***
Саундтрек: IAMX — Kiss And Swallow (Acoustic) Площадь Гриммо. В гостевую комнату, где устроилась Гермиона, влетает филин Драко. Письмо с посылкой падает на кровать перед носом вздремнувшей к вечеру девушки. Карие глаза Гермионы распахиваются, когда она узнает гордого филина и с проснувшейся тоской по жениху начинает тут же распечатывать письмо. Пару дней назад она вернулась от Пэнси и ровно столько же собиралась с мыслями, как правильно донести тот случай... или инцидент... — она не знала, как лучше это назвать, но только не изменой — до Драко. Но вот он связывается с ней первым. «Угадай что, Ангел? У меня для тебя есть пара вещей. Первое, я откопал очень редкую книгу о доппельгангерах (ну, будет вернее сказать, потребовал у отца взамен на мое прощение его выходке). Так вот, оказывается, есть разные виды этих доппельгангеров, в ноттовском случае, я думаю, не простой, а связанный с путешествиями во времени. Там в книге, которую я тебе отправил, об этом подробнее говорится. Обрати внимание на раздел 8, стр. 48. Ну, а вторая вещь, которая у меня для тебя есть, ждёт тебя при встрече, Гермиона. Жду тебя на твоей земле. С любовью, Драко.» Гермиона тут же тянется к посылке. С лёгкой улыбкой на лице она предвкушает загадочную встречу, которую он наметил почему-то на «ее земле», но не может также унять любопытства, что Драко удалось откопать о доппельгангерах. Оберточная бумага рвется в ее нетерпеливых руках, и на глаза попадается книга в коричневом старом переплете, название которой гласит «Доппельгангеры: их пугающие разновидности и всё, что о них известно». Пальцы Гермионы быстро находят нужный раздел и страницу. Там пара абзацев выделено красным для нее самим Драко:« Доппельгангер у путешественников во времени.
При встрече с самим собой нарушается закон путешествий во времени (в одном времени не может взаимодействовать оба прототипа одного человека). Душа волшебника, повстречавшего себя из другого времени, раскалывается. В образовавшийся осколок души вселяется прототип путешественника, который видоизменяется в негативную энергию, становясь его темным альтер-эго (доппельгангером). Крайне важно при таком слиянии, чтобы волшебник нашел способ сосуществования с доппельгангером. Иначе чем сильнее разногласия между слившимися «я» одного и того же человека из разных временных веток, тем больше растет и подавляет другого тот или иной. Это может привести к самым разным последствиям: от безумия волшебника до преобразования доппельгангера в сущность, содержащую в себе неимоверную астральную мощь, — Тьму. Последний исход исключительно редкий случай и привести к нему может ряд сокрушительных особенностей, включающих психические травмы, одиночество и другие самые различные душевные муки. Но ключевую роль становления в волшебнике разрушительной сущности все же играет его склонность к Темным искусствам, которые, как благоприятная почва, взращивают из посеянных семян безумия, отчаяния и ненависти — самую настоящую Тьму. Тьма же — в полном своем созревании способна полностью овладеть носителем. Эта поистине темная энергия, растущая подобно опухоли, способна уничтожать целые города, являя собой проявление сил Высших Темных искусств. Остановить пораженного Тьмой волшебника возможно одним способом: воззвать к истокам его потерянной души, на что способен только близкий человек, которому он доверяет и к которому испытывает теплые чувства. Действеннее всего — любовь. В противном случае Тьма может разрастись до неведомых человечеству размеров. Подобных экземпляров за всю историю было насчитано всего десяток и мало, что о них известно; по той причине, что путешественника во времени на ранних стадиях возникновения в нем Тьмы — немедленно ликвидировали. Поскольку бездействие могло в конечном итоге привести мир к судному дню. » После прочтения, породившего в голове круговорот самых разных сомнений и опасений, Гермиона не медлит и быстрее собирается на встречу с Драко. Еще на третьем курсе профессор МакГонагалл предупреждала ее о страшных последствиях вмешательства во время и тех ужасных вещах, что происходят с волшебниками, повстречавшимися с самими собой. В большинстве случаев они непредсказуемы, невозможно предугадать последствия. С тех времён игры со Временем вызывали у Гермионы благоговейный страх. Она тогда всегда была очень осторожна в своих коротких путешествиях. Манипуляции со Временем Теодора Нотта же поистине начинают приобретать глобальные обороты. Результат его слияния со своим прототипом из другого времени в совокупности с трагедией, которую он из себя представляет, а также оказавшейся лично для Теодора пагубной практикой Темных искусств — выходит за пределы разрушения его собственной личности и грозится выплеснуться во внешнюю среду. Может ли это оказаться настолько опасным, как описано в книге? И что с этим делать? И хотя ответ на этот вопрос есть в той же книге, все оказывается многим сложнее. Секретность, которой вынудили следовать Блэки, посвятив в эту жуткую тайну, не позволит невыразимцам действовать в открытую. Чтобы остановить Тьму в Теодоре Нотте. Чтобы Дафна как-то ее остановила... По пути к выходу на лестнице Гермиона сталкивается с пылко обнимающимися и целующимися Джинни и Гарри. Стараясь проскользнуть мимо этой сладкой парочки незамеченной, она снова задумывается о том, как и где будет в дальнейшем жить, ведь друзья со своими телячьими нежностями уже порядком стали раздражать. По большому счету потому, что Гермионе самой их не хватало... Последнее время работа в Отделе тайн занимала всю жизнь. Но ни успех с построением образовательной системы для домовых эльфов и соответствующего комитета, который Грейнджер издала указ сколотить, ни погружения с головой в исследования чистокровных