Отпечатки сновидений

      Темнота. Удар. Темнота. Ещё один удар. Боль. Крики. Запах крови. Холод. Страх. Мелькающие силуэты. Вспышка света. Кричащее лицо какого-то мужчины, производящего выстрел. Ещё один выстрел. Звук падения человеческого тела. Какие-то многоголосые крики. Снова вспышка. Тусклый свет. Голоса, раздающиеся эхом и одно имя, застрявшее в голове. Альфредо. Вспышка. Боль от чьей-то смерти. Выстрел. Боль в сердце. Кровь. Вспышка. Разбитое лицо Аарона, полностью погруженное в боль. Могила. Ее могила. Бешеные сменяющиеся друг за другом картинки и вечное повторение в ушах одного и того же имени. Альфредо. Альфредо. Альфредо. Многоголосие так и повторяет его, пока очередная вспышка не озаряет глаза блондинки и не выводит ее из состояния видения.       — Слава богу, — Аарон обеспокоенно целует ее в каждую щеку, — ты грохнулась посреди спальни. Удивительно, как ты ничего себе не расшибла.       Сара смотрит перед собой, пытаясь понять, что же это за имя такое. Кто этот Альфредо? Почему это имя повторялось практически каждую секунду ее сна? И почему этот сон был таким странным? Практически ни одной нормальной картинки. Все расплывалось и перескакивало из одного момента на другой. Какое-то странное видение. Быть может, его целью было не показать какую-то картинку, а назвать это имя? Тогда почему ей все равно показали ее собственную могилу? Убитого болью Аарона? Кто кричал в ее снах? И почему голос, повторяющий имя, был такой знакомый? Будто бы она его уже слышала много раз… Такой грубый, низкий, прям как у Эрика. Да, это был Шмидт. Но кто тогда Альфредо? Господи, как все запутано и непонятно. Как все раздражает.       — Альфредо, кто это? — О’Нил садится на кровати, подбирая ноги под себя.       Ее взгляд встречается с непонимающим взглядом Аарона, тут же что-то начавшего смотреть в своем телефоне. Пара минут его немых тыканий в экран смартфона, и он ухмыляется как-то глупо и иронично. Сара заглядывает в экран его телефона и видит перед собой жилистого мужчину — того самого, что и является заказчиком убийства ее друзей.       — Альфредо Грассо, — с усмешкой на лице произносит мужчина, и он сразу же все понимает. Мгновенно, — это и есть заказчик, верно?       Вот оно в чем было дело. И как он не догадался сразу же, когда услышал, что мужчина жилистый? Совсем запамятовал…       — Да, а как ты догадался? Кто он? — блондинка зарывается носом в плечо мужчины, вдыхая сладкий аромат его тела, — и что это за дым был?       Запах едкого дыма до сих пор стоит в ее лёгких и кажется, что она сейчас снова свалится в обморок из-за его ощущения внутри себя. Вообще, ей как-то слишком неуютно. Кажется, будто бы по телу проходятся чьи-то пальцы или ногти. Слишком неприятное покалывание по всей коже, особенно в области спины. Да и пофиг. Ее сейчас больше интересует этот Альфредо и дым. Свое состояние девушку уже давно не интересует. Она на себя забила.       — Дверь кто-то бензином облил и поджёг. Уже все потушили, дверь заменили. Ты в отключке была почти четыре часа. Ты сама-то как?       Хилл не хочет ничего сейчас обсуждать. Особенно этого гнусного Альфредо. Четыре часа он тупо сидел перед Сарой и смотрел на то, как она постепенно меняет несколько состояний. То дрожит так сильно, что можно было подумать о каком-нибудь приступе эпилепсии, то дрожь становится судорогами, резкими и сильными, то спокойное и ровное дыхание. Всего несколько минут такого умиротворения, а потом кожа краснеет. Он знал, что так ее организм выдает информацию о повышении температуры тела. Собственно, так и было. Сара буквально горела изнутри. Практически целый час. И поделать с этим он ничего не мог. Разве лишь прикладывать изредка тряпку, смоченную холодной водой. Хотя и это действие особо не помогало… Температура же резко сошла на нет, и девушка потом приобрела нормальный вид, а через несколько минут и очнулась. Невыносимое испытание. Как же он устал видеть ее такой каждый божий день. Такой практически мертвой. Это слишком больно, страшно и отвратительно. И уже невыносимо.       — Нормально, со мной все хорошо, — забирается на его коленки и складывается калачиком, подобно котенку. В его руках ей хорошо, а он только за ее пребывание рядом с ним, — Аарон, кто такой этот Альфредо? Расскажи. Я чувствую, он — последняя ниточка на пути к полноценной картине.       Блондинка трётся носом об подбородок любимого, ощущая, как его руки крепко сжимают ее талию, а губы скользят по плечам, залечивая каждую корку на коже, что встречается на его пути. Она знает, их очень много, и теперь они практически повсюду, а Аарон специально делает вид, что не замечает их. И даже целует. Хотя девушка трогала пальцами, и они отвратительные на ощупь. Неприятные, грубые, жёсткие. И это для пальцев… А он касается их губами. Так сильно ее любит, что плюет на все эти штуки на ее теле, продолжая восхищаться ей и в таком виде. Разве он не идеален? Для нее уж точно. Ее ещё никто так не любил, не считая Майкла. Но тогда все было проще. Кто знает, справился ли бы Тёрнер и с таким испытанием… Хотя представлять Майкла в таком разбитом состоянии ей бы не хотелось.       — Три года назад в Сентфор заехал бывший итальянец, владелец крупной сети ресторанов и, как потом выяснилось, подпольного производства алкоголя, наркотиков и табака. Типа мафиози. Зачем он выбрал Сентфор как свое новое место жительства, мы поняли практически сразу. Тут тихо, полицию можно запросто купить, никто не мешает вести нелегальный бизнес и зарабатывать деньги. Он все хотел договориться с нами, предлагал сотрудничество, а мы с наркотиками не имеем дел. Это отрава чистой воды. Пару раз мы встретились лично, и я нелицеприятно его оскорбил, ибо этот хрен настоятельно требовал от меня сотрудничества и угрожал смертью. Разошлись, однако он, видимо, запомнил мне мою шалость, — Аарон с замиранием сердца вспоминает тот день, как же он тогда радовался надменному выражению лица жилистого, — мы с Вишней подожгли склад с наркотиками и подпольным алкоголем. Он потерял тогда много прибыль, и власть его мгновенно ослабла. Вот он, видимо, и решил отомстить таким образом. Всегда ведь хотел занять место драконов. Только хрен у него выйдет.       Главарь драконов нервно улыбается и достает из кармана пачку с сигаретами, однако девушка отбирает ее и кладет в свой карман. Ещё чего удумал. Хватит портить свое здоровье. Он ей нужен здоровым. Хватит и ее неадекватных проявлений в организме. Ему ещё проблем не хватало.       — Не надо, ты уже скурил и так слишком много. Побереги свое здоровье, — Сара тяжело вздыхает, обнаруживая на себе недовольный взгляд любимого.       — И кто мне это говорит? Девушка, что гробит свое здоровье бессонницей и нервными срывами, в тайне от меня ходит на стрелки с киллером, так ещё и творит какие-то дела за моей спиной? Это я должен тебе все запрещать, а не ты мне, маленькая, — Аарон улыбается тепло и по-доброму.       Ему так нравится, когда она сидит на его коленях и тыкается своим носиком в различные части тела, требуя ласки и любви. Такая взрослая, смышлёная девушка, а внутри маленький котенок, которого так и хочется приласкать к себе и никогда не отпускать. И он так делает. Не выпускает ее из своих рук, наплевав на все, что творится вокруг. Любит. Слишком сильно любит. Все остальное отъезжает на сто первый план, когда рядом она, и он имеет возможность касаться ее тела своими губами или руками. Вообще, ощущать ее на себе. У них осталось слишком мало времени, и мужчина сейчас цепляется за любую минуту рядом с любимой.       — Значит, ты знаешь, где этот Альфредо, и мы сможем его навестить и поговорить? Решить все с ним, без крови и убийств, верно? — выныривает из-под подмышки мужчины, получая лёгкий шлепок по попе.       — Мы? Скорее, я с Вишней и драконами. Ты никуда не поедешь, — ещё раз ударяет по попе, перемещая девушку таким образом, чтобы ее зад лежал у него на коленях, а голова на кровати, — аппетитная у тебя попа, маленькая. Так бы и отшлепал.       