Отпечатки сновидений

      Минута. Как мало этого времени? Что может произойти за минуту? Ничего. Обычно мы никогда не считаем минуты и чаще всего не замечаем, как стремительно одна сменяется другой. Какие-то шестьдесят секунд. Всего лишь шестьдесят оборотов стрелки вокруг окружности часов, всего лишь одна минута. Но для кого-то эта минута может стать вечностью, решающим моментом — последним мгновением, когда видишь что-то приятное сердцу или мысленно прощаешься с объектом своего обожания, минута счастья или грусти. Минута может быть намного важнее, чем мы себе это представляем. Вот и Аарон Хилл раньше даже и не думал, что минута может значить так много в его жизни и разделить ее на до и после.       Всего минута замедления, всего лишь маленькое отключение мозга на одну минуту, и происходит то, что его будет мучить всю жизнь. Сара кидается на него всем своим телом, подставляясь под пулю, защищая, принимая удар на себя. Хрупкая девушка с глазами цвета неба и пшеничными волосами, с небольшим и аккуратным телом заслоняет собой сильного и высокого мужчину, который ни раз получал пули в свое тело, который знает о драках больше, чем о чем-либо другом, который сам обычно закрывает своего друга.       Это должен был сделать он. Это была его пуля, она предназначалась именно ему, а прилетела в нее. И что теперь? Смотреть на то, как любимый человек медленно умирает в твоих руках, потому что шанса на спасения нет? Или попытаться действовать, вытащить пулю самостоятельно, вызывать скорую? А, может, просто застрелиться и лечь рядом с ней? А что? Красивая была бы история. Она защитила его собой, а он, не выдержав такого отвратительного положения, застрелился и ушел в мир лучший. К ней, чтобы сказать за все спасибо. Умерли в один день и были похоронены в одной могиле. Красиво, но не то, что ему нужно.       Это все были первые мысли Хилла, когда его любимая оказалась в его руках, а кровь начала быстро вытекать из ее раны, пачкая свитер своими отвратительными багровыми пятами. Он укладывает ее на пол, собираясь уже осматривать рану и попутно звонить в скорую, но его тело и само отзывается сильной болью, не позволяя нормально двигаться. Телефон в руке, а взгляд падает на мужские кроссовки черного цвета. Вишня. Почему он не появился хотя бы десять минут назад? Этого всего точно бы не произошло, если бы он был здесь раньше… Как он вообще позволил Саре оказаться тут? Главарь драконов не просто так оставил любимую с другом, надеялся, что тот за ней проследит. Но он тупо не проследил за ней, позволив оказаться здесь. Как глупо — искать виноватых в том, в чем виноват сам.       — Зачем ты ее сюда отпустил? — Аарон гневно смотрит на друга, только что вошедшего в открытую дверь квартиры. Он злится, но не на него, а на себя. Его тупорылый поступок привел ко всему тому, что они сейчас имеют.       — Ты серьезно? Это ты у меня спрашиваешь, зачем я ее сюда отпустил? Какого хуя ты вообще сюда поперся? — Вишня готов прибить друга за его идиотские вопросы. Вместо того, чтобы оказывать первую помощь О’Нил, он тупо сидит и смотрит на нее. Переживания нужно засовывать в одно место в такие моменты и мгновенно реагировать, а не смотреть на умирающую возлюбленную. Видимо, Хилл сегодня возьмёт приз в номинации «затупок дня».       Безо всяких разрешений ягодный осторожно снимает с Сары свитер, начиная осматривать рану. Бережно, очень аккуратно, чтобы не занести никакой грязи в кровоточащее пятнышко, мужчина прощупывает кожу рядом, проверяя глубину проникновения и то, в каком состоянии кожа. Он не в первый раз сталкивается с пулевыми ранениями, и ему ни раз приходилось вытаскивать пули из драконов, а в особенности из своего любимого друга. Пули очень любят попадать в ноги главаря драконов и глубоко застревать в мягких тканях. Ягодный и из себя самостоятельно пару раз вытаскивал сталь, правда, это оказалось очень неудобным занятием. Вишня принимает решение ничего не трогать и вызывать скорую. Он лишь остановит кровотечение.       — Снимай рубашку, — его голос звучит командно, и даже Хилл сейчас не в праве его ослушаться.       Главарь драконов снимает рубашку и отдает другу. Он же разрывает ее на два лоскутка, один из них прикладывая к ране, дабы остановить кровотечение.       — Держи крепко и не тупи, ок? Отношения выясним позже. Она сейчас важнее, — вишневый даёт очередное указание и собирается звонить в скорую помощь.       Хилл бережно, но очень сильно, нажимает на рану, обращая свое внимание на то, как белоснежная ткань медленно пропитывается кровью, становясь алой. Он винит себя. Во всем виноват только он один. Пытался решить все мирным путём, защитить ее, избавить от всех мучений, а вышло все как всегда. Руки уже полностью в крови, а ходящий из стороны в сторону Вишня раздражает ещё больше. Невыносимая пытка. Что ни день, то полная хрень.       — Скорая будет через несколько минут. Кровь не остановилась? — Вишня садится на корточки, рассматривая бессознательную подругу и обеспокоенного друга. Отчасти виноват и он, и если бы он не задержался, придерживая дверь девушке с коляской, то, возможно, этого всего и не было. Но время не повернуть вспять.       Они стоят друг друга. Один отчаянно пытается найти выход из того, из чего его просто невозможно найти, а вторая бросается на амбразуру и заслоняет своим телом любимого. Два сапога пара. Из них бы вышел отличный семейный союз, если бы не столь трагичное положение О’Нил. Даже если она сегодня и выживет, то все равно умрет от этого проклятия. Отрицай или нет, это все равно произойдет. И ее слова о могиле тому подтверждение.       — Ви, так и должно быть? — Аарон убирает лоскуток ткани от раны, ощущая, как кожа начинает постепенно нагреваться.       — Как?       Ягодный непонимающе смотрит на друга, осторожно касающегося ранки и отдергивающего руку от нее. Слишком горячо. Горит изнутри, да ещё и обжигает. Вишня проводит пальцами по коже и тоже их отдергивает. Чертовщина. Кровь больше не вытекает из раны, а она сама говорит диким огнем, обжигая, словно внутри что-то происходит. Как будто бы там все нагревается, двигается, разрывается на части. Оба мужчины смотрят на ранку и молча охреневают, раскрывая рты. Медленно, плавно и слишком необычно ранка постепенно начинает затягиваться, не оставляя никаких следов на коже. Ничего. Тело О’Нил регенерирует, и Аарон с Вишней не верят своим глазам. Несколько минут, и от раны ничего не остается. Хилл с опаской касается кожи, боясь, что это галлюцинации или им просто показалось, но все именно так, как они успели увидеть. Раны нет. Нет и крови. Кожа больше не горячая. Обыкновенной температуры, не пульсирует. Все тупо зажило. А пуля? Она осталась внутри?       — Что это за херня? — Вишня испуганно садится на пол, смотря на такого же испуганного друга. Они не успевают обменяться хотя бы одним предположением, как вдруг девушка раскрывает глаза. Вишня судорожно клацает пальцами по экрану телефона, отменяя вызов скорой. Что он им скажет? Внезапно залечилась?       Блондинка судорожно хватает воздух ртом, а руки оглаживают кожу в том месте, где ещё несколько секунд назад все горело и рвалось на части. Она смотрит на ничего не понимающих мужчин, полностью дрожа. Внутри все ещё горит огнем, а желудок вновь просит еды, отвратительно посасывая внутри. Что с ней происходит? Второй раз практически умирает и вновь оживает. И эти слова… Что они значат? Почему ей не удалось умереть? Что или кто ее не пустили это сделать? Почему она зажила? Куда делась пуля? И почему ей вновь хочется есть?       