Неизбежность

Захват крепости Тромсё начался совсем не так, как предполагало марейское командование. Им даже и пальцем пошевелить не прошлось, ведь норты сложили оружие, лишь завидев издалека воплощение одного из своих богов — Звероподобного титана. Три марейских линкора перекрыли гавань морской крепости и встали на якорь, ведь не было и намека на сопротивление. Грозно возвышаясь над небольшими волнами, титан Зика действительно походил на бога, сошедшего прямиком с уст древних сказителей. Норты с почтением следили за тем, как к берегу подплывают десятки шлюпок с марейскими солдатами, потому что они были теми, кто пришёл с их богом. Серая галька скреблась о дно укреплённых лодок. Норты, столпившись на берегу, ждали. И даже слова не сказали, когда солдаты взяли их на прицел. Норты ждали. Ждали бога. Ждали явление Зика. Стоявшая в стороне, вёльва Верданди хитро улыбалась, довольная тем, что ей удалось так быстро организовать жителей крепости и подготовить их ко «вторжению». Подплывающие корабли она заприметила с четверть часа назад. И оперативно отдала приказ задержать и изолировать всех солдат Средневосточного союза, заперев их на складах с продовольствием. Меньше всего вёльве хотелось, чтобы кто-нибудь из этой крепости оказывал захватчикам сопротивление. Звероподобный титан пришёл к берегу последним и лёг на гальку, рядом с восторженными нортами. В Тромсё не было гавани в привычном понимании людей из прогрессивной страны. Лишь несколько деревянных подмостков, занятых нортскими драккарами. С шеи Звероподобного повалил пар. Зик с хрустом выпрямился, отсоединяясь от липкого мяса. Пошатываясь после перевоплощения, он спустился по волосатой спине титана. Прежде чем спрыгнуть на берег, Зик протер свои запотевшие очки. Взгляды сотен были устремлены на него. Кто-то смотрел со страхом, кто-то с восхищением, а кто-то с гордостью. Но самым выразительным был взгляд Елены, держащей наготове заряжённую винтовку наряду с другими марейскими солдатами. Зик спустился на мокрую гальку, придерживаясь за шерсть своего титана, который медленно начал испаряться. Шум волн и крики чаек не перебивали громкие голоса командующих, принявшихся разбивать пленных нортов на группы. Испуганные непривычной суетой тюлени и моржи слезли с належенных камней и поспешили скрыться под водой. — Руки за голову! Живо всем! Беспрекословное послушание всех, кроме вёльвы, настораживало. Марейцы не понимали причину, по которой дикари сдались без боя. Казалось, что есть в их поведении какая-то фальшь, подвох, но возможно это было лишь солдатской паранойей. — Ну и ну, — вздохнул Зик, когда к нему подошло несколько солдат, чтобы сопроводить до командующего. Ветер был настолько сильным, что казалось он стачивал темные скалы. Ветряные потоки развевали полы пальто Зика и длинные русые волосы вёльвы, которую тоже повели к лейтенанту, заломав ей руки. — Солдаты ВМФ, оставаться на берегу! Всем остальным прочесать всю крепость! Каждый дом проверить, чтобы ни одного дикаря не пропустили! — звучно отдал приказ лейтенант Аубергенц. — За дело! Зик похлопал себя по карманам, в поисках сигарет и зажигалки. Отовсюду пахло солью. Очень сильно, но естественно. Ведь, в отличие от порта Либерио, гавань Тромсё не была залита топливом и машинными отходами. Водоросли в темном море были невероятно яркого лазурного оттенка, являясь, к слову, съедобными, но горькими. — Чудо Дитя, это они твоего вида так испугались? — усмехнулся в усы лейтенант, когда его подчинённые и бригадиры принялись за дело. — Не теряем хватку, — добавил с гордостью, вызванной совокупностью всех действий, предпринятых для взятия Тромсё, а не титанической заслугой Зика. — Так точно, лейтенант, — ответил ему Зик, смотря на нортов, которых пленили и уводили в разные стороны. Армейские принялись брать под свой контроль и зачищать крепость, все еще опасаясь подставы. — Позволите? — Кури, — махнул рукой Аубергенц. — Лишь бы не было засады, — пробурчал он сквозь зубы. — А то здесь все быстро с наших линкоров разнесут. Обернувшись, Зик подметил направленные в сторону крепости орудия. Щёлкнув зажигалкой, он поджег сигарету. — А ты кем будешь, нортская баба? — ткнул пальцем в вёльву лейтенант. — А ну, шуруй к своим сородичам. — Благодарю, — учтиво улыбнулась женщина, когда ей сильнее заломили руки, заставляя склониться. — Но я могу сделать нечто более полезное, чем просто сдаться в плен. Ее окружило по меньшей мере семеро солдат, готовых выстрелить по первому приказу лейтенанта. Безучастно куря, Зик лишь наблюдал за тем, что будет дальше. К нему подошла Елена, в компании темнокожего мужчины. — И что ты можешь сделать? — серьезно спросил Аубергенц. — Ещё сильнее потратить мое время? — С Вашего позволения, я укажу, что в той стороне, — она кивнула головой. — На севере, есть пещера, где солдаты союза хранят весь оружейный резерв, — произнесла вёльва. — А ещё укажу на местного правителя, нашего ярла, слово которого перестало значить хоть что-то, ведь главная здесь теперь я. Ведьма Верданди. Лейтенант хмыкнул. Его предупреждали, что иерархия у нортов иная, непривычная. — Говори дальше. — На западе есть гавань, где стоят союзные корабли. Они пустые, ведь все иховы… ихние, — Верданди запнулась, выдавая своё волнение. — ᛞᛖᚱᛗᛟ, — выругалась она. — Их солдаты рассредоточились по всем трём главным крепостям. В этой их меньше всего, потому что Тромсё решили использовать как один громадный склад. По большей части с нами, коренными жителями, соседствуют солдаты резерва. — Запасники значит. С чего я должен тебе верить? — скептично уточнил Аубергенц. — С того, что Вы привели воплощение нашего бога, — вёльва склонила голову. — Мы не можем биться против одного из наших древнейших покровителей. — Этого чтоль? — лейтенант указал на Зика. — Правильно все про вас говорят, язычники. Сумасшедшие. Распорядившись, чтобы отправили несколько разведывательных отрядов