Мечтать, видеть тебя вновь Листать книги своих снов Пора перестать давно
Порой люди специально смотрят то, что заставляет их страдать и плакать, и Антон никогда не был из их числа, для него это извращение — ведь зачем страдать, если можно этого не делать? Но теперь многое изменилось. Он знает, что там, на страницах, помнит, оттого и больно, и оттого хочется хоть на минуту окунуться в прошлое, вспомнить общие моменты, испытать эту ноющую боль в груди, от которой хочется выть волком. Только так можно помнить о том, чего ты лишился.Это странно, бесцельно, Ненужно, неправильно
Когда-то, Антон был правда счастлив, Арсений делал его жизнь не такой обыденной, он менял его, заставляя двигаться в том же темпе, что и сам, заботился, смешил, а ночью крепко обнимал, и становился просто тихим и уютным Арсением, которого знал таким только Антон. И они даже не поняли, как их общий мир рухнул, их общее «мы» — треснуло. Антон Арсения не любил. Нет. Он его любит. Всё ещё.Вертеть память свою вспять Лететь, в самую пропасть стремясь
Просто тогда они не смогли удержать друг друга, расстались обоюдно, выпили по рюмке крепкого виски, коснулись губ друг друга в последний раз, и пообещали быть друзьями, хорошими импровизаторами и коллегами, а то, что было между ними — навсегда останется в прошлом. И так вроде было проще, но не Антону. Каждая встреча — новая порция боли. Ты можешь жить с этой болью и тоской, можешь дышать, смеяться, спать, но жизнь не является полноценной, пока нет того, ради кого твоё сердце бьётся. На первой странице они вместе, оба в дурацких очках, которые Арсений обожает, оба улыбаются и светят. На следующем фото Антон снова смеётся, и пусть в кадре Арса не видно, он помнит тот день, помнит те шутки и ту нежность к этому дураку. — Ты смешил, а я влюблялся, — Антон улыбается, гладит края альбома, прикрывает глаза на миг, но листает дальше. Снова вместе, снова рядом, снова счастливы. И так на каждом фото: где-то вместе, где-то по одному, но не нужно видеть второго, хватает взгляда первого, чтобы понять, на кого он смотрит с такой любовью.Мы историей стали, не придумав в ней конца Искать не надо друг друга нам даже во сне
На страницах альбома хранится их история любви, той нежности и счастья, которое у них было и которое они так нелепо не сумели удержать. И Антон всё ещё не понимает, почему не остановил его, почему не стал бороться, почему сдался. Ведь он ни на минуту не переставал его любить, и всё же отпустил, позволил уйти. Уголки губ дёргаются в слабой улыбке, когда Антон видит фото спящего Арсения. Фото милое и так же забавное, ведь рядом Антон, который подрисовал своему парню усы и счастливо щурится, целуя его в щёку и делая снимок. Они постоянно дурачились, но так же и понимали друг друга в пасмурные дни, были опорой друг для друга. Но Антон даже не помнит день, когда хотел бы что-то изменить. Арсений вечно шутил «меняй», а Антон не хотел ничего менять, потому что такая жизнь с Арсением ему и была нужна. Не хотел раньше, но хочет теперь. Поменять обстановку, поменять человека рядом. Ира не тот, кто ему нужен, Антон это знал изначально, но пытался себя изменить, изменить свои чувства, и всё равно облажался. Арсения вытравить из головы не получилось, их дни вместе осели в памяти, их прикосновения остались на кончиках пальцев ожогами.Позабудь, отпусти, лишь порою грусти обо мне Грусти обо мне
Антон Арсения не опустил и не забыл. Пробовал — не вышло. Захлопнув альбом, парень обвёл пальцем гравировку и потянулся к телефону, без сомнения набирая любимый номер наизусть. Антон не думал и не сомневался, он принял решение и теперь собирался что-то в своей жизни поменять. — Антон. Имя из его уст звучит вместо приветствия, но голос тихий, словно Арсений всё ещё не верит звонку. — Я приеду? — Если нужно. — Сильно. Звонок прекращается, но Антон услышал, что хотел, теперь лишь следовало изменить путь своей жизни. Антон не торопится, едет размеренно, лишь постукивает по рулю пальцем. В себе он больше не сомневался, не думал и не боялся. Арсений встречает на пороге до боли в груди домашний: свободная футболка, взъерошенные волосы без укладки, чуть усталый взгляд, свободные шорты на таких идеальных ногах. Таким его видели лишь особенные люди, и Антон рад, что всё ещё из тех, кому открыт доступ к такому Арсению, которого не знают другие. Он молча раздевается и в такой же тишине проходит в комнату. Арсений так же молча протягивает кружку чая, и они просто сидят рядом, едва соприкасаясь плечами. Диван большой, и кажется, они могут отсесть, чтобы не соприкасаться вовсе, но им не хочется. Они всегда пытались найти любой контакт, любое соприкосновение, которой порой было даже неуместно. И пусть так было раньше, сейчас ничего не изменилось. Они всё ещё тянулись друг к другу. — Знаешь, я так и не нашёл ни одной весомой причины, почему мы расстались, — Антон начинает первый, делает глоток чая, чуть морщится, снова обжигая язык, и отставляет кружку в сторону, встречая прямой взгляд Арсения. И нет той неловкости, которая должна быть. С ним, Антону всегда было комфортно, даже когда он творил несусветную глупость или говорил нереальный бред — Арсений его понимал, не осуждал, поддерживал. С ним не было стеснения, даже когда он впервые поцеловал Арса, а потом заглянул в глаза, ища осуждения, которого так и не нашёл. Это и называется человек души, когда с ним тебе уютнее, как с самим собой. — Я никогда не переставал тебя любить, — Антон улыбается, видя, как в глазах Арсения отражается он сам. — И не понимаю, почему смог отпустить тебя. Честное признание вышибает воздух из груди Арсения, а зелёные глаза утягивают на самое дно. — Я тебя ревновал к Ире. Думал, что так будет лучше, думал, что проще тебя отпустить и не страдать, но оказалось, что проще не стало, — Арсений ведёт плечом и прикрывает глаза, когда Антон оглаживает костяшками пальцев щёку с родинками. — И я тоже тебя люблю. Антон улыбается на признание, кивает, и оставляет поцелуй на носу такого уютного и тёплого Арсения. — Знаю, и всегда это знал. Видел всё в твоих глазах. И больше не нужны никакие слова, они просто обхватывают друг друга руками: Антон трётся щекой о колкую щетину Арсения, и чувствует, что вот теперь всё правильно. Да. Так должно быть. Так правильно. Так необходимо и так счастливо. — Больше ничего не меняй. — И не стану.