Нужно нежности. Нужно убедиться, что это не обман зрения. Сара крепко обнимает Аарона и начинает его целовать в обе щеки, пока он приходит в себя, все ещё не осознавая до конца, что за ерунда здесь происходит. Настоящий. Значит она и правда жива. Но как? Он ответно сильно прижимает ее к себе, спокойно выдыхая. Живая. Мистическим образом, но живая. Ещё и невредимая. Помогает ей одеть свитер обратно, все ещё не веря своим глазам. Да и нечего Вишне смотреть на нее в белье. И так уже потрогать успел.       — Принцесса, ты давно стала самостоятельно раны залечивать? И где интересно пуля? — Вишня расцеплеяет крепкие объятия возлюбленных, ещё раз трогая то место, где до этого была рана, правда, уже сквозь свитер. Мистика. Хотя, может, это и к лучшему. Аарон бы точно не пережил ее смерти.       — Я не знаю, но единственное, чего я сейчас хочу, — это уйти отсюда. Приглашаю вас к себе на чай, там все и обсудим, а тебя, — Сара сильно бьёт Аарона по плечу несколько раз, доставляя своим действием ему невыносимую боль. Ещё и по голой коже, — тебя ждёт отдельный разговор и знакомство с моими медикаментами. Взрослый мужик, а повел себя, как идиот. Вот зачем ты сюда приходил?       Троица постепенно переходит порог квартиры Эрика, медленно спускаясь на этаж ниже. Сара открывает дверь в свою квартиру и пропускает мужчин вперёд. Вишня тихо посмеивается над реакцией Сары на поступок Аарона и подталкивает его вперёд. Пусть идёт и получает по заслугам за свои деяния и пусть сам разбирается со своей девушкой и ее непослушанием ему.       Он все ещё не понял, что за хрень произошла. Видимо, ему придется съездить в эту библиотеку еще раз и перерыть ещё несколько сотен книг, ибо новые детали слишком непонятные и пугающие. А вдруг есть вторая часть этого проклятия? Вдруг там написано, как его можно снять? Или ещё что-то… Ягодный всем сердцем ощущает, что такие ее восстания из мертвых не приведут ни к чему хорошему. Ничего и никогда не бывает так просто. Дважды получилось уйти от смерти, а на третий раз уже не выйдет. Ну, либо же, она просто разрушится на глазах, как карточный домик. Страшно. Вот поэтому ему и надо туда съездить. И желательно в тайне от парочки, иначе они оба потом пристанут к нему с вопросами, если он вдруг что-то найдет.       — Ты чего молчишь? Язык проглотил? Или тебе стыдно? И ничего смешного, Ви! Ты тоже ещё свое получишь, не переживай. Оставил его одного. Вы оба в своем уме? Ладно, этот, — О’Нил указывает рукой на Хилла, что сразу же проходит в гостиную и садится на диван. Мягко. Удобно. Хорошо. Можно лечь спать, — он, по-моему, ещё вчера был в неадеквате, когда разбил автомат в больнице. Но ты, Ви, как ты его вообще отпустил туда одного? А если бы я не увидела момент драки в своем сне и не приехала бы, то вы бы так и продолжили мне нести чушь о том, что он у бабули? Аарон, а если бы он тебя убил? Ты обо мне вообще подумал? Честное слово, два идиота! Так и хочется вас придушить обоих…       Блондинка приносит из спальни аптечку и садится рядом с любимым. Она начинает осторожно обрабатывать все его повреждения, удивляясь их количеству. Маленькие и глубокие ссадины по всему лицу, будто бы он неумело побрился. Чуть разбита нижняя губа и небольшой фингал под глазом, но зато на шее отчётливые и огромные следы от рук Эрика и ещё пара-тройка царапин, по всей видимости, от ногтей. Хотя она бы ему ещё несколько оставила, чтоб неповадно было в следующий раз так себя вести.       — Может, будешь чуть аккуратнее? Больно, — Аарон цокает, искривляясь от боли. Сара лишь ещё сильнее прижимает ватный диск к глубокой царапине на шее, вымещая всю свою злость. Заставил ее переживать, чуть не умер, ещё и чуть не схлопотал пулю. Идиот! — Ауч, О’Нил, ты что творишь?       — Да пошел ты! — блондинка отбивает ему сильную пощечину и скрывается в спальне.       Главарь драконов потирает место удара, совершенно ничего не понимая. За что? Что он сейчас сделал не так?       — Что я сделал? — Хилл ищет в глазах друга ответ, но тот лишь разводит руками в стороны.       — Заставил ее переживать. Она, вообще-то, тебя собой прикрыла, а ты даже спасибо ей не сказал. Ар, если бы не ее чудо исцеление, то ты вряд ли бы сейчас мог с ней говорить. Я понимаю, ты злишься на себя, считаешь виноватым, но не стоит вымещать свой гнев на ней. Поверь мне, ее поступок был сделан не по глупости, а от большой любви. Вам нужно поговорить. Серьезно и без эмоций. Иди к ней, а я поеду домой. Спокойной вам ночи, — Вишня хлопает его по плечу, добавляя напоследок, — и не делай так больше. Ты заставил переживать не только ее.       Ягодный уходит, захлопывая за собой дверь. Аарон устало поднимается с мягкого места, направляясь в спальню. Вишня прав. Им надо поговорить. Он тихо входит, заставая Сару, лежащей на кровати, уткнувшись носом в подушку. Она тихо плачет и бьёт кулаками об матрас. Из-за него. Это он привел ее в такое состояние. На это не просто больно смотреть, это разрушает все внутри. Мужчина садится рядом, осторожно кладет руку ей на поясницу и гладит по спине, пытаясь успокоить.       — Прости меня, маленькая. Я вел себя, как идиот. И даже не сказал тебе спасибо… Пожалуйста, не плачь из-за меня. Мне больно лишь от одной мысли, что я могу вызывать у тебя слезы, — Хилл ласково запускает пальчики под ткань свитера и медленно проводит ими вдоль позвоночника, любовно затрагивая каждый позвонок, очерчивая его изгибы, — я люблю тебя, Сара. Безумно. Ты сносишь мне крышу, заставляешь меня вновь почувствовать себя живым. Просто я… Я не могу смотреть, как ты мучаешься. Я хотел все решить. Избавить тебя от этого. Очень хотел.       Сара скидывает со спины руку любимого, переворачиваясь. Красная, вся в слезах, с растекшейся тушью и опухшими глазами. Один лишь ее вид вызывает у мужчины судороги во всем теле. Она снимает с себя свитер, выбрасывая его на пол. Ей невыносимо смотреть на кровь на нем. Невыносимо все это. Надоело. Почему ей не позволили умереть? Почему? Она больше не хочет так жить. Это слишком мучительно       — Почему я не умерла? Я не хочу так больше… Я устала, Аарон. Очень сильно устала. Мои нервы уже не выдерживают, а организм каждый день выдает все новые и новые сюрпризы. Сколько мне осталось? Месяц? Два? Неделя? Я все равно умру… И ты не сможешь это остановить, — О’Нил закрывает глаза, начиная быстро моргать, чтобы не расплакаться прямо сейчас ещё раз. Хотя очень хочется.       Главарь драконов притягивает ее к себе и крепко обнимает, любовно гладит по голове, ощущая, как грудь намокает от ее слез. Он прикусывает язык до крови, не зная, что говорить дальше. Она сдалась, и он не может этого отрицать.       — Ты не умрёшь, я не позволю. Хватит об этом думать. — его руки сильно надавливает на ее талию, ощупывая каждую косточку, каждое ребро, каждую любимую впадинку. Она похудела. Ещё два дня назад ребра ощущались не так сильно. Но разве в весе можно потерять всего за два дня? Что с ней происходит? Сначала пятна… Потом смерть. Регенерация. А теперь ещё и похудела.       — Ты так отчаянно пытаешься внушить мне то, во что не веришь и сам… Все, ложись спать. Все хорошо, я больше не злюсь. Мне нужно побыть немного одной, — она сладко целует его в губы, ласково гладит по правой щеке, потираясь об нее рукой, ощущая приятные покалывания на коже от щетины, — я тоже тебя люблю.       — Знаешь, что значит твой символ на руке? — Аарон пропускает мимо ушей все глупости, которые она говорит на эмоциях. Ложится и притягивает ее к себе, беря ладонь с красной нитью в свою и прокручивая в пальцах подвеску.       Блондинка оставляет нежные поцелуи на обнаженной груди любимого, пытаясь запомнить его таким домашним, уютным. Ее. Все равно ей не избежать смерти. Она это чувствует. А значит надо успеть запомнить его всяким.       — И что же?       — Это символ жизни. В Египте его называют ключом Нила, его носили фараоны, чтобы их жизнь была длительной и счастливой, полной красок, достатка и всего, что они пожелают. Как видишь, у них вышло. Значит, и у тебя выйдет. Ты будешь жить долго, счастливо и все у тебя будет, — Хилл оставляет томный поцелуй на запястье, целует и каждый пальчик, тяжело вздыхая. Она не видит сейчас его глаз, но если бы увидела, то сошла с ума от той боли, что внутри них.       — И ты? Ты тоже будешь в моей жизни? — Сара сплетает их пальцы, переворачиваясь на живот и заглядывая в его глаза.       — Мы будем друг у друга до конца наших дней. Считай это глупостью или банальностью, но я в это верю, а значит и ты тоже должна верить, — он сладко целует ее пухлые губы, отстраняется и расплывается в широкой улыбке, что на самом деле выражает больше его беспокойство за состояние ее тела, чем радость.       — Спи, любимый. Ты устал. Тебе надо отдохнуть. Я съем что-нибудь и приду к тебе, — О’Нил игнорирует его слова, осторожно выплывая из-под сильной руки.       Аарон молча кивает, закрывая глаза. Он и правда очень сильно устал, и сон ему просто необходим, иначе он станет одним большим комком нервных окончаний. Мужчина очень быстро и крепко засыпает.       Девушка оказывается на кухне наедине с собой и своими мыслями. Все слишком странно. Сложно. Непонятно. Последний месяц ее только и окружают все эти слова, а в голове постоянно крутится один и тот же вопрос: «почему проклятие выбрало ее?». Что она сделала не так? Родилась? Может, ей просто не стоило рождаться? Может, ей было не суждено родиться и стать счастливым человеком? Быть может, эта земля не хочет ощущать на себе ее ноги, а бог, (если таковой существует, Сара так и не определилась в вере), просто не хочет ее видеть? У каждого в мире ведь есть своя миссия. Кто-то создан спасать человеческие жизни, отдаваясь по полной медицине или идя в пожарные. Кто-то же напротив разрушает человеческие жизни, отбирает их, выбирая путь преступника, убийцы, маньяка. Некоторые должны вершить судьбами, от чего и становятся политиками, президентами, управляющими какими-то огромными компаниям. Кому-то предназначается роль обычного рабочего, счастливой мамы, любящей бабушки. Одни отдают свои жизни на различных войнах, что неустанно возникают в той или иной горячей точке, другие несут в массы искусство, создавая его плоды во всех его видах. Каждый со временем находит свою ипостась в этом мире, увлекается ей, становится счастливым и живёт своим делом, отдаваясь ему на полную.       Но что за миссия на этой земле у Сары О’Нил? Быть девочкой для битья? Умереть от рук неизвестного никому проклятья? Или стать спасением своих близких? Ощущать, как разрушается собственное тело? Видеть то, что пугает лишь одним своим видом? Быть той, кто умрет, так и не оставив после себя ничего стоящего? Разрушить всем жизни своей смертью? В чем смысл её чертовой жизни? Быть обречённой на скоропостижный конец, знать, что любой твой сон может оказаться смертельным, просыпаться и думать, что этот день, возможно, единственная возможность попрощаться со всеми, кого так сильно любишь? Жить в вечном страхе — вот ее предназначение, да? Не лучшая миссия на жизненном пути. В принципе, не самая лучшая жизнь. Казалось бы, у нее есть все. И любимый человек, и друзья, и собственное жилище, и даже работа. Что ей нужно ещё? Спокойствие. Это все, в чем она так отчаянно нуждается.       