К рваным ранам души ты кота приложи

— Антон, как тебе? — Попов поправляет на плечах чёрный пиджак с золотыми вставками, и Антон тут же отвлекается от телефона, переводя взгляд на мужчину. Болезненная ухмылка тут же украшает сухие губы. — Ходячий секс. Попов усмехается, кивает, принимая похвалу, и продолжает копошиться с волосами. И Антон видит, как он старается. Видит и сдерживает ненормальную боль в груди. Арсений так старается ради какой-то левой бабы, пока Антон скользит по нему взглядом и думает не о том — как бы трахнуть Арса, а вспоминает, какой этот секс-символ, когда болеет: слабый, с тусклой улыбкой и грязными волосами, но самый красивый для Антона. Таким его бездушные куклы никогда не увидят. А Антон видел его вусмерть бухим, видел его в бешенстве, видел его разбитым и самым счастливым. Антон знает его так, как не знает никто. У них особая связь, свой канал, и когда все теряют с Арсением связь, перестают понимать его — Антон слышит, понимает и улыбается, доказывая снова и снова, что он тот единственный — кто рядом, несмотря ни на что. Только вот Арсу это нахрен не надо. Когда Антон однажды прижался к нему всем телом, отдавая себя во власть своего личного Бога, Арсений мягко потрепал его по голове и попросил прощения. Всё просто, ему не нужен Антон в роли парня, как друг — безусловно, но не больше. И Антон добровольно остаётся рядом, испытывая мазохистское удовольствие, представляя, как хорошо Арсу будет ночью в чьей-то кровати, и как плохо будет Антону. И иначе никак, Антон без него не выживет, ему необходимо быть рядом с Арсением и плевать в роли кого. Он ради Попова полезет в самое пекло, расшибётся насмерть, но лишь ради Арса. Эта любовь — болезнь, она ненормальная, дикая, но Шастуну плевать. Он сжимает зубы, смотрит на Арса и сжимает ледяные пальцы в кулак. Хочется коснуться этих смоляных волос, пробежаться по линии челюсти. Хочется вдохнуть его аромат, поцеловать мягкие губы, словить стон, но это лишь мечты Антона. Такие жестокие, болезненные, выворачивающие всю душу наизнанку. — Много не пей, у тебя желудок слабый, — просит Шастун, когда Арс задумчиво оглядывает квартиру на наличие того, что он может забыть. И Антон усмехается краешком губ. Арсений всегда забывает Антона, но он это важным не считает, а парень снова будет ждать его преданной собачонкой. Кусать губы, курить терпкие сигареты и ждать. Всё, на что он годен. — Не обещаю, но постараюсь, — Арсений подмигивает, накидывает пальто и выскакивает в подъезд, на ходу набирая кого-то по телефону. Антон закрывает дверь, прикладывается пару раз головой о металлическую поверхность и не сдерживает сдавленный крик. Арсений возвращается под утро: пьяный, довольный и счастливый, а у Антона разбиты костяшки в кровь и синяки под глазами. Он стал ещё худее, вещи стали ещё больше и мешковатее, и порой он сам не знает, как ещё дышит. В гроб и то краше кладут. А Антон тут же мысленно хихикает, потому что его туда только и осталось. Арсений давно забил последние гвозди, когда дарил надежду и разбивал её на части. И даже сейчас пьяный Попов ластится к Антону, пытается поцеловать в шею, кусает мочку уха и стонет чьё-то чужое имя. Не Антона. И Шастун даже не удивлён, он привык, поэтому заботливо раздевает Арса и осторожно опускает на кровать. Каким бы охеренным он ни был — Антон не собирался брать его, пользуясь ситуацией. Никогда. Он лишь садится рядом с кроватью на колени, убирает чёлку мужчины в сторону и целует в лоб, прижимаясь губами к горячей коже на пару секунд дольше положенного. Да и положено ли это вообще? Арсений открывает глаза, но молчит, лишь пытается улыбнуться, чтобы увидеть тот былой свет в зелёных глазах, который недавно угас насовсем. — Я люблю тебя, — Антон целует его пальцы и жмурится от боли в груди. Хрень это всё, к такому привыкнуть нельзя. Эта боль сожрёт изнутри, сотрёт в порошок все чувства. — Ты из моей головы не выходишь даже покурить. Символично смеётся, пока Арсений слушает. Ведь Антон курит так много, что от его лёгких осталось лишь название. И ему глубоко плевать, он уже давно утонул в голубых глазах, ушёл на дно. Смерть не многое отберёт. — Ты самое лучшее, что есть в моей жизни, — Антон говорит искренне, и Попов печально поджимает губы. — Как жаль, что утром ты всё забудешь. — Не забуду, — тянет Арсений и двигается, позволяя Шастуну встать с коленей и упасть к нему на кровать. — И как жаль, что я не могу полюбить тебя в ответ… — Спи, солнце, — прерывает Антон, позволяет Арсу обнять себя, и дышит через раз, пока мужчина забывается глубоким сном.

