Alesana: кровавая быль

Среди обилия чёрной одежды не удавалось ничего выбрать. Вещи казались слишком знакомыми или скучными. Многие из них будто были созданы несколько столетий назад, но Мастер хотя бы не называл их тряпками, позволяя себе неэлегантно выражаться. Другой же одежде везло меньше. Разборчивый вампир без сожаления вышвыривал её, заявляя, что мир утратил понятие хорошего вкуса. Она молчала, не разделяя мнения отца и позволяя ему вычищать её шкафы. Так у их слуг появлялись новые вещи, которые те демонстративно носили, что по каким-то мистическим причинам не вызывало чувств отторжения у Мастера. На эту тему она тоже предпочитала молчать, продолжая покупать себе то, что ей нравилось. Но сейчас Алесана не могла найти ничего. Совсем ничего из того, что подготовила для этого вечера. Поэтому девушка упрямо перебирала чёрную одежду, посылая проклятья тому, кто привил её отцу безумную любовь к этому цвету. Хотя ему нравилась ещё парочка, которые Алесана едва переносила на вид. Розовый и оранжевый. Впрочем, с последним она могла смириться. Алесана невольно поморщилась, понимая, что ей придётся что-то выбрать. Она и без того сильно задерживалась, потому что потратила много времени на бесполезные размышления о том, как ей сбежать с предстоящего вечера. Вытянув из плотного бумажного пакета чёрное платье с крупным бантом на спине, девушка отвела взгляд на несколько секунд в сторону. Блеснувшие в электрическом свете бусинки на лифе резанули обострённое от природы зрение, из-за чего в глазах остались мелкие блики. Потребовалось несколько секунд, чтобы они исчезли. Тогда Алесана смогла рассмотреть платье получше. «Безвкусица», - вынесла она свой вердикт, отправляя дорогущую тряпку обратно в шелестящий пакет. Алесана с сожалением посмотрела в сторону полок с любимыми высокими сапогами, которые отлично сочетались с её коллекцией штанов и блузок с умопомрачительными воротничками и манжетами. «Но если не штаны, у меня же есть простые платье, которые нравятся нам обоим. Почему ты такой упрямый?» Затянувшееся общение с собственным гардеробом порядком выводило из себя. От гневных слов останавливало лишь желание не злить отца. «Он давно планировал этот вечер. Если я просто покажусь на нём и уйду… нельзя. Ох, как же меня это злит. Так злит, что я едва могу себя контролировать, - она зажмурилась, поджав губы. – Неужели ему так нравится, сталкивать нас лбами?» Машинально руки Алесаны продолжали перебирать одежду, делая над собой усилия, чтобы уйти от назойливых мыслей. Она не могла ослушаться отца. Сопротивление его воли было делом бесполезным. К тому же, воспитание не позволяло открыто перечить ему. А так же Алесана любила своего отца, когда мать ненавидела так сильно, что желала ей смерти, готовая собственноручно свернуть ей шею. Одно упоминание об этой женщине могло вызвать яркий припадок ярости и чистой злобы, словно Алесана впитала их с молоком матери. Многие думали, что это не так далеко от правды, как кажется. Ведь эта глубокая ненависть была абсолютно взаимной. Лорена, талантливый некромант с длинной родословной, уходящей своими истоками в саму тьму. Женщина, вобравшая в себя силы, представление о которых лежало за гранью понимания людей. Мать, породившая настоящее чудовище и желавшая его убить, чтобы «очистить» этот мир от «зла». Если бы Алесане дали выбор не рождаться, только чтобы и этой женщины не существовало, то она бы твёрдо и уверенно сказала «да». Потому что она понимала, что яблоки падают рядом с яблонями. Даже если сорвать их, не дав сорваться вниз, унести далеко-далеко, яблоки всегда останутся плодами своей яблони. В каждый свой визит Лорена устраивала дочери настоящий ад, заставляя ту бежать и бороться за жизнь. С каждым годом ад становился всё ярче и насыщеннее, ведь Лорена не щадила никого. А Мастер ничего не мог с ней поделать. И Алесана знала причины этому. Мастер был