Отвлекает другой темой. Ещё не хватало, чтобы она увязалась за ним в логово к итальянскому мафиози. Сейчас он ее отвлечет так сильно, что она обо всем надолго забудет и будет ещё несколько часов отсыпаться мирно на кровати, пока мужчина поедет к Альфредо. Он разберётся со всем сам. Блондинка привлекает к себе слишком много внимания, а проблемы притягиваются к ней магнитом. Лучше пусть сидит смирно дома и спит. Ему так будет спокойнее.       — Аарон, не соскакивай с ответа, — Сара пытается подняться с колен мужчины, но он ещё крепче прижимает ее к себе, избавляя зад от нависшей ткани рубашки лёгким поднятием ее вверх. Ещё один шлепок, — Хилл, прекрати! Немедленно!       Возмущенный крик и попытка поерзать на мужских коленях, но все тщетно. Он прижимает ее к себе слишком сильно и упивается своей властью над ней в такие моменты. А ей это нравится. Она бы и не против сразу же сдаться под его жарким напором, но тогда ведь будет совсем неинтересно.       — Продолжать? — скользит пальчиками по ягодицам, берется за резинку трусов и оттягивает ее вниз, полностью высвобождая округлости любимой от всякой одежды, — а тебе ведь нравится, слышу, как учащенно дышишь.       О’Нил прикусывает язык, когда Аарон опускает пальцы на самую чувствительную точку, начиная производить движения по кругу. Стон самопроизвольно исходит из ее лёгких, а щёчки покрываются румянцем. Он слишком хорошо знает, что именно ей нравится. А девушка готова таять от одного такого прикосновения к своей сладостной точке.       — Хилл, ты...ты...       Задыхается, не может проговорить хоть одно слово нормально. Он просто издевается над ней, не прекращая ни на секунду свои пытливые действия, так ещё и двигаться не даёт. Ей просто остаётся крепко сжимать ладонями простынь и закатывать глаза от удовольствия.       — И кто же я, О’Нил? Искуситель? Твой путеводитель в мир удовольствия? — продолжает мучительную пытку, время от времени останавливаясь и давая девушке возможность отдышаться.       Пару минут медлительных оборотов большого пальца по влажному бугорку, и девушка обмякает, содрогаясь в мелкой дрожи. Кайф заполняет ее тело своими импульсами, обнимая маленькими ручками. Волшебство.       — Не останавливайся, я хочу большего. Пожалуйста, ты ведь не оставишь меня без сладкого?       Блондинка расслабляется, и мужчина довольно ухмыляется. Добился-таки своего. Медленно перемещает ее на кровати, принимаясь за полное раздевание. Снимает рубашку через верх, а следом и бюстгальтер. Разворачивает к себе спиной, скользя взглядом по любимому телу. Взгляд тут же потупляется, а какое-либо желание что-то делать дальше отпадает. Вся спина в красных пятнышках, больше похожих на волдыри, заполненные кровью. Он осторожно касается одного из них, и он лопается. Кровь медленно вытекает из ранки, а девушка громко вскрикивает, начиная судорожно ощупывать свою спину. Однако все движения оказываются слишком неловкими, и большинство волдырей успевают лопнуть прежде, чем Аарон перехватит обе ладони. Сара громко стонет от боли, а вся спина заливается кровью. Она практически плачет, пока мужчина медленно охреневает от представшей перед ним картины. Что это за хрень? Что это с ней снова такое? Что за пятна? Откуда они?       — Ложись на живот и не двигайся! — Хилл осторожно нажимает на поясницу О’Нил, заставляя ее лечь на живот.       — Очень больно, что там такое? Все щиплет и жжет. Аарон, что случилось? Что у меня за жидкость на спине?       Сара вновь пытается коснуться спины, но получает несильный удар по ладони, опуская руки вдоль тела. Главарь драконов вытаскивает из верхнего ящика прикроватной тумбы аптечку, что он положил туда уже как неделю назад, чтобы все было под рукой. С такой девушкой такие вещи должны всегда находиться в минутной досягаемости. Не презервативы, как у Вишни. Не что-то другое, а именно аптечка. С Сарой слишком часто происходит всякого рода фигня, поэтому такие средства должны быть под рукой. Раскрывает чемоданчик, однако чем из этого мазать и обрабатывать эту фигню он просто не знает. Можно ли ее вообще трогать? Вряд ли. Дотронется и остальные тоже лопнут. А не обработает те, так у нее все спину будет щипать. Чертовщина.       — Маленькая, там какие-то кровавые волдыри. Я случайно лопнул один из них пальцем, а ты остальные. Из них тупо вытекает кровь. Я клянусь. Я не знаю, что с этим делать. Боюсь трогать тебя, вдруг и остальные лопнут, — гладит ее по руке, слыша огорченный вздох.       — Плевать, пожалуйста, вытри чем-нибудь кровь. Она попадает на ранки и все щиплет, — Сара тяжело дышит, каждую секунду зажмуриваясь от дикой боли, что буквально разрывает ее. Невыносимо.       В такие моменты думаешь, почему у тебя нет под рукой какого-нибудь укола, который сможет убить раз и навсегда? Как в Швейцарии. Она знает, что там законна процедура эвтаназии. Ох, как бы ей хотелось испытать на себе этот препарат. Надоело мучиться, а ее последняя попытка лишить себя жизни закончилась очередным воскрешением. Два дня назад ей было настолько хреново, что, принимая ванну, девушка порезала себе вены бритвой Аарона. Его как раз тогда не было дома. Однако после сна с могилой и очередными повторами фразы того, что ещё не ее время, девушка очнулась прямо перед самым приездом мужчины, а следов от лезвия на руках просто и не было. Испарились. Как тогда пуля или как след от куска стекла на животе. У нее просто нет возможности умереть раньше срока, а терпеть все это тоже сил не хватает. И почему бы ей в тайне от Хилла не полететь в Швейцарию и не сделать этот чертов укол, чтобы раз и навсегда. Зато без боли и мучений. Зато точно умрет. Надеется, по крайней мере.       Аарон берет в руки огромный кусок ваты и выливает на него перекись водорода, осторожно прикладывая к спине любимой, что даже не кричит от его действий. Проводит вдоль и поперек всех этих ранок, молча закатывая глаза и приподнимая брови вверх от удивления. Они пропали. Как будто бы и не было всего того, что он видел несколько минут назад. Чистая кожа. Осталась лишь маленькая корка на позвоночнике. Видимо, как напоминание о том, что ещё немного, ещё парочка таких приступов, и она больше не выдержит. Умрет. В его руках или от пули, или ещё от чего-то. Не важно. Умрет. Она точно умрет.       — Все исчезло… Снова. Снова появилось и исчезло. Когда все это закончится? Маленькая, твои сны не показывают случайно нашей счастливой жизни или красивой свадьбы? — разворачивает ее к себе лицом и ложится устало головой на плоский животик. Его любимый животик.       Не снилась ли ей ни разу их счастливая жизнь? Очень смешно. Он сейчас так пошутил? Какая счастливая жизнь? Он ещё верит в это? Аарон все ещё не теряет надежды на ее счастливое избавление от проклятия? Конечно же да. Она ведь так и не рассказала ему то, что ей уже много раз снилась собственная могила. Специально упускает этот момент каждый раз, придумывает или вспоминает другой сон. А он из-за этого мучает себя ложными надеждами. Какая же она всё-таки идиотка. Издевается над ним всякими способами, так и ещё и скрывает от него всю правду. Это неправильно. Так не должно быть. Хилл обязан знать все. Она же доверяет ему, а он ей. Они любят друг друга. Очень глупо скрывать всю правду. Все равно ему придется об этом узнать в день ее смерти. Быть может, ему будет проще это воспринять, если он узнает сейчас?       — Нам надо поговорить, — Сара осторожно приподнимается, надевает обратно его рубашку и нижнюю часть белья, делая пару-тройку вдохов и выдохов.       — Окей, только сделай лицо попроще. Я же не монстр какой, — Хилл принимает сидящее положение, подбирая ноги под себя.       Заглядывает в ее глаза буквально на секунду и практически все понимает без слов. То, что она сейчас ему скажет, будет для него пыткой или убийственной информацией. Разрушит его сердце, а, быть может, и всю жизнь целиком.       — Я не просто так постоянно говорю о том, что умру. Аарон, я же не идиотка так просто говорить такие серьезные вещи. Как бы это так сказать, чтобы не звучало слишком… — намеренно делает паузу, прокручивая внутри варианты дальнейшего развития их беседы. Он будет в бешенстве, либо молча встанет и пойдет пить, либо просто ударит ее. Она не знает, что от него ожидать. Это его разрушит, — мои сны имеют логическое завершение. Я не говорила тебе, умалчивала, надеялась, что все изменится, но последнюю неделю я постоянно вижу в конце каждого сна могилу. Мою могилу, Аарон. Там написана дата смерти и все эти слова от близких. У меня нет шансов, Аарон. Никаких. Я пыталась от тебя это скрыть, не хотела тебя ещё больше убивать своей информацией, однако ты имеешь ложные надежды. Им никогда не сбыться. Мне не выжить. К сожалению, это правда.       Хилл молча поднимается с кровати, вытаскивает из кармана куртки, висящей в шкафу, пачку сигарет и закуривает. Его пальцы дрожат, а лицо невозможно узнать. Угрюмое, практически полностью покраснело, он едва сдерживает свои слезы. Сара встаёт и медленно подходит к нему ближе, пытаясь обнять сзади, но мужчина лишь отрицательно мотает головой, отходя в сторону. Он надевает куртку, поправляет воротник и выходит из спальни. Блондинка устремляется за ним, еле догоняя в прихожей. Отбирает кроссовок, требуя хоть каких-нибудь объяснений его такого молчания.       — Оставь меня, пожалуйста. Дай мне немного побыть одному, иначе я разрушу весь дом, потому что мне, черт возьми, хуево. Сара, мне невыносимо. Ты как-то сказала мне, что я веду себя, как баба. Я запомнил это и пытался быть другим, — он часто моргает, а голос превратился в что-то очень слезливое и надрывное. Каждая ее попытка его коснуться оканчивается его шагом назад, — но нихуя не выходит. Знаешь, я хочу громко рыдать, и похуй, что я мужик. Моя любимая женщина умирает у меня на глазах, а я должен думать о том, что я, блять, мужик? Мужики не плачут? Это придумал глупец, который никогда не испытывал такой боли. Я не готов тебя потерять. Не готов. Не смогу. Умру сам.       — Аарон, пожалуйста, не говори так. Ты справишься. Ты должен это принять. Другого выхода нет. Ради нашей любви, прошу тебя, просто прими это как должное.       Ее глаза наполняются слезами, что быстро начинают стекать по щекам, в то время как Аарон наконец-то понимает смысл её слов. Принять как должное? Она совсем рехнулась? Как можно принять смерть любимого человека как должное? Как? Это прикол такой? Новый вид издевательства?       — О’Нил, ты хоть слышишь себя? — обхватывает ее щеки обеими руками, заглядывая в заплаканные глаза. Там страх. А кому не страшно умирать? Он не выдерживает, и несколько слезинок скатываются и по его щекам. Блондинка судорожно стирает их пальцами, пока он стирает слезы с ее щек, — маленькая, как я могу принять такое? Ты бы смогла принять мою смерть?       — Нет, я бы лучше сама умерла, чем ты. Только у меня все равно нет шанса на жизнь. Прости меня. Прости, что заставляю такое чувствовать. Можешь меня ударить. Вдруг легче станет, — она закрывает глаза, сжимая крепко губы и искусывая язык в кровь.       Главарь драконов крепко прижимает ее к себе, утирая свое лицо ладонью. Теперь она видела его и таким. Могила. Каково ей должно быть увидеть такое? Ещё и от него скрывать. Пыталась защитить. Вечно пытается его спасти. Только зачем? Зачем ему жизнь, если она умрет? Ему ни черта не будет нужно в таком случае.       — Я никогда тебя не ударю. Честно? Я просто не знаю, что теперь делать. Это больно. Ты видишь все и сама, — мужчина скатывается по стене совместно с любимой, ни на секунду не выпуская ее из рук. Он теперь вообще ее от себя не отпустит, — прости меня за это… Ты не должна была видеть моих слез. Я просто слабак.       Он не слабак. Она знает это. Она бы и сама так сделала, если бы была на его месте. Пусть плачет, если ему это требуется. Слезы помогают выплеснуть лишнее. Возможно, ему станет легче. Хотя бы на каплю.       