***

— Ты ночью ничего не говорил? — интересуется утром Арсений, и благодарно принимает кружку из окольцованных пальцев. — Я смутно помню. Арсений неловко улыбается, а Антон качает головой и излучает свет. — Нет, ничего важного. Врёт — и не дышит. Но так проще, так лучше, ведь Арс добрый, будет снова винить себя. Антон излучает улыбку и свет, потому что пусть Арс и не помнит, но Антон провёл эту ночь рядом с ним, в его руках. И это важнее всего остального. Арсений наблюдает за ним, ловит его улыбки и поддерживает шутки. Сегодня Шастун светит так ярко, что как бы не перегорел. — Купить твои любимые кексы? — заботливо спрашивает Антон, накидывая на плечи куртку. Арсений удивлённо смотрит и хрипло смеётся, качая головой. — Ты поедешь ради них на другой конец города? — Не ради них — ради тебя, — тепло поправляет Антон, застёгивает куртку и сбегает как можно скорее, не позволяя Арсу хоть что-то сказать. Ни к чему это, они оба это понимают. Арсений бродит по дому, и неожиданно понимает, что ждёт Антона. Просто ждёт, когда он войдёт с ароматной выпечкой, улыбнётся, потреплет по голове, побренчит своими браслетами. С ним не было пусто, не было тихо, и именно Шастун поддерживал в доме уют и тепло, хотя как они вообще стали жить вместе — непонятно. Просто чаще всего Антон был у него дома, а Арсений не противился. Ему было в радость видеть кого-то после работы, особенно когда Антон проявлял заботу, не требуя даже ничего взамен. На тумбочке блестит кожаный браслет с серебряной вставкой, и Арсений поднимает аксессуар, оглаживает пальцами, и усмехается. Почему-то внутри приятно греет мысль о том, что когда Антон придёт — снова на себя его наденет. Улыбнётся, пошутит, закатит глаза на каламбур от Попова, включит фильм, а потом пойдёт курить. И в доме, словно напоминая о Шастуне, витает запах табака, запах его парфюма и также пахнет кофе, который сварил Антон для Арса перед уходом. Всё это до жути знакомо, и Арсений искренне не понимает, почему перестал обращать внимания на то, как многое в его жизни изменилось в лучшую сторону, благодаря прекрасному другу Антону. Арсений накидывает на руку браслет, с третьей попытки застёгивает, и застывает у окна, потому в голове, словно кто-то щёлкнул включателем. Он вспоминает ночь, головную боль, неприятный вкус алкоголя во рту, но крепкие руки Антона, его дыхание, пока он раздевал Попова, его горячие губы на своём лбу и мягкий голос, шепчущей о любви. Помнит боль в зелёных глазах, которая давно смешалась со смирением. Шастун ничего не требовал и не просил, лишь заботливо обнимал за плечи всю ночь, грея лучше любого одеяла И пока мужчина пытается всё осмыслить, телефон звонит, вырывая его из туманного состояния. Почему-то так хотелось, чтобы это был Антон: им стоит поговорить, потому что Арсений ждёт, потому что Арсений помнит, и потому что вдруг Арсений хочет снова почувствовать его губы на своей коже. Но звонит Димка, их общий друг, и Попов вздыхает, отвечая: — Здорово, Дим, — приветствует, крутит рукой на свету, разглядывая браслет. Он красивый, но выглядит не так изящно на смуглой коже Арсения, как на том же Антоне и его тонких запястьях, которые так просто обхватить двумя пальцами. — Арс… — голос Димы сухой, болезненный, и Арсений сразу напрягается всем телом. — Тоха под машину попал. Ты можешь привезти его документы? Арсений сначала ничего не понимает, хмурится, готовится переспросить и тут же резко его накрывает волной осознания. — Он…жив? А в голове мольба: «Прошу, скажи да, пусть он будет в порядке». — Нет, Арс, там… Без вариантов, — голос спотыкается и Дима всхлипывает, хотя хочет казаться сильным. — Мне позвонили первому, потому что этот дурачок подписал меня как «Братишка». Они думали я родственник… Дима смеётся болезненно, скрипучи, говорит с любовью о нём, но в прошедшем времени, и Арсений оседает на пол, дыша с перерывами. Это ведь сон? Так бывает во снах? Ты понимаешь, кого теряешь, просыпаешься в его руках, и всё становится хорошо. Ведь так? Но нет, он не просыпается, потому что не спит. И Антон правда погиб под колёсами автомобиля, потому что снова не смотрел по сторонам. Дурацкая привычка, которая привела к летальному исходу. И Арсений задыхается на полу, вдыхая в себя как можно больше запаха Антона и медленно сгорая изнутри. Он всё осознал, когда стало поздно. Нужно ценить то, что имеешь сейчас, в данную минуту, а не гнаться за чем-то большим, теряя всё и сразу. Теперь у Арсения в руках браслет Антона, его вещи в шкафу, но нет его самого. И это никто уже не исправит. Антон никогда больше не вернётся, а Арсений никогда больше не научится дышать снова.