вампиром, а Лорена некромантом, связанным с ним узами силы. Смерть Лорены могла нанести ему непоправимый ущерб. Это было его платой за контракт между ними, за любовь, которую он к ней испытывал. Поэтому Лорена со своими любовниками устраивала самые настоящие бойни, привлекая глупцов, жаждущих острых ощущений. А самое ужасное, у неё имелось на это разрешение, выданное ей государством. Оно так же связывало по рукам и ногам великого Мастера. После того, как Рия Мендоса вышла к людям, объявив всему миру о том, что она вампир, в обществе случился настоящий переворот. Эта женщина не просто показала всем «клыки», она предоставила тонну видео и аудио материала, из которого люди узнали, что они совсем не одиноки в этом мире. Вампиры, оборотни, феи, некроманты, колдуны, русалки и даже древние организации, которые веками вели охоту на них. Все они были здесь. Не просто появились в одночасье, а существовали давно, занимая своё место в мире, являясь его частью. Но если Рия Мендоса выступала за объединение и создание равноправного общества, то церковь объявила её нечестью, ведь святые реликвии отвергали мёртвых кровопийц. Политики кричали, что надо создать новые законы, что надо всё урегулировать, а Рия Мендоса со своими соратниками билась за то, чтобы всё сделали «честно», «в рамках демократии». Она призывала нелюдей выйти из тени, выступить за свои права, занять свою нишу в социуме, ведь люди и нелюди могут приносить пользу друг другу, строить будущее. Но многие просто отказались. А те, кто пошёл за ней, либо погибли от рук охотников или испуганных людей, либо ушли обратно в тень. Мало кто остался на сцене, чтобы и дальше выкрикивать лозунги за равенство. Среди людей воцарился настоящий хаос. Как считавшие себя хозяевами этого мира, они желали подчинить себе то, что не понимали. Объяснить это, понять. А когда оказалось, что им этого просто не дано, люди потребовали смерти чудовищ. Толпы людей ринулись к церквям, уверовав, что мир осквернён, что это всё проделки дьявола, что пришло время для борьбы. Церковь ещё никогда не была так популярна. Впервые за всю историю человечества вера в Бога стала невероятно крепка. Люди боялись, жутко боялись, будто сам Сатана мог прийти за ними и утащить в ад. Им пришлось искать смелость, становится храбрыми и выходить на охоту на чудовищ. Которым до них в какой-то степени не было дела. Для кого-то люди являлись лишь кормом. Кому-то они казались простым наполнением этого мира, как коты или олени. Но кто-то успел их возненавидеть за их желание убивать. Ведь это был вызов, возможность, показать, кто стоит во главе пищевой цепочки, кто хозяин природы. В какой-то момент всё зашло слишком далеко, и тогда в свет вышли совсем иные существа. Могущественные, сильные, которые показали, что они охотники, а люди – их добыча. Тогда многие забыли о церквях. Кто-то утратил свою веру, а кто-то обратился к другой её стороне, к дьяволу. Однако и тот дал им мало силы и защиты. Всё это мало поменяло положение вещей. И те, кто быстро строчил законы и давал всё больше и больше власти и поддержки древним сектам и обществам по борьбе с чудовищами, быстро придумали законы, якобы наделяя новых членов общества «правами и обязанностями». Желающие мира закричали, что нашли выход, что пора обратиться к разуму и постулатам пацифизма. «Всем есть место в этом мире», - говорили одни. «Все мы гости на этой земле», - вторили им другие. А в законах хозяином всего оставался человек и его государство. Риа Мендоса не рассказала об одной важной вещи, о структуре власти, царящей в мире нелюдей. Заставив необычных существ принять гражданство и платить налоги, общество не знало, что тем плевать на эти условности. Они подчинялись лишь Мастерам, Хозяевам, Господам, живя по правилам «своих государств». Общественный строй давил дальше на нелюдей, не позволяя им получать желаемые работу и обучение. Вести