Они так и сидят молча на полу в прихожей в объятиях. Он тихо плачет, ласково гладит ее голову и сильно вжимает любимое тело в себя, а она делает вид, что не ощущает его всхлипывания и не видит слез. Просто крепко сжимает в руках края его куртки, время от времени поглядывая на их отражение в зеркале. Два любящих сердца, что разбились об лодку тупых и никому непонятных обстоятельств, оказались заложниками какого-то проклятия. Проклятие, которое заберёт сразу же две жизни. Ее — как жертву, как и суждено было с самого начала, и его — невыдержавшего ее потери. Теперь блондинка точно уверена в том, что он без нее просто напросто умрет. Сопьется. И в этот раз Вишня ему явно не поможет. Все зашло слишком далеко. Они чересчур сильно привязались друг к другу. У них уже неразрушимая, необъяснимая, духовная связь. Смерть одного станет роковой для другого.       Через некоторое время Аарон наконец-то успокаивается, медленно вдыхая воздух и пропуская его через лёгкие. Все пропитано болью. Теперь точно все. Все краски померкли в миг, а мир потерял свою четкость, когда он услышал от нее слова о ее могиле. О дате смерти. Все ее сны сбывались. Практически все. А те, что не сбывались, не снились больше одного раза. Значит этот точно сбудется. Что ему теперь делать? Он пытался быть сильным, пытался как-то жить дальше и делать вид, что все наладится, что она останется жива, что он найдет эту чёртову разгадку. Но нихуя теперь не будет. Теперь точно конец. Ему страшно. А тело больше не чувствует боли. Ничего не чувствует. Разве лишь ее прикосновения. Такие родные. Любимые. Как он может лишиться ее? Самого важного и дорогого человека в своей жизни? Свой смысл…       Раньше он как-то не осознавал того, что это все эти предупреждения Вишни о ее скоропостижной кончине — правда. Все ещё искал какую-то ниточку, за которую можно было бы зацепиться и получить хотя бы на мгновение несколько минут счастья и любви. Находил и получал. Пользовался этим каждодневно, но теперь все в миг обрушилось на мужчину своей тяжестью. Аарон просто не может описать свои эмоции. Их больше нет. Боль своими огромными и тонкими когтями пробралась в его тело, оставляя на каждом участке маленькие ранки, а потом сильный укол в самое сердце. Укол, который разом отобрал всевозможные эмоции и виды чувств, разрушив его жизнь и забрав какую-то возможность на ее продолжение. Он теперь не станет прежним.       — Какая дата? — резко бросает он, больно ударяясь головой об стену. Намеренно. Хотя ему сейчас не было больно. Внутри все в разы сильнее горит и разрушается.       — Зачем? Тебе и так слишком больно, — она аккуратно и очень ласково стирает оставшиеся слезинки с его щек, медленно целует любимые губы и пытается улыбнуться.       — Дату. Я. Хочу. Знать. Я имею право знать.       Членораздельно и громко произносит Хилл, и его настрой пугает девушку. Она тяжело вздыхает и хочет исчезнуть. Вновь разрушила его жизнь. Она тупая тварь. Только и приносит ему боль.       — Тридцать первое декабря, — тихо отзывается блондинка, прикрывая глаза от резкого удара кулаком об пол.       — Двадцать восемь дней… Даже не месяц… Это даже не месяц…       Главарь драконов медленно поднимается с пола, бережно высвобождая любимую из своих рук. Роется в шкафчиках в прихожей, что-то ищет. Вещи летят на пол и тут же поднимаются Сарой. Она ходит за ним по всему первому этажу и собирает все вещи, складывая их на место, пока он что-то, подобно сумасшедшему, пытается найти в своих полках.       — Что ты ищешь?       — Подожди, — мужчина произносит это ласково, и его тон ее чуточку радует, — куда же я положил. Ах, точно.       