ритуалов для Дафны, не отнимали того простого факта, что для большего счастья ей всегда будет не хватать рядом Драко. На ее земле. Очень странно, что он хочет увидеться именно там. Но Гермионе некогда задумываться ещё и на этот счет, ей просто хочется скорее его увидеть, обнять и поцеловать. Даже терзающие мысли о Пэнси отступают на второй или третий план. Так она по нему соскучилась. С хлопком аппарации Гермиона материализуется у озера. Когда размытая дымка вокруг волшебницы рассеивается, а кудри отбрасывает порывом лёгкого приозерного февральского ветра, на горизонте перед ней виднеется абсолютно пустой участок земли, на котором раньше возвышался дом Грейнджер. И Драко. Высокий блондин стоит на склоне спиной к ней в черном стильном пальто и со сложенными в карманах своих брюк руками. Гермиона стремительно приближается к нему. И, стоит Драко развернуться, услышав позади себя ее шаги, взгляд его серых глаз при виде невесты наполняется теплотой, любовью и обожанием. Он широко раскрывает для нее свои объятия с растянувшейся на губах обольстительной улыбкой, и Гермиона бегом кидается в них, обнимая мужчину за шею. Носом она утыкается в его плечо и старается вдохнуть как можно глубже его неповторимый аромат, которого ей так не хватало. Нутром Гермиона чувствует, что «пауза» в их отношениях позади. То, как он крепко ее обнимает, как затем ненасытно целует, находя ее губы, потянувшиеся ему навстречу, — излучает уверенность в собственных действиях. Драко не будет сомневаться, а сделал ли он верный выбор. Он всё для себя взвесил и решил. — Я построю для нас дом, Гермиона, — вдохновенно выдыхает он, расцепив долгий поцелуй и поставив невесту на землю. — Дом? — У Гермионы на глазах наворачиваются слезы, когда она оглядывается на пустующие просторы, которые он желает заполнить. — Да, наш с тобой дом. Только наш, — проникновенно подчеркивает Драко, коснувшись большим пальцем ее подбородка. Затем, приобнимая невесту за плечи, указывает на горизонт и объясняет: — Я выкупил всю землю, что простирается вблизь от этого участка. И... думаю, использую-ка я свои задатки архитектора, чтобы спланировать тут всё, как пожелаем только мы с тобой, Гермиона. Это будет начало новой жизни. Нашей с тобой жизни. Мановением своей палочки Драко создаёт магическую голографическую иллюзию их будущего дома, модель которого успел за время в разлуке вообразить. Очаровательный и без излишеств роскошный особняк кремово-белого цвета в уютном средиземноморском стиле. О, ей это нравится. Определенно лучшего варианта она и в самых дерзких мечтах вообразить себе не могла. Но зато Драко смог... Он оказался мечтателем. Их дом. Эта мечта стоит, чтобы ее воплотить. — Ты просто гений, — счастливо улыбается Гермиона и, положив подбородок мужчине на плечо, поднимает на него влюбленные карие глаза. — Люблю тебя... Его лицо украшает самая красивая мечтательная улыбка. — И я тебя, Ангел. Саундтрек: Portugal. The Man — Feel It Still (Lido Remix) Когда он разворачивает ее к себе и обхватывает руками за талию, начав осыпать нежную шею Гермионы страстными поцелуями, волшебников почти сиюминутно захватывает порыв аппарации. Драко перемещает их обоих во владения Забини — в гостевую комнату, выделенную мафиозным боссом специально для друзей. Приглушённый свет в дорогой спальне. Горячие прикосновения. Возбужденное хриплое дыхание Драко на ее распаленной коже. И тихие сладостные стоны Гермионы. Но стоит паре упасть на кровать, а ему начать раздевать ее, как у Гермионы в голове всплывают подводные камни, которые, потонув в любовной эйфории, вновь дают о себе знать тяжким грузом. Она виновато и невнятно пытается вымолвить из себя слова, запуская пальцы в волосы на платиновом затылке Драко. Но теряет дар речи, когда он склоняется над ее грудью и, опалив ее своим жарким дыханием, пылко целует через тончайшее белье. — Дра-а-ко... нам нужно кое-что обсудить... — Я знаю-знаю, мы обсудим, что делать с Ноттом и всей его психо-доппельгангерской кашей чуть позже... Он захватывает зубами сосок через кружево и засасывает его в свой горячий рот. — Ох, нет... — Гермиона задыхается от желания, но не может больше молчать о содеянном. — Это связано с... другим. Оголив ее налитую теплую упругую грудь, Драко совсем не слушает. Он так соскучился по ней... Руками мужчина любовно гладит мягкие полушария, а ртом приветствует каждый расцветший от его внимания розовый бутон. Всасываясь в разбухшие ареолы и играя языком с призывно вздёрнутыми возбуждёнными сосками со столь умопомрачительно сладкой интенсивностью, что Гермионе кажется, она сможет так кончить. Его божественный умелый рот припадает то к одной чувствительной вершине ее груди, то к другой, заставляя изгибаться навстречу с вожделенными хныканьем и стоном. Чем дальше Драко заходит, тем сложнее ей отказаться от его восхитительных ласк, по которым она так тосковала. Но мучащая совесть никак не позволяет ей всецело наслаждаться близостью. — Д-драко... Я кое-что сделала, — робко бормочет она, ощущая, как он поглаживает ее бедра и покачивается над ней. — Кое-что плохое... Драко поднимает беловолосую макушку, выпуская влажный сосок из плена своих губ, и задорно вскидывает их уголок. — Плохое? — соблазнительно хрипит он, ущипнув ее сосочки и тут же ласково потерев их между подушечек длинных искусных пальцев. — Брось, ты хорошая девочка... Гермиона ахает от того, какая похоть на нее наплывает при мысли, что Драко ее возможно накажет, когда узнает. — Я поцеловалась кое с кем... — почти шепотом признаётся она. Драко замирает под ее опасливым взглядом. Радужку его серебристых глаз поглощают темные нотки ревности. Полнота ее груди собственнически сжимается в его ладони. И Гермиона начинает дышать чаще. — С кем? — с нажимом выговаривает он огрубелым тоном, пройдясь похолодевшим взглядом по ее обнаженной груди и залитому краской лицу. Худшее сразу возникает у него в мыслях: — Уизли? — Нет! — вздыхает Гермиона, резко помотав своей сексапильно взъерошенной гривой. Тогда Драко ещё жёстче и ревностнее проговаривает, опустив ладони на женскую талию: — ...