бизнес стало неимоверно сложно, если в биологическом виде стояло что-то другое, а не «человек». Но самое ужасное, что показывало желание людей остаться «венцом творения», был закон, позволяющий людям беспрепятственно убивать тех, кто не похож на них. «Право слабого». Теперь можно было сказать, что кто-то почувствовал дуновение силы или абстрактную ментальную атаку, чтобы пристрелить фею. Разъярённые мужчины убивали нелюдей, которые нравились их женщинам. Ревнивые женщины убивали нелюдей, к которым желали уйти их мужчины. Но несмотря на это индустрию моды и красоты заполняли всё новые и новые прекрасные обворожительные лица вампиров, суккубов и фей. Услуги некромантов становились обычной практикой при ведении расследований убийств, колдуны культа Вуду с радостью помогали особенно пугливым, желающим амулеты от всего на свете. Феи устраивали сказочные мероприятия, обладая изумительным вкусом к вещам. Мир проституции стал куда разнообразнее. Нелюди перешли к «мягким» формам атаки людей. А за всем этим стоял вампирский Мастер, Жан Марсель Лема. Он совсем недавно проник через чёрный ход на политическую арену и начал сладким голосом диктовать свои условия будущего для людей и нелюдей. Сегодняшний приём был всего лишь очередной ночью, когда представители различных структур порядка общества пришли сюда, чтобы поговорить с Мастером лично. А та же познакомиться с его дочерью, полукровкой, о которой все боялись говорить, теряясь в догадках. Ведь никто не знал, будущее ли она, как хотел того Мастер. Или же проклятье. Алесана знала, что её отец желает выставить всё в лучшем свете, показывая миру свою прелестную дочь. Но узнай общество правду о ней, охоту бы на неё начала не только Лорена. Алесана не знала всей истории Рии Мендосы и того, что случилось в мире после её появления на людях. На тот момент Жан Марсель даже не планировал заводить детей. А когда его дочь родилась, уже через несколько лет она погрузилась в глубокий сон из-за своей нестабильной силы и «ошибки» отца. Пока она спала, Мастер тщательно и скрупулёзно готовил мир к её пробуждению. И он добился немалых успехов, потому что сейчас Алесана жила на поверхности, выходила в обществе в компании вампиров и оборотней, а люди желали работать у Мастера, благоговея перед его ребёнком. Сегодня предстояло усилить эти впечатления. Внести свою лепту в будущее, которое он пытался создать. Возможно, для неё. Возможно, лишь с помощью неё и только для себя. *** Алесана внимательно посмотрела на последний ящик с вещами и решила, что стоит просто задвинуть его обратно в шкаф. Она и так уже всё видела, перебрав одежду по второму кругу. Ношению не подлежало. Только мусорка плакала по этим тряпкам. Почувствовав досаду, Алесана быстро взяла себя в руки, подавляя негативные эмоции. Она прекрасно знала, что её плохое настроение может вылиться в нечто большее, чем просто недовольное лицо. И перед сложным вечером ей лучше обрести спокойствие, чтобы не поддаться эмоциям в неподходящий момент. Фрэя осторожно вошла в комнату своей хозяйки, стараясь вести себя как можно тише. Но это доброе намерение не помогло, потому что как и зрение, слух Алесаны отличался остротой. Ей всегда казалось, что люди очень шумные. Они не умели спать тихо, не дыша и не двигаясь, как отец. Не столь важно, спал ли он в гробу или же в постели — он никогда не шевелился и не мешал дочери дремать рядом. Но у людей так не получалось. Они громко дышали, их органы также издавали слишком много звуков, постоянно что-то перерабатывая и словно беспокоясь. А если говорить о разуме, сознании, подсознательном — то всё просто орало о себе подобно сломанному радио, которое пыталось заглушить всё вокруг, скача с одной волны на другую. При этом люди совершенно не контролировали поток информации, который посылали каждый миг в открытый мир. Это было похоже на огромное гнездо, где каждый организм