Если до этого ей казалось, что она хоть немного разобралась в нем, как вновь его скользкая личность скрылась за черной завесой. Если чужая душа — потёмки, то душа Драко Малфоя — беспросветная тьма. — Мастера беззакония
Саундтрек: Apashe, High Klassified — I'm Fine (feat. Cherry Lena) — Отдел тайн, — сообщает механический женский голос, когда министерский лифт останавливается на девятом уровне. Решетка отъезжает в сторону, и на черную, отражающую неоновые блики аквамаринного света, плитку ступает лакированный ботинок Драко Малфоя. Поправив манжеты на форменной мантии невыразимца, он выходит из лифта и спешит на уже начавшийся допрос главной и единственной подозреваемой приближенной прошлых Верховных. Туда сюда бегать одному из главных управляющих Отдела тайн приходится из-за сложившейся нестабильной ситуации в штабе невыразимцев. Смена руководства не прошла незамеченной. Со 2 июля прошло уже более трёх недель, а дымок событий того дня до сих пор не развеялся. По решению Международной конфедерации магов, чьими представителями британской делегации на сей раз выступали негласные новые Верховные, было коллективно решено немедленно устранять последствия самого масштабного нарушения Статута о Секретности за последнее столетие. Как оказалось, МКМ было известно о миссии Свободы Айолы и Регулуса Блэков. Они ее полностью одобряли. Но из-за потери контроля над магическими существами — без чьей поддержки — реализация этой миссии вновь стала невозможна, как и многие столетия вынужденного подпольного существования волшебного мира. Поэтому после единогласно принятого решения МКМ Отдел магического правопорядка по постановлению, которое Драко и Гермиона отправили в Визенгамот, а тот уже в свою очередь им, поставил на уши Сектор по борьбе с неправомерным использованием магии, учредив целый ряд спецопераций по зачищению массового разоблачения существования магии. От коллективных зачищений памяти до даже требований к НАСА удалить все возможные доказательства, которые могли запечатлеть с космических спутников. Министерство магии впервые столкнулось с подобным запланированным, но не обернувшимся удачей рассекречиванием волшебства, и работало в чрезвычайном положении. Отделу тайн впервые за многие столетия пришлось предстать перед Визенгамотом, чьи старейшины только отошли от чар Королевы русалок. Это было закрытое заседание верховного суда, на котором Драко и Гермиона вкратце рассказали о всей ситуации с близнецами Блэками, которым практически удалось реализовать главную миссию Отдела тайн по свободному существованию магов среди маглов, а также своей роли во всем этом. Но эта миссия потерпела крах. Во многом из-за недопонимания. Во многом из-за возникшей вендетты с мафиозным кланом. Во многом из-за Теодора Нотта. Без Блэков, их плана и ритуала с кровью прародителей магических существ Миссия Свободы оказалась невозможной. На том же суде произошел и саммит с представителями магических популяций, которые подверглись контролю со стороны Верховных Блэков. До сих пор невыразимцами ведется внутреннее расследование, каким образом с вождей магических популяций, всех влиятельных волшебников и маглов пали ритуальные чары, с помощью которых те были подконтрольны. Была выдвинута теория, что это произошло со смертью Блэков. Только вот розыскной отряд, днями напролет погружающийся в Темзу, в поисках тел — не обнаружил никаких следов близнецов... В конце концов с представителями магических популяций с натяжкой и большими компенсациями, но всё-таки удалось заключить относительный мир. За манипулирование со стороны теневых правителей волшебников — Визенгамоту пришлось принять решение, что отныне миссия Свободного существования магического мира в Англии не действительна и не подлежит дальнейшей разработке. Действующие Верховные не имеют права ее разрабатывать. Но, как показала история магии, Верховный Совет мало обращал внимание на подобные запреты. Не зря Блэки подвергли Визенгамот тотальному подчинению. Так как только с их мнением членам тайного ордена невыразимцев приходилось более или менее считаться, если быть точнее, когда дело касалось таких глобальных изменений, иначе говоря настоящих мировых революций. В остальном же рычаги давления были полностью в руках Верховных в рамках их назначения, как теневых правителей. Кингсли пусть и был министром, но никакого влияния на внутреннюю политику Министерства не имел. Но все же и он был также подвержен контролю Королевы русалок. Блэки рассчитали каждый шаг и даже больше, но не приняли в расчет человеческий фактор. Из-за чего пали. Условно Визенгамот считал, что Блэки должны ответить за радикальность своих поступков. Если всё же остались живы. Но раз уж Визенгамот не мог оперировать действиями Блэков касательно засекреченной Миссии Свободы публично, чтобы показать состав преступления, и решения о наказании выносить — права не имел. Это дело было сугубо в распоряжении Отдела тайн. А то, что касалось Отдела тайн, — общественной огласке не подлежало. Личности близнецов осветили в прессе исключительно как детей войны и невыразимцев, чьей секретной миссией была — якобы в сотрудничестве с Авроратом — лишь поимка Пожирателей Смерти на удочку лже-нового-Темного-лорда. Действующие же Верховные получили оправдательный приговор перед обществом за серию международных ограблений, где выступил аргумент в пользу «засекреченной и неподлежащей разглашению миссии Отдела тайн», в рамках которой они якобы действовали как невыразимцы под прикрытием. Объяснением же их преступных деяний перед Визенгамотом стало то, что таким образом Малфой и Грейнджер, к своему сожалению или счастью, помешали осуществлению Миссии Свободы. И Визенгамот мог сказать им за это только спасибо, поскольку не давал на революцию добро из-за чего оказался повержен Блэками. Так и работал Отдел тайн. Невыразимцев тщательно подбирали выдающиеся исторические личности через свои портреты методом наблюдения над кандидатами с самых их малых лет. Благодаря чему