Поттер? — Мерлин, Драко, ты что... Нет. — Она отводит глаза под его требовательным взглядом, закусывает губу и наконец озвучивает на свой страх и риск то роковое имя: — ...Пэнси. Сперва Драко даже не понимает, что к чему. — А что, Пэнси? — С ней. Я поцеловалась с Пэнси, Драко... — Ч-что? — элегантно обалдевает Драко. Гермиона ещё никогда не видела ранее, чтобы его глаза столь стремительно преображались из змеиного прищура в пару полнолуний. У Драко в голове не укладывается. Из всех людей на свете Гермиона, вероятно, поцеловалась бы с Пэнси Паркинсон в последнюю очередь. Впрочем... как и наверное раньше можно было бы предположить — с ним. Может быть, в этом и фишка? Драко и Пэнси — один и тот же типаж. Типаж Гермионы? Откатившись с девушки, Драко всё ещё переваривает информацию и ожидает подробностей. Ее слова о том, что сперва всего лишь заходила к его бывшей из-за жалоб инструкторов по управлению гневом, а потом и по ее личной просьбе, в следствии чего они как-то разговорились, и вот уже Гермиона сама не заметила, как так вышло, что Пэнси ее целует — немного обрисовывают для Драко более менее понятную картину. Или скорее в его понятии понятную. — Эта хитрая сука... — под нос себе в сердцах шипит он. У Драко в голове возникают самые негативные сценарии, и он целенаправленно поднимается. Его челюсти сжимаются, а взор падает на смущенную, провинившейся поджавшую губы Гермиону, и мужчина тянет ее с постели за собой за руку. — А ну-ка, пойдем, разберемся!***
Саундтрек: N.E.R.D, Rihanna — Lemon Поместье Паркинсонов. Из глубин древнего имения доносятся девичье подпевание проигрывающейся в граммофоне песне и ароматные запахи мексиканской кухни. На кухонной столешнице восседает наблюдаюшая за своей хозяйкой — под стать той своенравная — черная кошка по кличке Мари Лаво. С тех пор как здесь была министерская звезда, ушедшая в подполье под названием Отдел тайн, Пэнси заметно оживилась. Мари Лаво замечает за своей хозяйкой флюиды влюбленности. Хотя сперва после того поцелуя, когда Грейнджер скоропостижно сбежала, Пэнси ещё прибывала какое-то время в смятенных коллизиях. Ну как так можно было поцеловать Грейнджер! Пэнси сваливала всё на то, что она, как изголодавшаяся по сладостям сладкоежка, просто накинулась на первую попавшуюся ей конфетку. Весьма вкусную... На первый взгляд такую специфичную, где за шероховатой обёрткой, оказывается, скрывалась коричная сладость, которую хотелось как следует распробовать. Добравшись до начинки... конфетки Драко. Ну а что, думалось ей, раньше они ведь всегда с ним делились. А Пэнси была такой сладкоежкой... Но всё изменилось, когда новый неожиданный объект симпатий прислал ей кулинарную книгу. И Мари Лаво, вылизывая свою черную шёрстку, наблюдала, как Пэнси прижала к груди книгу и задумалась над словами Грейнджер — до того, как ее поцеловала. И все же подумала, что ведьма привлекла ее именно своими суждениями и оказанным добродушным вниманием, а не своей привлекательной сладостной... коричной глазурью. Хотя и это имело место быть. Так что Пэнси послала девушке в ответ книгу и от себя тоже — кое-какое пособие для начинающих в БДСМ теме. И теперь день ото дня на желтых кошачьих глазах Мари Лаво — Пэнси Паркинсон танцует и поет у плиты, готовя по кулинарной книге Грейнджер, а не лежит в постели и плачет, свернувшись депрессивным беременным клубком. Танцевать ей, правда, удается весьма с натяжкой, учитывая большой живот ведьмы на сносях. Неделю. Именно столько осталось Пэнси носить ребенка. Так сказала повитуха Паркинсонов, которая с помощью колдомедицинских чар выявила предстоящую дату родов, с радостью для себя отметив, что ещё успеет перед родами съездить за границу к родственникам на свадьбу. Поднеся ложку с сальсой ко рту, Пэнси осторожно пробует свое варево, которое намешала, следуя кулинарным инструкциям из книги Грейнджер. — Удивительно, я и не знала, что так умею! — дивится она и, подув на поварешку с сальсой, протягивает своей питомице. — Вот, попробуй-ка, Мари Лаво... Кошка первое мгновение привередливо воротит нос, но все же на свой страх и риск слегка окунает кончик языка в поварешку. А распробовав, с аппетитом начинает лакать. И Пэнси самодовольно наливает своей верной компаньонке полную миску. — Такими темпами, Мари Лаво, я с этой кулинарией отъем себе такую задницу, что никто не усомниться в том, что я мамаша! — ужасается Пэнси, похлебывая из поварешки и похлопыпая в такт песне по своему круглому животу. Чуть ли не с самого детства сидя на диетах, слизеринка тщательно следила за фигурой и отказывала себе во вкусностях. В своем стремлении быть идеальной в мужских глазах. А особенно в глазах Драко Малфоя. — Да в принципе какая уже разница... — отмахивается она, принявшись помешивать сальсу в кастрюле. — Лучше буду толстозадой и счастливой, чем идеально-тощей и несчастной... Все равно без толку. Мари Лаво, облизываясь, издает согласное «мяу». От готовки отвлекают голоса и шаги, доносящиеся из коридора. Гости если и бывают в узнице, которой стал дом Паркинсонов, то только министерские. Но и им Пэнси была в своем роде рада. Особенно если это инструкторы по управлению гневом. Доводить их для Пэнси стало чем-то вроде садистического вида спорта по выведению человека из себя. Будь такой, она бы точно взяла золотую медаль. — ...