пытался перекричать другой, чтобы заметили именно его и отдали ему «червячка». Даже сейчас из головы Фрэи просто фонтанировали потоки бессвязных фраз или слов. - Что ты ещё притащила? - Алесана скосила глаза в сторону вошедшей. Девушка хотела подобрать иное слово к увиденному вроде «принесла», но тут её служанка именно что что-то тащила. - Розовое? - выхватила она яркую мысль из дрожащего потока мыслей Фрэи. - Господин приказал принести ваше платье для приёма, - Фрэя тяжело распрямила спину и с натугой выдохнула, ибо больше не могла терпеть. Эта громадина явно не тянула на прозрачный чехольчик для дорогой одежды весом в пару десятков грамм. - А гроб зачем? - Алесана быстро переместилась к убранной шёлком и кружевами внутри коробке, в которой иногда спала. Только в последнее время её вкусы поменялись, поэтому дневное время она всё чаще и чаще проводила в роскошной огромной кровати. - Вы забыли его в спальне господина, - ответила горничная. - Интересно, и зачем я его туда принесла? - пробормотала Алесана, но её служанка не могла этого расслышать. У неё был обычный человеческий слух. Но эти недостатки не отталкивали молодую хозяйку. Главное, что Фрэя справлялась со своими обязанностями. Её общество было приятнее своры потных мужиков, играющих роль нянек по указке Мастера. Конечно же, Алесана не дискриминировала оборотней. Просто они сильно потели, слишком заботились о наращивании мышечной массы и зачастую являлись откровенными хамам. Не все. Среди каждой расы можно было отыскать достаточно экземпляров со скверным характером. Однако больше остальных Алесану раздражали чистокровные вампиры. Эти выскочки считали себя вершиной совершенства только из-за того, что их глаза увидели этот мир после нормального акта рождения, а не следствия заражения тем, что называли «вампирским вирусом». Их всегда сопровождала куча трудностей, где манимая величия превращала непотребное поведение и бесчисленные капризы в «элегантную индивидуальную манеру поведения». Алесана считала их выскочками. Если в людском гнезде каждый кричал о себе непроизвольно, потому что так устроен мозг человека, поддающийся природе, то среди чистокровных всё происходило намеренно. Соревнования друг с другом, войны, ссоры, заговоры, интриги — любимые развлечения «благородных» аристократов, чьи чувства изнывали от скуки вечного бытия. И что-то подобное намечалось в крупных масштабах в ближайшее время. Один вампирский Мастер решил помериться «этим местом» с другим вампирским Мастером, поэтому отец Алесаны собирал в своём доме сегодня так же тех, кто вёл его «армию», чтобы лично удостовериться в их боевой способности, узнать, насколько они стали сильнее, и испытать их верность себе. - Господин просил передать, что все соберутся в полночь. Банкет начнётся чуть позже. А до этого времени ему необходимо решить какие-то дела, - Фрэя закончила устанавливать гроб на его месте и уже бережно доставала вечернее платье из гроба, в который ей пришлось сложить одежду, чтобы унести всё разом. - Банкет, хм, так это они называют? Ха, хотя, пока там буду я, это будет именно что банкетом, - Алесана не изменилась в лице, не выдала своих эмоций, зная, что это ни к чему. Возможно, потому что что-то изменить в этой ситуации было ей не по силам. «Пока что», - мрачно подумала она, невольно уносясь мыслями к своей матери. Алесана почувствовала через эмоции других, что это женщина только что прибыла и уже спускалась под землю. Следовало закрыть свои чувства и набраться терпения. Ведь для ревности места не осталось. Алесана знала, что Мастер до сих пор любит Лорену. Знала, что ему пришлось забыть о своих чувствах к ней и выбрать дочь. Знала, что эти встречи иногда необходимы ему. Ведь эта женщина была его слугой, его боевой единицей с весьма колоссальными способностями, которые пока что никто не смог затмить или заменить. И эта тяга между Мастером и его слугой