Отпечатки сновидений

      Подвальное помещение. То самое, в котором Сара видела факт заключения сделки несколькими неделями ранее. Опять те же люди. За столом сидит всё тот же мужчина, жилистый, злой. Напротив стоит Эрик, раздраженный, недовольный чем-то. Судя по всему, своим положением. По обе стороны от толстяка стоят два крепких мужчины в черных костюмах. Секьюрити. И один сзади Шмидта. Он наставляет на блондина свой пистолет, пронзительно смотря на своего хозяина, ожидая призыва к действию. Для них убить — почистить зубы с утра или выпить чашечку кофе. Ничто. Человеческая жизнь для таких, как они, ничтожна и слишком мала, она ничего не значит. Они давно уже потеряли грань между жизнью и смертью, и каждое новое убийство, сделанное по приказу тяжёлой руки босса, вгоняет их в моральное дно, превращая в сухие, чёрствые листья. Без эмоций. Без сердца.       Сара бы безумно обрадовалась, если бы сейчас они застрелили Эрика. Это бы значило, что никто больше не станет угрожать жизни и здоровью ее близким, шантажировать ее и просто раздражать одним лишь видом. Но разве в ее жизни бывает все так просто? Это ведь ее жизнь.       — Одно покушение провалено. Вчера ты стрелял в их главаря, но и тут ничего не вышло. Мои люди видели блондинку и ее ухажера живыми и невредимыми на лестничной площадке. Третьего ты даже ещё не трогал. Шмидт, ты точно профессионал? — жилистый облокачивается ладонями об поверхность стола и приподнимается, подаваясь вперёд, заглядывая в полные безразличия глаза киллера.       — Не все так просто. Они всё-таки не какая-то дворовая шайка, а настоящие бандиты. Ещё и эта дура вмешалась. И на кой черт ей надо было закрывать собой этого придурка? — Эрик качает головой, а на лице начинает играть эмоция ненависти, поглощающая все слащавые черты и превращающая его в самого настоящего монстра. Вот его истинное лицо. О’Нил теперь знает, как оно выглядит.       — У тебя осталось чуть больше месяца. Ты ведь понимаешь, что если не убьешь их, то мне придется убить тебя. Я очень не люблю, когда свои обещания не выполняют.       Так называемый босс крепко сжимает кулаки, сильно ударяя ими по столу. Показывает превосходство. А как иначе? Его ведь должны бояться. Хотя это не особо пугает Шмидта. Он лишь ухмыляется.       — Я уже все придумал. Вам понравится, нужна лишь твоя помощь, — блондин кладет на стол какой-то лист, и Сара пытается высмотреть его содержимое. Ничего не понятно. Слишком неразборчивый почерк.       Жилистый мужчина внимательно изучает содержимое бумаги и чем дальше доходит до конца, тем зловещее становится его улыбка. Что там такое?       — Хорошо, мне нравится. Можешь использовать любую компанию, в которой не фигурирует мое имя. Думаю, Хилл не откажется от столь заманчивой сделки. Он сможет отлично поднять бабла и как он там выражается?       — Отчистить город от нечисти, вроде, наркотиков. Тупое благородство, — Эрик прищелкивает пальцами, и жилистый мужчина довольно улыбается.       — Отчистит, но не от наркотиков, а от себя. Действуй, Шмидт. Если все выйдет, я добавлю ещё двадцать процентов к твоей зарплате. Ты же избавишь меня не только от главаря, а от основного косяка всей группировки. Только не забывай о сроках, — босс потирает ладони в предвкушении, а киллер слышит, как мужчина с оружием позади отходит дальше, убирая пистолет в карман.       — Тридцать первое декабря — отличный день, чтобы избавить Сентфор от драконьих лап.       Два громких и зловещих смеха проходятся по всему подвалу, отдаваясь покалываниями по всему телу. Больно лишь от одной мысли, что все только начинается. Ничего ещё не закончилось, а она надеялась. Голос из сна не соврал. Вспышка вновь озаряет глаза блондинки, и она медленно летит куда-то вниз, оказываясь на кладбище. Снова?       