Шум и ярость

***

      Проснулись, покурили, сходили в КБ за бухлом. Накупили снэков-соков-спрайтов. Оповестили соседей о предстоящем культурном мероприятии. Я — одно сплошное предвкушение.              — Сообразить чего-нибудь интересненького? — Интересуюсь.       — Сереж, ты ребенка убить хочешь?       — Он взрослый.       — Лучше сообрази, как ты его в карантинную общагу проведешь.       — Варианта два: либо полюбовно договариваюсь с комендой, либо протаскиваем его в окно.       — Иди давай, сострой глазки Грымзе.              Иду строить глазки Грымзе. Пятьсот рублей — и я на шаг ближе к соблазнению школьника.              Так волнуюсь, что надираюсь заранее.       Иду встречать его у метро уже полупьяный.       — Здорово, бандит!       Улыбается, жмет руку, понимает, что я пьяный, краснеет, отворачивается. За спиной откуда-то вырастает Влад.       — Привет. Влад.       — Дима.       Незаметно разглядываю его лицо: синяка почти как не бывало. Чудеса.              Идем к общаге, я обнимаю обоих за плечи, говорю какие-то гадости, все смеются. Дима встречается со мной взглядом и тут же его отводит.       Охранник смотрит на нас крайне неодобрительно. Ну и пошел нахуй, старпер, — думаю.              Собираемся в нашей норе; представляю всем Диму; мне приятно, как заинтересованно смотрят на него девчонки. Горжусь: Дима восхищенно оглядывается. Все-таки мастерски мне удается поддерживать уют в 10-ти метровой комнате, обставленной полуразвалившейся казенной мебелью и под завязку заваленной хламом троих ее обитателей (один из которых временно отсутствует).       — Ты так офигенно рисуешь!       Стою, улыбаюсь, как дурак, киваю лохматой головой. Господи блядь, так и сожрал бы тебя всего.       Начинаем (я продолжаю) выпивать. Диме мы взяли популярное у шкилы пиво, он вроде доволен, но поглядывает на мою водку. Фигачу ему отвертку.       Мы болтаем, гогочем, я весь рассыпаюсь шутками — нет ни одного человека, кто бы не понял, для кого я так распинаюсь. Дима смеется над каждым моим словом, я — бронзовый полубог.              Неожиданно кто-то замечает в углу принесенную (по моему настоянию!) гитару. Диму заваливают просьбами-требованиями «спеть че-нибудь прикольное». Все глаза устремлены на него, мое сердце стабильно пропускает удары, ребята галдят одновременно. Я наклоняюсь к его враз покрасневшему уху (с блестящим маленьким колечком):       — Давай что-то, что все знают… про любовь там — девки оценят.       Как атомный ледокол расчищаю центр комнаты, ставлю единственный приличный стул, Дима садится, снимает чехол, поудобнее перехватывает гитару. Все затихают. У меня в затылке что-то колотится.              «Я выключу свет, я поставлю пластинку на полную мощность…»              Смотрю прямо в его огромные, блядь, голубые глаза.              «Зачем ненароком влюбиться в девчонку имел я оплошность…»              Сердце сжимается при звуке его низкого, юного, с хрипотцой голоса.              «Не белая лебедь, что кротостью женской волнует украдкой…»              О господи.              «Прокуренный голос, потертые джинсы, мужские повадки!..»              Спустя песен шесть, стол заказов обрывается: хватаю Диму за руку и объявляю: «Курить!» Вся орава высыпает на улицу, мы вдвоем остаемся стоять посреди пустой комнаты.       Я молчу, он подходит ко мне вплотную. Наклоняется.       Он выше меня.       — Ты такой красивый, — голос чуть охрип после продолжительного пения.       — Че?       Терпеливо повторяет:       — Ты очень красивый.       — Я? — Блядь, как же охуительно смешно слышать это от двухметрового голубоглазого блондина.       — Ну да, ты, — улыбается во весь свой ослепительно влажный рот.       Ничего не могу поделать, тянусь к нему, чувствую, как похабно горит мое лицо.       Кладет руки мне на талию, сжимает.       Он сильнее меня.       Я так громко и часто дышу.       Дима осторожно меня целует.              «Наверно, все правы, мы с нею не пара, я ей для потехи»              В коридоре топочет стадо слонов, мы отскакиваем друг от друга, вошедший первым Влад хитро смотрит меня: все, сука, понимает. Веселье продолжается. Защищаю Диму от вновь появившихся фанатов; плечом к плечу сидим с ним на Костиной кровати, закидываю руку ему за спину, незаметно поглаживаю бедро. Он вздрагивает, дышит мне в шею.       Пьяный, влажным лбом прижимается к моему плечу.              «Она королева подъездов и баров, звезда дискотеки»              Коллективно заказываем пиццу, ржем до потери пульса, я проливаю сок себе на джинсы, Дима вытирает их салфеткой. Влад, кажется, очень доволен нашим тандемом.              — Ладно, я отлить.              Вываливаюсь в коридор, иду к туалету, меня качает. Сзади приоткрывается дверь, меня обдает пьяными голосами, Дима нагоняет меня. Зажимаемся на подоконнике в темном углу. Мокро целуемся. Дима раздвигает мне ноги, усаживает к себе на колени — я просто в ахуе. Облизывает мне шею, сжимает мой стояк, у меня из глаз сыплются искры.       — П-подожди…       Он отстраняется, я в полумраке смотрю на его прекрасное огненное лицо.       Он красивее меня.       — Я щас реально обоссусь.       Спрыгиваю на пол, Дима молча идет за мной. Я сворачиваю в туалет, он возвращается в комнату.              «Она за неделю партнеров меняет легко и жестко»              О блядь, о блядь, куда я лезу.              «На самом-то деле ей грустно, я знаю, она одинока»       Я прихожу, все столпились у низкого черного столика, проталкиваюсь поближе, вижу Илью, со знанием дела разбивающего порошок на дорожки. Девчонки по-очереди быстро наклоняются. Хватаю Илью за плечо, шиплю в ухо:       — Это че за хуйня? Мы не договаривались.       — Да че такого? Когда ты против был?       — Блядь, с нами школьник!       Дима слышит последнее слово, дергается, сощуривает глаза. Быстро наклоняется. Я вцепляюсь ему в волосы, заставляю разогнуться.       — Ай! Сука!       Краешек ноздри испачкан белым.       Вывожу его в коридор.       — Охуел?       — Чего?       — Что ты делаешь?       — Да в чем проблема!?       — В чем проблема!? — Закипаю. — Ты отдаешь себе отчет? Или на зло это делаешь?       — Что делаю?       — Блядь, да строишь из себя дохуя взрослого!       Он шумно вдыхает, мне страшно смотреть ему в лицо.       — То есть. Ты на правах ребенка в разгар пандемии незаконно провел меня в общежитие и напоил?       Молчу. Чувствую, как дергается губа.       — И трахнуть меня хотел тоже как ребенка?       Прежде, чем я успел что-то сообразить, моя ладонь взметнулась вверх и звонко обрушилась на Димину щеку.       В уголке рта выступила кровь, он оттер ее тыльной стороной ладони, развернулся, зашел обратно в комнату. Я медленно сел на пол. Он вышел с гитарой за спиной, прошел мимо меня и скрылся в лестничном пролете.