имела иной характер, который можно было сравнить лишь с любовью. Когда они не виделись друг с другом, это вызывало в Мастере тяжёлую тоску. - Потаскуха, - неожиданно для себя вымолвила девушка, не понимая, что с каждой секундой становится всё более и более эмоциональной. Фрэя и этого не услышала, помогая хозяйке с молнией на платье. Алесана могла справиться самостоятельно, но служанка любила дотрагиваться до дочери вампира. Ей доставляло особое удовольствие её общество. Фрэя уже не была способна выбрать мужчину или полюбить кого-то вообще. Она и себя в полной мере больше не осознавала, явно считая, что она создана для вечного служения своей госпоже. Алесана знала о её мыслях, проклиная всё то, что унаследовала от своей матери. Правда, не только от неё. Ведь не просто так ходила молва о вампирских женихах и невестах. О людях, которые шли в сети вампирской любви, чтобы соединиться в крови и плоти с теми, кого неожиданно полюбили. А виной была манящая красота этих существ. Чистокровные словно носили в своей крови какой-то яд, проклятье, плоды искушения, на которые некоторые люди слетались, как сошедшие с ума бабочки у пламени костра глубокой ночью. И Жан Марсель Лема, хранящий в себе колоссальную силу, делающую его Мастером, словно был истинным прародителем греха вожделения. У Лорены этот «дар» проснулся после зачатия дочери, сделав её тем самым лакомым куском, к которому стремилась любая мышь. К этому добавлялась её красота, гибкость, грация, сводящие с ума многих мужчин. Казалось, что ей эти новые силы скорее понравились, чем принесли какие-то огорчения. Откуда эти способности у Алесаны, становилось сразу понятным, но их эффект был куда хуже, чем у её родителей, что никто не мог объяснить. Ей не надо было спать с кем-то в отличие от своей матери, чтобы сделать себе нового «жениха» или «невесту», навечно обречённых любить её до самой смерти. Не надо было долго и томно смотреть в глаза, гипнотизируя жертву своим взглядом и голосом, а затем соблазнять её раз за разом, чтобы она забыла саму себя навсегда. Алесане было достаточно даль волю жажде крови. Лишь раскусить живую плоть, овеяв жертву чем-то, что равняли греху вожделения в крови Мастера, а может и самого демона, который породил этот порок. А после неминуемое удовольствие охватывало ещё недавно боявшегося умереть, затаскивая его в вечное рабство к полукровке. И виной всему была лишь кровь. Алесана старалась оставаться осторожной. Любившие её быстро кончали с жизнью, потому что девушка не понимала, что стало с теми, кого она пожелала? Они просто сходили с ума, жили одной своей любовью, дышали и бредили Алесаной, желая её, мечтая, обладать ею… «И только он желал, чтобы я жила лишь им одним. Но какой ценой? Он был готов погубить меня ради этого, - она поджала губы, смотря на своё отражение в зеркалах, окружавших её. – Какая же я глупая. Как можно было решить, что в тебе я найду свою мечту… а это было просто твоей игрой, мерзкий вампир». Алесана перевела взгляд на Фрэю, бережно достававшую инструменты для макияжа и причёски. Служанка мягко промочила нежнейшие ватные диски и принялась очищать кожу на лице девушки. «Она ещё жива. Это прогресс. Её существование куда больше похоже на жизнь, нежели то, что стало с моим Диего. Но сколько мне ещё подпитывать её фантазии о взаимной любви? С каждым днём она словно растворяется», - юная госпожа с сожалением отвела глаза, в очередной раз ощущая вину за то, что сделала с Фрэей. Алесана так и не смогла найти себе оправданий. - Значит, до полуночи мы не увидимся, - Алесана откинула копну тёмных русых волос назад, всматриваясь в цвет своих глаз, отражающихся в зеркале. Серо-голубой словно удовлетворил её, доказав в очередной раз, что она мало похожа на свою мать. Алесана не стала с годами копией своей матери, и многие видели, что Лорена куда красивее дочери. Природа не сделала цвет волос Алесаны