ошибиться в компетенции избранных теневых правителей было практически невозможно. Портрет Финеаса Найджелуса Блэка являлся одним из главных и ключевых. Именно он играл особо важную роль при выборе Верховных. И, будучи принятыми на пост членов Совета Верховных в равной степени с Блэками, но ними же самими, для Драко и Гермионы оказалось сюрпризом, что, как выяснилось, именно по наводке комиссии исторических личностей, чьи знания и разум были запечатлены в портретах, их нескромные персоны и были одобрены близнецами. В список желанных кандидатов входили также Дафна и Блейз. И это объясняло на чем основывался выбор Блэков при вербовке — пускай и не увенчавшейся успехом. В случае с Дафной при попытке ее найма в Отдел тайн, а в случае с Блейзом и полным крахом из-за смертельной стычки с его дядей. Разыскать близнецов было делом первостепенной важности. Как минимум, чтобы выяснить, почему оставили свои посты Верховных. А как максимум, чтобы дать ответы Черной вдове, которая их непременно ожидала. Ее не устраивал ответ, что тела наверняка враждебно настроенных революционных завоевателей — и самое главное: ответственных за убийство ее младшего брата — попросту не нашли. Корделии нужны были их головы на блюдечке. Личности союзников, находившихся в приближении у Айолы и Регулуса, оказались крайне засекречены. Пожиратели Смерти и в большинстве их дети, разделяющие взгляды родителей, не имели ни малейшего понятия об истинном назначении Верховных Блэков. Ведь даже Нарцисса, которая из-за данного ей Обета не может разглашать о крестниках ровным счетом ничего, включая и возможное местопребывание, не была посвящена в тайну. Поэтому найти хоть кого-то, кто мог дать наводку о местонахождении близнецов, было практически невозможно. Из штаба действующих невыразимцев, как выяснилось, никто близкого контакта с пропавшими без вести — или всё-таки погибшими — Верховными не имел. Не исключено, что вообще никто более не имел. Почти не было надежды найти хоть кого-то. Единственным явным и прямым союзником Блэков был Теодор. Который сейчас лежит в коме... Вторым же неподтвержденным кандидатом была Пэнси. Невыразимцы сразу же подали указ о ее розыске. Официальная причина: покушение на особо жестокое убийство. Несмотря на то, что жертвой стал Нотт, потерпевшей считалась Дафна, так как именно она была целью. И не сойди Пэнси с катушек настолько, что покусилась на ее убийство, Драко может и не стал бы содействовать ее поимке. Задать ей вопросы про Блэков было важно, но он мог сделать это и без ареста. Драко выдал Поттеру всю информацию, где Пэнси может скрываться. Авроры быстро получили ордер на обыск родового поместья Паркинсонов в Англии, но вышло безрезультатно, так же как и с допросом ее отца — перед самой посадкой того в Азкабан. Тогда же аврорам пришлось воспользоваться инсайдерской информацией от Драко. В итоге в миланское поместье нового мужа матери Пэнси задерживать особо опасную беглую преступницу отправилась делегация из трех авроров, возглавляемая невыразимцем Малфоем, которому, однажды побывав там в качестве гостя, и удалось их привести. Вопрос о законности вторжения на территорию политического деятеля итальянского государства — то бишь, нового мужа матери Пэнси — путем использования информации от персонально связанного с преступницей лица остро не стоял. Уж лучше так, чем ее бы на территории Италии похитили бы люди Блейза в отместку за покушение на убийство Дафны. Пэнси, видимо, было совсем некуда идти, раз она решилась на такой глупый и отчаянный шаг — прятаться пускай и за границей от британских правоохранителей, но на территории босса англо-итальянской мафии, чью девушку она пыталась убить. При задержании не обошлось без скандала. Претенциозная мамаша Пэнси наорала на Драко за то, что он, мерзавец эдакий, мало того, что бросил ее беременную дочь, так ещё и сдал ее аврорам. Так что Драко пришлось оправдываться, что он не имеет к беременности Пэнси ни малейшего отношения. И пока обозленную Пэнси сковывали наручниками авроры, Драко лицезрел, как на его глазах меняется отношение матери к дочери. Узнав, что Пэнси беременна не от желанного потенциального жениха, которому рано или поздно пришлось бы признать наследника и жениться, а от спятившего и уже «занятого» Теодора Нотта, который к тому же по ее же милости сейчас находится между жизнью и смертью, мать Пэнси вся зашлась в приступе гнева на дочь, пожелав, чтобы Пэнси и ее «выродок» сгинули в тюрьме, как и ее жалкий неудачник бывший муж, — да больше ее имя не позорили. Зрелище было не из приятных. Пэнси вырывалась и истошно вопила на мать в ответ, так что троица авроров едва с ней справилась. Им пришлось преступницу едва ли не скручивать, получая в отместку пинки каблуков по ногам и удары когтей по лицу. В итоге одну миниатюрную, но бойкую ведьму выносили на руках эти трое несчастных авроров. Из своего опыта у Драко складывалось впечатление, что чем меньше ведьма ростом, тем парадоксально больше в ней ярости и стервозности. И он понятия не имел, как его угораздило иметь дело именно с таким типажом девушек... Всю дорогу до межгосударственного портключа Малфою пришлось выслушивать от бывшей оскорбления в свой адрес. Он не сомневался, Гермионе пришлось не легче, когда Уизли, придя в себя, устроил ей жуткий скандал в Норе, в конце которого заявил, что она мертва для него... Из-за чего Гермиона потом долго плакала у Драко на коленях, при том запрещая ему как-то вмешиваться... Но арест Пэнси и ее нападки также пришлись для Драко не просто. И сейчас он, направляясь в допросную комнату в недрах Отдела тайн, морально готовится к допросу с пристрастиями. Где ещё неизвестно, кто кого этим пристрастиям подвергнет. Саундтрек: Megan Thee Stallion feat. Young Thug — Don’t Stop (feat. Young Thug) В помещении наблюдательной комнаты через зеркало Гезелла за допросом уже следит пара невыразимцев и что-то записывает. Прикрывая за собой дверь, Драко отстранённо кивает им, потому что внимание в стекле тревожно