ну так вот и выясним сейчас, — слышится стремительно приближающийся мужской голос, который Пэнси никак не может не узнать. С легкой проказливой полуулыбкой хозяйка поднимает голову, закусывает губу и, не переставая помешивать сальсу, выглядывает через кухонную стойку, чтобы воочию убедиться в том, что гости пожаловали сегодня очень интересные. Разъяренный Малфой и раскрасневшаяся поспевающая за ним Грейнджер врываются в столовую о чем-то между собой спорящими. Тут-то и начинается весь спектакль. Драко разорался, тыча Паркинсон пальцем в лицо, будто она нарушила последний писаный для нее кодекс чести и совести. Для Пэнси таких и так существовало лишь постольку-поскольку. Если вообще существовало... — Ты страх совсем потеряла?! — Не виновата я! — преважно вздергивает курносый нос Пэнси и в свою защиту, помешивая сальсу, находчиво вворачивает: — Всему виной, Драко, то, что у нас с тобой схожие вкусы в девушках. — О нет, знаю я, зачем ты это делаешь, сука ты коварная! — У Драко взгляд полоумного ревнивца, как будто Пэнси и впрямь представляла перед собой реальную угрозу. Гермиона почти обиделась бы за подобное недоверие, не будь столь поражена, как Малфой и Паркинсон, словно вражеские брат и сестра, не могут поделить девушку. То есть ее. Подобная ситуация не приснилась бы Гермионе в самом фантазийном сне. — И что же я, по-твоему, делаю, а, Дрей? Держу пари, ты сам себе невесь чего надумал, — защищается Пэнси, глумливо закатив глаза. — Что со мной поделаешь, такая я уж влюбчивая... Или ты думаешь, мне приятна мысль, что меня тянет к девушке, которая забрала у меня всё? — Неужели? Теперь не Дафна, а Гермиона у тебя забрала всё? Как удобно, Пэнс, — свирепеюще поддевает Драко с кривой ухмылкой. — Когда у тебя вечно кто-то что-то якобы забирает, не приходится брать на себя ответственность за то, что сама потеряла. Беспечный вид Пэнси немного сходит; у нее сощуриваются глаза в едва уловимой обиде. И она задумывается на мгновение, поднося поварешку с сальсой ко рту, пока Гермиона пытается успокоить Драко. Подержав на языке горячий соус, Пэнси кривит губы в ухмылке и озвучивает посетившие ее презабавные мысли: — А тебя это заводит что ли? Поэтому так взбесился? Проигнорировав возмущение посмотревшего на нее волком Драко, Пэнси подстебывающе выкладывает Гермионе: — Помню, однажды мы с ним заключили пари, кому первым удастся соблазнить одну особу... И что же, я его уделала! — ностальгически кичится Пэнси и ехидничает, указывая Гермионе на Драко: — У бедняги, похоже, на всю жизнь отпечаток остался, ха-ха. Насмеявшись, Пэнси продолжает помешивать сальсу в кастрюле и подмигивает изумлённой шатенке. От всего этого у Драко уже в край лопается терпение. Бормоча под нос, что найдет на Паркинсон управу с ее лесбийскими замашками, он весь из себя такой грозный исчезает через камин столь быстро, что Гермиона не успевает угнаться за ним. По правде говоря, она ещё никогда не чувствовала себя прежде настолько обескураженной чем либо. Для нее это всё так необычно и из ряда вон, но от того и... любопытно. — Вот сукин сын властный, а, — Пэнси пожимает плечами и как ни в чем не бывало протягивает к губам Гермионы полную поварешку, держа вторую руку под той навесу — с вопросом «не многовато ли соли». Переглядываясь с увлеченной готовкой ведьмой, Гермиона рассеянно пробует. И, глядя в полные кулинарного — а только ли кулинарного? — энтузиазма блестящие глаза, выносит свой вердикт: — В самый раз...***
Саундтрек: Benny Benassi pres. The Biz — Satisfaction (Isak Original Extended) Затишье или антракт в устроенном спектакле Драко взял лишь для того, чтобы подключить нового актера. Как показывает опыт, поставить Пэнси Паркинсон на место и сохранить вместе с тем достойный моральный облик — задача для Драко непосильная. Зато он знает того, кто с лёгкостью за него это сделает. Дафна Гринграсс. Уж ей-то ни в первой ставить эту наглую сучку на место. Сначала ему пришлось возвращаться в Министерство, чтобы сделать ещё один пропуск в дом Паркинсон. Уже с пропуском, уверенный в том, что Дафну также выведет из себя выходка Пэнси, Драко появляется в ателье Гринграсс, где сейчас чаще всего светилу моды можно сыскать. Пока она работала одна, но уже у Дафны появлялись заинтересованные в ее начинающем бренде. После дебюта Нарциссы в платье Гринграсс пошел наплыв желающих работать с Дафной зарубежных модельеров. Она не спешила сотрудничать с кем-либо, поскольку готовила свою сольную дебютную коллекцию, чтобы задать новые веяния, определенный характер и фирменный почерк своего будущего модного дома. Исключением был только Блейз, который очень вдохновлял и делился своими смелыми дизайнерскими идеями. Гангстер по своему наследию, но творец по своей натуре. Так Гринграсс о нем отзывалась, пророчив этому талантливому ходячему креативу свою собственную коллекцию. Драко нетерпеливо и злостно входит через стеклянную дверь мастерской Дафны, не взглянув на новенькую витрину, выполненную на подиумные мотивы высокой моды. У Гринграсс тут царит творческая атмосфера: в стенах небольшого уютного фешенебельного здания играет электронная футуристическая музыка, всюду расставлены манекены, уже в готовых образах и полуготовые, только в процессе их создания; на полу разбросаны лоскуты самых разных тканей. В сердце ателье прямо сейчас в самом ее фееричном разгаре проходит модная фотосессия. У дальней стены на возвышении и на белом фоне позирует модель в лице младшей Гринграсс, которую, благодаря ее модельным данным —***
