***
— Мефи-и-исто, — радостно-прерадостно простонал Рин, стоило ему избавиться от мешка. Самаэль сидел перед обоими пленниками на колченогой табуретке и поигрывал курикарой, бросая на них время от времени не поддающиеся описанию взгляды, в которых перемешались осуждение, раздражение, насмешка и ещё множество других эмоций, разгадывать которые у Рина не было никакого настроения. Эсквайр шумно шмыгнул носом и удивился, обнаружив навернувшиеся на глаза слёзы (что, впрочем, очень быстро прошло). Он никогда не думал, что наступит день, когда он будет настолько рад видеть пёстрохвостого клоуна. — И что вы здесь делаете? — поинтересовался Самаэль голосом, не обещающим ничего приятного. — Хотелось бы задать тебе тот же вопрос. Лайтнинг, отплевавшись от пыли после близкого знакомства с мешком, пришёл в себя куда быстрее эсквайра, и уже был готов вступить в словесную перепалку и исполнить свой долг, вернув Академии ректора, японскому филиалу Ордена — главу, Ассии — защитника, Люциферу и сатане — главного, хоть и серокардинального, противника и так далее и тому подобное. Рин обо всём этом не думал. Для него нахождение Мефисто означало только одно — скоро они смогут вернуться домой. Услышав реплику Лайтнинга, Самаэль поморщился. — Я — повелитель времени и пространства, если ты запамятовал, а это значит, что я имею полное право находиться в любой точке времени и пространства. Логично, правда? Лайтнинг собрался было что-то вставить, но Самаэль слегка повысил голос: — Но вы, похоже, решили пойти по моим стопам и устроить себе маленький средневековый квест. И как? Вы что-то неважно выглядите, XV век вам не к лицу. Лайтнинг снова попытался высказаться, но на сей раз его перебил Рин: — Мефисто, пожалуйста, давай вернёмся домой. Папа Римский отправил нас с сенсеем тебя искать и возвращать, но мне это средневековье уже в печёнках сидит. Не могу поверить, что кто-то может отправиться сюда добровольно. Самаэль тихо посмеивался над непосредственностью маленького эсквайра. Некоторых вещей ему просто не дано понять. Похоже, смешки демона сильно подействовали на радужного рыцаря, спокойствие стало изменять ему. — Никак в толк не возьму, какого чёрта ты сюда попёрся. Не похоже, что тебе тут так уж шоколадно живётся. Лайтнинг окинул оценивающим взглядом весьма непрезентабельный вид демона. — Кто бы говорил, Лайтнинг-сан, кто бы говорил. — А ты на нас не кивай. Мы-то здесь не по собственной воле, в отличие от тебя. Хотя… Может, и ты был вынужден? Лайтнинга, словно молнией (что было бы очень для него характерно) пронзила мысль: а ведь действительно, мало ли что теоретически могло вынудить Мефисто принять такое решение. Недоумение на лице радужного рыцаря вызвало у Самаэля уже более отчётливый и громкий смех. — О, я так и думал, что всё дело в старом хрыче. Ну что же опять от меня понадобилось порядку и понтифику, будь он неладен? Неужели вы никак, совсем никак не можете там без меня обойтись? Голос Самаэля приобрёл лёгкую укоризну. Именно таким тоном отец бранил бы своих малышей, не дающих ему ни минуты покоя и не способных даже шнурки себе завязать. — Да, как ни странно. У нас к тебе дело, — ледяным тоном заявил Лайтнинг и тут же уточнил: — У нас это значит, не только у порядка, но и вообще у всей Ассии. Ты в курсе, что она разрушается? Мир людей гибнет! Глаза Самаэля уже второй раз за последний час вылезли из орбит и округлились. — Варвары! Деспоты! — в порыве возмущения Самаэль вскочил с табуретки, но Рин при этом совсем не мог поручиться, что это серьёзно. Ужас, который продемонстрировал демон, слишком уж отдавал какой-то театральщиной. Рин не мог в него поверить, как ни пытался. — Что вы сделали с моей Ассией? Да вас на секунду нельзя оставить, вечно всё сломать норовите! Не люди, а… Вредители какие-то, колорадские жуки. Паразиты. — Мы ничего не делали, — насупился радужный рыцарь, — оно