приковывает Гермиона, которая по всей видимости решила лично начать допрос Пэнси, пока он ходил в Аврорат для формального узаконивания временного пребывания задержанной в Отделе тайн. — Почему она без наручников? — с упрёком настораживается Драко. Бросив документы на стол, он не ждёт ответа, а сразу же распахивает дверь и проходит внутрь допросной. Пэнси сидит напротив Гермионы и, вальяжно закинув на стол ноги, обутые в красные лодочки на шпильке, постукивает острыми алыми ногтями по столешнице. В то время как сама Гермиона с накинутой на плечи мантией невыразимки и в элегантной юбке с разрезом, грациозно перекинув ногу на ногу, рассудительно вертит в руке ручку. Девушки прерывают диалог и обращают внимание на вошедшего Драко. — Смотрите-ка, кто к нам пришел! — приветствует его Паркинсон глумливым голоском. — Становится все интересней и интересней, правда, Грейнджер? Драко на секунду встаёт как вкопанный, бросив предостереженный взгляд сначала на одну девушку — из своего прошлого, а потом на вторую — из своего настоящего. И между его бровей залегает складка от подобной компании. Уж слишком высока концентрация крутого женского нрава в совокупности с затаившейся враждебностью на почве личных счетов на одну эту комнатку. Не к добру всё это... Ой, не к добру. Для начала ему не нравится тон Пэнси. И то, как она сидит за столом. Как и не нравится, что Гермиона начала допрос без него. Черт знает что Паркинсон могла наговорить ей... Выйдя из секундного ступора, Драко небрежным жестом скидывает со стола ноги Паркинсон и взмахом палочки заковывает ее руки в наручники, которые в свою очередь цепями прикованы к креплению на столешнице. — О-о, — Пэнси делает губы трубочкой и кокетливо ехидничает: — Соскучился по играм с наручниками, а, Драко? — Молчать, — грубо осаждает ее Драко и, встав в сторону, кивает Гермионе, чтобы она продолжала. Гермиона терпимо выдыхает, смерив Пэнси предупреждающим взглядом и бегло оглянувшись на Драко, продолжает: — Ты ведь понимаешь, что тебе грозит реальный срок в Аказабане, Пэнси? И, учитывая твое положение, будет куда разумнее заговорить. Ты ведь не хочешь, чтобы помимо покушения на убийство тебя судили ещё и за пособничество Блэкам? Драко мысленно входит в процесс. Гермиона придерживается их тактики. Если Пэнси не была из числа приближенных сторонников близнецов, то не поймет, что ее никто в принципе не сможет судить за «пособничество» Верховным, потому что этот тайный орден законен и имеет целый отдел в Министерстве под названием Отдел тайн. Если же она все же из числа приближенных союзников, то должна как-то выдать себя своей твердой убежденностью в обратном. Но Пэнси просто молчит. Сложив руки на столе, она изображает из себя послушную школьницу на уроке. — Отвечай, — требует Драко. — О, так, я не пойму, мне молчать или отвечать? — язвит Пэнси, вздернув уголок губ. — Вы уж определитесь, мистер Дракон. Гермиона резко опускает ручку на стол и, теряя терпение, сурово проговаривает: — Если ты думаешь, что можешь тут безнаказанно паясничать, то ты ошибаешься. Каждое твое ядовитое слово будет принято к сведению и повлияет на твой приговор на суде. В твоих интересах не увиливать и говорить по делу, Пэнси... Пока я добрая. Пэнси с зажегшимся интересом разглядывает Гермиону и, со смешком глянув на Драко, выдает: — У-у-у... какая львица! — Она изображает рык, клацнув зубами и игриво царапнув в воздухе когтями с сопровождающим лязком цепей от наручников. — Теперь я, кажется, понимаю, чем она тебя так зацепила, Драко. Такой пыл... Такое красноречие, — ехидно одобряет она. — В твоём вкусе... Гермиона свирепо прищуривается, силясь не высказать этой наглой змеюке всё, что она о ней думает. А Драко опускает ладонь на стол, чтобы совершенно хладнокровно обрисовать Пэнси ее перспективы: — Как думаешь, сколько лет тебе дадут, а, Паркинсон? — Его губы изгибаются в угрожающей усмешке. — К тому времени твой ребенок наверное уже в Хогвартс пойдет... Пэнси в ответ кривит свои губы в дерзкой ухмылке в попытке показать неуязвимость, только вот Драко видит, что попал в точку. Но тут она выворачивает всё в другом ключе: — А ты так уверен, что он не от тебя, Дрей? — Пэнси переводит маниакальный взгляд на Гермиону. — А твоя новая пассия уверена? Потому что, честно говоря, я уже больше не так уверена... — Если ты не уверена, то мы можем вызвать целителя и узнать это, — непоколебимо парирует Гермиона. Она знала, что этот допрос будет не из лёгких, но пока Пэнси не сказала не просто ничего полезного, но ещё и потихоньку начинает выводить их из себя. Так что Гермиона теряет нить допроса. — Не морочь нам голову, — морщится от раздражения Драко. Теперь-то он на своей шкуре мог испытать, в каком стрессе была Дафна за все время пребывания Нотта в их компании. — И лучше хорошенько подумай пару минут над тем, что говоришь... Включи уже, мать его, мозги, если они у тебя хоть немного есть! Драко кивает Гермионе на дверь, и она поднимается, выходя следом за ним. Когда дверь в допросную захлопывается с другой стороны, невыразимцы, следящие за допросом, встречают их слегка забавляющимися взглядами. Они, похоже, тут чутка повеселились над тем, как водила их за нос Пэнси. Драко одаривает их тяжёлым взглядом, а потом разворачивается лицом к Гермионе: — Это не эффективно, что мы допрашиваем ее вдвоем. Она играет на чувствах, пытается посеять недоверие, смеётся, что б ее! — злопыхает он, глядя на стекло, за которым Пэнси им в это время нахально машет рукой, сцепленной наручниками. Гермиона успокаивающе кладет ладонь на его плечо. — Думаешь, будет лучше если ее будет допрашивать кто-то другой? — Нет, будет лучше, если ее допрошу я — один. Я знаю, как ее разговорить, но не смогу этого сделать, если она будет давить на тебя. — Давить на меня? — Гермиона в отрицании складывает руки на груди. — Да я само спокойствие! Она на меня вообще не влияет. — Ангел... — понизив голос до хриплого полушепота, вкрадчиво произносит Драко. — Просто доверься