к пещерам и кораблям, лейтенант увёл на допрос человека, которого считали ярлом, мэром местным. От Зика ни на шаг не отходило трое солдат, в числе которых была и Елена. Даже Йегера поразило такое поведение нортов, что породило сильное любопытство и желание поговорить с ведьмой. Всех пленных, в том числе и солдат Средневосточного союза, позапирали в бараках, на складах и конюшнях, приставив дозорных. По своим размерам крепость больше походила на большую деревню, ежели на город или даже посёлок. — Да мы эту страну так и захватим, титанами нортовских придурков напугав, — переговаривались солдаты. — А так и должно быть! Пущай титаны и элдийские батальоны на рожон лезут, а мы — марейцы, тактики им придумывать будем. Слова вёльвы подтвердились. Разведка обнаружила и пещеру с оружием, и оставленные корабли Средневосточного союза. Лейтенант, обосновав штаб в круглом доме, приказал привести ведьму к нему, на серьёзный разговор, но она выразила свою прихоть, сказав, что сначала хочет поговорить с воплощением. Лейтенант Аубергенц махнул на это рукой, позволив сперва Зику попробовать ее расколоть. Ведь очевидно, что вёльва сдала марейцам крепость и была такой послушной лишь из-за личных мотивов, которые имели отношение к Зику. Вёльва повела Зика за пределы крепости, по склону вверх, к своему дому. По бокам от тонкой протоптанной тропы росли фиолетовые цветы. Елена, вызвавшаяся сопровождающей, шла позади Зика и безразлично смотрела себе под ноги и на растения. Темно-серые скалы выглядели еще мрачнее из-за туч, скрывших солнце. Белые гребни волн беспорядочно появлялись и исчезали в черном, из-за отражения неба, море. Верданди остановилась и резко развернулась не дойдя до своего дома. Елена напряглась, а вот Зик остался спокойным. — Обернись, воплощение, — медленно попросила ведьма. — Что ты видишь? Зик повернул голову. Они поднялись достаточно высоко, чтобы солдаты в крепости виднелись лишь размытыми точками. Тромсё казалась невероятно маленькой крепостью с крупными зданиями — складами, и хлипкими деревянным стенами. — Изволю предположить, что какой-то важный древний объект или храм, — Зик стал пристально вглядываться, стараясь заметить религиозное сооружение. — Ты должен видеть разруху, — внезапно сказала Верданди. — Помойку, плохие условия. Отсталость. Зик удивленно на неё посмотрел. — То есть мне не обязательно быть вежливым после такой дружелюбной встречи наших войск? — усмехнулся он. Вёльва пожала плечами, никак однозначно не отреагировав. Она повела Зика и Елену дальше, к своему дому с покосившейся крышей и стенами, продуваемыми всеми ветрами. — Со стороны это необычно, возможно интересно и немного мистически, — произнесла она, когда они подошли к хижине. — Грубо говоря сказочно, но все это ложь. Ожидая объяснения, Зик прислонился к плетёной ограде, за которой росли разные травы и кустарники, в числе которых он узнал куст брусники и черники. Елена отошла чуть в сторону, но не развернулась к морю. Дом вёльвы стоял на возвышенности, на небольшом ровном пространстве, откуда открывался невообразимой красоты вид на всю округу, в том числе и на залив, где были пришвартованы корабли союза. Йегер почесал ухо. На его лице все еще остались следы от превращения в титана, что было незыблемым доказательством для ведьмы, что перед ней стоит человек, а не бог. Даже не воплощение. — Ложь? — переспросил Зик. Верданди приобняла себя за плечи. Она не выглядела как другие вёльвы. На ее лице не было религиозных рисунков, а одежду не украшали беличьи кости, ведь Верданди знала правду, но не знала как правильно ее поведать. — Мои люди верят, что ты воплощение их бога, — произнесла женщина. — Потому что можешь превращаться в титана, — она горько усмехнулась. — И верят они в это столетиями лишь потому, что такие, как я, поколениями дурим им головы. Зик ее не перебивал, внимательно слушая. — А мне это надоело! — нахмурила брови Верданди. — Все это надоело! Даже это фальшивое имя! — И как мне следует тебя называть? — уточнил Зик. — Финна, меня звали Финна, до тех пор, пока моя бабка не откинула копыта и не взвалила на мои плечи семейное ведьмовское «предназначение», — скривилась вёльва. — К чему ты ведешь, Финна? — спросил Зик, вглядываясь куда-то за горизонт. — Ты приказала всем местным сдаться и буквально подарила эту крепость захватчикам, ради того, чтобы назвать мне своё настоящее имя? — Йегер вопросительно приподнял бровь. — Только и всего? — Нет, — сконфузилась Финна. — Есть еще что-то, что я хочу поведать. — Правильно я понял, что вы, ведьмы, обладаете сильным влиянием над народом? — уточнил Зик. — Верно. Наши слова многое значат. По факту, Нортхеймом правят скорее вёльвы, а не конунг. — Король? — Да, у вас же принято говорить король. Финна облизала пересохшие губы. Ее светлые волосы развевались на ветру. Зик про себя отметил, что Финна выглядела очень несчастной. — До титанической войны сто лет назад все было просто. Жители гор могли положиться на силу Атакующего титана, которого стали считать богом… Как и всех других титанов. Понимаете, наши горы бесплодны, мы всегда жили впроголодь и в холоде, но вера в могущество неких чудовищ, существование которых нарушает все восприятие нашего необъятного мира, вселяла надежду, что все будет хорошо, — наклонив голову, начала Финна. — Мы, вёльвы, обязаны хранить этот устой. Убеждать всех нортов в том, что боги-титаны, защитят нас, что помогут в трудную минуту. Так легче. Всем нам выживать здесь, ведь весь остальной мир не примет людей, застрявших в прошлом. Зик не мог не согласиться с ней. Нортская вера в титанов была опиумом для горных жителей. Но их вера отобрала свободу, заклеймив невежами с Холодных Гор. Пока все мировые державы стремились вперёд, полагаясь на прогресс, норты ждали Божественного снисхождения и чуда, раболепно склоняясь перед вёльвами, которые лгали им и удерживали в горах, чтобы защитить. — Ты