Отпечатки сновидений

      Секунда осмысления происходящего и ещё один взгляд на содержимое коробки. Сара в бешенстве, в сущем страхе. Ей нечем дышать. Из раскрытой коробки на нее смотрят несколько фотоснимков ее же друзей и под каждым подпись. Что там за слова? Что они значат? И зачем ей эти фотографии? Она садится на случайно оказавшуюся рядом скамейку и начинает перебирать дрожащими пальцами снимки с посланиями.       Первый уже в руке. Стефани сидит за столом в своей кухне, ее видно через окно. Она спокойно пьет что-то из стакана, а тот, кто делал этот снимок, судя по всему, находится в соседней многоэтажке. Кто-то следит за ее подругой. Под фото написано всего несколько слов, но и они оказываются больным ударом для блондинки: «От меня не спрятаться». Ещё один снимок, и на нем уже не только Стефани, но и Майкл. Они держатся за ручки и прогуливаются по парку, о чем-то болтая. Совершенно ничего не подозревают и живут себе спокойной жизнью, пока кто-то их фотографирует. Под этим снимком красуется другая, не менее пугающая надпись: «Я вижу и знаю о каждом все». Третий снимок уже показывает Вишню, что помогает своей новой девушке забраться на свой мотоцикл, осторожно придерживая ее за руку. Он светится от счастья, а девушка выглядит безумно влюбленной. Два человека, что обрели друг друга, наверное, так бы О’Нил описала это фото, но Эрик даёт ему другую подпись: «Как думаешь, умирать, когда только обрёл свою любовь, сильно больно?». Последняя фотокарточка испугала девушку больше всего. Она запечатлела момент их с Аароном объятий в салоне сегодня и имела ещё одну кричащую подпись: «Я знаю, где вы и что вы делаете. Мне нужно лишь вовремя нажать на курок, и тогда все ваши жизни рухнут». Это было всего несколько часов назад, а он уже сделал фото.       Под всеми фотографиями помимо этого лежала и небольшая записка, сложенная вдвое. Сара быстро разворачивает ее, проглатывая каждое слово и пытаясь найти в нем спасение. Все внутри сжимается, коленки и руки дрожат, а сердце почти что выпрыгнуло из груди. Первое слово уже звучит в ее голове голосом Шмидта, пока глаза выхватывают остальной текст:       «Сара, ты ведь умная девочка. Зачем тебе проблемы? Ты действительно хочешь, чтобы я всех их поочередно застрелил прямо у тебя на глазах и начал бы с подружки? Не думаю. У меня есть для тебя условия сделки. Заключим ее, и мое предложение спасти одного из них будет вновь действительно. Откажешься в ее заключении, и я сделаю все сам. Они и без твоего участия все умрут, но на это потребуется больше времени. С тобой же я смогу сделать все быстро и аккуратно. Не хочешь потерять их всех, я бы посоветовал тебе прийти сегодня в свою квартиру. Я буду ждать тебя там с семи до десяти вечера. Не явишься, тогда я сделаю больно всем. Как ты уже смела заметить, у меня много ушей и глаз по городу. Стоит только дать команду, и все твои друзья падут смертью. И в этом будет лишь твоя вина. Надеюсь, ты примешь единственно правильное решения.       P. S. Новая стрижка тебе очень идёт. Ты стала выглядеть ещё красивее».       О’Нил тихо смеётся, ощущая себя полной идиоткой. Что ей нужно сделать, чтобы этот человек понял, что она не собирается иметь с ним никаких дел? Никаких. Никогда. Это не приведет ни к чему хорошему. По щеке скатываются несколько слезинок именно в тот момент, когда рядом садится Аарон, с лица которого мгновенно исчезает беззаботная улыбка. В его руках две сахарные ваты, но, кажется, они им не пригодятся. Он замечает коробку и фотографии внутри, несколько секунд пытаясь разобраться в том, как все это появилось у его девушки. Откуда? Когда она успела? Он отошёл всего на пару минут.       — Что это? Что случилось, маленькая? Кто тебе дал эту коробку? — обеспокоенный голос и такая же улыбка, но она все молчит и смотрит на содержимое коробки.       — Дай мне зажигалку, пожалуйста, — Сара осторожно прощупывает ладошками карманы возлюбленного и быстро находит нужное. Вытаскивает.       Блондинка оставляет коробку на несколько сантиметров от себя, комкает лист и поджигает его, бросая все это в картонную тару. Буквально пара секунд, и все фотографии схватываются огнем, загораясь. О’Нил смотрит на это зрелище, крепко сжимая кулачки. Ненавидит. Она его ненавидит. Она придет сегодня туда и возьмёт с собой пистолет Хилла, а потом застрелит Эрика сама. Хватит. Он только портит ее жизнь. И плевать, что с ней будет, когда пуля настигнет сердца Шмидта. Пусть она умрет прямо там, зато явно он не причинит больше никакой боли ее любимым и близким. Никогда. И она избавится от боли.       — Сара, ты не ответила ни на один мой вопрос. Желательно дать на них ответы, — Хилл отдает ей одну из сахарных ват и касается рукой ее щеки, осторожно оглаживая пальцами ее нежную кожу. Теплая и мокрая от слез.       — Эрик прислал эту хрень и снова просил ему помочь, — О’Нил пробует сахарную вату, откусывая от своей маленький кусочек.       Она тает во рту, как и полагается, но совершенно никакого вкуса. Ни капельки. Даже сладости нет, хотя пахнет отменно, аж слюнки текут. Как в детстве, когда папа покупал ей вату, а потом вел в зоопарк. Правда, тогда она не испытывала всей этой боли и чувствовала себя прекрасно.       — Угрожал? — главарь драконов приобнимает любимую за плечи, пытаясь не обращать внимание на ее расстроенный вид после дегустации сахарной ваты. Он так и думал, но попробовать стоило.       — Да, опять вашими смертями. Аарон, я никогда не совершу той ошибки, что привела к твоей смерти в моем сне. Я не приму его условий, он все равно не сдерживает своих обещаний. Я видела это, — блондинка вспоминает в красках свои сны, подрагивая от страха и боли, — я не хочу и не могу тебя потерять. Ты вся моя жизнь.       Мужчина слабо улыбается, прикрывая глаза. Только бы не заплакать. Он слишком много в последнее время плачет. Не сейчас и не при ней. Она тоже вся его жизнь, однако у него просто нет выбора и возможности ее не потерять. Он видит то, как стремительно отказывают все части ее тела, хоть и пытается как-то ее от всего этого отвлечь и превратить ее жизнь в сказку хотя бы на некоторое время. На то, которое ещё у них есть. Вдруг завтра будет поздно, и она не сможет ходить. Или видеть. Или ещё что-то. Аарону очень хочется насладиться ей сполна и надеяться, что она не умрет, что Вишня прав, и в этом и состоит рецепт того самого проклятия. Пожалуйста. Это его единственная просьба, которую он озвучивает каждое утро себе, все ещё веря в то, что она исполнится. Он нуждается в своей Саре, а Сара нуждается в нем. Они больше не смогут жить друг без друга. Он уж точно.       — Не потеряешь, маленькая, — Хилл сладко целует любимую в макушку и ласково гладит пальцами открытую часть плеча, замечая мурашки по всей коже. Замёрзла. Конечно, кто в конце октября выбирается из дома в одном лишь платье? Только О’Нил. Снимает с себя куртку, оставаясь в водолазке, и надевает ее на любимую. Ей нужнее, — все спросить хотел. Когда я врезался в дерево, ты… Как бы это сказать, чтобы не звучало безумно… Тебе что-то снилось? Ты случайно не пыталась меня разбудить в своем сне?       Сара улыбается, ощущая на себе кожаную ткань, ее тепло и мягкость, а ещё аромат его одеколона совместно с виски. Она обожает этот запах, что будит в ней все мурашки, все живые клеточки. Только он способен с ней сделать такое.       — Я отбивала тебе пощёчины, пыталась стереть кровь, а потом меня выкинуло, когда ты начал шевелить пальцами после последнего удара об твою щеку. А что? Ты что-то такое чувствовал?       Ее глаза пронзительно смотрят на любимые янтарные омуты, замечая в них особую любовь. Какую-то необычную. Он, словно запоминает все ее черты, любовно обводя взглядом родное лицо. Как будто бы пытается сохранить в своей памяти именно такой ее образ. Она тоже пытается запомнить его именно таким. Беззаботным, счастливым, весёлым и прекрасным. Мысленно они оба понимают, что совсем скоро всему этому придет конец. Только Аарон пытается хоть как-то это отрицать и делать жизнь любимой ярче, а она не сопротивляется его попыткам. Всяко лучше, чем сидеть и думать о смерти.       — Невероятно…— тихо шепчет Аарон, удивляясь тому, что это правда и ему не показалось все от сильного удара, — я чувствовал каждое твое прикосновение, каждый удар, и кровь… Она выглядела так, будто бы ее и правда пытались вытереть. Чертовщина. Как такое возможно?       Главарь драконов чувствует, как его сердце начинает плясать вальс, когда он наконец-то осознает, что Сара каким-то образом смогла управлять своим видением, и ее действия ощущались наяву, так ещё и подействовали. Он очнулся лишь от того, что она так отчаянно пыталась привести его в чувства. Что это? Новый способ управлять своими видениями? Или у них такая сильная духовная и не только связь, что она может прикасаться к нему даже в своих снах? Как это пугающе и одновременно очень волшебно. Неужели у них действительно настоящая любовь? Мужчина уверен, что именно из-за настоящей любви блондинка и смогла так вмешаться в его состояние. Она ведь чувствует все то, что и он. Сколько раз такое бывало? А теперь ещё и имеет возможность как-то на него влиять…       — Я не знаю, но я очень рада, что именно мои действия и привели тебя в чувства. Не вкусная, Ар, совсем нет вкуса, — Сара уже собиралась выбросить сладость в мусорное ведро, но Аарон успел перехватить ее руку и оторвать кусок от ее ваты, сложить в небольшую колбаску и хитро улыбнуться, — что ты задумал?       Блондинка не успевает ничего сообразить, как вдруг Хилл кладет половинку этой колбаски ей в рот, а вторую берет в свой, соприкасаясь с ней губами. Мужчина целует любимую, одновременно заглатывая свою часть сахарной ваты, пока девушка все ещё не понимает, что ей делать. Воздушная субстанция растворяется в ее ротовой полости превращаясь в сок, и она уже практически проглатывает ее, но Аарон вторгается своим языком в ее рот и игриво проводит по небу. Сара проглатывает всю жидкость, пока Хилл продолжает вырисовывать языком узоры в ее рту, а она вдруг ощущает сладостный привкус ванили.       — Дай ещё, — слетает с ее уст, и главарь драконов беспрекословно выполняет ее просьбу, протягивая ещё немного сладости.       О’Нил закидывает в рот и этот кусочек, расплываясь в улыбке. Вкус появился. Яркий, как и прежде. Она чувствует сахарную вату с ванилью. Девушка хлопает радостно в ладошки, доедая всю свою порцию и половину порции любимого, что поделился ей без замедления. Он покупает им хот доги, пока Сара все ещё ощущает вкус по-настоящему. Она на радостях слишком быстро проглатывает свою закуску, никак не понимая, откуда появился вкус и почему только после поцелуя с Аароном, после его проникновения языком в ее рот? Как он так на нее действует? Быть может, она сама себе все это внушает, а он лишь помогает ей понять, что все хорошо и ничего не происходит? Что нужно верить, несмотря ни на что. Она согласна верить, только если рядом будет он. Ее вечный двигатель вперёд, ее мотиватор и причина улыбаться в столь сложные дни своей жизни, когда внутри все сгорает от боли.       — Я хочу в ресторан, хочу очень вкусно поесть, пока есть такая возможность. Отведешь? — О’Нил вешается на шею любимого, когда они выходят из парка аттракционов.       — Конечно, маленькая, любой каприз ради твоей улыбки, — он со спокойствием выдыхает, тихо радуясь где-то внутри.       Хоть что-то сработало, а вдруг и остальное тоже замедлится? Или это разовая акция на один день? Только бы все осталось завтра также, только бы не было никакой тошноты. Или все бы не усугубилось. Пожалуйста. Он просит только об этом. Только о том, чтобы она жила и была здорова, а счастливой он сделает ее сам. Обязательно. Пусть только высшие силы подарят ей жизнь, а уж он постарается так, чтобы она больше никогда не ощущала себя в такой ситуации, как сейчас. Его любовь ее спасет. Теперь мужчина верит в это гораздо сильнее, чем прежде. Возврат вкуса тому доказательство. Лишь бы навсегда, а не на некоторое время.       Аарон отвозит Сару в свой любимый мексиканский ресторан. Они заказывают себе кесадилью с курицей и тако с ребрышками, тушеными в портвейне и тремя видами чили, все по совету Хилла. Он часто здесь проводил раньше свои свободные вечера, испробуя мексиканскую кухню, и эти блюда, по его мнению, самые лучшие и заслуживают большего внимания, чем все остальные. Всего в меру, а особенно остроты, ведь именно мексиканская кухня славится острыми ощущениями. Он уверен, Саре понравится. Им приносят заказ через несколько минут, и девушка начинает дегустировать.       — Боже, Аарон, это реально очень вкусно, — она не верит тому, что снова ощущает вкус.       Спустя несколько дней прожевывания ваты и испития непонятной жидкости она вновь чувствует яркие нотки каждого ингредиента, каждого маленького кусочка. Прекрасно. Эта новость самая лучшая за последние пару дней.       — Только осторожнее ешь, а то подавишься. Ты не глотай, а тщательно пережевывай. Так вкус будет ярче и наслаждение от еды останется с тобой ещё надолго, — Хилл улыбается, не сводя глаз с любимой.       То, с каким удовольствием она сейчас поглощает всю еду, — для него просто восхитительное зрелище. Сара давно не выглядела такой живой и счастливой, как сегодня, и даже эта странная коробка, содержимое которой она так быстро сожгла, не смогла испортить ее настроения. Может, правда все наладится? Может, проклятие отступило? Может, им пора расслабиться и быть счастливыми как никогда? Он уже придумал, что подарит ей на новый год, хотя он только через месяц. Он уже знает, какие игрушки достанет из своей подсобки, и как будет ей помогать украшать ёлочку, что сам и срубит в его с Вишней тайном месте. Аарон даже свое единственное фирменное блюдо приготовит, которое его научила готовить бабушка ещё лет в двенадцать. Все ради нее. Только бы она была жива. Большего ему не нужно.       — Почему рядом с тобой все так прекрасно? Как ты со мной делаешь такие вещи? Только ты способен вывести меня на искренние эмоции. Аарон, я до сих пор не понимаю, как так вышло, что ты мой… И что я правда люблю тебя, как будто бы и любила всю свою жизнь. Знаешь, — Сара делает маленький глоток вина, смакуя его во рту, а потом улыбаясь, — я не понимаю, за какие такие заслуги на меня свалилось это проклятие, но если моя награда — это ты, то я готова даже умереть, зная, что ты и я — мы когда-то были одним прекрасным целым.       — Сара, ты не умрёшь. Может быть, проклятие решило отступить? Смотри, ты уже вкус ощущать начала, — Аарон ставит свою ладонь поверх женской, ласково поглаживая пальцами любимую кожу.       