мне, и мы сэкономим себе кучу нервов, — уверяет он, а затем указывает пальцем на стекло за своей спиной, где в допросной сидит Пэнси: — Эта стерва — самый большой мастер трепать нервы, поверь мне. Кого хочешь из себя выведет. Черт... да даже Снейп в свое время шарахался от нее. — А у тебя что? — выгибает бровь Гермиона. — Иммунитет? — Можно и так сказать. — Ну да, конечно, — хмыкает Гермиона. — Язва язву видит из далека? Ещё иммунитет к друг другу имеет... Драко поднимает уголок своих губ в снисходительной улыбке, почувствовав нотки ревности. Его рука тянется к ее лицу и заправляет выбившуюся кудряшку за ухо. — Ты перенапряглась, Гермиона. Иди-ка ты отдохни. — Нет, спасибо, я не хочу отдыхать, когда у нас идёт такой важный допрос, Драко. — Хорошо, но можешь сделать мне одолжение? — спрашивает он, обаятельно улыбнувшись. — Сходи к Поттеру, возьми разрешение на ее пребывание здесь, а то я когда ходил, не застал его на месте. Она со вздохом кивает, и он, ещё раз ей очаровательно улыбнувшись, скрывается за дверью в допросной. Гермиона чуть было не разворачивается к противоположной двери, как ее взгляд падает на то самое разрешение на столе, за которым сидят невыразимцы. Вот, значит, как? Он так не хочет, чтобы она видела его допрос Пэнси, что обманом заставляет уйти? И почему? Поджав губы, Гермиона остаётся, чтобы выяснить это, наблюдая через стекло.***
Саундтрек: Ramsey — Dark Side — О чем ты думаешь?! — порицательно наседает Драко. — Я думаю о том... — закусывает губу Пэнси, будто бы задумавшись, — ... о том, что хочу пи́сать. — Я серьёзно. Даже если ты ничего нам не скажешь, тебя посадят в Азкабан. За то, что ты была настолько помешана, что пыталась убить свою единственную подругу, которая у тебя когда-либо была в жизни и которой ты когда-то была небезразлична. Теперь же ты безразлична абсолютно всем, — жестоко оскалившись и положив руки в карманы своих брюк, с насмешкой говорит он. — Никто не придет тебе на помощь, Пэнси. Блэки скорее всего мертвы. Иначе почему же они все ещё не здесь? Продолжительное время Пэнси молчит, отвернув голову в сторону и скрыв глаза за челкой. Но Драко не даёт ей возможности собраться с мыслями или взять себя в руки, потому что он очевидно ее задел. Он в издевательской форме наклоняется вперед, чтобы вопрошающе заглянуть ей в лицо, и тогда Пэнси, скрежеща зубами, в своей развязной, но уже заметно надломленной манере отвечает: — Я тоже серьезно, Драко. Я хочу пи́сать! А ещё меня тошнит уже от ваших угроз! Драко опирается о край стола и, игнорируя ее нужду, продолжает нагнетать: — Твой отец будет пожизненно сидеть в Азкабане, ты же в курсе? А мать отказалась от тебя и твоего незаконнорожденного грядущего ребенка, о котором тебе следовало бы сейчас подумать, а не пререкаться. Или ты так хочешь рожать в тюрьме? Пэнси, кажется, позеленела. — Заткнись, Драко. Или меня сейчас точно стошнит... Драко невозмутимо выпрямляется и, поставив обе ладони на стол, пронзительно вглядывается в лицо Пэнси. — Расскажи мне, где могут быть Блэки, — требует он. — И я сделаю так, что тебя посадят лишь под домашний арест. После мгновения неопределенного взгляда Пэнси вдруг заходится надрывным смехом. — Ты думаешь, мне нужна твоя помощь, ха? — А ты ждёшь чью-то ещё? Кто тебе поможет, Пэнси? Ты — жалкая ненавистница... И ты осталась совсем одна. Довольна собой? Уголки губ Пэнси начинают предательски дрожать. Она вся съеживается и вопит на Драко от нужды и бессилия: — Мне срочно нужно в туалет, придурок! Тем не менее Драко не прекращает безжалостно давить на неё: — Нотт лежит в коме, а на его месте вполне могла бы быть Дафна. Этого ты хотела? — Он сильно хлопает рукой по столу, так, что Пэнси вздрагивает на стуле. — А?! Подавившись чем-то, Пэнси судорожно оглядывается по сторонам; ей на глаза попадается мусорная корзина возле стола, и она спешит наклониться над ней, чтобы вырвать. Драко отшатывается в сторону. Но отводить ее в уборную все равно не собирается. Пэнси тяжело дышит и, вытерев рот об рукав, накрывает лицо ладонями, сцепленными наручниками. Кто-то настойчиво тарабанит в запертую изнутри дверь, но и это не останавливает Драко. Он пытливо надвигается в сторону Пэнси, как тут она срывается, отняв руки от лица, с которого будто сходит маска, являя выражение муки и беспомощности: — Думаешь, я не знаю?! — вскрикивает Пэнси голосом, в котором пропадает всякий намек на самоуверенность. — Что я одна... И никто мне не поможет... Я отлично знаю! Что ещё скажешь, а?! Давай, не стесняйся! Я тебе даже гребаную подсказку дам! Скажи, что меня никто не любит... — с натянутой улыбкой предлагает она, пытаясь сдержаться, чтобы не заплакать. — Что я никому не нужна, или ты это уже говорил? Скажи, как рад наконец от меня избавиться, в конце концов! Драко выставляет перед собой руку, чтобы она остановилась. — И это твое оправдание тому, что решила убить Дафну? Особо жестоким образом, — растягивая слова, подчеркивает он. Она сглатывает ком горечи и пытается вдохнуть больше воздуха, чтобы прокричать Драко как можно громче с горькими слезами, поступившими на ее яростных черных глазах: — Это ты во всем виноват со своей чертовой грязнокровкой! Что же... показал ей свою хорошую сторону, только вот плохая никуда не делась! Так что рано или поздно она поймет, что ты всё такой же гребаный ублюдок, каким и был всё время, Драко! И вряд ли Грейнджер такое потерпит... По-настоящему тебя любила только я, и в конце концов ТЫ довел меня!.. — Пэнси уязвленно покачивает головой, пытаясь отогнать поток накопившихся, невыплаканных слез, застилающий ей взор, и, сглатывая ком смертельной обиды, обвиняюще высказывает дальше: — А потом ещё Нотт! Этот псих одержимый воспользовался мной и теперь я беременна! И... и хуже всего: я была так ослеплена его ложью, что обвинила во всем Дафну! — дрогнувшим осевшим голосом сокрушается она, затравленно сжавшись на стуле и несдержанно заплакав навзрыд. — Когда виноваты были только ВЫ оба! Вы... жестокие. И просто