Саундтрек: Hands Up High — Adele Roberts, Jacob Blair, Gabriella Chering, Charlie Tenku Второй акт спектакля в самом разгаре. Драко злорадствующе стоит в сторонке за Дафной и раздает нравоучительные кивки. Пока разъярённая блондинка кроет Пэнси на чем свет стоит, а та, кажется, полностью пристыженная, лишь слушает с приоткрытым ртом, бегая огромными полными какого-то трепетания черными глазами по свирепому лицу Дафны. Драко знал, к кому надо обращаться. Стоило Дафне ворваться и увидеть, что Паркинсон кормит Гермиону своей сомнительной стряпней, у нее просто башню сносит. Вся суть ее пламенных речей состоит в том, как Пэнси, мерзавка эдакая, мало того, что в школе спала с ее парнем, а теперь ходит от него брюхатой, так ещё и хочет увести у нее лучшую подругу. Гермиона не помогает своими румяными щеками и большими смущенными карамельными глазками. Для Дафны они с Пэнси выглядят, как застанные в расплох подружки. — Да как ты вообще только смеешь?!... Для тебя всё моё — медом помазано?! Подражательница! Гермиона — моя! Драко вскидывает было палец возразить и напомнить, что Гермиона-то ведь — его. Но Дафна ему даже слово вставить не даёт. Она продолжает неистово выплескивать то необъятное возмущение, за которым скрываются развороченные раны от предательства школьной подруги. Игнорируя даже Гермиону, пытающуюся убедить лучшую подругу, что никакой дружбы между ними с Пэнси в помине нет. — Да она специально втянула тебя в свои сети, чтобы насолить мне, Гермиона! — У меня и в мыслях не было насолить тебе... — с обидой возникает Пэнси, глядя на Дафну так несвойственно себе жертвенно. — Ты вообще читала мое письмо? Презренный смешок Дафны говорит сам за себя. — Думаешь, мне сейчас до этих жалких интриг? — Пэнси окидывает свой дом, в котором заперта, показательным взглядом и кивает на свой живот. — У меня теперь совсем другие приоритеты, знаешь ли. — Это правда, — неловко вступается Гермиона. — Беременность заметно смягчила ее. Драко неверяще фыркает, складывая руки на груди и поражаясь, как этой первоклассной шлюшке удалось окрутить его невесту. Хотя чего впрочем ему удивляться. Сам ведь попадался в сети Паркинсон. Разве что только Гермиона попалась не в хищные сети плотских утех, а куда глубже — в самую ее утопающую горестную душу. — О, Ангел, — со снисхождением протягивает он, плотоядно склонив голову набок и изучающе пройдясь по ней своими серыми волчьими глазами, — ты, оказывается, у нас падкая не только на мальчиков в беде, но и на девочек? — Драко, я... Надменным взглядом Дафна скользит по фигуре Пэнси, задерживаясь на ее большом круглом животе, в котором она носит ноттовского ребенка. И ее просто всю трясет от того, как Пэнси сейчас бесит. Совсем недавно Дафне казалось, что она отпустила предательство бывшей подруги, да даже ее покушение на свое убийство. А теперь она смотрит на нее и от всего сердца ненавидит с троекратной силой. О чем Дафна ей безжалостно и перебивающе оправдания Гермионы говорит. И тут. ПЛЮХ. Как драматическая развязка всего спектакля — с лица Пэнси сходит вся краска, не то чтобы ее поразила ненависть Дафны к себе, — всё вполне заслуженно — но тем не менее пронзила в самое сердце, — и у ведьмы внезапно отходят воды. — О нет-нет, ещё рано! — паникует Пэнси, схватившись за живот и спеша всех — или скорее саму себя — успокоить: — Это... это ложный сигнал! — Какой еще ложный сигнал? У тебя воды отошли, Пэнси! — вверяет Гермиона, указав на лужу под ней. Саундтрек: Lil Wayne ft. Nicki Minaj, Rick Ross, The Game — Rah! Пока Пэнси верещит о том, что у нее ещё есть неделя и она к такому не готова, более того, ее повитуха сейчас за границей на свадьбе, и всё это через начавшиеся схватки, — Гермиона оказывается единственной, у кого в этой экстренной ситуации остаётся способность здраво мыслить. Она отдает указания застывшим в шоке Драко и Дафне, первому веля найти кого-то, кто сможет прийти на дом и принять у Пэнси роды, а второй помочь отвести роженицу в комнату с кроватью. Драко принимает поручение и исчезает в камине за помощью. Девушки же, подхватив Пэнси под локти, отводят ту, ковыляющую и причитающую, в спальню. Там, положив ее на кровать, Дафна решает, что на этом достаточно и можно оставить Паркинсон с ее огромным пузом разбираться дальше самой. Но не тут-то было. Гермиона даёт ей дальнейшие указания, чтобы она помогла Пэнси раздеться, пока сама сбегает в библиотеку за пособием по домашним родам. Похоже, она не слишком надеется, что Драко удастся кого-то найти и решает всё взять в свои руки. Дафна сглатывает и останавливает подругу за руку, нервно поглядывая на стонущую и корчащуюся Пэнси. Она находит отговорки, что не сможет помочь, что ее мутит от одного вида Пэнси, что вообще упадет в обморок, если увидит больше, чем следовало. Но Гермиона настоятельно просит лишь присмотреть за Пэнси, пока она не найдет книгу с нужными заклинаниями для принятия родов. Дафна тревожно мотает головой, не отпуская ее, готовая сбежать прямо сейчас, со словами, что лучше бы она пошла искать подмогу, а не Драко. Потому что ей становится дурно. Очень дурно. — Да что ж такое, Даф, я только за книгой туда и обратно. Уверена, в библиотеке Паркинсонов должна быть такая книга на виду. Пэнси небось читала что-нибудь про роды, а? — Гермиона в растерянности кидает хлопочущий взгляд на катающуюся от боли по кровати девушку. В возникшей суматохе не подумав послать за книгой вместо себя Дафну. — Ты не понимаешь, Гермиона... Смотреть на нее не могу... Их затянувшийся в суете лишенный логики спор прерывает яростный вопль Пэнси. — Заткнитесь, вы, две дуры! — рявкает она, кое-как самостоятельно сорвав с себя одежду. — У меня тут, блядь, из вагины сейчас вылезет, чтоб его, РЕБЕНОК! Не стойте вы столбом! Ну вот она и вернулась. Настоящая Пэнси. Гермиона таки убегает за книгой, оставив Дафну бледной и почти призрачно присутствующей в комнате с рожающей Пэнси. Как вскоре врывается запыхавшийся Драко. И Пэнси что есть сил вопит на него: — ГДЕ — МОЯ — ПОВИТУХА?! — Не уж то смягченная версия Паркинсон закончилась? — острит он, но пронзенный таким