упомянула других ведьм, — задумчиво произнёс Зик. — Они все придерживаются такой же позиции? Финна покачала головой. — Скульд раньше сомневалась, но потом тронулась головой и уверовала, что действительно может видеть будущее и прочий бред хотя… Бабка мне говорила, что она элдийка. Может и есть в ней что-то. — Элдийка? — уточнил Зик. — Семнадцать лет назад, вроде как, всех здешних элдийцев забрали в марейские гетто. — Многих укрыли, — поспешно ответила Финна. — Скульд просто повезло. Она странная, но вопреки этому идеально справляется со своим долгом. — Даже если она элдийка, то с чего вдруг должна обладать какой-то способностью? — невзначай спросил Йегер. — Меня учили тому, что все элдийцы необычные. Что их нужно уважать, почитать, — хмыкнула Финна, поправляя волосы. — Потому что могут они в титанов превращаться. — К слову, а как ваша вера объясняет существование титанов? — Зик плотнее укутался в пальто. — У меня есть заготовленные фразы, которыми я должна отвечать. Что было древо Иггдрасиль, под которым спал Первый титан Имир, от которого произошли все остальные титаны. Про корни древа говорить должна, про связи элдийского рода и бла-бла-бла, — образ горной колдуньи разрушился окончательно. Финна согнала пелену обманчивого тумана, что повис над этими горами. — Но я ничего сама не знаю и не понимаю. Вера это наш инструмент, который защищает людей от враждебного мира. А мне стыдно, что приходится лгать. В голове Зика возник образ огромного дерева, олицетворяющего все элдийское племя, каждый представитель которого был маленьким листом, растущим на одной из тысяч ветвей. Но Зик листком не был, он был корнем, с которого все и началось. Прямым потомком Прародительницы Имир, привнёсшей в мир чудовищное могущество великанов. Елена подошла ближе к Зику и Финне, боясь, что между ней и ее богом возникнет дистанция, если она упустит хоть что-то из слов колдуньи. — С чего вдруг ты решила мне это все рассказать, Финна, — спросил Зик. — Это в глазах твоих, кхм, соотечественников я воплощение одного из божеств, но в твоих явно нет. Внезапно Финна изменилась в лице. — Я хочу тёплый дом! — воскликнула она. — С электричеством и водопроводом. Задолбалась уже справлять нужду в снег за своей лачугой! Хочу есть вкусную покупную еду и видеть хоть что-то, кроме бесконечного моря и снега. Хочу читать разные книжки, а не только сказки про богов. Хочу красивую одежду и много-много ботинок с высокими каблуками. Я знаю, такие существуют, — Финна сильно покраснела, смущаясь своих желаний. Зик и Елена удивленно переглянулись. — Солдаты союза нас поддерживают, это да, но своих мотивов не говорят. Я боюсь, что однажды они нас бросят, поэтому я решила, что лучше сдам крепость вашим армейцам, в обмен на информацию и… И исполнение своих мечт, — отчаянно продолжила Финна. — Ты же в титана превращаешься, а значит имеешь какое-то влияние и твоё слово что-то значит! Попроси за меня! Я расскажу все, что знаю, если пообещаешь, что марейские солдаты увезут меня подальше от этих чертовых гор! Поражённый словами этой женщины, Зик несколько секунд молчал, прежде чем кивнуть, улыбнувшись. — Ты проявила достаточную смелость, чтобы пойти против устоявшейся системы. Мне кажется, что лейтенант Аубергенц оценит это, — произнёс Зик. Елена недовольно скривилась. Тот факт, что Зик улыбнулся этой лгунье, заставил ее ощутить сильный дискомфорт. Никто не имеет права стоять между ней и ее богом. Елена сжала кулаки, справляясь с нарастающим гневом. Финна облегченно улыбнулась. Ей поверили, а значит ее спасут из этого ледяного ада. Зик, Елена и Финна поднялись в гору не к дому вёльвы — они поднялись, чтобы возвыситься над остальными. Над теми, кто не ведует. Крепость Тромсё была взята за день из-за женщины, предавшей идею, столетиями жившую в сердцах и умах людей.

***

Лёжа на крыше сарая через день после взятия крепости Тромсё, Хельга жмурилась от яркого света обманчивого горного солнца. Светило оно сильно, но не грело. Ее бледное лицо уже покрыл лёгкий загар, а кожа на руках была сухой, обветрилась. На невысокую крышу нежилого здания Хельга залезла, чтобы вырваться из утгардской суеты, вызванной событиями, произошедшими в прибрежной крепости. Эта весть разнеслась достаточно быстро, подняв на уши нортов и солдат союза во всех остальных крепостях и маленьких деревнях, куда гонцы успели донести сокрушающие дух новости. Нортхейм отрезали от внешнего мира, перекрыв выход к морю, и лишили запасов продовольствия, уничтожив склады в Тромсё. Вместе с плохими для жителей гор новостями пришла и другая беда — марейские солдаты начали медленно стягиваться к крепости, готовясь к осаде. Со стен ночью не было видно как в лесу, меж деревьев, словно светлячки быстро загорались и потухали фонари. Это марейцы осматривали территорию возле поля, чтобы решить, где именно начинать рыть окопы. Утгардские охотники поутру обнаружили много следов, оставленных солдатскими сапогами. Внимание солдат союза с того дня было сосредоточенно лишь на главных воротах крепости. Все думая и думая над словами вёльвы, Хельга уходила в себя, полностью сосредотачиваясь на рассуждениях. Оскорбительное слово — мутация. Хельге хотелось назвать свою исчезнувшую особенность как-то иначе, менее обидно. Ощущение незримых переплетений, связь с конкретным человеком, кровь, гены. Хельге биологию преподавали только полгода, сокращённым курсом, потому что кандидатская программа не была нацелена на изучение естественных наук. Хельга подняла с едва нагретой шершавой черепицы руку и опустила ее себе на лоб, чтобы закрыть глаза от ярких солнечных лучей. Моя кровь особенная, потому что семья отца очень-очень долгое время владела силой Атакующего титана ещё до титанической войны сто лет назад, — мысленно повторила Хельга, едва шевеля губами, вторя своим мыслям. — Я чувствую… Чувствовала усиленную связь, потому что у меня сильный ген, вызванный