низкие подлецы! Жаль, что я раньше этого не поняла! А она... говорила мне. Она меня предупреждала... «Никто меня не любит, Даф...» «Неправда... Я люблю тебя, Пэнс.» Возможно, Дафна единственная, кто любил ее. А Пэнси пыталась ее убить... Она — ядовитая. Но что это за гадюка, которая раскаивается после того, как выпустит яд? А всё из-за того, что Пэнси хотела быть — той самой. Сначала для одного парня, потом для другого... И просто не смогла стерпеть, что та самая — это не она — а Дафна. У Драко от всей этой ситуации, вышедшей из под контроля, сжимаются челюсти, а взгляд становится волчьим. Он тяжело дышит, пытаясь взять себя в руки. Не этого он добивался. Тем не менее Пэнси в отчаянной истерике плачет так сильно, что начинает беспорядочно хватать ртом воздух от гипервентиляции легких. Вместе с тем ерзая на стуле от спазмов внизу живота и переполненного мочевого пузыря, который в какой-то момент не выдерживает нагрузки маточных сокращений... Тут, вышибив заклинанием дверь, врывается Гермиона. У Драко каменеет лицо, когда она смотрит на него, будто совсем не узнает. — Да что с тобой, Драко?! — неверяще выкрикивает она. — Нельзя так обращаться с беременной девушкой! Пэнси дрожит, хнычет и всхлипывает от унижения, сжавшись, как маленькая описавшаяся девочка, которую сейчас будет ругать преподавательница, когда Гермиона освобождает ее руки от наручников и, мягко подхватив под локоть, ведёт в уборную. А Драко остаётся, оттянув концы своих белых волос и подавленно отвернувшись к стене.***
Саундтрек: Klergy, Mindy Jones — Will You Follow Me Into the Dark По дороге в уборную Пэнси волокла ногами и тихонько подвывала себе под нос. Гермиона сразу же применила на ней высушивающее заклинание, и ещё на выходе из допросной велела невыразимцам вызвать колдомедика, специализирующего в области женского здоровья. Оставив Пэнси наедине с собой в туалете, Гермиона раздумывала над тем, что увидела и услышала, и как ее это шокировало. Драко вел себя ровно так, как вел себя прежде в школе. Он был жесток. На этот раз не к Пожирателю Смерти, похитившему его мать. Он был жесток к беззащитной беременной девушке. Неужели для него в порядке вещей так обращаться с Пэнси? В то же время он на контрасте с этой излишней жестокостью и психологическим давлением предлагал Пэнси немыслимое помилование: домашний арест за то, что она практически убила Нотта, когда на его месте могла быть Дафна. Гермиона не считала, что Пэнси заслуживала такого лёгкого наказания, но и не считала, что она заслуживала подобных пыток на допросе. Учитывая ее положение, да и вообще этику. Создавалось впечатление, что Драко действовал одновременно из кардинально твердых и мягких побуждений. И от того весь монолог Пэнси о том, что у Драко есть темная сторона и что вряд ли Гермиона ее примет, заставлял задумываться. Гермиона не знала, как реагировать на подобное. В ее голове перемешались всепоглощающая любовь к Драко и голос разума, тревожно бьющий в звоночек. Когда Пэнси вышла из уборной, она уже не плакала. Шмыгнув носом, она посмотрела на Гермиону и неоднозначно кивнула ей, вероятно, в благодарность за помощь. После чего не без доли иронии сказала: — Так и рушатся иллюзии о прекрасных принцах, правда? Гермиона нахмурилась, но ничего ей на это не ответила и молча отвела в камеру рядом с допросной. Целитель подоспел ровно к тому моменту, поэтому она оставила Пэнси в его распоряжении. На стороже стояла пара невыразимцев, поэтому Гермиона смогла свободно удалиться, чтобы поговорить с Драко. Она застает его в наблюдательной комнате перед допросной. Он сидит за столом и, опустив голову, явно о чем-то раздумывает, когда Гермиона прерывает его своим появлением: — Честно скажу, Драко, это было... — Я знаю: я перегнул палку. Гермиона встает перед ним в укоризненную позу. — Перегнул палку? Она обмочилась, Драко! Перед чем несколько раз прося тебя отвести ее в туалет. У нее может случиться выкидыш от такого стресса, ты понимаешь? Это очень серьезно. Нас стоило бы привлечь к ответственности за такие действия! Мы сейчас играем не за плохих ребят, как ты наверное привык. Сейчас мы должны действовать в рамках закона, несмотря на то, что бы эти титулы Верховных не значали... Мы должны оставаться людьми. — Я знаю, Гермиона. Я знаю, — со вздохом соглашается Драко, поводив челюстью от злости на самого себя. — Мне нет оправдания, но я полагал, что она блефует... И мне жаль. Такого не повторится. На его лице отражается искреннее сожаление, и Гермиона сбавляет напор, присев на краешек стола в раздумьях. — А что насчёт твоего обещания о домашнем аресте в обмен на информацию? Мы такого варианта событий с тобой, кажется, не обсуждали... Драко упирается локтями в стол, устремив колеблющийся взгляд в стену. Сначала он предложил Пэнси подобную сделку как обманку. Но после ее обвинений в том, что это он ее довел... Драко пришлось задуматься об этом всерьез. События прошлого, которые он предпочел бы никогда не вспоминать, всплыли у него в голове. — У меня такое ощущение... — тихо признается Драко, поднимая на Гермиону пасмурные глаза, — ...что это моя ответственность. Что это моя вина в том, что она слетела с катушек. — Скажи мне... Когда ты начал встречаться со мной... — вдруг говорит Гермиона, будто не уверена в том, желает ли слышать ответ. — Ты не расставался с ней? Драко ещё больше напрягается, отвечая не сразу и неохотно: — ...