угрожающе стервозным взглядом, что всякие сомнения отпадают — Пэнси Паркинсон своего крутого нрава не утратила — пытается объяснить ей две вещи. Первое: за сегодня находящаяся под домашним арестом Пэнси, оказывается, исчерпала лимит посетителей, так что никто более не мог получить пропуск. И второе: где повитуха ее — он знать не знает и искать ее не должен был. Пэнси, превозмогая боль, ругается на них отборным матом. Возлагая вину за свои преждевременные роды и за то, что исчерпали лимит посетителей, когда сама-то она вообще никого в гости не звала! И Дафна пытается ускользнуть незамеченной, оставив Драко вместо себя. Только вот он не даёт ей скинуть на себя такую, как он выразился, женскую ответственность, пригородив обеими руками путь к выходу. — Пропусти, Драко! Я на это не подписывалась, — она взмахивает рукой на мучащуюся в схватках Пэнси. — Сам дальше разбирайся! — И что МНЕ-ТО с ней прикажешь делать?! Где Гермиона?! — Я БОЛЬШЕ В ЖИЗНИ НЕ ЗАЛЕЗУ НА ЁБАНЫЙ ЧЛЕН! — в поте лица неиствует от родовых мук несчастная Пэнси. — Чего... чего вы встали и стоите, змеи вы подколодные... О-о-ой-йой, МЕРЛИ-И-Н! ...Аргх, помощи от вас не дождешься! В панике переглянувшись, Драко и Дафна сцепляются в дверях в попытке слинять. Тут-то появляется Гермиона с книгой в руках, и Драко, пропуская ее вперёд, удается первее покинуть комнату роженицы. Дафне приходится остаться, чтобы, пока Гермиона вычитывает нужные заклинания для благополучных родов, следовать ее указаниям и колдовать над Пэнси. Как в тумане она слышит от Гермионы какие-то слова, а внимание зацепляется на Пэнси, которая, глядя на них обеих, толком незнающих, что им делать, впадает в истерику. Саундтрек: Rina Sawayama — Snakeskin Холодный пот проступает на лице Дафны, когда она видит, как Гермиона пытается одновременно читать, находя нужные заклинания и при том же колдовать. Неуверенно подступив к Пэнси, Дафна видит в ее глазах страх, невыносимую боль и беспомощность, выливающиеся в ручьи слез. И чувствует, как ее рука попадается в дрожащую, но цепкую хватку Пэнси. — Помоги мне... Пожалуйста, Даф, помоги, — взмаливается Пэнси, такая бесхитростная и уязвимая, какой увидеть ее большая редкость, — и тут же заходится в протяжном крике, распластавшись на кровати с раздвинутыми ногами. Ее пронзительный искромётный крик немного приводит Дафну в чувства. Она пытается взять себя в руки и выйти из странного состояния неправильности происходящего, поглотившего ее. Всё это будто из альтернативной вселенной. Нереально. Все же Дафна начинает выполнять какие-то указания Гермионы, расстилая под Пэнси постель и не своим голосом произнося заклятия, облегчающие боль. — Можно еще сесть на корточки или встать на четвереньках, — вычитывает Гермиона, показывая Пэнси картинки из книги. — А ещё можно как-то так, — указывает она на другую картинку. — Как тебе будет удобнее. Пэнси опробывает все позы из книги с помощью Дафны и Гермионы. Но потом плюхается обратно на спину, как черепаха, неспособная встать на ноги, начиная хныкать и реветь, что у нее ничего не получается. Гермиона вновь начинает участливо листать книгу в поисках ещё какой-нибудь полезной информации. А Дафна неловко присаживается рядом с Пэнси. Ее сжатые лёгкие немного отпускает, и Дафна старается совсем отогнать чувство паники и дереализации, неуверенно взяв ревущую Пэнси за руку. — У тебя получится, — хрипло произносит она и даже заставляет себя ей слабо улыбнуться. — Дыши. Только не реви как девчонка... Ты же Пэнси — чертова Змеиная Королева — Паркинсон. Так давай роди уже своего змееныша, мама. Пэнси затихает, подняв на Дафну свои заплаканные как у маленькой девочки глаза, и благодарно сжимает ее ладонь в своей. Не переставая смотреть на блондинку перед собой, Пэнси запоздало издает усталый смешок от ее последней реплики. — Ах, ты моя прекрасная Снежная Королева... — завороженно лепечет она, с нескрываемым восхищением коснувшись кончиками своих заостренных чернильными ногтями пальцев небесной красоты лица Дафны, за которой видит также ее красоту душевную. Удивительным, захватывающим дух, образом ее это успокаивает, и Пэнси начинает дышать правильнее, как говорит Гермиона. Если бы Драко знал к чему всё приведет, он бы благополучно забыл, кто там кого целовал. Потому что это мероприятие становится поистине адским. Заглядывать внутрь он более не рискует. Уж не после того, как один раз решив поинтересоваться долго ли там ещё, увидел такое, что наверняка теперь будет сниться ему в кошмарах. Ещё вопли эти просто дьявольские, будто из Паркинсон лезет не ребенок, а демон. Тушите свет... Аж захотелось извиниться перед мамой. Но всё-таки спустя долгие часы со звонким криком младенца наконец весь этот трагикомичный спектакль подходит к концу. К Дафне на руки, сидящей на готове между распахнутых ног Пэнси, выпрыгивает маленький детеныш. И у них с Гермионой вырываются облегченные вздохи. Пэнси обессиленно откидывается на подушку, когда Гермиона принимается приговаривать новые заклинания из книги, чтобы перерезать пуповину. После этого Дафна заворачивает новорожденного в пеленку, а Гермиона продолжает проговаривать заклинания над Пэнси, проверяя всё ли с ней в порядке. У Дафны подрагивают руки, пока она это делает. Ей не терпится отдать малыша, чтобы не видеть эти до боли знакомые глаза. Мальчик невинно глядит на Дафну Его изумрудно-зелеными глазами. Вновь наплывает странное ощущение неправильного. Так не должно быть. Дафна поднимается, чуть пошатнувшись с младенцем на руках. Заботливая ладонь Гермионы касается лба Пэнси, пока та пытается отдышаться, едва находясь в сознании. Дафне некуда деть малыша, и пара шагов дается ей как в забвении. Она отходит к окну, рассматривая у себя в руках сверток с ребенком. На