само начало, когда ты исчез. — Ну да, ну да, — голос демона наполнился то ли осуждающей иронией, то ли ироничным осуждением, — «мы ничего не трогали, оно само сломалось». Как дети, ей-богу. — Там со временем какие-то проблемы. Планета начала замедлять движение, и теперь у нас там вечная ночь и рассвета несколько месяцев не видать. Обострились стихийные катастрофы, а ещё… Люцифер. Самаэль едва заметно вздрогнул. — Да, этого следовало ожидать, — тихо пробормотал он. — Да, Люцифер! Он задурил всем головы какой-то магией, и теперь все, как зомби, слюни пускают и счастливыми себя ощущают. Ты должен вернуться и что-нибудь с этим сделать. Повисло тягостное молчание. Самаэль опустил голову, он больше не искрился сарказмом и не улыбался. Даже Рин притих, предоставив взрослым разбираться с настолько взрослыми проблемами. Раньше он всегда был готов сунуть нос в очередное приключение, но не теперь. Не теперь. — Моя сила уступает люциферовой, — сказал Самаэль, и в его тоне в кои веки не было ни малейшего намёка на шутку, — я не могу вступить с ним в сражение. Я примерно представляю, какой сбой мог произойти с движением планеты Земля и способен это исправить, но для чего? Чтобы Люциферу было чем править? — Чтобы людям было, где жить, — ответил Лайтнинг, — чтобы люди в принципе могли жить. — Я уже сказал, что сила Люцифера превышает мою, — Рин вздрогнул от высокого градуса угрозы, который сквозил в этих словах, — я смогу вернуть вас в родное время, но вы уверены, что вам это нужно? — В смысле?! — ахнул Рин. — Если Ассия постепенно разрушается, рано или поздно этот процесс завершится. Это означает что? Оба экзорциста не имели никакого настроения отвечать. Они просто смотрели с отвисшими челюстями и ждали откровения. — День, когда процесс разрушения завершится, станет концом планеты Земля. На этом всё. Кто-то, возможно, спасётся, перебравшись в космос, но меня это мало интересует. Вы можете вернуться в свой век и погибнуть вместе с ним, а можете остаться здесь и прожить отведённые вам годы. В шатре снова повисло молчание, но такой густоты, что его можно было резать ножом. — А что насчёт тебя? — начал Лайтнинг, — мы, допустим, проживём свои жизни и умрём, а ты? Ведь тебе же вечно существовать в пустоте, от которой ты так бежал. — Отнюдь, — покачал головой демон, — в моём распоряжении все тысячелетия до 21 века. Я могу прожить множество жизней в самых разных видах и обликах. По сто вариантов в каждом веке. Пройти тысячи сценариев. — Хорошо, но рано или поздно всё это закончится и что ты потом будешь делать? — А потом… — Самаэль мечтательно улыбнулся, — Потом я пройду самую главную жизнь. Жемчужину, бриллиант в короне своего нескончаемого опыта. Она будет сиять и вечно радовать мой глаз своим причудливым блеском. И она никогда не кончится. И никогда не надоест. Лайтнинг не имел ни малейшего представления, о чём именно шла речь, но лицо демона его поразило. На щеках Самаэля вспыхнул румянец, глаза засветились такими огнями, каких раньше никогда не наблюдалось. Ни одно озорство или новая забава не вызывали у бога хаоса и проказ такой реакции. Можно было подумать, что он долгие века изобретал самого невероятную шутку всего его существования, и вот, наконец, после стольких тысячелетий труда его осенило. — Будь я проклят, если что-нибудь понял, — проворчал Рин. — А вам и не надо, — широко улыбнулся демон, — это моё дело, а вы решайте: возвращать вас или нет. Рин впал в ступор. Больше всего на свете ему хотелось вернуться домой, но мысль о смерти совершенно не вдохновляла, к тому же у него внезапно разболелась голова. «Да, к чёрту», — решил Окумура, — «пусть Лайтнинг решает, как там оно». Но Лайтнинг тоже не знал, что ответить. — Мы должны вернуться, — изрёк радужный рыцарь и добавил: — Все вместе. Прежде чем Самаэль успел что-то возразить, он снова заговорил: — Поговори с Люцифером, вы