Ей хочется ложиться спать и не бояться засыпать, потому что ты можешь вновь оказаться в каком-нибудь идиотском видении. Хочется засыпать с любимым человеком и просыпаться не от кошмарных снов, а от его рук на своей талии или от губ на устах. Да от чего угодно, лишь бы не от этих кошмарных видений, преследующих ее не только ночью, но уже и днём, и утром — во все времена суток. Сара хочет выйти замуж и не за кого-нибудь, а именно за Аарона Хилла. За ее мужчину, что так тщетно пытается ее спасти, что называет ее своей женщиной и любит больше всех на свете. Любит так сильно, что пошел в логово к киллеру и чуть не умер. Она хочет родить детей. Желательно двоих. Родить от него. От этого сильного, красивого, умного и мудрого мужчины, пахнущего табаком и кедровыми орешками, ассоциирующегося у нее с кофе. Первым должен быть обязательно мальчик, похожий на него, перенявший все самые лучшие его черты. Потом можно и девочку, что будет возиться с ней на кухне, а она будет наряжать ее в красивые наряды, в то время как Хилл умиляться со своих любимых женщин. Сара уверена, дочь он бы тоже называл своей женщиной, только маленькой. Вот ее мечта: создать семью с любимым. Только вот вряд ли она когда-то окажется в ней…       Блондинка и не замечает, как во время мыслительного процесса поглощает целую пиццу, разогретую в микроволновой печи. Да и хрен с ней, с этой пиццей. У О’Нил просто больше нет желания хвататься хоть за какую-то светлую мысль в своей жизни. Никчёмной, обречённой, проклятой. Она принимает душ, ложится к любимому под бок, несколько минут наблюдая за ним, все ещё пытаясь запомнить каждую его черту, а потом засыпает. Пусть все горит ярким пламенем. Плевать. Нервы на пределе.       Утро встречает ее странными ощущениями. Внутри все горит, разрывается, обжигает каждую клеточку организма, крутится и рвется на маленькие осколки. Больно. Так сильно, что ей просто невозможно шевелиться, но надо. Надо встать, пересилить себя. Кое-как Сара вскакивает с кровати и забегает в ванную комнату, закрывая за собой дверь. Она склоняется над унитазом, и ее выташнивает какими-то непонятными сгустками крови, будто бы это не просто кровь, а с какими-то ее органами или тканями. Ещё лучше. Смывает, избавляясь от следов. Если Аарон это увидит, то сойдёт с ума, потребует объяснений. Только каких? Она и сама не знает, что это такое. После опустошения хоть и становится легче, но ненадолго. Все равно все как в тумане, как будто бы она не живёт, а существует. Тело медленно умирает в то время, как голова всё ещё живёт. Невыносимо. Когда все это закончится?       Блондинка решает принять душ и все водные процедуры, раз уж оказалась тут. Раздевается. Огромное зеркало отражает ее силуэт, и О’Нил не узнает себя. Нет, та девушка, что смотрит на нее из зеркала, явно не она. Это какое-то ее отражение, больное, слабое, неживое. Как будто бы ее запечатлели перед смертью, и сейчас девушка имеет возможность лицезреть эту грёбанную фотографию. Где ее не такие уж и большие, но всё-таки всегда имеющиеся, щёчки? Их просто нет. Одни лишь скулы. Видны все ребра на теле, а ключицы выпирают слишком явно. Когда она успела похудеть так сильно? Когда вообще все это произошло? Организм стремительно отказывает? Или что это такое? Да, по-прежнему красивая, привлекательная, но не живая. Живые не выглядят такими слабыми… Такими мертвыми…       Сара тихо смеётся. Нервно, истошно, словно смех — единственная эмоция, которая может всеобъемлюще показать ее настоящее состояние внутри. Она не выдерживает и со всей силы берет зеркало за два угла, сваливая его на пол. Оно с грохотом разбивается, и осколки разлетаются по всей ванной комнате. От такого грохота просыпается и Аарон. Он быстро проверяет все комнаты, оказываясь перед ванной. Стучится. Молчание и тихие всхлипы. Качает головой.       — Маленькая, все хорошо?       Глупый вопрос. Как может быть что-то хорошо у человека, что закрылся в ванной комнате и плачет? Он сильно сжимает кулаки. До побеления костяшек. Хочет ударить по стене, но она услышит и испугается. Молчание его убивает. Его вообще убивает все ее состояние в эти последние несколько дней. Вишня был чертовски прав. Проклятие постепенно забирает у нее не только жизнь, но и все хорошее. И зачем он пытался изменить хоть что-то? Ничего не вышло, а лишь усугубило ее положение.       — Да, просто зеркало случайно задела, и оно упало. Все нормально, я сейчас все уберу, и мы позавтракаем, — Сара отзывается тихим голосом, в котором сквозит боль, ударяющая по сердцу Хилла слишком сильно. Ее мучения для него хуже, чем его собственные. Почему он не может забрать их себе?       — Хорошо, я сварю нам кофе.       Он ещё несколько минут стоит возле двери, прислушиваясь к звукам за ней. Осколки гремят по плиточному полу, а потом громко падают на пластиковую поверхность. Мусорное ведро. Отлично, значит она там не вскрывает себе вены, а реально убирается. Можно выдохнуть. Мужчина отходит, оказываясь в кухне. Главарь драконов начинает варить кофе и решается приготовить завтрак. Он ещё никогда и никому из женщин не готовил завтрак. Может, пришло время нарушать собственные запреты? Ради нее он готов поступиться нелюбовью к готовке и забабахать ей что-нибудь очень вкусное. Но продукты в холодильнике дают возможность приготовить разве лишь омлет. Да и какая разница, что готовить? Главное — с любовью. Именно так мужчина и делает.       Ко времени приготовления возвращается и О’Нил. Она крепко обнимает его сзади, оставляя несколько сладких поцелуев на излюбленной спине, очерчивая пальцами лопатки и позвоночник. Он поворачивается к ней лицом и уносит в страстный поцелуй, сплетая их языки в бешеном танце, горячем, сексуальном. Показывает ей всю свою любовь, нежность, страсть и желание. То, как сильно в ней нуждается.       — Я завтрак приготовил, — Аарон ставит на стол две тарелки и чашки, улыбаясь.       — Ты? Завтрак? Приготовил? — она выгибает одну бровь, искренне радуясь его такому поступку. Очень мило с его стороны, а зная его отношение к танцам у плиты, вдвойне приятнее.       — Да, я. Чего не сделаешь для любимой?       — Посмотри, там на улице снег не идёт? — Сара садится за стол, смеясь. Мужчина лишь закатывает глаза, чуть выдыхая. Ещё есть силы на смех и на эмоции, значит и желание жить. Просто она устала. Ее надо взбодрить. Развеселить. Развеять.       Молчаливый завтрак с милыми переглядываниями и улыбками. Истинная идиллия, что так сильно радует главаря драконов. Может, ему просто показалось, и Сара все ещё та самая, с огоньком и счастливыми глазами? Просто ее иногда срывает на приступы. Ему очень хотелось бы в это верить.       — И как тебе мой омлет? — лично ему показалось, что он пересолил. Ну, а как ещё? Влюблен ведь.       — Тебе честно или чуть соврать? — осторожно интересуется блондинка, ловя на себе смиренную улыбку любимого.       — Желательно честно, — он ставит свою ладонь поверх ее, ощущая всеми нервными окончаниями, что она холодная.       Он ни на шутку пугается. Снова холодная? Снова вылезет это странное пятно? Или что там опять приготовило это проклятие?       — Ты пересолил, а, в целом, очень даже ничего. И ты заслужил поощрение в виде моего поцелуя, — О’Нил встаёт и обходит его сзади, крепко обхватывая за шею, а губами касаясь щетинистой щеки. Любимой щеки.       — Всего лишь поцелуй?       Аарон перехватывает ее на руки и располагает на своих коленях, требовательно заводя руки под ткань спальных шортиков, сжимая пальцы на бедрах. Нет, холодными были только руки. Сейчас она горячая. Сара прогибается ему навстречу, закусывая мочку уха, опускаясь к шее и целуя любимые изгибы, пульсирующую венку, прикусывая, оставляя многочисленные засосы. Он ее. Ей надо успеть им насладиться, пока всё ещё есть время. Хилл быстро реагирует на настойчивые действия любимой, чуть сильнее обхватывает ее за талию, поднимается с ней и несёт в спальню, где осторожно укладывает на кровати. Снимает с нее шортики, не обнаруживая под ними белья, что заводит его ещё больше.       — Ты специально его не надела? — пальцы скользят по промежности, нарочно не задевая самой требовательной точки.       — Нет, я сплю в пижаме без белья всегда, — блондинка подрагивает, когда Аарон располагается лицом между ее ног, начиная выводить узоры на самой чувствительной точке и время от времени вводить по нескольку пальцев.       Дальше все происходит как в самом страстном фильме. Оставшаяся одежда разлетается по всей комнате, а два тела сливаются в одно целое, заполняя комнату звуками шлепков, поцелуев и сладостных стонов, превращая все помещение в ложе любви, страсти и настоящего удовлетворения друг другом. Разрядка приходит к обоим одновременно через продолжительное время ласк и нескольких смен поз, и они кончают, содрогаясь от приятных покалываний по всему телу. Сейчас она принадлежит лишь ему одному, а он ей, и это единение наполнено самыми настоящими чувствами любви, доверия и счастья.       — Я в душ, — Сара ещё раз очерчивает татуировку ноготками, улыбаясь широко и впервые счастливо за последние два дня. Она сладко проводит губами по шее любимого, обводя язычком кадык.       — Если ты сейчас не пойдешь в душ, то я снова тебя трахну, — Аарон ухмыляется, когда видит, как щёчки любимой залились краской. Она надевает коротенький халатик, изящно поправляет волосы и обворожительно ему улыбается. Знает, как его заставить на себя смотреть, — ещё минута, и я точно разложу тебя на твоём письменном столе.       — Сначала догони, — О’Нил убегает в коридор, быстро оказываясь в ванной комнате.       Она включает воду, вставая под душ. Ей становится как-то легко. Может, ей просто не хватало таких вот приятных моментов с любимым? Блондинка неспеша нежится под тёплыми струйками воды, наслаждаясь спокойствием и лёгкостью внутри. Прекрасный день. Определенно лучше, чем утро. Аарон вообще делает все ее дни слишком счастливыми. И только как? Вроде ничего особенного не делает, а ей хочется слишком часто и много улыбаться, громко смеяться и просто дарить ему себя всю без остатка. Даже желание жить дальше появляется. О’Нил заканчивает с водными процедурами, проходя в спальню, где сигаретный дым витает в воздухе, а главарь драконов сидит за ее письменным столом, что-то внимательно изучая в телефоне.       — Поможешь? — Сара надевает одно из многочисленных платьев, поворачиваясь к мужчине спиной.       — Конечно, — он убирает телефон обратно в карман джинс, играюще проводя пальчиками вдоль всего позвоночника, но стопорясь где-то посередине.       Его внимание привлекают какие-то непонятные красные отметины, похожие на царапины от ногтей, но он готов поклясться, что до момента ее ухода в душ, их не было. Аарон аккуратно проводит кончиками пальцев по одной из них, и девушка недовольно шипит, вздрагивая.       — Больно, ты чего? Что там? — блондинка пытается высмотреть в зеркале, на что там наткнулся мужчина, но ей не удается. Они располагаются слишком неудобно, и их очень сложно увидеть в зеркале.       Отметины выглядят ужасающе. Они не просто кажутся царапинами, оставленными диким зверем, их края гниют. В прямом смысле этого слова. Они выглядят так, как будто бы оставлены на сгнившем теле. Хилл сильно бьёт ногой по столу, и звук удара вторит звуку падения Сары на пол. Аарон быстро поднимает ее и перекладывает на кровать, рассматривая ещё раз спину. Ничего. Чистота. Нет ни одной из этих чертовых отметин. Сара лишь начинает чуть подёргиваться, а все тело покрывается потом. Снова ей что-то видится…       На телефон внезапно приходит сообщение, и Хилл мгновенно его открывает. Все равно он сейчас не сможет привести ее в чувства, а смотреть на очередные судороги ему очень страшно. Глаза пробегаются по тексту, а лицо выдает эмоцию, полную боли и испуга до заметной дрожи в коленках.