Касание, ещё одно, и ещё. Странно. Кожа как будто бы не ее, словно ее подменили, словно это не кожа Сары — нежная, упругая, мягкая, бархатистая, а чья-то другая — в шелушках, неупругая, твердая. Всего один участок. Он осторожно проводит пальцами ещё раз, убеждаясь в своей правоте, но не заостряя внимание на этом. Она не должна сейчас это заметить, ибо такое стечение обстоятельств точно ее испугает и расстроит. Только не сейчас. Сейчас он хочет наслаждаться ее улыбкой.       — Может быть, — блондинка весело улыбается, — мне нужно на минуточку в уборную.       О’Нил встаёт, наклоняется к любимому и нежно его целует в губы, а потом, плавно покачивая бедрами, уходит в сторону туалетов, оставляя его в своих мыслях. Девушка снимает с лица улыбку, как только минует зал. Все внутри горит, ничего не прошло. Никакое проклятие никуда не отступило. Она вновь чувствует, как сейчас ее вытошнит. Забегает в одну из кабинок и делает то, что уже является ее обыденной процедурой каждый день. Все та же масса с кровью. Все насыщение от еды исчезло, все кануло в воду. Снова. Она промывает рот водой, умываясь. Ее взгляд выхватывает на своей руке странный участок кожи. Старый, подобно какой-то корке, где уже неживая кожа, что шелушится. Она касается второй ладонью этого участка, ощущая его грубость и твердость, его старость. Как странно. Как некрасиво. Пытается отковырять ногтями это место, но лишь раздирает края этого небольшого квадратного участка в кровь. Теперь все щиплет.       Вот почему Аарон так долго трогал это место. Он почувствовал, но ничего не сказал. Пытался спрятать от нее правду, пытался не расстроить, не показать того, как она вновь покрылась какой-то странной фигнёй, теперь испортившей ее кожу, так ещё и разодранной в кровь. Сара кладет в рот жвачку, вытаскивая ее из кармана сумки. Надо сбить ощущение рвоты во рту. Укус, ожидание яркого вкуса мяты, но ничего, кроме лёгкого жжения во рту. Снова пропадает вкус. Снова все летит к чертям собачьим. А ведь все так хорошо начиналось… Был прекрасный день. Столько приятных эмоций. Такое невероятное единение с Аароном, их совместное преодоление страха, их улыбки друг другу, то, как он втемяшил ей в голову то, в чем она уже давно отчаялась, а теперь… Теперь все обрело прежние черты. Ей не победить. Она проиграет. Умрет. В муках. Уже умирает. Кожа обычного человека не может принимать такой вид, если он здоров. И О’Нил точно не здорова. Уже давно.       Спустя десять минут ожидания Хилл медленно встаёт со своего места, направляясь в сторону уборных. Она слишком долго. Его это беспокоит, вдруг с ней что-то там произошло. Подходит к двери. Женская уборная. Плевать. Его девушка, возможно, в опасности, а он будет думать о правилах приличия? Нет. Заходит и видит картину, от которой сердце сразу обливается кровью. Сара бьёт кулаками в свою грудь, сидя на холодном полу. Одна из рук кровоточит, а по всему помещению раздаются громкие всхлипы. Он садится напротив на корточки и мягко ловит обе ее ладошки, останавливая дикую истеричную процессию. Гладит сначала одну, потом вторую. Ласково и очень бережно.       — Маленькая, ну что опять произошло? — заглядывает в ее глаза, но она быстро отводит их в сторону, а руки вырывает, вскакивая с пола.       — Ничего… Ничего не произошло! Аарон, все снова исчезло! Исчезло, понимаешь? А это? Это? Что это такое? — машет перед его лицом рукой с тем самым странным участком мертвой кожи, кричит и истерит. Выглядит как сумасшедшая, — Признак смерти? Оно не исчезает… Ничего не исчезает… Мне больно. Все болит, разрывается, и хочется разбежаться, а потом головой об стену. Кажется, даже это будет не так больно, как то, что внутри… Домой… Я хочу домой.       