Мы не встречались с ней так, что должны были хранить верность. Это было без обязательств. Гермиона закусывает губу и складывает руки на груди. Ей становится невыносимо не по себе от мысли, что она как-будто бы увела у Пэнси парня. — Она, похоже, была другого мнения. Учитывая то, как она взбесилась тогда в миланском банке... — Я никогда не таился! — возникает Драко в свою защиту. — Для нее было не секретом, что я... могу быть с кем-то ещё. — Вот как... — Гермиона вспоминает слова Пэнси о прекрасных принцах и прискорбно говорит: — Для меня тоже не должно быть секретом, что ты будешь с кем-то ещё? — Черт возьми, Ангел... — Драко встаёт со своего места, подходя к Гермионе. — Как ты можешь такое говорить? Я люблю тебя, — проникновенно произносит он, погладив ее по щеке. — Я никого не любил так, как люблю тебя. И мне никто другой не нужен. Даже думать о таком не смей. Она кладет руку поверх его ладони на своей щеке. Его лунные глаза очаровывают ее, напоминая о всех данных клятвах, всей любви между ними и на что они вместе способны... Спасая друг друга от неминуемой смерти одними только воспоминаниями о своих чувствах. И Гермиона слабо выдыхает, склонив голову, чтобы потереться щекой об его ладонь. — Прости. Я просто... наверное, я просто ревную. Он манит ее за собой к креслу и сажает к себе на колени, уткнувшись носом в Гермионины пышные кудри. Драко погружается в старые воспоминания о том, как долго ее любил. Через что прошел, чтобы самому это осознать... И кто помог ему остаться в живых, чтобы сейчас быть с ней... Драко поднимает голову, чтобы посмотреть в глаза Гермионе и сказать: — Я должен ей помочь. Даже не потому, что я виноват в том, что с ней стало... Ведь я никогда не вводил ее в заблуждение... А потому, что я должен ей. Она спасла мне жизнь однажды, ты знаешь... А я всегда вел себя с ней как скотина. — Она... спасла тебе жизнь? — взволновано переспрашивает Гермиона. — Как? Холодный пот проступает на лбу Драко, когда он вновь прокручивает в голове те события. Малфой-мэнор. Крики боли Гермионы. Злобные вопли Беллатрисы. Высеченная ножом рана «грязнокровка» на ее руке... Темный Лорд и куча смертей. Он сам после этого в ванной с осколком зеркала... И Пэнси, которая пришла спасти его. От Гермионы не скрывается боль в серебристых радужках его глаз. И она с нежностью касается его щеки. — Драко... О чем ты думаешь, милый? — Может, когда-нибудь я тебе расскажу... — хрипло выдыхает он, уткнувшись лбом в плечо Гермионы. — О том, каким монстром я почти стал. Я почти умер, Ангел. — Когда? — беспокойно спрашивает Гермиона, подняв его лицо за подбородок. — Драко, когда? — В ту ночь, когда тебя пытали в моем доме — у меня на глазах... — вспоминает он с явным мучением. — Я мог либо проглотить эту боль и стать таким же монстром, каким должен был стать по воле Темного лорда... Либо я должен был... прекратить это, — тяжело выговаривает он, отведя потухший взгляд. — И у меня был только один способ прекратить эту казавшуюся бесконечной череду страданий, которые я либо приносил кому-то... либо терпел сам. Смерть... Пэнси тогда пришла и не позволила мне умереть. После этого я не знал толком, кто я... Я либо монстр, либо я мертв, — прискорбно говорит Драко, опустив голову Гермионе на плечо и вдохнув носом ее родной аромат. — Пока в моей жизни не появилась ты, Гермиона... С тобой я чувствую себя живым. С тобой я знаю, кто я. В ужасе и потрясении со слезами на глазах Гермиона успокаивающе гладит Драко по волосам, запустив пальцы в его шелковые платиновые пряди и прижимая его поникшую голову к своей груди. Она пытается осознать, что он пережил, будучи в шестнадцать лет Пожирателем Смерти. Она помнит его болезненное лицо в период шестого курса, помнит и выражение мучительной неопределенности на Битве за Хогвартс. — Ты не монстр, Драко, ты не монстр... нет, — повторяет ему Гермиона и, не переставая гладить по макушке, целует в висок. — Я люблю тебя, милый... Они не говорили о войне прежде, но она боялась представить, какого ему было на той войне одному. У Гермионы всегда были Гарри и Рон. И вера в победу не покидала ее, но когда Рон на какое-то время оставил их, она жутко страдала и в какой-то момент почти отчаялась. Но потом Рон вернулся, и вместе они смогли победить. Гермиона рада, что в те времена у Драко была Пэнси, чтобы помочь. Поэтому сейчас она понимала, почему он чувствует потребность помочь ей. Она чувствовала то же самое по отношению к Рону, не взирая на его жесткие слова и обвинения в предательстве. Они были друзьями и неважно какие романтические чувства между ними не состоялись. Они были друг у друга долгое время и не могли в один миг взять и совсем отречься.***
Саундтрек: Eminem feat. Juice WRLD — Godzilla Драко не мог просто так выписать Пэнси домашний арест за покушение на убийство Дафны. Вернее, как Верховный, мог... Но друзья его не поймут. Держать под арестом волшебников довольно проблематичная задача. Помимо антиаппарационного купола и персональных антиаппрацинных чар на длительный срок, должны быть заблокированы все камины, должен быть также установлен глушитель портключей. Поэтому им придется максимально ужесточить меры домашнего ареста. К Пэнси будет регулярно наведываться инструктор по управлению гневом. И она должна будет пойти на «сделку» и признаться о своей роли в рядах Верховных. Гермиона поставила перед Пэнси документ об этой сделке, в котором говорится о пятилетнем домашнем аресте в обмен на информацию. Она прошлась глазами по документу, затем по Малфою и Грейнджер и... попросила закурить. Сидя за столом напротив Пэнси, Драко невозмутимо достает из кармана портсигар, вытягивает своими длинными тонкими пальцами сигарету и протягивает ей в руки. Но Пэнси, вытянувшись, берет ее охотно зубами за бычок прямо с его рук — и замирает в ожидании, чтобы Драко дал ей прикурить. С той же невозмутимостью — и под несколько осуждающим курящую беременную взглядом Гермионы — он с щелчком открывает большим пальцем колпачок металлической зажигалки и подносит огонь к кончику сигареты, зажатой между пухлых губ Пэнси. Пэнси закуривает и принимается изучать предложенный договор о сделке. После некоторого времени ознакомления под дымок сигареты она с ухмылкой смачивает кончик пера языком и под выжидающими взглядами Малфоя и Грейнджер подписывает. — Домашний арест, значит... — откладывая перо, протягивает Пэнси и с развратной улыбочкой, оголившей ее белоснежные зубы, ехидничает: — Меня бы ещё следовало в таком ключе отшлепать да потрясти пальцем у лица, строго приговаривая: «Больше так не делай! Плохая Пэнси! Плохая!» — смеётся она, привстает на стуле и, слегка нагнувшись, смачно хлопает себя по заду, от чего до предела натягивается цепь наручников. Гермиона хмыкает на ее действия, прикрыв рвущийся наружу смешок ладонью. У Драко на лице же не проскальзывает и тени усмешки; его мрачный взгляд отражает весь груз ответственности за такое решение. — ...