Он убегает наверх, оказываясь в кладовой. Вытаскивает из разноцветной коробки ещё одну, отряхивает от пыли и прижимает к сердцу. Купил ей на новый год. Точнее искал это почти что две недели по всему миру и нашел в одном из городков Германии, а его знакомый услужливо согласился привезти эту вещь к нему за небольшую оплату. Больше нет смысла ждать до новогодней ночи. Лучше подарить сейчас. Потом может быть поздно. Пусть порадуется хотя бы этому. А он обрадуется ее улыбке. Хотя бы какой-то. Хотя как тут теперь можно радоваться? Теперь можно лишь плакать и медленно сходить с ума. Умирать. Он больше не хочет жить, зная, что через двадцать восемь дней ее не станет. Каких-то двадцать восемь дней. Шестьсот семьдесят два часа. Сорок тысяч триста двадцать минут. Как это мало.       Обнимает девушку сзади и вручает коробку, обходя ее спереди. Она непонимающе смотрит на завернутую в подарочную упаковку продолговатую коробку, медленно разворачивая ее. Открывает крышку. Замирает буквально на секунду. Кукла. Фарфоровая кукла с зелёными глазами и в бальном платье. Та самая кукла, которая была подарена ей бабушкой в детстве и успешно утеряна в один прекрасный день. Как он ее нашел? Улыбка самопроизвольно начинает играть на ее лице, пока Аарон молча наблюдает за ее счастливым видом. За той самой искренней эмоцией, ради которой он и устраивал эти поиски. Она вытаскивает куклу, осматривая ее ещё внимательнее. Приподнимает платье и начинает смеяться. Все ещё осталось. Это точно ее кукла.       — Тут даже мои инициалы остались, — указывает пальцами на черные буквы, выцарапанные когда-то маминой пилочкой для ногтей, как принадлежность ей, — о боже, Аарон, как ты ее нашел? Ты сумасшедший. Чёрт возьми, я тебя обожаю!       Кидается в его объятия, одаривая сладостным поцелуем. Не помогло. А он надеялся. Надеялся, что такая счастливая эмоция поможет ему вернуться в реальность. Нет. Все так же практически ничего не ощущает. Только ее прикосновения, только на них у него просыпаются все чувства.       — Она была в Мюнхене. И это был мой новогодний подарок, но раз мне не суждено тебе его вручить в новогоднюю ночь, то я хочу сделать это сейчас. А завтра пойдем в кино. Каждый день будем что-нибудь делать вместе. Я должен до конца запомнить тебя такой… Боже, как это глупо звучит.       Он вновь закрывает глаза, ощущая, как слезы постепенно подступают к глазам, а тело предательски дрожит, готовое отказаться от всех этих мучений прямо в эту же секунду. Может, смерть и правда выход? Может, им умереть вместе? Как Ромео и Джульетта? Было бы красиво.       — Хорошо, тогда послезавтра я хочу покататься на лошадях. Можно?       Сара пытается сделать вид, что не слышит этих его высказываний и что все хорошо. Однако внутри нее все разрывается не меньше, чем внутри мужчины. Она осознает, что причиняет ему слишком много боли, и это осознание заставляет ее мысленно себя убивать.       — Можно… — безэмоционально бросает мужчина, опадая на кресло в гостиной.       — Аарон, я люблю тебя.       — Я тоже тебя люблю, маленькая, — он сдавленно улыбается, притягивая ее к себе за руку. Усаживает на колени, и в его голове загорается безумная идея. Плевать. Он получит хоть одно желание. Совершит хотя бы одну свою мечту с ней, — выходи за меня.       — Чего? Зачем? То есть? Аарон, что ты несёшь?       Сара совершенно ничего не понимает. Это глупо звучит. Это совершенно глупо. Он точно сошел с ума. Это от безысходности. Зачем ему жениться на ней, если она умрет через месяц? Зачем ему становиться вдовцом? Смысл во всем этом?       — Я хочу, чтобы ты стала моей женой и носила мою фамилию. Ты не хочешь? Только не надо начинать шарманку о смерти, — Аарон резко соображает, что это ведь возможный выход, — что было написано на могиле? Сара О’Нил?       — Сара О’Нил.       — Если ты выйдешь за меня, то автоматически станешь Сарой Хилл. Возможно, это что-то изменит? Даже если нет, то я все равно хочу, чтобы оставшееся время ты носила статус моей жены. Если ты, конечно, не против, — Хилл хмыкает, нервно теребя прядки ее волос, — согласна стать моей женой?       