чёрным, а её кожа словно светлела с каждым годом всё сильнее. В её теле не прослеживалось хрупкой грации Лорены, а очертания плеч, бёдер и рук больше напоминали что-то из тёплого нежного сахара, переливающегося в прозрачную белую глазурь. Лорена же была шоколадом. Горьким, суховатым и твёрдым, ломающимся острыми кусочками, как хрупкая фарфоровая ваза. Но всё же сходств оставалось ещё очень много. Начиная с походки, роста и заканчивая странностями в поведении. Алесана ненавидела это в себе, вытравливая любые намёки на сходства годами. Только это не помогало. И она ревностно смотрела в глаза отцу, отыскивая там любовь именно к этим сходствам. Фрэя поспешно убирала разбросанную вокруг чёрную одежду, чтобы привести комнату хозяйки в порядок. Она также быстро пересмотрела цветы в вазах, убрав те, которые уже начали увядать или подсыхать. Жан Марсель Лема баловал своё дитя, окружая её самыми невообразимыми ароматами, которые только можно изобрести с помощью цветов. Ему нравилось просыпаться с началом заката рядом с тёплым телом, от которого веяло лёгкими цветочными запахами. Именно благодаря этим ароматам, ему удавалось перебарывать себя всякий раз, чтобы не впиться клыками в собственного ребёнка, наивного и милого, полагающего, что спать рядом с папочкой-вампиром очень безопасно. Алесана жестоко учила его терпеть с момента своего рождения. Терпеть жажду крови, голод и даже собственные чувства к женщине, которая родила ту, ради которой он переделывал весь мир. Отцовская любовь вскружила Мастеру голову, утопив в себе окончательно, но он всё ещё пытался дышать, вырываясь на поверхность. Почти пятьсот лет, а в итоге такие странные пылкие чувства, которые заставили его ошибиться снова. Желания стали слишком сильны, слишком невыносимы. И он не удержался, вкусив запретные плоды. Алесана слегка повернула голову к двери, понимая, что ещё одно шумное существо приближается к её гардеробной комнате. Это не радовало, потому что Алесана хотела оставаться спокойной, как можно дольше, не встречаясь с остальным до начала представления. Фрэя составляла исключение, потому что умела оставаться незаметной, настолько, насколько это возможно. Алесана, конечно, закрывалась от неудержимых потоков информации, но порой волнение мешало ей контролировать себя. Как сегодня. Девушка слишком разволновалась, постоянно прокручивая в голове мысли о своей отце, матери и даже абстрактной Рие Мендосе, которую никогда не знала. Массивная дверь из испанского дуба легко отворилась, демонстрируя работу своего создателя и мастеров, которые монтировали её. «Практически ни одного звука. Блеск», - похвалила Алесана, чувствуя, как настороженность в её теле слабеет. - Алесана, ты уже готова! Как приятно видеть тебя в розовом! - Джейсон явно прибывал в отличном настроении, что читалось в каждом звуке его голоса. - А ведь и тебя когда-то учили чему-то вроде приветствия? Даже собаки виляют хвостиком при виде хозяина, - девушка демонстративно стояла спиной к невеже, лицо которого практически делилось пополам от широты его улыбки. Блондин смачно тряхнул головой, что не нарушило его идеальной причёски. Лаки для волос помогали и не такое выдерживать. Но против трёхдневных эротических забегов не работали. Лорена славилась своей ненасытностью. - Я просто начал с комплиментов, - отмахнулся молодой человек в непозволительно сильно узких джинсах. Фрэя даже слегка покраснела, краем глаза поглядывая на то, как сильно там всё выпирало. - Можешь сразу же на них закончить и уйти, - дочка главного вурдалака вампирского общества осталась неподвижной. Словно замёрзшая статуя. Её белоснежная кожа только усиливала этот эффект. - Ты злишься, потому что тебя опять нарядили в розовое платье? - он упорно делал вид, что много знает о вкусовых предпочтениях обитателей знаменитого театра, под которым располагался царский двор Мастера вампиров Европы. - Если