А не боитесь, что Дафна в вас разочаруется, м? — озвучивает их опасения Пэнси. — Друзья смягчают приговор ее неудавшейся убийце. Ц-ц-ц. — Тюрьма вряд ли тебя исправит, Пэнси. А сделает только хуже, — объясняет ей Гермиона свою лояльность, стоя по левую сторону от Драко. — Нам не нужно, чтобы ты ещё больше озлобилась и, отсидев свой срок, пришла за новым «возмездием». К тому же у тебя будет ребенок, и ему нужна мать... Учти, за тобой будет постоянное наблюдение, и какие-либо попытки побега немедленно превратят твой домашний арест в тюремный. Это твой шанс исправиться, Пэнси. Так что воспользуйся им. — И ты принесешь Дафне свои искренние извинения, — ставит ей условие Драко. — В письменном виде. Вряд ли она захочет тебя видеть... Пэнси, минуту подумав, на удивление, соглашается. — Но Нотту я никаких извинений приносить не стану! Так и знайте, — вставляет она безапелляционно. — Надеюсь, он сдохнет в этой своей коме! Гнида паршивая... Гермиона и Драко переглядываются и пожимают плечами, ничего против не имея. Ведь сами Нотта мягко говоря недолюбливают, после его-то запущенной в них взрывчатки. — И, клянусь Мерлином, Пэнси, если ты заставишь меня пожалеть о помощи... — сурово предупреждает Драко. — Опять заставишь меня опи́саться? — ехидно фыркает Пэнси, смерив его неоднозначным взглядом, и вдруг резко делает выпад, навалившись туловищем на стол, от чего вновь до предела натягивается цепь на наручниках, не позволяя ей приблизиться ближе. — Это тебя что, заводит, извращенец? — каверзно ухмыляется ему в лицо Пэнси. — У тебя встал? Драко и бровью не ведёт, с расстановкой проговаривая: — Сядь на место и придержи свои разыгравшиеся гормоны при себе. Ты меня услышала. — Сядь на место — и к делу! — едва ли не задохнувшись от возмущения, повторяет Гермиона и подводит: — О Блэках. Уголки губ Пэнси карикатурно опускаются в грустной гримасе, как у нашкодившего ребенка. Она медленно съезжает обратно на стул и, картинно потерев кулачком под глазом, выкладывает: — А ничего особенного. Да, я в курсе о том, что они были Верховными в законе. Что, судя по всему, взяли вас в тайный орден правящих волшебников, которых именуют как невыразимцев. Понятия не имею, почему вы думаете, что они всё ещё живы. — Пэнси пожимает плечами, мол, это ее мнение. — Возможно, Айола забрала его тело, когда падала в реку. А может, у вас паранойя и вы боитесь, что она станет мстить за смерть брата... — Что ты знаешь о том, где они могут находиться? — спрашивает Гермиона. На ее взгляд Блэки могли выжить оба. Первой мыслью, посетившей Гермиону, когда в Темзе не обнаружили тел близнецов, была материнская защита, которой отгородила Джозиан своего сына, принеся себя за его жизнь в жертву. Как сделала Лили Эванс. Драко и Гарри поразились ее гениально-безумной теории, но исключать ее не могли. Гарри ведь выжил. Почему Регулус II не может? — В своем замке? — предполагает Пэнси. — Не знаю. Чтобы посетить его после вашего вторжения для каждого раза нужно было иметь приглашение от Хранителя. Поэтому никто не сможет туда без их ведома более проникнуть. — Кто Хранитель? — спрашивает Драко. — Раньше была Джозиан Робер. Гермиона понимает, что они зашли в тупик. Во французском поместье Роберов близнецов нет; там британскую делегацию невыразимцев встретила лишь бабушка Блэков, стоило которой сказать о гибели ее дочери, Джозиан, как та от горя схватилась за сердце и, попав в больницу, более с ними на контакт не шла. Замок в Лондоне же совершенно ненаносим. И Блэков никто не видел уже долгое время. Неужели они правда мертвы? Или готовят какие-то планы? — Какую роль играла ты? — задаёт последний вопрос Драко, разочарованный скудностью полученной информации. — Почему вошла в круг приближенных? И кто ещё в него входил? — Эм... потому что я потрясающая? Хитроумная. Страстная... Безумно амбициозная. И любой ценой могу добиться желаемого? — перечисляет Пэнси самодовольно свои достоинства, несколько возмущённая тем фактом, что они сами до них не додумались. И Драко закатывает глаза, про себя подумав: «Ага, безумно амбициозная — с акцентом на Безумно.» Хотя надо отдать ей должное: своего Пэнси добиваться действительно умеет. Она хотела внимания? Она его получила. Два самых важных человека в магической Британии сейчас заняты исключительно ее персоной. Но какой ценой... Когда шагать по чьим-то головам уже давно стало стилем ее жизни. И ведь Пэнси очевидно наслаждается этим чувством. Она явно забыла причислить к списку своих качеств тщеславие. А также то, что именно ради него она готова пойти на всё. Чтобы быть с тем самым парнем. Чтобы быть той самой девушкой, которой Пэнси так и не стала... Какой бы амбициозной, хитроумной, страстной и потрясающей ни была. Никто ее не любил. Все ее мечты окончательно рухнули. И она осталась стоять в одиночку на их обломках. Где единственной защитой ей служит бравада тщеславия. — ...