мутацией по крови. У Виктории, получается, тоже сильный ген, — Хельга нахмурила брови. — Или не сильный? Я же не знаю, снюсь ли ей я. Если исходить из предположения, что сны видела только я, то ее ген менее сильный… Пассивный. Тогда мой активный? Тьфу ты! Она резко выпрямилась и тряхнула головой. — Доминантный ген и латентный ген! — вслух произнесла и тут же смутилась. — Лучше не стало. Хельга вновь легла на крышу и повернулась на бок, чтобы обнять колени. Рецессивный, — вспомнила термин она. — У Виктории рецессивный ген семьи-клана Йевинн. А у меня все же доминантный, пробужденный активатором — нахождением на грани между жизнью и смертью. Щекой Хельга ощутила неровную поверхность крыши, ей стало неудобно. По логике той женщины, активатор для меня это… Деактиватор для Виктории, — она опять перевернулась на спину и сощурилась. — Что активировало мой ген, то подавило ген Виктории. То есть, если она на своём Парадизе попала в серьёзную опасность, то это заглушило ее и так рецессивный ген и разорвало нашу связь. Если это правда, то это крайне печально. Уголки губ Хельги дрогнули. Несколько лет игнорирования снов привели к тому, что стоило Хельге набраться жизненного опыта, чтобы для самой себя осознать своё отношение к этой связи, не посчитав себя умалишенной, и поговорить с более менее знающим человеком, так проблема решилась сама собой, оставив после себя лишь опустошение, граничащее с горечью и… Отторжением? Ведь если снов больше нет, то нет и смысла переживать из-за этого. Думать, анализировать и пытаться копнуть глубже не обязательно, если все вернулось на круги своя. Можно ведь просто отпустить мысли о Виктории и спать, наслаждаясь самыми обычными снами, без образа черноволосой девушки со шрамом на половину лица. Можно забыть тень вечернего неба, что отражалась во мраке темно-голубых глаз, обрамлённых пушистыми длинными ресницами, и звонкий голос, что эхом стоял в ушах после пробуждения. Не скорбеть по исчезновению мимолетных видений, так будоражащих разум, а сосредоточиться на суровой реальности. Но Виктория тоже была подтвержденной реальностью. Пускай и невероятно далекой. И ее узы с Хельгой были сильнее расстояния, высоких стен, лишений, вражды и смерти. Оторвав с куртки торчащую темно-зеленую нитку, Хельга намотала ее концы на правый и левый указательный палец. Нить не натянула, руки согнула и держала близко друг к другу, чтобы нить провисала. Вообразив, что эта нить и есть ее связь с Викторией, Хельга несколько секунд раздумывала, визуализируя в голове образ своей родственницы. А затем резко дернула правую руку в сторону. Правый указательный палец, на который был намотан один из концов нитки, закровоточил, а сама нить натянулась. — Это я задыхалась кровью в пещерах, — прошептала Хельга, глядя на вытянутую нить, готовую разорваться от напряжения. — Что послужило укреплению связи. Уведя левую руку в сторону, символизируя предположительную травму Виктории, Хельга натянула нить настолько сильно, что та разорвалась. — Жаль, — выдохнула она и скомкала порванные нитки, а затем облизала порезанный палец. Хельга расстегнула стёганную куртку и верхние пуговицы бежевой рубашки, чтобы шея тоже немного загорела. Внезапно вспомнилась газетная статья, в которой описывалась одна порода собак — мопсов, история их появления и особенности. Эту газету принёс Эд, она была марейской, а значит в ней были и фотографии. Хельга показала ее друзьям. Кольт и Микаэла долго смеялись с нелепых смешных собачек с глупыми мордами, а вот Хельге до смеха тогда не было, ей было жаль этих несуразных собак. А сейчас так тем более. Она провела параллель с собой. Мопсов вывели в Хидзуру, путём долгого собачьего кровосмешения, что привело к мутации у изначальной породы и по итогу выдало этих уродцев. В семье клана было также. Элдийская кровь привела к особенной чувствительности. — Я мопс, — без иронии произнесла Хельга и повертела головой, избавляясь от этих абсурдных мыслей. Шутки шутками, но всему должна быть грань. — متى سنعود الى المنزل — внезапно произнёс прокуренный голос и говоривший прислонился к хлипкой деревянной балке. — Ես հոգնել եմ այստեղ հետույքս սառեցնելուց Хельга навострила слух. Замерла. Двое солдат Средневосточного союза остановились возле сооружения, на крыше которого она ныкалась. Переговариваясь на своём родном языке, солдаты общались сразу на двух наречиях. Хельга их совсем не понимала, но слушала, стараясь выцепить знакомое название или имя. — Դեսպան Թալհայի կողմից այլևս հրամաններ չկային, — ответил ему товарищ, о приближении которого свидетельствовали тяжёлые шаги. — Ես ուզում եմ տեսնել կնոջս Послышался усталый вздох. Повернувшись на живот, Хельга подползла к краю крыши. Из речи, больше похожей на шелест виноградных листьев и песочную бурю, Хельга не смогла узнать, что солдатам союза обещали выдать землю на юге Маре, после того как те разгромят основные силы марейской армии, обманным путём направленной к горам. Средневосточный союз от своих планов напасть с моря, пока все внимание сосредоточено на Нортхейме, не отказывался. — երեկ տեսա՞ր մեր Էմիլին — усмехнулся первый солдат. — Նա հարբել է պանդոկում ինչ-որ մորուքավոր տղամարդու հետ До Хельги с дуновением ветерка донёсся запах табака. Солдаты закурили. Она принюхалась, улавливая незнакомые травянистые и сладковатые нотки. — Молодой он ещё, — выдохнул мужчина на едва понятном всеобщем. Его акцент менял ударение в словах, из-за чего они звучали нелепо. — Но он священник! — последовал его говору товарищ, разведя руками. — Он устать, — солдат сделал затяжку. — Единый Бог простить. И его, и нас. Речь могла идти только об одном священнослужителе — об Эмиле. Хельга не понимала, что именно с ним произошло. Оставалось лишь надеяться, что он жив и здоров, а ещё, что офицер Новак или младший офицер Шеппер начали его завербовывать. Когда солдаты ушли, Хельга спрыгнула с крыши на стог сена и приобняла