Он ловит ее за руку и крепко прижимает к себе, не обращая внимания на удары в грудь, на странные оскорбления, на всю ее истерику, что кажется безумной. Она успокаивается через пару минут, обмякая и поднимая заплаканные глаза на него.       — Сейчас поедем домой, котенок, только не плачь больше. Я понимаю, от моих этих слов ты вряд ли успокоишься и перестанешь лить слезы, но я просто хочу, чтобы ты знала: я рядом. И всегда буду рядом. Пожалуйста, маленькая, прекрати себя истязать, — мужчина стирает слезинки с глаз любимой, заботливо целуя каждую щёчку, — ты делаешь так больно не только себе, но и мне. Я не могу смотреть на то, как ты себя мучаешь. Это не выход. Ты должна бороться.       — Я никому и ничего не должна, Аарон… Ничего и никому. Я люблю тебя, но это не позволяет тебе запрещать мне плакать или хотеть умереть. Это моя жизнь и мой выбор. Я все равно сделаю все так, как захочется мне. Ты не сможешь меня остановить, как бы не пытался, но, хорошо, я больше не буду истязать себя рядом с тобой. Ты и правда выглядишь слишком болезненно в эти моменты, — голос Сары вдруг принимает грубый и холодный тон, словно говорит совсем не она, а какая-то вторая ее сущность, злая и жестокая, — а, вообще, ты стал какой-то тряпкой, Хилл. Я тебя не за это полюбила. Будь добр, веди себя, как мужик, а то смотреть противно. Жду тебя в машине, когда сопли подберешь.       О’Нил запрокидывает голову гордо вверх, покидая уборную, пока Аарон совершенно ничего не понимает. Это была не она. Сара никогда бы так не сказала. Даже ее голос звучал иначе. Начинается. Вот они — проявления потери рассудка. Они ведь могут быть разные, и появление второй личности тоже считается одним из признаков. Он тяжело вздыхает и выходит за ней. Хилл не обижается, однако настроение всё-таки исчезает, и они едут всю дорогу молча. Главарь драконов лишь изредка смотрит на любимую, что абсолютно спокойно поправляет макияж и улыбается ему прежней улыбкой. Она, похоже, и сама не поняла, что сейчас сказала. Не помнит? Или так и должно быть? Как все запутано и очень страшно. И как сильно он устал, но сдаваться нельзя. Мужчина обещал ей. Плевать на обещание себе. Он обещал ей, а истинные джентльмены исполняют свои обещания. И он исполнит. Нужно лишь немного терпения. И алкоголя. Да, виски сейчас был бы очень кстати. Ему нужно немного провести времени в казино и отдохнуть. Выпить, покурить и поиграть в покер. Как в старые добрые.       — Ты хотела домой, иди, — Аарон останавливает машину возле дома, но сам не выходит.       Он ждёт, пока она покинет салон, а он наконец-то сможет отъехать в казино и хорошенько выпить, расслабиться. Всё-таки осадок от ее слов ещё остался. Пусть он понимает, что говорила это не она, а ее какой-то помутневший рассудок, но однако ему все равно обидно. Это что угодно, но не его слабость. Это его забота.       — А ты? — Сара отстёгивается и неожиданно для мужчины пересаживается на его колени, игриво целуя в открытую часть шеи. Шаловливый и затуманенный взгляд. Она что-то задумала. И ему это уже не нравится.       — Хочу отъехать в казино на пару часиков, — он закатывает глаза от удовольствия, когда блондинка поднимает вверх его водолазку и скользит губами по солнечному сплетению, а пахом трётся об его, — что ты делаешь? Ох, О’Нил, я же не железный. Сорвусь.       Он прикусывает губу, все ещё сдерживаясь, но сил практически нет. Ее поцелуи слишком горячие, а руки на груди делают какие-то невероятные движения. Боже, она слишком сексуальная, а ее требовательность заставляет сердце биться в разы чаще. Невероятная.       — Я хочу тебя, — ее руки опускаются на ремень, судорожно пытаются его расстегнуть, и ей это удается через несколько неудачных попыток. Пальцы нащупывают ширинку и дёргают замочек вниз, сексуально облизываясь, — прямо сейчас. Аарон, возьми меня!       Хилл учащенно дышит, но ничего не делает. Что снова с ней происходит? То домой хочет, то теперь его. Как это странно. Однако мужчина не может сдержаться когда руки любимой нащупывают его уже немного возбуждённый орган, начиная ласкать прямо через джинсы. Ласково, напористо и очень страстно. Тихий стон срывается с его губ, а руки пускаются в пляс по любимому телу. И вот они оба уже без одежды, что валяется по всему салону, смотрят друг другу в глаза и сбивчиво дышат. Минута единения взглядов, полных страсти и потемневших от возбуждения, с отплясывающими в них чертиками, со счастливым блеском. Любовные, нежные — только их взгляды. Аарон чуть приподнимает Сару вверх, и она в предвкушении закусывает нижнюю губу, очерчивая татуировку мужчины ногтями. Ей уже не терпится. Все горит, и только он может потушить этот пожар в ее теле.       — Ар, пожалуйста, я очень хочу… Прошу… — жалостливо скулит она, и главарь драконов довольно улыбается, резко опуская ее на свой эрегированный орган. До упора, что заставляет девушку громко и сладко простонать от долгожданного ощущения его в себе, — м-м-м, как это прекрасно.       Тихий шепот слишком сексуальным голосом прямо в ушко мужчины, что не сводит своего похотливого взгляда с ее груди. Сейчас вцепится и больше не отцепится. Она слишком красива. Его нимфа.       — Как ты прекрасна, маленькая, а не все это, — его губы захватывают в свой плен один из сосков, пока О’Нил самостоятельно выбирает темп и глубину проникновения, протяжно постанывая от его ласки.       Салон наполняется звуками соприкосновения двух горячих тел, их единением, эротическими шлепками и счастливыми улыбками. Несколько восхитительных минут невероятного наслаждения друг другом, и они получают то самое, что им так сильно требовалось. Сладостная нега накрывает их с головой одновременно, и тела содрогаются от мелкой дрожи, а стоны сливаются в унисон, чуть прерываясь, когда они сплетаются в нежном поцелуе. Невероятное чувство, что расслабляет обоих, погружая в волшебство и заставляя появиться магическим искоркам в глазах.       Им всё-таки приходится оторваться друг от друга и одеться через пару минут. Саре пойти в дом, а Аарону уехать в казино, но зато теперь их мысли полны только друг другом, а не всякой ерундой. Это их способ расслабиться и забыть обо всем хотя бы на какое-то время, ведь для них это не просто секс, а целая история их объединения и соединения в одно целое. Их собственная эмоциональная разрядка, их возможность быть рядом во всех смыслах слова.

***

      Ближе к восьми вечера Сара проводит тщательный осмотр всех ящичков в их с Аароном спальне в поисках пистолета. После прошлого раза мужчина его перепрятал, но О’Нил была бы не собой, если бы не нашла его. И вот один из нижних ящиков комода с носками Хилла, аккуратно сложенными в маленькие кружочки, что улыбает девушку, кажется, ей слишком странным. Она прощупывает каждый миллиметр, натыкаясь на что-то твердое. Пистолет. Она находит его. Что ж, это было не так сложно. Переодевается. Оставляет Аарону записку на столе, чтобы, когда он вернулся, то не искал ее. Пишет, что уехала к Стефани. Заказывает такси и едет к Шмидту. Он ждёт ее, ждёт ее на свой поклон, а она устроит ему смерть.       