Вы бы лучше спросили почему они выбрали Нотта, — ненавистно припоминает отца своего будущего ребенка Пэнси. — Но, честно говоря... думаю, в целом тут причина в том, что Блэки ценили личностей неортодоксальных, талантливых, разделяющих их взгляды, и... капельку безумных, — рассказывает Пэнси, сгримасничав дьявольскую рожицу и подставив себе рожки над головой — при этом подмигнув Гермионе. — Я знаю, что в кандидатах в круг их приближенных были вы, Дафна, первое время Забини, — продолжает она, словив серьезный взгляд Драко, — но потом после убийства Диллинджера пришлось об этом забыть. А так, насколько я знаю, Королевская двойня друзей заводить не спешила. Среди нас была куча Пожирателей Смерти, которым морочили голову о могуществе, заманивая в мышеловку. Я же терпеть не могла своего отца и посчитала, что ему поделом, когда узнала об этом, — вспоминает Пэнси с мстительной ухмылочкой. — Думаю, что так по ходу дела и шел негласный жесткий отбор. Все было ужасно секретно... При посвящении давали подписать договор о неразглашении тайны Верховного совета непосвящённым. Вам наверное такой же давали... И лично я не знала никого, кроме Нотта, кто бы среди «придворных» был ещё в курсе истинного назначения Верховных. Драко делает заметки на своем листе бумаги, а Гермиона, склонившись над столом, указывает ему на какие-то пункты, и он их вычёркивает. У них нет оснований сомневаться в правдивости слов Паркинсон, вся эта конспирология очень в их стиле. С пелёнок близнецов прятали от всего внешнего мира. Неудивительно, что Блэки выросли такими дикими и теперь их так трудно понять. Как и не удивительно то, что они предпочитают в свой круг приближенных таких безумцев, как Нотт и Паркинсон. И Гермиону называли чокнутой с ее страстью к знаниям и борьбе за справедливость, не кто-нибудь — а сам Рон. Ее идеи не воспринимали в обществе, потому что волшебникам было слишком удобно пользоваться невежеством и рабской силой домовых эльфов. Когда эта несчастная популяция настолько принимала данный строй за само собой разумеющееся, что категорично отказывалась отрекаться от культуры рабства и эволюционировать, боясь даже допустить мысль, что они могут быть свободными и вообще о каких-то изменениях к лучшему. Когда Гермиона была права всегда и во всем. И ее все равно считали сначала странной заучкой в школе, а потом помешанной революционеркой на работе. Только Дафна смогла понять ее, а теперь и Драко... Слова Айолы, сказанные Гермионе, когда та была пленной в замке Блэков, сильно запали ей в душу: «Если бы не капелька безумия, разве удалось бы нам все это? Все великие люди по-своему безумны, Гермиона. Безумие — это ведь чистая энергия, подпитывающая идею. И сторонятся безумия лишь из страха быть непонятыми. Так, как не понимают нас с братом… А я и не жду, что поймут. Ведь какая разница, когда оно делает тебя уникальным?» Но теперь их асоциальный забор, вероятно, стал только выше. Так что они никогда не позволят быть найденными, если сами того не захотят. А если вдруг захотят... Не будет ли ими двигать злоба и месть, когда их благие намерения в одночасье разрушили? Именно это Драко и Гермиона больше всего хотели предотвратить. Найти общий язык и договориться, прежде чем покатятся ещё чьи-то головы. Гениальность и безумие — две стороны одной медали. И оставалось только надеяться, что Блэки находились по гениальную сторону. Глядя на эту парочку новых Верховных, Пэнси закусывает губу и опирается подбородком о руку, скованную цепями наручников. — Что? — спрашивает Гермиона, подняв свою кудрявую голову и заметив ее пристальное внимание. — Да я вот смотрю на вас и думаю, как много мы, оказывается, упустили в Хогвартсе... — расплывается многозначительной улыбочкой Пэнси, с лязком цепей на наручниках подперев подбородок скрещенными пальцами. — Что это значит? — недоумевает Гермиона, выпрямляясь. — Ну, знаешь, Грейнджер, как мы с Драко по старинке делали... — Кхм-кхм, — прокашливается Драко в кулак в попытке дать Пэнси знак, что лучше бы ей сейчас заткнуться. Но Пэнси всё равно издевательски продолжает: — ...Мы выбирали понравившуюся нам с ним девочку, ну, знаешь... для тройничка. И ты мне вот раньше по большому счету казалась просто гадким утёнком. Но Дафна воистину творит чудеса: смотрю на тебя и полностью понимаю, почему Драко пал ниц к твоим ногам... — Пэнси оценивающе оглядывает Гермиону, прикусив кончик алого ногтя. — Надо отдать ей должное, умеет она превращать нас утят в прекрасных лебедей. Гермиона, вскинув брови, совершенно теряет дар речи. За всё время их учебы Паркинсон только и делала, что задирала ее — на пару с Малфоем или без — называя то Мисс Бурундуком, то ещё как похуже. И Гермиона в долгу не оставалась, всегда зная, что ответить, а иногда и не только ответить... Но вот сейчас она совсем не знает, как реагировать на подобный выпад... Заигрывание? Провокацию? Или что бы то ни было. Драко прикрывает глаза ладонью, двумя пальцами напряжённо потерев под бровями. У-у, Паркинсон! И этот ее болтливый рот! Знал ведь, что добром это не кончится. — Что такое? — притворно удивляется Пэнси, невинно захлопав ресницами с слегка подтекшей тушью. — Неужели Дафна тебе не рассказывала о наших змеиных приключениях, Грейнджер? — Ради Мерлина, умолкни, Пэнси, — шипит на эту подлую змею Драко, отняв руку от лица и опустив ладони по обе стороны от стола. — Да нет, пусть уж говорит раз начала, — настаивает Гермиона, деловито скрестив руки на груди и перенеся вес на одно бедро. Пэнси открывает было свой коварный рот, как Драко щелчком пальцев подзывает из наблюдательной комнаты невыразимца, чтобы тот увел заключённую, вместе с тем взмахом палочки снимает наручники Пэнси с крепления к столу, чтобы взять ее под локоть и повести на выход. — Ой-ой, кажется, грязные секретики пробудили нашего спящего дракона! — дразнится Пэнси, поднимаясь с места и позволяя Драко себя увести. По пути к выходу театральным громким полушепотом оставляя Гермионе: — Спроси у Дафны, она тебе много чего интересного расскажет, ха-ха... Да всё, иду я, иду! — подсмеиваясь, бросает она подталкивающему ее в спину Драко и, довольная посеянной суетой, переступает порог двери. Один из невыразимцев снимает наручники с Пэнси, чтобы заковать их ей за спиной, и она пользуясь случаем посылает Драко воздушный поцелуй, — видимо, в благодарность за замену тюремного срока на домашний арест — прежде чем ее — пританцовывающую, совсем уведут. Притопывая носком туфли по полу, Гермиона провожает их со смешанными чувствами негодования и необходимости узнать больше, а еще с лёгким собственническим налетом в карих глазах. О, она спросит у Дафны. За сегодня Гермионе пришлось убедиться, что она, оказывается, ещё столького не знает о своем женихе...