Опять тот же мужчина. Те же белоснежные кроссовки, но новые цветы. Не четыре белые розочки, а большой букет незабудок, бережно перевязанных голубой ленточкой. Трава уже не старая, а свежая. Вокруг поют птички, слышатся голоса людей, проводящих панихиду где-то сзади. Теперь мужчина в футболке. Весна. Ее взору открывается маленькая деталь руки мужчины, и она мгновенно ее узнает. Татуировка. Это татуировка Майкла. Глаза быстро скользят к ладонями, и, о да, на одной из них красуется серебряное кольцо. Майкл приходит к кому-то на могилу? Это точно ее могилка. Теперь в этом нет сомнений. О’Нил движется вперёд, и глаза испуганно читают надпись на ней до конца:       «Сара О’Нил. 13.05.1997 — 31.12.2020. Прекрасная дочь, отличная подруга и великолепная девушка».       По щеке скатывается слезинка, а сердце сильно сжимается в тот самый момент, когда мужчина поворачивается, открывая ей свое лицо. Действительно Майкл. Разбитый. С невыносимой болью в зелёных глазах, с убитыми в кровь костяшками, с огромными кругами под глазами. Как будто бы не спит ночами, а с утра приходит сюда, чтобы поговорить с ней. И приятно, что помнит, и больно видеть его таким. Она вновь разбила ему сердце, но теперь своей смертью. Но почему он приходит один? И где Аарон с Вишней? Или они тоже умерли? Очередная вспышка, и все исчезает.       Аарон бережно гладит ее по голове, промакивая лоб тряпочкой. Она вся мокрая. Дрожит. Ей теперь страшно ни на шутку. Она всё-таки умрет… А надежда ведь так и таилась в ее сердце до этого момента, подпитываясь тёплыми и милыми высказываниями Аарона. Но теперь все тщетно. Она никогда не сможет быть с ним рядом до конца своих дней, не родит ему так глупо обещанного ребенка, не выйдет за него замуж. Ничего из этого ее больше теперь не ждёт. Все медленно растворяется в воздухе, оставляя за собой ужасающий аромат несбывшихся надежд и больной укол в сердце. Жить и знать, что дальше тебя ждёт лишь смерть. Смысл такой жизни? Мучить любимого человека? Она видит, в каком он состоянии, как сильно переживает, волнуется и бесится со всех ее приступов. И смысл их отношений, если в конечном счёте она просто разобьёт ему сердце своей смертью. Если он не умрет совместно с ней, ведь ни его и ни Вишни не было в двух снах с могилой, хотя, судя по времени, прошло как минимум пару месяцев. Радует лишь одно: Майкл останется живым. Только кому от этого легче?       — Маленькая, что ты видела? Вся дрожишь, — главарь драконов укладывает ее голову на свои колени и сладко целует в губы. Она закрывает глаза. Боится, что заплачет.       Сказать ему правду? Сказать, что ты умрёшь чуть больше чем через месяц? Это разобьёт его сердце прямо сейчас. Сказать, что ты видела собственную могилу? Он точно сойдёт с ума. Она не сможет его так сильно ранить. Не сможет. Не должна. Не станет, но и мучить тоже больше не хочет. Аарон заслуживает настоящей любви и истинного счастья. И, увы, это не она, а очень хотелось. И пока не поздно О’Нил должна поступить именно так, как сейчас говорит ее сердце. Она должна дать ему шанс найти свое счастье, а значит разорвать отношения с ним. Пусть будет полной сукой, пусть снова разобьёт сердце близкому человеку, но это будет лучшим выходом из сложившейся ситуации. Иначе потом ему будет невыносимо больно. А так он ее возненавидит и потом даже не расстроится, когда узнает, что она мертва.       — Сделку. Этот жилистый и Шмидт договаривались о том, чтобы избавить город от всей вашей группировки. Они сказали что-то о какой-то компании и о наркотиках. Сделка. Я думаю, что тридцать первого декабря будет сделка, — однако сначала надо его предупредить о том, что не стоит ни с кем сейчас связываться.       — Ко мне пока не поступало никаких предложений. Как будет что-то подобное, я тебе покажу, — он вновь тянется для поцелуя, но Сара отстраняется, пересаживаясь, — что опять?       — Аарон, уходи.       И это все? Это все, что она может ему сказать? Ей и самой больно. Сердце выпрыгивает, а внутри все рвется на части. Она не хочет его отпускать, но надо. Пока не поздно, пока не стало слишком губительно.       — Куда? Ты о чем, маленькая? Куда и зачем я должен уходить? — Хилл протягивает ладошку к ее руке, но она настойчиво отталкивает его, вставая с кровати.       — От меня. Навсегда. Без лишних вопросов. Просто уходи и все. Я больше так не могу. Не хочу причинять тебе боль.       Блондинка стирает с щек слезы, замечая на себе удивленный взгляд любимого. Не верит собственным ушам. Зачем он должен уходить? Все ведь было хорошо. Что с ней снова не так? Почему она так отчаянно пытается его бросить? Что она знает и скрывает от него? Это ему непонятно больше всего.       — Я уже говорил, что не брошу тебя ни за что. Хоть силком меня отсюда гони, бей, кричи, пытайся причинить боль словами. Я не уйду. Я люблю тебя и буду рядом до последнего, чтобы ни произошло, — мужчина подходит к девушке и заключает ее в свои объятия, не смотря на протестующие удары в грудь.       Не бросит. Никогда. Любит и будет рядом, даже если придется услышать ее последний вздох, увидеть смерть собственными глазами. Он будет рядом с ней до последней секунды ее жизни, если с ним самим ничего не произойдёт. Она его женщина, его стимул жить и двигаться дальше, и он будет отдаваться ей до последнего. Сделает все, чтобы она не знала горя. Но сначала спасет ее жизнь. Аарон не позволит Саре умереть. Он закроет ее собой, примет весь удар на себя, не станет больше вносить изменений в будущее — сделает все, что в его силах, чтобы никогда не увидеть ее смерти.       Его сердце разорвется на миллиарды осколков, а инфаркт случится прямо там, если ему придется смотреть на то, как жизнь по крупицам уходит из ее тела прямо у него на руках. Нет. Ему и сейчас слишком больно. Он видит то, как сильно поменялось ее тело, ее отношение к себе. То, как приступы становятся всё чаще, а ещё и сопровождаются какой-то ерундой на теле. Она просто потухает на глазах у Хилла, а самое противное в том, что поделать с этим всем он ничего не может. Просто наблюдает и каждый раз боится, что больше никогда ее не увидит, не услышит, не дотронется до нее. Вдруг следующий приступ последний? Или очередная такая херня на теле просто высосет из нее жизнь, не оставив ни единого шанса на жизнь. Больно. Страшно. Безысходность.       — Почему? Зачем ты такой упрямый? Аарон, разве ты не видишь, что я умираю? Разве не заметил того, как я похудела? Или утром…       — Что утром? — главарь драконов внимательно смотрит на нее, но она лишь отводит взгляд в сторону. Осеклась. Дура, — говори, О’Нил. Что было утром в ванной?       — Ничего. Разбилось зеркало.       — Врешь. Смотри мне в глаза, — Аарон буквально следит за ее глазами, пытаясь в них взглянуть и увидеть, что она прячет за этими омутами, — Сара, раз зарекаешься, то заканчивай. Или я восприму это как недоверие к моей персоне.       Блондинка ощущает, как внутри все вновь начинает воротить. Нет, только не сейчас. Только не при нем. Все вверх дном, кружится, вертится. Подташнивает. Органы опять кто-то выворачивает наружу, а по желудку будто бы разлили адское пламя и постоянно подливают в него масла, чтобы было ещё больней. Лоб покрывается испаринами. Секунда. Две. Минута. Больше нет сил терпеть, и она срывается с места, забегая в ванную комнату. Аарон срывается за ней, успевая войти, пока девушка не закрыла дверь.       