пороге появляется Драко. — Громкий однако дьяволёнок, весь в матушку, — в свойственной себе сатирической манере комментирует он, обратив не себя внимание и оперевшись плечом о дверной проем. — Мои поздравления. После его слов Пэнси будто только сейчас осознает, что не просто отмучалась, но и что у нее родился ребенок. Забегав ищущими глазами по комнате, она находит Дафну с младенцем на руках у окна и тянется к ним руками. Выпав на мгновение из реальности, Дафна не сразу возвращается. Лишь когда Пэнси дважды ее окликает с просьбой принести своего ребенка, она подносит дитя к матери, кладя того на женскую грудь. — О не-е-ет... — досадно и драматично вздыхает Пэнси, когда ей удается разглядеть сына перед собой. — Только не это... Какой, мать его, кошмар. Гермиона озадаченно переглядывается с остальными, не ожидая подобной реакции. От Пэнси, конечно, можно ожидать всякого. Но разочарование в голосе отчётливо слышится и кажется таким недопустимым и кощунственным из уст новоявленной мамочки. Драко приближается, чтобы оценить сетования. Им с Дафной мгновенно понятно, почему Пэнси так расстроена. Ребенок похож на своего отца, и у Пэнси такое лицо, словно она готова прямо сейчас отдать его на усыновление. — Говорил же вам: я не при чем, — между тем находит повод для подтверждения своей правоты и невиновности Драко, самодовольно кивнув Гермионе. На что она закатывает глаза и утешительно находит: — По крайней мере, волосами он пошел в тебя, Пэнси. А вообще внешность не главное. Главное, как ты его воспитаешь. Пэнси всматривается в мальчика, проведя ладонью по его черноволосой макушке, и пытается улыбнуться, чтобы забыть, кому принадлежали эти глаза. А когда малыш, прижимаясь к материнской груди, находит сосок и крошечными ручками хватается за ее указательный палец, разочарование совсем покидает Пэнси. Ее хмурое лицо расцветает от нежности. Пару мгновений она завороженно смотрит на своего ребенка, и вдруг поднимает глаза на Дафну. — Я хочу, чтобы ты была крестной. Будешь, а? До Дафны, будто бы оглушенной, не сразу доходит, что Пэнси ей предлагает. — Ты... совсем безумная? — вымалвливает она неверяще и тут же категорично покачивает белокурой головой. — Нет, не буду. Дафна, преодолевая ступор, разворачивается и быстрым шагом выходит из спальни. И Пэнси прикусывает губу, провожая ее тоскливыми глазами, а потом с внезапной шаловливой надеждой взглядывает на Гермиону. — Ну а ты, Грейнджер? Ты всё-таки помогла появиться моему сыну на свет. — И она, взяв Гермиону за кисть, в качестве кокетливой благодарности подносит женскую ладонь к своим губам для поцелуя. Гермиона теряется, покосившись на Драко. Он на мгновение замирает, уставившись на девушек с изящно вскинутой бровью. — Ха. Очень смешно... — сверкая глазами, саркастично высказывается он на ее предложение. А вырвав ладонь Гермионы из хватки Пэнси, как строгий родитель нашкодившим детишкам, пригрожает им обеим пальцем: — Прекращайте... флиртовать. Драко демонстративно показывает бесстыдно хихикнувшей Паркинсон обручальное кольцо на пальце своей невесты, чем заявляет на нее свои железные права. И без дальнейших объяснений уводит Гермиону за руку из комнаты. Саундтрек: The Cranberries — Zombie В полумраке небольшой гостиной они находят Дафну, сидящей в кресле, казалось, в полном замешательстве, потерянной и глубоко погруженной в себя. Перед тем, как они спросят, всё ли в порядке, Дафна заговаривает сама неровным осторожным голосом: — Во снах он тот же дьявол, а в жизни... он ведь просил прощения. У меня от этого в голове перемешалось всё плохое и хорошее... Я боюсь его или жалею? Я и сама уже не знаю... И что с ним будет дальше? Может, если он увидит своего сына, это что-то для него изменит? У Дафны перед глазами, с тех пор как она взяла младенца в руки, фантомом всплыл и до сих пор стоит образ изумрудных глаз. Его глаз. Когда Тео, умирая за неё, умолял его простить. Прости... Прости... И этот безгрешный и чистый мальчик с зелеными глазами напомнил, что и сам Теодор Нотт когда-то таким был... А может, где-то в глубине души до сих пор таким является? Потерев лоб, Дафна пытается распутать у себя в голове клубок, в который вновь скатались все ее суждения. На полированном дубовом журнальном столике ей на глаза попадаются портсигар и мундштук, и девушка тянется к ним. Вытягивая тонкими пальцами сигарету и вставляя ее в мундштук, Дафна напряженно закуривает от палочки. Она не может сложить собственные чувства, как несочетаемые цвета, в одну единую композицию — какие-нибудь да выбиваются из общей картины. Друзья присаживаются на обитую пурпурно-винным бархатом софу с готовностью выслушать. С взмахом палочки волшебницы загорается настенный подсвечник; у Гермионы складывается впечатление, что Дафне давно нужно высказаться. Рождение ребенка Теодора будто что-то переключает внутри нее, заставляя всё осмыслить и открыться им. Так, как никак не могла открыться своему психотерапевту. — Я в какой-то степени понимаю его, — очень тихо озвучивает она поток своих навалившихся, напирающих изнутри мыслей, выдохнув дым и отвернув голову к окну. — Если бы я была такой же одинокой, как он, я бы, наверное, тоже держалась за него. Если бы я не полюбила другого, я бы... возможно, стала такой же одержимой, как он. О нем же совсем некому позаботиться.... Невыразимцы встречается многозначительными, покрытыми тайной взглядами. Теодор Нотт — явно больная тема для всех них. — Дафна... ты не такая, как Нотт, — возражает Гермиона обеспокоенно, оперевшись локтями о свои колени, в попытке установить с отвернувшей голову подругой зрительный контакт. — Ты прощающий, великодушный и добрый человек. А он — нет. У тебя золотое сердце, Даф, но ты не должна позволять им пользоваться... Заботиться