К рваным ранам души ты кота приложи

Антон в удивлении моргает пару раз, а потом, наконец, смеётся, искренне веря, что это шутка такая. Но вот ребята не смеются, они, кажется, серьёзно настроены, и Шастун тут же меняется в лице. — Да ну нахер, — выдаёт он, и Дима закатывает глаза, потому что Антон задолбал материться. — Нам что, пять лет? Антон серьёзно не понимает, как людям за тридцать могло прийти в голову сыграть в твистер. Это же детская игра, и более того, они явно не в той весовой категории уже, чтобы играть в неё. Один Антон может занять всё полотно своими ногами, что уж говорить про других? Как они все поместятся там? И ладно бы предложил этот бред Серёга или Арсений, от них ожидать можно было что угодно, но чтобы Паша? Человек, которому уже сорокет? Он казался Антону самым адекватным, но видимо, это только кажется так, а на деле он тот ещё говнюк с больной фантазией. — Пять не пять, а весело будет, — хмыкает Воля, падая в кресло и беря в руки табличку. — Чего ждём? Я веду Импровизацию, значит, я веду и эту игру, всё честно. Дима поднял руки и сел на диван, усмехаясь. — Простите, мужики, но у меня жена и дети, я тут пидорасится не стану. Воля понимающе хмыкнул и кивнул, принимая аргумент, которым похвастаться другие не могли: Арсений давно в разводе, у Шастуна непонятки с девушкой, которую он, кажется, даже не любит уже, а Серый вообще путешественник-одиночка, ему все нравятся, но надолго никто не нужен. — Да вы гоните! Я не буду играть с этим, — Шастун указывает на Попова, поджимая губы. — У него растяжка «охренеть и не встать» называется, я ему заочно продул уже. — А мне куда вставать? — следом возмутился Матвиенко, поправляя хвостик на макушке. — Эти две шпалы растянутся и мне места не хватит. — Так в этом и суть, моя любимая коротышка, — Воля коварно улыбается и тут же делает строгое лицо. — Марш по местам, вспомним детство. — Пиздец веселье, — цокнул Антон, но встал на своё место, как раз напротив Арсения, который выглядел спокойнее всех. Ему-то и правда было паниковать ни к чему, у него такая растяжка и гибкость, что сама змея позавидует. Но на удивление, судьба была благосклонна к Антону больше всего, потому что пока Арсению и Серёже уже предстояло перемахнуть друг через друга, Антон спокойно стоял всеми ногами и руками на кругляшках. Да, пусть раком, но удобно же. Хотя Шастун и сам не понял, когда поза «раком» вдруг стала для него удобной, но это было неважно, главное, что всё месиво не ему достаётся и ладно. Дима и Паша ржали, Серёжа матерился, Арсений просто пыхтел, потому что Хвостатый навалился на него почти всем весом. Вот так и развлекаются актёры «Импровизации», — думает Антон, потому что спина уже затекает, но когда нужный ему цвет находится прямо под Арсением — становится ой как не до смеха. — Арсэн, поднимите вашу очаровательную задницу повыше, потому что теперь там будет моя рука, — ворчит Антон, разворачивается и ударяется макушкой о голову Матвиенко. — Где будет рука? На моей заднице? — смеётся Попов, но выгибается в пояснице, чтобы не соприкоснутся с поверхностью и не продуть, тем самым позволяя положить руку Шастуна именно туда, куда ему нужно (нет, не на задницу Арсения, а на кругляшок). — Вы идёте в задницу, оба, — Серёга выпутывается из конечностей Арсения и поднимает руки, сдаваясь. — Нахер вас и ваши игры, у меня бошка трещит теперь. Тоха, у тебя голова железная, что ли? — Зато умный, — заступается Арс, и ловит лёгкую улыбку Шастуна. Со страдальческим выражением лица Серёга падает рядом с Димой и заботливо принимает бутылку пива, прижимая её к голове, пока теперь в забавной позе застывают Арсений и Антон. — Два мальчика на «А», — шутит Воля, но тут же замолкает, увидев недовольный взгляд русоволосого. — Ладненько, Арсений, красота ты наша, давай руку на зелёный. Попов на секунду замирает, выгибает бровь и встречается взглядом с Антоном, который теперь понимает весь конфуз. Арсению придётся перелазить через Антона в весьма