себя за плечи, ёжась от холода и желая закрыться от всего. Медленным шагом она двинулась к окраине, к южным стенам крепости, проходя мимо старых каменных домов, вокруг которых росли на небольших кустах ягоды. Остановившись, Хельга сорвала горсть спелых алых плодов и съела. На вкус они оказались слишком кислыми, что заставило девушку скривиться. Хельгу ждали, но она не спешила, чтобы создать впечатление занятости. Марейскому командованию не обязательно знать, что она все утро пролежала на крыше, скучая по дому, Кольту и думая о Виктории. Но Хельга не бездельничала, как можно было подумать, глядя на ее досуг со стороны. Проснувшись еще до рассвета, девушка, кутаясь в куртку с лисьим мехом, отправилась осматривать водоотводы и особенно широкие канализационные люки, прекрасно зная, что все они ведут под землю — к туннелям, тянущимся десятками километров в разные стороны от крепости. Вот только подземный путь, ведущий к Рондане, был завален. Непроходимо завален, о чем Хельга знала, но все равно не теряла надежды, что под крепостью может быть лаз или какое-то ответвление, ведущее хотя бы к реке или рву под стенами. Одно было ясно — Хельгу Йевинн в день взятия Утгарда никто эвакуировать не будет, и ей самой придётся прорезать себе дорогу на правильную сторону. Становиться заложницей крепости она не собиралась. Ветер нагнал облаков, закрыв ими солнце. Хельга остановилась недалеко от стены и прикусила нижнюю губу. Предстоящая встреча с младшим офицером ее никак не радовала. Дыхание перехватывало от одной лишь мысли о новом приказе. Делая глубокие вдохи и выдохи, Хельга приводила себя в чувство и шла к стене. — Не спешим, Йевинн? — скривившись, проскрежетал Милош Шеппер. Он ждал Хельгу около двух минут, сидя на небольшом каменном выступе и всматриваясь в сторону Рондане. Рядом с Милошем, на бочке, лежал приличной ширины моток крепкой верёвки. Вжав голову в плечи, Хельга покорно извинилась за своё опоздание, не испытывая ни капли вины, на что Милош лишь фыркнул. — Энрик больше не выпускает нас в лес, — сразу сообщила Хельга. — Это все из-за взятия Тромсё. Он прям так и сказал. Всех новичков вдруг подозревать начал, а еще на выходе и входе из казарм у нас солдаты союза документы проверяют. Скрестив руки на груди, Милош некоторое время думал. Он предполагал, что так и будет, но оперативность нортов его удивила. Милош считал, что со дня взятия прибрежной крепости должно было пройти больше времени, прежде чем будут предприняты такие меры безопасности. По всей видимости, норты вновь поступали по указу Средневосточного союза, ведь дикарям такая организованная система была не присуща. — Туннели в Рондане завалены, пешком через лес нельзя… — рассудил он вслух. — Как поступишь, Йевинн? — Милош усмехнулся. — Приказ доставлять письма никто не отменял. — Извините, но я чисто физически не могу попасть в город, — уверенно ответила Хельга. — Все пути перекрыты. Милош мог подловить ее на том, что она перечит приказу, но глумиться над элдийкой ему надоело. Вытащив из внутреннего кармана два конверта, младший офицер Милош, со скучающим видом, протянул их кандидатке. Одно письмо предназначалось командиру Магату, подписанное аккуратным почерком и особой шифровкой, а второе, что очень странно, Ирме. Хельга не знала каким образом Порко удалось уговорить офицеров позволить ему отправить весточку своей подруге. Но факт был фактом — письмо в пожелтевшем конверте предназначалось Ирме Диттер. Быстро забрав письма, Хельга повертела их в руках, проверяя сургучные печати. Убедившись, она спрятала послания в карман своей стеганой зелёной куртки с лисьим мехом. — И что ты будешь делать? — с презрением посмотрел на Хельгу Милош. — Если не доставишь сегодня же эти письма, то перестанешь быть полезной, элдийка. Хельга скрестила руки на груди и прислонилась к ограждению. Уставившись на свои ботинки, она думала, хмуря брови. Быть полезной нужно, она обязана такой быть. Следуя логике, что она обязана военным, Маре и своему кандидатскому званию, нельзя было сказать, что в Утгарде Хельга сделала что-то из ряда вон. Ей приказали разузнать хотя бы что-то про вёльву — Хельга выяснила, что та принадлежит королевской крови, что еще нуждалось в подтверждении, ведь словам фанатичной колдуньи с натяжкой можно было верить. Приказали изучить крепость и влиться в общество местных разбойников — так Хельга и тут справилась, зарекомендовала себя как способного бойца и разведала месторасположение всех стратегически важных объектов. А еще она была хорошим курьером, точно доставляющим важные военные вести. Но все это было долгом грязной элдийки перед милостивыми марейцами, которая вмиг может стать вполне себе заменимой. В военном штабе была еще сотня таких же условных Хельг, готовых на подвиги и свершения, ради обещанного прощения за кровавое прошлое всех элдийцев. Осознавая, что про полезность Милош говорит вполне серьезно, кандидатка Хельга Йевинн сильно напряглась. Даже испугалась. От солдат батальона и гражданских ее отличала повязка, цвет которой мог вновь измениться, если военные решат, что она больше непригодна или есть кто-то получше. Обернувшись, Хельга уперлась руками в ограду и посмотрели вниз. Крепость высотой десять метров, а значит спрыгнуть, не убившись, не выйдет. Лицо Хельги приобрело серьёзное выражение. Если внимание военных союза сосредоточено на воротах, то она действительно может перелезть через стену и пройти по опушке леса с юга, огибая поле. Заметив настрой Хельги, Милош едва заметно кивнул, будто сам себе. От успешной доставки именно этих писем зависело очень многое. — Как передашь сообщение командиру Магату, — начал младший офицер. — Скажи ему прочитать его сразу же. При тебе. Хельга вопросительно посмотрела на военного. — Нам нужны связисты. Здесь. Иначе ничего дельного не выйдет во время атаки. В письме сказано, что ты можешь безопасно провести их через лес