о нем — не твоя ответственность. — Сколько о нем не заботься — о тебе самой заботиться будет не он, ты же знаешь, — поддерживает Драко, положив руку на бархатистое изголовье софы. Он всегда ей говорил, что эта их связь до добра не доведет. Не было лучшего свидетеля, чем Малфой, чтобы знать наверняка. На протяжении многих лет дружбы он был сторонним наблюдателем стольких предательств, унижений и вместе с тем безоговорочных прощений в их с Ноттом паре, что мог бы изложить те в полные драмы мемуары. (Однажды даже приходилось учить Дафну Окклюменции, чтобы Нотт не мог вторгаться в ее разум.) — Откуда только у тебя эта ответственность за него? Это мужчина должен нести ответственность за женщину... И Блейз как раз тот, кто способен... — Драко вдруг осекается, потерев лоб под пристальным взглядом Гермионы и для себя неохотно отмечая: — О черт, говорю прям как мой отец... Нет, конечно, всё это предрассудки, — исправляется он, стараясь отгородиться от многочисленных речей, которыми Люциус последнее время пытался промыть ему мозги. — И никто не должен ни за кого нести ответственность. В застывшей кисти Дафны тлеет сигарета. Ее широко распахнутые штормовые глаза немигающе устремлены перед собой в горящий потрескивающий камин. Пытаясь разобраться с возникшим беспорядком у себя в голове, она находит глубоко запрятанные истины: — Возможно, это потому что мы выросли вместе. И о нем некому было позаботиться, кроме меня... Впервые за всю мою жизнь я привыкаю жить без него, — приглушённо осознает она. — Но у меня ведь есть мой любимый человек, так что мне легче... Тео же... совсем один. А ему нужен кто-то, чтобы о нем заботились... В этом мы схожи, — грустно уточняет она, взглянув на слушающих друзей. Мысли Дафны начинают болезненно проясняться, и она говорит: — ...Нужно как-то свести их с Пэнси вместе. Пока же она явно не позволит ему общаться с сыном. Но ему нужен этот ребенок, чтобы он забыл... обо мне. Да. Ребенок... Он же мечтал... Дафна делает затяжку и кивает самой себе, заговорив более увереннее: — Тогда на мосту... он говорил, что я всего не понимаю. Знаю, Нотт точно ещё что-то скрывает. Я из-за этого не могу расстаться с мыслями о нем. Не перестаю помнить, что каким-то образом вся боль, что он причинил... сделана с любовью. — Ее голос в страхе от собственных слов надрывается, а голова запрокидывается в пригорьком исступлении. — У меня в памяти, — из уст Дафны срывается экспансивный прискорбный смех, и она на секунду прерывается, чтобы поднести к губам мундштук с дымящейся сигаретой и затянуться, судорожно выпустив из лёгких дым, — ...все его многолетние прикосновения словно запечатаны на моем теле и паразитским отголоском оживают на душе... Дафна надсадно усмехается в отчаянии и, уперевшись локтями в свои колени, опускает голову в руки. Их с Теодором прошлое намертво вцепилось в нее и всё никак не оставит. — ...Профессор Дженкинс считает, что мне нужна парная терапия с Ноттом, чтобы окончательно забыть. Как он говорит: «проработать травмы и закрыть нерешённые конфликты». Иначе, видимо, пока я знаю, что он не отпустил меня... что страдает... пускай сам из-за себя, — сдавленным полушепчетом признаёт она, потирая виски, будто сами мысли о Тео приносят боль. — ...я не перестану воспринимать его боль как свою. Ее откровения наводят на чересчур рассудительные мысли. У Гермионы выстраивается решение. Не для Дафны — как у подруги. А для дела — как у невыразимца. Стоит им с Драко пересекнуться единомышлинническими взглядами, Гермиона понимает, что он думает о том же, о чем она. У него на уме такие же практичные вещи, и Гермионе почти стыдно за них, от того, какие они с Драко расчётливые. Потому что по хладной логике невыразимцам нужно подтолкнуть Дафну, чтобы она остановила ту Тьму, растущую в Теодоре Нотте, как его единственный близкий человек. — Мне кажется... этот профессор Дженсен дело говорит, — первым плавно подступает Драко, как бы непринужденно поправив свой галстук. — Где только Блейз его нашел? Обязательно стоит провести эти парные сеансы. — Профессор Дженкинс, — поправляет Дафна и, пытаясь скрыть удивление и волнение, нечаянно стряхивает пепел мимо пепельницы, сильно сжимая ручку кресла. — И ты считаешь, это поможет? Гермиона... а ты? Гермионе не по себе, что приходится прибегать к манипуляциям. Это нечестно, учитывая, что когда Дафне выпала возможность с помощью манипуляций решить проблему с проклятием, то она отбросила такую возможность. Вся эта секретность уже начинает действовать на нервы. Но у невыразимцев нет иного выхода. Ликвидировать Нотта они не могут, а остановить как-то угрозу в нем нужно. — Идея... неплохая, может, сработать, — пониженным голосом соглашается Гермиона, стыдливо опустив голову. — В магловском мире такая практика весьма популярна, — припоминает она в поисках плюсов. — Порой бывшие возлюбленные и правда проходят такие сеансы, чтобы расставание прошло наименее болезненно для обеих сторон. — Может, тебе даже удастся убедить Нотта участвовать в жизни их с Пэнси ребенка, — находчиво придумывает Драко, как убить двух зайцев разом. — Глядишь, из этих двоих с горе пополам да получится семейка... и эта гадюка перестанет приставать к Гермионе. Гермиона хмыкает на подобную изобретательность Драко, которую скорее назвала бы хитрожопостью. И все же Дафна воодушевляется этой идеей сколотить для Нотта семейку в лице Пэнси и их маленького исчадия. Столкнувшись лицом к лицу со своими страхами, она либо выстоит и станет сильнее, либо они уничтожат ее. Дафна больше не будет прятаться за спиной у Блейза. Зеленоглазый младенец одним своим появлением на свет сегодня толкнул ее к краю, за которым может быть как пропасть, так и путь к освобождению. И она не побоится туда прыгнуть.