странном положении, если учесть, что Антон буквально стоит в «планке». Будь это уже на шоу — фанатки бы разорвали их криками, ведь положение парней выглядит так же цветасто, как и эти кругляшки. Шастун плотнее опирается на руки и ноги, пока поверх него буквально ползёт Арсений, стараясь дотянутся до нужного цвета. — Знаешь, Шаст, лучше сдавайся, — шепчет в ухо парню Арсений, тяжело дыша, потому что стоять в таком положении ему ой как неудобно, а ещё странно, ведь он фактически лежит животом на спине Антона, прижимаясь к нему так плотно, насколько вообще возможно. — А почему это я? — возмущение Антона передаётся и Попову, потому что парень чуть дёргается и елозит, вызывая весьма странные ощущения у мужчины сверху. — Тебе надо — ты и сдавайся. — Смотрите-ка, выясняют, кто из них актив, — злорадствует Серый, и Паша ржёт в один голос с Димой, заставляя парней недовольно пыхтеть. Теперь это дело принципа, не сдаваться первым. Хотя стоят они, и правда, в странном положении: оба тяжело дышат, из-за чего игра всё больше похожа на позу из Камасутры, но никак не на детское невинное развлечение. Следующие ходы позволяют им распутаться, но теперь Арсений «удачно» разместился в недомостик, а рука Антона снова тянется под ним до зелёного цвета. Оба уставшие, красные, потные, но никто сдаваться из них не намерен, это читается в голубых и зелёных глазах, которые встречаются в битве взглядов на жизнь. Паша снова крутит и вдруг ведёт бровями, показывая Позову и Матвиенко, куда теперь должна переместится рука Антона. — Ой, парни, лучше сдавайтесь, — ржёт Матвиенко в голос, закрывает глаза рукой, но Воля стучит ему по голове, и озвучивает: — Антон, правая рука на голубой. Антон хмурится, пока Арсений стонет, понимая, что теперь Шастун нависнет над ним. — Голубой ты, — рычит Антон из вредности, но выполняет, размещая потную ладонь на цветном круге. — А это синий. — Ну, вам лучше знать, где синий, а где голубой, — хмыкает Воля, а сам трёт ладони между собой и умиляется этим двум. — Ну милота же… — короткая пауза. — Ладно, а теперь соситесь. Антон прыскает со смеху, потому что вроде и беситься хочется, а вроде и правда всё весьма по-гейски выглядит, если учесть, что теперь его лицо нависает над Арсением, который поджимает губы и задерживает дыхание. Сейчас обоим становится не до смеха, потому что это не Импровизация, где стоит держать себя в руках, где стоит свести всё в шутку и быстро отскочить друг от друга. В этом положении им придётся пробыть хотя бы немного, а это становится сделать всё сложнее. И не потому, что Арсений чертовски устал стоять в одной позе, а потому что глаза Антона лихорадочно блестят напротив, и он то и дело облизывает губы, прерывисто втягивая воздух. Уж никак Попов не думал, что какая-то глупая игра будет решать его ориентацию, но видимо так оно и есть, потому что вдруг стало плевать на проигрыш, плевать на друзей, плевать на слабый алкоголь в крови. Просто хочется попробовать губы Антона, прочувствовать их вкус, просто знать, как он целуется. Хочется всего и сразу. Поэтому Арсению плевать на всё, он тянется вперёд и накрывает губы Шастуна своими, целуя коротко, легко, лишь прихватывая нижнюю губу, но Шастун отвечает и с куда большей страстью. Он валится на Попова всем телом, сразу запуская язык в его рот и размещая руки по обе стороны от головы Арса, прижимая его к полу своим телом, забывая про игру. — Эм, я же не буквально имел в виду, — смущается Паша, а Дима лишь усмехается и кивает на выход. — Актив упал, — напоследок бросает свою шутку Сергей, но следует за друзьями на выход из комнаты, оставляя двух парней на «А» выяснять отношения. — Так, а кто из них актив-то? — задаёт весьма интересный вопрос Воля, но парни на это не отвечают. Сейчас им плевать и на друзей, и на твистер, и на то, что простая игра с цветными кругляшками сделала цветными и их ориентацию. Хотя она и изначально была неопределённого цвета, но теперь это не имеет вообще никакого значения.