бы я злилась, ты бы уже умер, - Алесана начала с предупреждений, искренне не желая переходить на что-то большее. - А потом поднять в качестве зомби? Он протяжно вздохнул, желая сказать, что ему всегда так сложно с детьми. Но что-то удержало. Возможно, это спасло его шкуру в определённый момент, или же оттянуло неизбежное. - Я пришёл, чтобы сопроводить тебя в зал, - Джейсону следовало сменить тон, но весёлые нотки не покидали звуков, которые исторгал его рот. – Ашер чем-то занят. Девушка не отреагировала. Ей не хотелось куда-либо идти с этим нахалом. «Доброй души оборотень, как же. Просто ещё одна шавка, которая мягко греется в постели Лорены, ожидая, что ей тоже чего-нибудь перепадёт. За все эти годы ему так и не удалось выбиться в фавориты, это место постоянно занимали новые личности, и с каждым разом всё моложе и моложе», - презрительно подумала она. - Не стоило. Отец... - Жан Марсель занят твоей ма... Джейсон успел перебить девушку, но и ему не хватило времени, чтобы высказаться до конца. Его словно перебили в ответ. Алесана выхватила мысль из его головы быстрее, чем та сорвалась с его болтливого языка: «Жан Марсель занят твоей матерью». Резкий порыв силы ударил в тело мужчины. Он не удержался на ногах, несмотря на крепость и устойчивость к физическим воздействиям. Но тут никто не мог сказать, действовала ли физика или химия. Может, магия или колдовство. Возмущающая картинка из головы Джейсона мелькнула подобно сигналу к атаке перед глазами Алесаны. Эти глаза видели куда больше, чем просто мир. Они видели тысячи, миллионы, миллиарды миров каждого, на которого смотрели. Она умела закрывать этот поток. Защищать себя от него. Но что-то обладало силой нарушать эти стены вокруг её сознания. Стоило только заговорить об этой женщине, и что-то кривилось и сползало вниз. Ментальные стены рушились, замок спокойствия превращался в руины. Оборотня припечатало к обшитой деревянными панелями стене. Испанский дуб славился своей прочностью. Но сейчас в нём образовывались небольшие вмятины. Едва заметные поначалу, но более чёткие потом. Джейсон не мог дышать, чувствуя, что что-то спресовывает его подобно тарану. Девушка повернулась немного боком, чтобы посмотреть в глаза испуганной Фрэе в попытке успокоить её, защитить от шока простым внушением. Это было доступно каждому мелкому вампиру, только надо было пару годиков подождать, чтобы развить эту полезную способность. - Я сказала, не стоило, - голос Алесаны звучал холодно и монотонно. Таким порой разговаривал Жан Марсель Лема с теми, кому пришло время немножко умереть. Алесана прекрасно копировала его манеру обращения с низшими существами. - Пусти, - не выдержал Джейсон, понимая, что этот хруст издал не испанский дуб, а его ребро. Слово, вырвавшееся с трудом из его рта, было перепачкано болью. Но не страхом. Раздался ещё один хруст. На этот раз звонче и чётче. Но оборотень держал свой голос под контролем, не позволяя ему кричать. Ему не в первый раз ломали что-то. Хотел, не хотел, а тело потом быстро восстанавливалось. Стоило лишь немного подождать, и всё срасталось идеально. «Я просто потом перекинусь, и пойдёт, как по маслу», - утешал он себя, понимая, что эта девка ещё не закончила. Он бы и сейчас перекинулся в волка, но желал показать, что не испытывает страха перед маленькой выскочкой. Вокруг неё и так слишком много носятся, пытаясь завоевать хоть капельку её расположения, думая, что с такой милашкой можно сыграть в дочки-папочки. Ему этого было не надо. Он был бойцом из другой стаи. Джейсон являлся пушистым пёсиком Лорены и не стеснялся этого. Но это накладывало особый отпечаток на его представления о мире и действительности. Любовница Мастера вампиров, известный некромант среди нелюдей удивительно жутко ненавидела своё дитя, не питая по отношению к дочери ни одного светлого материнского чувства с самого её рождения. А после определённых