сюда, — надменно пояснил Милош. — Все уяснила? — Так точно, — быстро ответила Хельга. Доставить письма, привести в крепость группу связистов и все это нужно успеть до отбоя, чтобы не вызвать подозрений на проверке документов. Под стенами были сугробы, Хельга решила, что может спрыгнуть в них и отделаться вывихом или переломом. Под грозным взглядом военного ей казалось, что это правильный вариант и пожертвовать своим здоровьем ради армии и страны нужно, ведь жертва эта, в мировых масштабах, крошечная. Но ей было отвратительно от мысли, что ее жизнь ничего не стоит. Хельга сильно сжала кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Надо. Должна. Обязана. — Знаешь, Йевинн. Вы, элдийцы, как собаки. Можете быть верными, покладистыми. Можете быть дикими, агрессивными. А ещё трусливыми, — серьезно произнёс Милош. — Но вас объединяет одно — вас можно дрессировать. Как говорится, кнутом или пряником, но мне больше нравится первый вариант. Хельга на него не посмотрела, продолжая пытаться выискать место, где снега на вид больше. — Есть элдийцы с целью или какой-то жалкой мечтой, которая служит им ориентиром и заставляет двигаться вперёд. Они послушнее, потому что знают, что им есть ради чего существовать. Хотя, как по мне, лучше вам вообще не существовать, — Милош усмехнулся, наблюдая за реакцией Хельги, которая отвернулась после неприятных слов. — Ты к этому типу не относишься. Да, ты послушная, но все ещё непозволительно своенравная. Хельга напряглась, а Милош продолжил. — Не знаешь чего хочешь, да и не особо умом блещешь к тому же. Ты помешанная, Йевинн. Выполняешь приказы из страха, а не желания стать почётной марейкой или обладательницей силы одного из Девяти. И это неприемлемо для кандидатки в Воины. Их взгляды пересеклись. Голубые глаза Хельги распахнулись от ужаса. — Не трать мое время впустую, Йевинн! Сделай уже хоть что-нибудь! Прежде чем Милош успел сообщить, что спуститься можно и по принесённой им веревке, Хельга спрыгнула, ловко сгруппировавшись и утонув в одном из сугробов, мягко приземлившись. Из снега торчала лишь ее тёмная макушка. Милош присвистнул, его слова возымели нужный эффект. — Ну точно помешанная! — крикнул он ей вслед. Но… В таких отбитых людях армия как раз и нуждается. Пытаясь выкарабкаться из снега, Хельга зашевелила руками и смогла поднять их вверх. Один сапог застрял, поэтому девушке пришлось ещё задержаться, погребенной под снегом, чтобы ногой нащупать его и снова обуть. Лицо обжигал морозец и острые кусочки льда. Но сильнее снега жгла лишь обида. Хельга повелась на провокацию младшего офицера, который вновь забавлялся над дьявольским отродьем. Хельга в его глазах стала собакой, выполнившей команду за несуществующую кость — награду. Наполовину выбравшись из сугроба, девушка посмотрела на Милоша, наблюдавшего за ее потугами высвободиться из снежного плена. — Вечером вернусь, скину верёвку и буду ждать тебя с группой связистов, — громко сообщил он и, дождавшись подтверждающего кивка от Хельги, продолжил, более спокойным тоном. — Исполняй свой долг, Йевинн. Прикусив губу чуть ли не до крови, Хельга предприняла ещё несколько попыток вылезти из сугроба. Ей потребовалось около минуты, чтобы встать на ноги и быстрым шагом скрыться за ветками елей, что росли на опушке. Верёвка была, Хельга могла спуститься и по ней, но Милош спровоцировал ее специально, проверяя, сможет ли она действовать отчаянно и жертвенно. Каждый ее шаг и вздох в Нортхейме был проверкой. На верность в том числе. Ведь засланная шпионка-кандидатка вполне могла сдать своих же, перейдя на сторону врага, или дезертировать, сбежав в самую далекую нортскую деревню. Следуя своему привычному маршруту, Хельга бежала к городу, стараясь держать правильное дыхание, чтобы не задерживаться на передышки и отдых. Казалось, что девушка помнит каждую ель, каждый куст и замёрзший ручеёк. Она чувствовала, как быстро билось ее сердце, разгоняя кровь по венам. Хельга боялась стать непригодной, бесполезной для армии. Но отчаянные и опасные поступки в глазах военных делали ей имя, ведь сумасшедшая девчонка, готовая сигануть в самое пекло, станет эффективной боевой единицей. Хельга поймала себя на мысли, что за время, проведённое в крепости врага, она стала жёстче. Над кронами деревьев прозвучал отзвук выстрела, но Хельга не смогла понять с какой стороны стреляли. Запах хвои проникал в легкие, а слабые дуновения холодного ветра пронизывали через одежду и подмораживали вспотевшую спину. Выбежав на незнакомую поляну, Хельга замедлилась и растерянно огляделась. Нахмурившись, она завертела головой, перестав следить за тем, куда наступает, поэтому и не заметила как за одним из небольших кустов оказался овражек. Потеряв равновесие, Хельга повалилась в овраг с тихим охом, который затерялся в треске сухих ветвей и палок. Бесшумно подняться у неё не получилось, ветки стали ломаться еще сильнее. Хельга до скрежета сжала зубы, вставая с переломанного ею же куста, острые прутья которого впивались и чувствовались даже через тёплую одежду. Острое ухо Хельги уловило едва слышимый щелчок. И буквально через секунду пуля просвистела всего в паре сантиметров от ее лица. Хельга замерла, внутри все сжалось от ужаса, обратившегося в состояние необъятной леденящей бездны. Казалось, что время остановилось и секунда длилась вечностью. Но совладав с собой, Хельга ринулась вперёд, не распрямляя спины, чтобы не показаться на глаза стрелявшим, ведь никто не будет ждать, пока она покажет армейский жетон и представит себя по имени и званию. Стреляли свои — ей это было очевидно. Столкновение с марейским патрулем было столь же опасным, как и встреча с дикими зверьми. Сбылось одно из опасений Хельги. Она боялась, что сослуживцы откроют по ней огонь, не признав. До Рондане Хельга бежала, не оглядываясь, все еще испытывая едва ли не парализующий ужас. Кто бы мог подумать, что все обернётся именно так.