Крышка унитаза открывается, и О’Нил склоняется над белоснежным «троном», и ее вновь выташнивает. Как и с утра. Сгустки крови со странными кусками, как будто бы это мясо или органы. Непонятно. Больно. Сейчас весь этот процесс не заканчивается одним лишь позывом. За первой тошнотворной реакцией приходит и вторая. Мужчина делает глубокий вдох, вновь прикусывая язык до металлического привкуса. Он бережно собирает ее волосы и придерживает, когда она опустошает свой желудок в третий раз, садясь на холодный пол и судорожно нажимая пальцами на кнопку слива.       — То же самое было и с утра? — Хилл не знает, как скрывать свои переживания. Старается, но все рвется наружу. Хочется что-то разбить, убить кого-нибудь, покалечить.       — Видишь? Это бессмысленно. Организм отказывает. Лучше уходи, пока не поздно. Я все пойму, — Сара начинает плакать, и Аарон больше не выдерживает.       Ее слезы действуют на него, как допинг, как раздражитель. Он скидывает с полочек все баночки, и они с грохотом падают на пол, разбиваясь. Ударяет кулаком об плиточную стену несколько раз, оставляя за собой кровавые пятнышки. Лучше бы он этого не видел. Это оказалось последней каплей. Как можно заменить слово больно на то, что он сейчас испытывает? Он умирает вместе с ней, но если она телом, то он душой.       — Аарон, прекрати! — О’Нил крепко обхватывает его сзади, утыкаясь носом в шею, а руками ловя его кулачки, — не калечь себя.       — Собирай вещи, — он успокаивается, делая несколько глубоких вдохов, медленно выдыхая. Поворачивается к ней лицом и стирает слезы с щек, целует каждую.       — Нет.       — Я сказал, — главарь драконов набирает в лёгкие ещё немного воздуха и медленно, но очень строго договаривает, — собирай вещи. Ты переезжаешь ко мне.       — Зачем? Хочешь смотреть на это каждый день? Я не хочу, чтобы ты видел меня такой.       О’Нил наклоняется и начинает собирать по всей ванной баночки и бутылочки, слыша, как он громко выругивается. Руки главаря драконов крепко обхватывают ее талию и прижимают к себе, а к уху прислоняются губы.       — Маленькая, пожалуйста, сделай, что я прошу.       — Возьми мою щётку и шампуни собери, — Сара сдается. Хочет? Да пожалуйста. Только себе хуже делает, — и руки от крови смой.       Сара быстро собирает все необходимое, закидывая в чемодан. Аарон заботливо помогает его закрыть, принося из ванной все, о чем она его попросила. Он застегивает ее платье, берет ручку чемодана в одну руку, а во вторую — ее ладонь, и они покидают ее квартиру.       Всю дорогу Сара молчит, пытаясь понять, о какой сделке шла речь в ее очередном видении, и о какой компании говорил Шмидт. А самое главное — кто этот жилистый мужчина, что яро ненавидит всех драконов и хочет избавить город от них, ещё и боится раскрыть свое имя. Почему его имя ни разу не упомянули за оба видения? День ото дня не легче. Все только запутывается и переходит всевозможные границы реального. И почему она просто не может отключить эту функцию? Ещё и могила всё-таки оказывается ее. Но почему там нет Аарона и Вишни? Неужели они и правда умерли? Или что опять пошло не так? Почему только Майкл? Почему он так ухаживает за ее могилкой? Может, в ее смерти есть его вина? Нет. Глупо. Он бы никогда так не поступил. Как все странно. А это она ещё Аарону о сне с могилой не рассказала. Так он точно что-нибудь себе сломает. Его кулаки и так выглядят сейчас не лучшим образом, словно он боец какого-нибудь борцовского клуба. И зачем только калечить себя? Это все равно не спасет ее от смерти… Только лишь испортит ему здоровье.       — Раскладывай вещи в шкафу. Ванная знаешь где, — Хилл обнимает ее сзади, сильно сжимая маленькие ладошки в своих, — и не смей больше меня просить уйти. Я джентльмен, и слов на ветер не бросаю. Сказал, что буду с тобой до конца, значит буду.       — Тебе нравится смотреть на то, как я медленно умираю? — Сара ощущает, как он содрогается от дрожи. Ему больно каждый раз, когда она так говорит.       — Считай так, — главарь драконов целует ее в мочку уха, — мне надо отъехать. Если что-то случится, то сразу же звони, хорошо?       — Хорошо.       Блондинка начинает разбирать вещи, а мужчина медленно покидает дом, возвращаясь в машину. Он вновь смотрит на сообщение, что пришло ещё несколько часов назад, не понимая, к чему все это.       Неизвестно: А ты знаешь, что такое смерть в один день с любимым человеком? Многие слишком романтизируют этот процесс. Считают, это безумно прикольной идеей, отличным стечением обстоятельств. Интересно, ты тоже? Или не относишься к этим людям? Знаешь, ты довольно интересный фрукт, Хилл. И твоя Сара… Красотка, горячая. Я бы так и взял ее. Ой, чего-то я увлекся. Короче, умереть в один день, не правда ли, звучит прекрасно? Он спас ее, а она не выдержала и умерла. Или наоборот. Думаю, вас ждёт именно такой конец. Прости, что разрушил все ваши надежды на счастье… Ах, нет, мне не стыдно. Я просто пошутил.       Аарон набирает ответное сообщение, ненавистно давая на экран телефона.       Аарон: Я тебя уничтожу, Шмидт.       Он уезжает, все ещё пытаясь уложить в голове все произошедшее за день. Что с его девушкой? Действительно умирает? Почему она вырывает кровью? Почему похудела? Что с ней происходит? И почему она постоянно твердит о своей смерти, словно знает гораздо больше, чем говорит. Вишня. Ему срочно нужен Вишня. Ягодный каким-то случайным образом вечно знает ответы на все вопросы о ее странностях. Он должен ей как-то помочь. Машина останавливается перед домом ягодного друга, и Хилл выходит из своего автомобиля, сразу же вылавливая мотоцикл среди всех остальных машин. Дома. Поднимается наверх и звонит в дверь. Она открывается слишком быстро. Ягодный оказывается в уличной одежде, а в его руках красуются какие-то белоснежные листы с мелким текстом. Он внимательно их изучает, время от времени возвращаясь к буквам, словно не веря в то, что там написано. Вишня и читает? Странно.       Не то, чтобы Аарон считает его тупым и не умеющим читать, но впервые видит, как друг так увлеченно и внимательно изучает хоть какой-то текст. Он в принципе при нем никогда книгу в руках не держал, а тут несколько листков с мелким шрифтом, да ещё и такой сосредоточенный вид.       — Чего тебе, Хилл? — Вишня проходит в гостиную, и главарь драконов за ним.       — Поговорить о Саре хотел, — они садятся на диван. Вишневый откладывает листы в карман своей куртки, разворачиваясь и делая внимательный вид.       — Говори, что снова стряслось.       — Она изменилась. Не в характере. Нет, я ее люблю. Внешне. Похудела. Всего за пару дней. Так сильно, что косточки выпирают. А сегодня ещё и вырвало какими-то сгустками с кровью и чем-то ещё. Потом на спине опять появились какие-то странные отметины. И она постоянно твердит о своей смерти, — Аарон закуривает, вспоминая в деталях всю ситуацию в ванной. Ужасно видеть, как такое происходит с любимым человеком, — я больше не могу себя сдерживать. Каждый раз мне все больнее, а слово смерть, стоящее рядом с ее именем, заставляет сжиматься все внутри.       