событий и вовсе обозвала девочку монстром и помешалась на идее её убить. И всё бы получилось, потому что опыта и сноровки было не занимать. Ещё не полностью раскрыв свои силы и таланты некроманта, не будучи человеческим слугой вампира, Лорена спокойно убивала вампиров и оборотней, а так же побочных тварей вроде фейри и наг. Теперь же её способности были куда изумительнее в своём качестве и характере. Но этого всего богатства не хватало, чтобы пристрелить одну маленькую девочку, которая в четыре года насадила маму на короткий римский меч, проткнув её насквозь и почти прибив к полу, предварительно устроив что-то вроде забоя скота, где скотом были все соискатели места в постели Лорены. Ребёнок на данный момент нанёс своему родителю больше повреждений, чем он ему. А всё только потому, что Жан Марсель Лема выбрал своё дитя, увезя его не только в другую страну, но и на другой материк. И все короткие встречи заканчивались лишь кровью и тем, что Мастер отправлял Лорену обратно домой. Поэтому приближённые Лорены ненавидели и презирали Алесану. Снова раздался звонкий хруст, который на секунду выдернул Фрэю из сладостного транса, потому что сопровождался жутким воплем жертвы. Руки Джейсона были размётаны в стороны, а голова свисала вниз, словно для удобства. Так кровь выливалась быстрее из только что сломанного носа. Но причина крика была иной. «Позвоночник», - понял оборотень, когда болевой шок перестал застилать глаза белыми вспышками. Да, это был он. Теперь уже разодранный на две части. Парень чувствовал, что его тело держалось целым только за счёт мышц и кожи, но какой-то резкий холод потихоньку окутывал нижние конечности, утяжеляя их. Он напрягся всем телом, посылая в каждую его клетку свои волю и желание. - Нет-нет, прошу! - завыл он, желая перекинуться в волка, но не имея возможности для этого. Что-то мешало, останавливая разлив горячей силы. В месте разломов она утихала и замирала, послушная и податливая. Но кому? Ей? - Непослушная шавка, - Алесана нахмурилась. Воздух мгновенно стал жиже и привычнее. Туловище Джейсона рухнуло на пол, повреждаясь ещё больше. Парень страдальчески завыл, понимая, что на самом деле эта гадина не давала ему испытывать боль в полном размере, оставляя этот подарок на потом. Он не мог пошевелиться, потому что даже не мог понять, что именно болит. Рвалось всё. Резало и жгло, немилосердно мучая. Ему удалось открыть глаза и увидеть, как стройная фигура в розовом медленно опускается рядом с ним на коленки, а затем упирается руками в пол, чтобы нависнуть над неподвижным телом подобно четвероногому животному. Она пугала. Она была ужасна. «Вся в своего отца и... мать», - Джейсон захрипел, ожидая, что получит новую порцию наказания за свои мысли. Но этого не последовало. - А теперь можешь рассказать своей поганой шлюхе о том, что я с тобой сделала. Расскажи ей всё, пусть она придумает что-нибудь интересное на этот раз, да? Ты же хочешь, чтобы я сдохла? Да, шавка? Джейсон сжал окровавленные зубы, порыкивая и постанывая. Среди этих звуков едва был различим жалобный скулёж. Парень отчаянно пытался перекинуться в волка, но она не давала ему этого сделать, блокируя и удерживая. - Она... убьёт, - сгусток крови застрял между гландами и заставлял кашлять. Снова алая жидкость полилась через рот и нос, не давая договорить. Боль сковала грудную клетку. Мозг отказывался вызывать желанные картинки окровавленного трупа дочери Мастера. Ему не позволяли даже подумать о том, чего она не желала. Монстр. Лорена была абсолютно права. Это существо просто монстр. Её губы были слегка пухловатыми и растянутыми в вполне доброжелательной улыбке, словно она только что рассказала о солнечном дне и цветах на лугу. Её фигура медленно отдалялась, мелькая чем-то приглушённо-розовым, что так подходило к её темнеющим волосам. Её голос лишь повелевал и насмехался: - Фрэя, проводи меня вниз.