***

Патрульный отряд из шести солдат разбился на две группы, чтобы быстрее прочесать территорию по обе стороны реки. Из-за ночного снегопада замелась тропинка следов вчерашних патрульных, поэтому элдийские солдаты потеряли ориентир и заплутали. Солнце все еще светило высоко в небе, благодаря чему опасений остаться в холодном лесу, после наступления темноты, пока не было. В любом случае, они могли бы вернуться обратно в Рондане по собственным следам. В группу, возглавляемую рядовым Блэйком, входил и Кольт. Он шёл вторым, медленно плетясь за Блэйком, который внимательно вглядывался в снег, чтобы ненароком не наступить в капкан или ловушку. Замыкал своеобразный строй рядовой Грюнт, державший наготове заряжённую винтовку. За все время пребывания в Рондане, он успел пристрелить больше десятка нортов, с которыми сталкивался во время патрулирования. — Меня вот все одна мысль гложет, — выдохнул холодный воздух Грюнт. — Такая, поганая немного. — Лучше тогда и дальше держи ее при себе, — предупредил товарища Блэйк. — Не надо ничего лишнего говорить. При кандидате. Кольт никак не отреагировал. Он понимал, солдаты из элдийского батальона опасались, что он может на них донести, но подобный поступок был не в характере Кольта. — Так как раз кандидата это и касается, — произнёс Грюнт, покосившись в сторону елей, покрытых толстым слоем снега. — О чем Вы хотите поговорить? — спросил Кольт, не оборачиваясь. — Да успокойся ты уже. Все свои тут! — добродушно рассмеялся Блэйк, стараясь разрядить обстановку. — Все ж мы элдийскому племени принадлежим, на «ты» с нами говори, на «ты». Кольт лишь кивнул, мысленно соглашаясь, что с одной стороны это будет правильнее. Лучше не возводить между собой и сослуживцами такие границы. — Ты не подумай, Кольт, это не претензия в твою сторону, — начал Грюнт, подбирая слова. Гадко на душе у него было. — Просто понимаешь, у меня есть сын, примерно твоего возраста. Я малого в кадеты отдал, когда тому семь лет стукнуло. — Возможно, мы с ним обучались вместе, — сказал Кольт, пытаясь уловить в тоне Грюнта опасные нотки. — Не скажешь, как его зовут? — Рóман его зовут, — хмыкнул Грюнт. — Вот только какой все равно смысл, если он ничего не достиг и не смог? Ему этот наш-ваш Магат так и сказал, что непригоден он… — Возможно, оно и к лучшему, — тихо ответил Кольт, вспоминая парнишку по имени Роман. Да, он был с ним знаком. — Что твой сын сейчас дома, в тепле и безопасности, а здесь именно я. — А? — не до конца понял его Грюнт. Блэйк остановился и развернулся к товарищам, выражая обеспокоенность. Ему начало казаться, что назревает конфликт. — Все, Грюнт, хватит. Кольт правильно говорит, твой сын сейчас в порядке, дома сидит, батьку ждёт. Вот воротишься к нему скоро, с жалования мяса домой возьмёшь, — натянуто улыбнулся Блэйк. — Ну сам подумай. Печально посмотрев на Грюнта, Кольт не нашёлся с ответом. Нечего тут больше говорить, но его начала гложить недосказанность. Слишком много детей травмировалось физически, проходя подготовку, будучи кадетами. И еще больше ранилось душевно, когда военные грубо отсеивали непригодных, избрав в кандидаты кого-то другого. Кольту было невероятно жаль тех, у кого не получилось дослужиться до звания кандидата в Воины, но вместе с этим он осознавал, что все не могут быть наравне друг с другом. Он оказался сильнее, быстрее, умнее, ловчее и способнее всех других. Оказался лучшим. Грюнт пожал плечами и взглянул на Кольта, который теперь выглядел виноватым. — Я знаю, что это может казаться несправедливым, — ответил Кольт. — Но? — Грюнт явно ожидал продолжения фразы. — Это все, что я хотел сказать, — покачал головой Кольт, но все же добавил. — Но не думаю, что ты смог бы со спокойным сердцем отпустить своего сына на войну, как бы почетно это не было. — Может быть ты и прав, — нехотя начал соглашаться Грюнт. — Но меня прям коробит, что ты весь такой кандидат кандидатский, а мой сын самый обычный простак, который ничего не добьётся и помрет, так и не отмывшись от клейма грязного элдийца. — Я думаю, что Роман гордится тобою, — произнёс Кольт, глядя на Грюнта. — Ты ведь образцовый солдат. — Это откуда тебе знать? — уголки рта Грюнта опустились. — Рассказал кто? — и посмотрел на Блэйка. Кольт напрягся. — Извини, я что-то не то сказал? — Чтобы стать «образцовым» солдатом, мне пришлось больше сотни людей уложить, — процедил Грюнт. — Это вас учат, что убивать это нормально, полезно и каждый порядочный Воин должен начинать утро с пары-тройки умерщвленных врагов, но обычных элдийских солдат на это не науськивают. Вот тебе правда, кандидат. Нам дают винтовку и посылают в самое пекло! Лицо Кольта приняло огорчённый вид. На миг он действительно почувствовал себя виноватым перед Грюнтом и всеми кадетами за то, что он оказался лучше них, но быстро отбросил эти мысли, сменив их уверенностью и здравой оценкой всех своих заслуг и приложенных усилий, ведь Кольт достиг всего честным трудом и упорством. Но спорить с солдатом и пытаться доказать ему свою позицию смысла не было. — Меня и стрелять никто толком не учил, — сокрушенно продолжил Грюнт. — Сказали: «пли!» и заставили бежать в лоб на врага. Я в тот день, в свой первый раз, стольких своих ещё загубил, — его голос дрогнул. — Ты кого-нибудь убивал, кандидат? — Нет, — покачал головой Кольт, ощущая нарастающую тревогу лишь от одной мысли, что ему действительно придётся лишить кого-то