же братья как-никак… Речь идёт о целой планете. Эпохе. О выживаемости целого вида, всех семи миллиардов. Не верю, что ничего нельзя сделать. Самаэль хитрюще прищурился. — Ты никогда особо не полагался на веру, Лайтнинг-сан. Стареешь. — Прекрати, а! Ты просто не хочешь нам помочь, но я никак не понимаю, отчего. — Да, ты прав, — Самаэль охотно кивнул, — я просто не хочу, а причины вас не касаются. Говори скорее своё решение, пока я в настроении вам помогать. — Да что здесь такого-то! — взорвался Лайтнинг, — почему именно это время, это место и это… положение в обществе? Ты мог бы стать аристократом, королём! Ты мог бы выбрать любую судьбу и участь, но ты сидишь среди сраного рванья в вонючем гадюшнике! Почему?! Самаэль улыбнулся загадочно, совсем по-монализовски. Лайтнинг махнул рукой. — Опять ничерта не объяснишь, а только скажешь, что не моё дело. Но он ошибся. Самаэль снова сделался серьёзным, его улыбка погасла. — Я ищу, Лайтнинг-сан. Ищу столько лет и никак не могу найти. Я перепробовал сотни жизней и думаю, что перепробую ещё сотню, но всё заканчивается, и сценарии рано или поздно — тоже. Я найду её — самую главную жизнь, которую стоит жить. Ту, которая не надоедает, которая может длиться вечно. — Да, Папа тоже что-то такое говорил… — задумчиво пробормотал Рин. — Какая глупость! — вырвалось у Лайтнинга, — Ведь ты же чёртов гедонист, любитель наслаждений! Так какого же хрена ты решил заняться таким проблемным делом? — Лайтнинг-сан, тебе знаком такой человек, как Эпикур? Античный философ, первый провозгласивший получение удовольствия от жизни смыслом существования. Тебе известно, для чего по его мнению необходимо претерпевать неудобства? Лайтнинг напряг память и логику. Память не помогла, зато очень подсобила логика. — Для большого удовольствия, наверное. — Да! — Самаэль даже руками всплеснул от энтузиазма, — Всё верно! И я хочу его, это самое большое благо, наивысшее удовольствие. Хочу его найти, хочу его испытать. Присвоить! Кроме того, мне почему-то думается, что именно это может быть Истиной с большой буквы И. Лайтнинг хотел было что-то сказать, но так и не смог. Ясность мотивов второго сына сатаны встала перед ним со всей пугающей правдоподобностью, и радужного рыцаря пробрал ужас. До тех пор, пока Мефисто молчал и просто творил какую-то неведомую хрень Лайтнинг мог оправдывать это чем угодно: признавать причины такого поведения непознаваемыми для человеческого разума или клеймить Феля абсурдистом и хаосом до последней клеточки организма, но услышать ответ… Он даже не надеялся! — Итак, что вы решили? — спросил Самаэль будничным тоном человека, которого отрывают от важных дел всякими пустяками. Лайтнинг повернулся и просто вышел. Впавший в замешательство Рин сначала кинулся за ним, но на половине дороги резко затормозил и повернулся к Мефисто. Тот отмахнулся с видом «иди уже». — Слушай… — Окумура замялся, — если случится что-то очень-очень плохое… Мы не можем рассчитывать на тебя? Тебе теперь совсем нет до нас дела? — Я подумаю, — усмехнулся демон, и эсквайр ушёл. Едва занавеска-дверь, потревоженная посетителями, перестала колыхаться, как в шатёр ворвался перепуганный насмерть Бабет с квадратными глазами. — Дьявол, дьявол! — задыхался несчастный. Самаэль возвёл очи горе. — Успокойся, я знаю этого дьяволёнка, никому он зла не причинит, сами только на рожон не лезьте. — Как же не причинит, он уже весь Тулон спалил! — Что он сделал? — Самаэль едва не навернулся с табуретки, — Окумура, ну-ка вернись, щас же!***
— Я этого не делал, — объявил принудительно возвращённый Рин, — не жёг никаких городов. И пламя вон совсем даже не синее, а обыкновенное красное. И по описанию на феникса больше похоже. — Карура, — ахнул Лайтнинг-знаток демонов. — Иллюминаты, — прошептал Самаэль. — Чего-о-о?! — не понял бедняга Бабет. Ничего более странного он в своей жизни не видел.