Дорога кажется невыносимой и слишком медленной. Она успевает представить себе сотни вариантов развития событий, в большинстве из которых ей всё-таки удается его убить, но есть вероятность умереть и самой, именно поэтому девушка решается стрелять сразу же, как только войдет в квартиру и заметит Эрика. Так будет больше шансов попасть в него и не получить пулю самой. Так она хотя бы попытается его убить. Это ее единственный шанс избавить всех от мучений. От него. Она не должна его упустить. Ни за что. Больше такой прекрасной возможности может не выпасть. Ей нужно спасти Аарона, она обязана. Она слишком сильно его любит, чтобы потерять. Нет, такого не случится. Сара будет умнее. По крайней мере, постарается.       Входит в подъезд, делая несколько глубоких вдохов. Сердце выпрыгивает из груди. Всё-таки она не каждый день идёт убивать человека. Девушка вообще никогда и никого не убивала, а тут решилась на такое. Вот на что способна любовь в ее случае. Нарушить собственные правила и лишить кого-то жизни ради любимого человека. Подъем по лестнице. Мучительно медленный. Блондинка готовится мысленно, останавливаясь перед дверью в свою квартиру. Перезаряжает пистолет, как это делал Вишня у нее на глазах несколько дней назад, когда она просила его показать ей свой травмат. Прячет под резинку спортивных штанов и закрывает толстовской. Шмидт не должен заметить его раньше времени. Открывает дверь, оглядываясь.       Никого. Пустота. Проходит вперёд, с опаской осматривая каждый угол. Она боится. А как его можно не бояться? Человек, что хочет убить твоих близких, автоматически становится в твоих глазах объектом страха и ненависти. Он ее враг, а отец когда-то учил, что врагов нужно устранять. И О’Нил устранит его во что бы ей это ни стало. Прямо сейчас.       — Пришла, что ж, молодец, правильный выбор, — громкий баритон оглушительно разносится по пространству кухни, и Сара видит, что Эрик сидит на одном из стульев в той позе, в которой когда-то уже встречал ее одной ночью. Сволочь.       — Да, но не для этого, — блондинка не помнит, как она так быстро провернула все эти действия.       Однако всего пара секунд, и пистолет оказывается в ее руках, что наводят его на цель. На Эрика. На самый ненавистный объект. Пальцы спускают плавно курок, как и учил Аарон, когда они стреляли из пулемета, а с губ слетает ненавистная и громкая фраза, полная боли:       — Гори в аду, Шмидт! Ненавижу тебя!       Проходит пару секунд, но ни звука выстрела, ни крика боли не происходит. Открывает сильно зажмуренные глаза. О’Нил слышит лишь, как Эрик громко смеётся, и тогда она нажимает на курок ещё несколько раз. Ничего. Пистолет просто не стреляет. Видимо, нет пуль. Как глупо. Прийти убивать человека и не проверить наличие пуль в магазине. Идиотка. Она явно за это заплатит. Он не оставит это так просто.       Шмидт поднимается со своего места, все ещё продолжая злорадно смеяться. Его коробит от смеха, от ненависти и злости. Она вдруг видит его настоящее лицо, прямо как в одном из снов. Пятится назад и вжимается в стену, больно ударяясь ногой об одну из полочек. Вот и все. Вот ее конец. Что ж, она успела сказать Аарону, что любит его. Успела насладиться им в последний раз. Теперь не страшно и умирать. Пора. Ей пора.       — Я разочарован в тебе, О’Нил, — киллер спокойно вытаскивает пистолет из-за пазухи, снимает с предохранителя и наводит на девушку, что прирастает к земле и стене, не имея возможности сбежать. Ей страшно, все кружится перед глазами, — теперь моя очередь, красавица. Только ты ведь понимаешь, что я не допущу такой оплошности?       Эрик весело улыбается, подходит вплотную к Саре и приставляет дуло пистолета к ее лбу. Они встречаются взглядами буквально на пару секунд. О’Нил не просит о пощаде и не молит спасти свою жизнь. Ей плевать. Она смирилась. Шмидт же выглядит победителем. Секунда, и звучит выстрел.