жизни. — Но я знаю, что я буду обязан это сделать, — и добавил с твёрдой уверенностью. — А сможешь ли? — едко уточнил Грюнт. От ответа Кольта спас Блэйк. — Тихо! — он прижал палец к губам. — Не шевелимся. Кольт обернулся в сторону, куда смотрел Блэйк. Белая военная форма почти сливалась со снегом, из-за чего утгардский охотник не приметил солдат, стоящих в пятидесяти метрах от него. По правде говоря, самого охотника было тоже заметить не просто, ведь пушистые еловые ветви закрывали обзор. Охотник спрятался в кустах и прицелился из лука, выжидая добычу. — У тебя есть прекрасный шанс доказать нам, что сможешь, надежда элдийского племени, — шикнул Грюнт и всучил Кольту свою заряжённую винтовку. — Бери его на прицел и стреляй. Блэйк промолчал, предполагая и допуская такой исход событий. Уж лучше кандидат впервые убьёт кого-то при соплеменниках, чем покажет слабину при марейцах. У Кольта задрожали пальцы. Он впервые по-настоящему ощутил вес холодной винтовки, способной уносить жизни, а не только сбивать головы манекенам. — Если у тебя сейчас не получится, то все будет кончено, — прошептал Блэйк. Кольт выдохнул, успокаивая себя. Они правы. За смерть врага его похвалят, не даром же кандидатов учат, что за границей Маре можно убивать всех. Военных и гражданских. Прицеливаясь, на секунду Кольт задумался, как бы на его месте поступила Хельга. Чтобы она сказала, осудила бы или наоборот, уверила, что так будет правильнее. В любом случае, кандидат в Воины должен отбросить всю человечность, когда это потребуется, и совершить действие, доказывающее его преданность Родине. Приклад уперся в плечо. Кольт прищурил один глаз. Охотник был взят на прицел. Медлить и колебаться нельзя. Кольт глубоко вдохнул. И спустил курок. Звук выстрела эхом разнёсся над высокими деревьями, распугивая птиц. Охотник замертво упал, а из его расколотого черепа на снег полилась кровь, вперемешку с размозженными мозгами. Из-за сильного гула в ушах слова Блэйка и Грюнта слышались неразборчиво, будто говорившие были невероятно далеко от него. Кольт опустил винтовку, едва не выронив, и протянул ошарашенному Грюнту. — Я не думал, что у тебя получится, — проговорил тот, поражаясь решительности кандидата. — А знаешь, наверное хорошо, что здесь ты, Кольт, а не мой сын. — Ну, все, хватит, — с пониманием сказал Блэйк. — Оставим его пока. Идём, — решив, что Кольту следует сейчас остаться наедине самим с собой. Лишь когда Блэйк и Грюнт отошли на достаточное расстояние, чтобы дать Кольту прийти в себя, он смог судорожно выдохнуть и тут же закашлялся от подступающей тошноты. Пошатываясь, Кольт приблизился к ближайшему дереву и сел в снег. Закрыл лицо руками и сильно сжал виски, чувствуя, как пульсирует кровь в венах. Мысли Кольта спутались и он не мог отделаться от ощущения, что сделал что-то невероятно ужасное и непростительное. Но при этом поступил, как и полагает поступить настоящему кандидату в Воины Маре. Противоречия одолели его вместе с отвращением к самому себе. Кольт убил врага своей страны, безликого человека без имени и прошлого — так следует думать, чтобы не сойти с ума. Кольт пустым взглядом смотрел в одну точку перед собой, успокаиваясь и смиряясь с тем, что теперь он убийца. Белый снег поблескивал на солнце. Широкие ветки и еловые иголки скрывали от Кольта тело убитого врага, лежащее в пятидесяти метрах от него. Кольт прекрасно отдавал себе отчёт в том, что он унёс жизнь человека. И от этого кристально-ясного понимания ему было хуже всего. Образцовый солдат не должен сострадать врагам. Но внезапно все чувства притупились. На их место пришла удушающая пустота, спасая от саморазрушающих мыслей. Кольт запрокинул голову и посмотрел на небо, пробивающееся голубыми полотнами через острые вершины деревьев. Облака медленно плыли на восток. Ничего не изменилось. Зелёные елки не стали синими, вода не превратилась в лаву, а элдийцев не перестали считать грязнокровками. Перелом на душе Кольта никак не изменил этот огромный мир, отчего ему почему-то стало проще. Кольт зажмурился и до крови прикусил нижнюю губу. Да, теперь он убийца, но вместе с этим все еще способный кандидат, справившийся с очередным испытанием. Заботливый брат и верный друг, а еще до сих пор хороший человек, познавший всю тягость, вес и последствия своих поступков. Внезапно что-то зашуршало в кустах в метрах двадцати от Кольта. Вовремя среагировав, он вскочил и снял с плеча свою винтовку. На перезарядку потребовалось меньше пяти секунд. В этот раз медлить и жалеть никого уж точно нельзя. Кольт выстрелил на звук. Шорох в кустах прекратился на пару мгновений, но затем нарушитель побежал, продолжая ныкаться за заснеженными ветвями и, создавая шум. Стрелять вслед Кольт не стал, полагая, что спугнуть норта было достаточно. Услышавшие выстрел, Блэйк и Грюнт бегом вернулись к месту, где оставили Кольта. — Что случилось? — на выдохе спросил Грюнт. — Все в порядке? Кольт несколько секунд смотрел в сторону кустов. Разглядеть хоть что-то, кроме слепящей белизны снега и темно-зелёной хвои, у него не получалось. — Ничего, — твёрдо ответил Кольт. — Просто очередной нортский враг. — Ты его грохнул? — уточнил Блэйк. — Спугнул, возможно ранил, но этого достаточно, — добавил Кольт. — Мы можем продолжать патрулирование. Ведь если задержимся здесь еще хоть на минуту, то только попросту потеряем время.

До начала осады крепости Утгард оставалось меньше недели.