Вишня замолкает. Он просто не знает, что ему говорить. Правду? Ту самую правду, которую он выискал сегодня в библиотеке в соседнем городке? Или соврать? Но Аарон ведь не дурак, сам постепенно догадается. А даже если и нет, то потом придется. Как сообщить другу, что его любимая девушка умирает прямо у него на глазах и абсолютно ничто не способно ее спасти. Никакое исцеляющее зелье, ни его любовь, ни какой-нибудь обряд или заклинание. Ничего. У нее просто нет шансов на жизнь дальше. И все эти признаки только маленькое начало большого ужаса, который их ждёт. Она ещё пока что в адекватном состоянии, но совсем скоро начнёт терять и рассудок, а организм откажется от всех естественных процессов, отвечающих за его развитие. Репродуктивная функция придет в непригодность, за ней и другие функции организма, пока Сара не превратится в беспомощную лепешку, что может лишь громко кричать и плакать, испытывая боль, прожигающую все части тела. И все из-за того, что она пыталась изменить будущее.       — Давай честно, — ягодный тоже закуривает, — ты хочешь услышать от меня правду или тебе соврать и успокоить тебя? Выбирай, но знай, что правда тебя убьет.       Убьет? Он уже и так на грани жизни и смерти, он словно живёт ее жизнью, принимая часть удара неосознанно и на себя. Каждый раз ощущает, как ей невыносимо больно, и так сильно хочет ее от этого избавить, что притягивает к себе тоже какое-то непонятное чувство смерти. Зачем ему ложные сведения? Что он будет с ними делать? Молча радоваться? Это все равно не сбудется. Лучше правда. Горькая. Такая, какая есть. Он не готов, но другой возможности выяснить хоть что-то у него не будет. А вдруг есть шанс зацепиться хоть за какую-то деталь и найти выход из всего этого говна, что скопилось вокруг его любимой девушки? Надежда умирает последней. Так ведь говорят в таких случаях?       — Говори всю правду. Я не готов, но мне это необходимо, — Хилл пронзительно смотрит на друга, что медленно вытаскивает листки из кармана куртки и начинает перебирать их пальцами, выискивая нужное место.       — Вторая часть этого проклятия, — ягодный отвечает на вопросительный взгляд главаря драконов и собирается с мыслями. Всё-таки не каждый день разрушаешь жизнь самому дорогому и близкому человеку своими словами, — я буду краток: она умрет. В любом случае. Нет никакого шанса на ее спасение. Никакого. Вообще никакого. Ноль. Минус бесконечность. Ноль в степени минус бесконечность. Считай, как хочется тебе.       Вишня затихает, давая другу время осознать его слова в полной мере и задать все интересующие его вопросы. Он уверен, их будет много. И всё-таки он кое-что ещё скрывает. Боится, что друг загорится идеей и сделает все, чтобы ее исполнить. И погубит Сару.       Аарон знал, что ягодный не скажет ничего хорошего, но все же надеялся на хотя бы какое-нибудь но. Почему нет никакого шанса на спасение? Так ведь не бывает. Всегда и везде находится хотя бы малейшая деталь, которая помогает решить все эти проблемы. Нужно лишь найти ее, зацепиться за нее, и тогда он сможет спасти свою любимую. Или нет? Или это и правда конец? Но как можно в такое поверить? Как можно жить теперь дальше нормально? Получается, жить и видеть то, как она медленно сгорает прямо на твоих глазах, становясь постепенно непохожей на человека, теряя рассудок или что там приготовило это чертово проклятие… Нет. Он не согласен.       — Ты уверен?       Осторожный вопрос, а вдруг он ошибся. Вдруг все это неправда, а тупая информация, что несёт в себе лишь развлекательный характер.       — Я понимаю, что тебе совсем не нравятся мои слова, но это правда. Аарон, горькая, самая настоящая правда. К сожалению, в этой сказке нет счастливого конца. Понимаешь? Ее миссия — найти выход из этого сна, из видений, собрать все в единую картинку и сделать все, чтобы этого не произошло. И Сара приняла это условие, она стала что-то предпринимать, и тот, кто когда-то придумал всю эту чертовщину, очень недоволен тем, что у нее выходит менять хоть что-то. Он намеренно посылает ей ещё больше мучений, так гласит текст того самого проклятия. Если девушка станет вносить изменения в будущее, то жизнь станет уходить из ее тела. Сначала начнется странный, необычный голод. Ей будет хотеться есть. Много и часто. Потом желудок станет отторгать всю эту еду, и ее будет тошнить кровью, всякой разной хернёй. Но и это не все…       — Но ты ведь говоришь, что оно все должно быть постепенно, почему с ней это происходит так быстро? — Хилл сжимает руки в кулаки, протыкая свою кожу ногтями. Больно, наверное, не то слово. Разрушительно.       — Давай я закончу, а потом отвечу, — ягодный продолжает перечислять страшные симптомы, — она больше не сможет спать. Как только начнет закрывать глаза, от ей сразу же начнут приходить в голову видения. Отсутствие сна приведет к истощению. И если всё-таки получится что-то изменить, то как только это произойдет, она умрет прямо на том месте, где и должна будет происходить финальная часть проклятия. Но это лишь самая малость симптомов… Их очень много. Почему так рано? Потому что мы сами в этом виноваты. Мы позволили ей изменить слишком многое, и ваши отношения. Ты часть ее сна. Она тебя любит, а любовь в данном случае — не подарок, спасающий все положение, а самое настоящее разрушение, поскольку стремясь спасти тебя, она неосознанно загоняет в могилу и себя.       Хилл сминает в руках сигаретную пачку, медленно поникая. Сам разрушил собственное счастье, загнал ее в могилу своими действиями быстрее, чем должно было бы произойти. Зачем? Зачем он вообще себе позволил хоть что-то менять? Зачем он ей разрешил лезть во все это? Как теперь ему жить дальше? Он не вынесет. Не выдержит. Он не сможет увидеть ее мертвой. Ни за что. Почему он не может ничего изменить? Почему? Что за тупая безысходность? За что ей все это?       — Нельзя проклятие как-то перенести на другого человека? — главарь драконов уже не знает, что можно ещё сделать. Глупый вопрос. Очень глупый. А вдруг сработает… Вдруг Вишня не договаривает.       — Себя предлагаешь? — Вишня ухмыляется, удивляясь искренности чувств друга. Он и не думал, что Хилл так сильно ее любит, что готов умереть за нее, перенять на себя эту страшную ношу. Может, ему всё-таки поведать единственный малюсенький шанс, который, вероятнее всего, тоже ничего не изменит?       — Да. Скажи, есть ли возможность, хотя бы малюсенькая, хотя бы крупица — спасти ее?       Хилл пытается себя сдерживать, пытается не сорваться и не сломать все предметы в квартире друга. Каково ему должно быть? Моральное истощение уже давно его настигло, а сейчас это не просто укол по сердцу, это чертов удар копьём. Это вынули сердце и разрубили его на мелкие частицы, пропустили через мясорубку, склеили и засунули обратно.       — Хочешь парадокс? — тихий смешок. Хорошо, он ему расскажет. Аарон не станет вредить своей любимой. Он не идиот.       — Ви, у меня нет настроения на шутки. Просто скажи.       — Разгадайте загадку, и если ваша отгадка будет такой, какая она и должна быть. Как задумано было проклятием, то она умрет, но на пару минут, а потом оживет. Переродится. Как-то так. Но ты ведь понимаешь, что нельзя доверять этому слепому шансу? Нельзя. Она тогда разрушится изнутри. Не забывай, что любое изменение приводит к отказу органов. Аарон, ты слышишь меня?       Но главарь драконов уже не слышит и не видит. Он просто представляет, как будет разгадывать эту задачу и искать самый правильный и подходящий из всех ответ. Самый настоящий. Верный, что станет спасительным. Он спасет ее любым возможным способом. Даст ей счастливую жизнь, которую и обещал. Иначе какой из него будет мужчина? Он сделает это.