Мужчина опускает девушку на пол, встаёт и куда-то уходит, возвращаясь через несколько минут с кольцом в руке. Хотел ей подарить через пять дней. Он заказал ужин в ресторане, с музыкой, а кольцо хотел приурочить к месяцу их совместной жизни. Но раз так получилось, то почему бы не сделать его помолвочным? Становится на одно колено, как и полагается, протягивая руку с кольцом. Сара ничего до сих пор не понимает, но видит все его отчаяние, поэтому соглашается. Она хочет быть его женой, хотела бы и в будущем остаться ей, однако уже не верит в это будущее. И раз он так решил, то почему нет?       — Согласна, — твердо отвечает блондинка, и кольцо мгновенно оказывается надетым на ее безымянный палец правой руки.       — Завтра с утра поедем в ЗАГС, я заплачу им, и нас распишут прямо с утра. Нельзя терять ни минуты, — радостно улыбается и сладко ее целует, крепко прижимая к себе.       Тот самый случай, когда лицо показывает радость и счастье, а внутри все горит диким пламенем, разгораясь и взрываясь. Больно. Отсюда и такие идиотские поступки. Плевать. Он хочет получить счастье хотя бы в эти последние четыре недели. Да и вдруг его шалость сработает? Вдруг она не умрет, ведь на могиле написано Сара О’Нил, а завтра она официально станет Хилл. Он и за смену паспорта заплатит, чтобы все было быстро. Вдруг этот шаг все изменит?       — Надо найти красивое платье, — Сара тяжело вздыхает, нервно вздрагивая, но внутри все радуется, как и у любой другой девушки, когда ей делают предложение, — а ты не поедешь к Альфредо?       — Сейчас за костюмом сначала в казино заеду, там мой любимый висел, а потом соберу парней, и мы заедем к итальяшке. Только ты телефон рядом держи, хорошо? Я переживаю всё-таки за тебя.       Ещё раз целует в губы, отстраняясь и медленно проходя в прихожую, где надевает второй кроссовок. Так сильно сейчас суетился, что и не заметил того, как ходил в одном кроссовке. Прощается, посылая воздушный поцелуй.       — Хорошо.       Какое странное ощущение. Вроде, стала невестой любимого человека, а, вроде, и ничего не ощутила. Как это глупо. Как это странно. Жизнь над ней издевается. Но над ним издевается ещё больше. Как им теперь жить дальше? Как вообще жить, когда все желание просто исчезло? Это не жизнь. Это идиотская попытка выжить. Только выйдет ли у них?

*** *Две недели спустя*

      Звонок телефона отвлекает Хилла от просмотра очередного документа. Он с улыбкой смотрит на экран телефона, видя на нем изображение уже любимой жены. Они расписались. Как он и обещал. На следующий день. Ему даже как-то легче стало. Правда, Альфредо так и не нашелся. Укатил в Италию. Сегодня как раз должен был вернуться, и они с ребятами искали какие-нибудь документы, что могли бы подтвердить его темные делишки и показать, какой грязный бизнес он ведёт. Хотя у него уже есть несколько доказательств, но ничего не будет лишним.       — Ар, боже, возьми же ты уже телефон, — Вишня швыряет в него ручку, но Хилл отклоняется.       — Серьезно, Хилл, мелодия дебильная, — Майкл соглашается с вишневым, закатывая глаза.       Аарон отвечает на звонок, даже и не смея переживать или думать о чем-то плохом. Саре стало значительно лучше после их двухнедельного марафона исполнения желаний друг друга. Они договорились, что каждый день будут делать то, что хочет один из них, а потом меняться. За эти четырнадцать дней счастливые новобрачные, что стало огромным сюрпризом для приехавшего вчера Тёрнера и для Вишни, узнавших об этом по телефону, успели сделать очень много. И на лошадях покатались, и в кино сходили, и на мотоциклах посоревновались. Аарон всё-таки научил Сару этому искусству. И пикник устроили ночью, фотографировались во всех красивых местах города, на скейтах даже успели прокатиться. Чего только не было. Даже видения покинули О’Нил на этот период. Осталась лишь рвота и резкие перепады температуры тела. Это не могло не радовать главаря драконов и всех остальных. У них появилась надежда, что все налаживается.       Однако голос в телефонной трубке пугает мужчину до раскрытого рта и широко распахнутых глаз, а слова, что он произносит, заставляют его вжаться в сидение своего мягкого кресла. Ничего не наладилось. Ничего.