К рваным ранам души ты кота приложи

Тяжело вздыхая, Антон плетётся следом за целеустремлённым Арсением, выходя на просторную крышу большого театра, в котором сегодня у них был концерт. Команда уже давно накрыла импровизированный стол, решив отметить сразу, чтобы потом только завалиться в отель спать, но Арсений не был бы Арсением, если бы просто выпил и пошёл спать. Но почему он потащил за собой Антона — загадка, хотя, может и не такая уж большая. Антон знал, что Арсений может и дурак иногда, но он самый внимательный из их четвёрки, он знает, что сейчас Антон замкнут в себе, поэтому пытался не оставлять парня одного надолго. Проблемы с Ирой уже знатно подбили психику Шастуна, не оставляя после себя ничего, кроме раздражения и желания всё прекратить. Влюблённость ушла, любви и не было, а симпатия превращалась в ненависть, потому что Кузнецова хотела всего и сразу, не входила в положения, не пыталась понять, и даже снимая милые истории в инстаграм — вся романтика была лишь для публики. Они не сидели вместе на диване, не ели мороженое и не смотрели романтичную мелодраму, они не гуляли по парку, не целовались и уже давно не держались за руки. При встрече с ней Антон стал иметь привычку коротко целовать в щёку, как здоровается обычно с Оксаной или Катей - женой Позова. Этот холод был неприятен, он вызывал сплошной негатив и опустошение, и Антон не понимал, почему не решается всё порвать. Возможно, привычка, а возможно, нежелание разгребать последствия в виде активных шипперов его и Арсения, из которых самые неадекватные накинутся и на Арсения, а некоторые даже обвинят его. Это логические последствия звёздной жизни, но Антон меньше всего желал подставлять под удар Попова. Он самый светлый человек в его жизни, и Антон искренне не желает, чтобы на него обрушился шквал негатива и оскорблений. Рука по привычке потянулась за сигаретами, но Арсений почти мгновенно выхватил пачку из тонких пальцев, слегка скользнув подушечками по холодному металлу колец. Лишь на концертах Антон ещё позволял себе кучу бижутерии, а на съёмках и в обычной жизни надевать перестал: Иру это раньше бесило, да и сам чувствовал, что скоро это будет выглядеть по-тупому на парне тридцати лет, но Арс так не считал, а когда Антон снова пришёл в кольцах, тепло улыбнулся и сказал, что Антон должен делать всё, чего хочет. — Я привёл тебя сюда не курить, — хмыкнул Попов на выразительный взгляд зелёных глаз, убирая пачку к себе в карман. — Это моё импровизированное «пошли по крышам гулять?». Тебе нужны эмоции, адреналин, чтобы растормошить того Шастуна, которого я лю…которого я знаю. Антон закатил глаза, нахмурившись, а потом подошёл к краю, пнул носком кроссовок парапет, но желания вставать на него не было. Высота была не маленькая — около семи этажей, и даже будь Антон счастливчиком — вряд ли можно выжить, если упасть с такой высоты. Но пока Антон думал над высотой и что будет, если с неё свалиться — Арсений уже забрался на парапет. — А в этом есть своя романтика, — раздаётся спокойный голос Попова, и Антон чуть ухмыляется, кидая взгляд на брюнета и тут же вздрагивая, наконец, замечая, что тот стоял на краю здания и с безмятежным видом смотрел на ночной город, в котором они снова проездом. Арсений не смотрел вниз, не пытался контролировать свои действия, поэтому, когда он коснулся пальцами правой руки чёлки, чтобы поправить — сердце Антона рухнуло куда-то вниз, забившись с утроенной силой. — Арс, слезь, — как можно безразличнее просит Антон, а сам чувствует, как ладони снова стали влажными от дикого страха, и впервые Антон боялся так сильно не за себя, не за свою жизнь, а за жизнь другого человека. Человека, который явно сошёл с ума и хотел довести до инфаркта своего друга. — Зачем? — меланхолично заявляет Арсений, но тут же смеётся, видя вытянувшееся лицо. — Да брось, Шаст, прогулка по крыше не должна заключаться в «стоянии на крыше». Так эмоций не будет. — У меня их уже хоть отбавляй, — тихо шипит Антон, делая осторожный шаг к Арсу, словно говорит с душевнобольным, который собрался прыгать. — А если ты ебнешься? Это достаточно яркие эмоции? Конечно, будь это Серёга, который, кстати, на крышу бы и не подумал залезать, или Дима, — Антон бы даже не паниковал, ведь знает, что они разумные и понимают, что такое риск и угроза жизни, но Арсений другой. Он, кажется, движется быстрее, чем само время, живёт, как в последний раз каждый день, чем восхищает, но порой и пугает, потому что его гениальный мозг выдаёт негениальные идеи, а порой даже опасные. — Ну, последний полёт — тоже эмоции, — тихо смеётся Попов, явно не понимая, почему Антон такой бледный, а вот Антону смешно не было. Ему было страшно так, как ещё никогда не было. Страх сковал внутренности и мешал дышать, а ещё вызывал тошноту. — Арс, слезь, умоляю, хватит уже, — Антону плевать, что голос чуть дрожит, ведь сейчас ветер усилился, и любое неосторожное движение слишком энергичного Арсения может обернуться плачевно для них обоих. Потому что, кажется, Шастун прыгнет следом, если Арсений упадёт. Он и сам не понял, как пришёл к такому выводу, просто резко представил, всего на миг, жизнь без Арсения, и всё, этого было достаточно, чтобы понять, что жизнь без Арса — не жизнь. Антон не видел себя без него, не знал, как жить дальше без его вечных фото в инстаграм, как жить, не слыша этот смех, от которого всегда появляется улыбка даже в ужасное настроение. Как жить без его танцев, без этого взгляда ярких насыщенных глаз, в котором плещется такой же неугомонный океан, как и сам Арсений. Арсений и есть жизнь. Антон уже и не помнил себя во времена, когда Арсения рядом не было. Эти дни смешались и перестали иметь ценность, но Антон помнил все, где был Арсений. Его хотелось помнить до мельчайших подробностей. И Антон помнил всё, даже с закрытыми глазами скажет, где расположены родинки, пусть и не все, ведь они друзья, видеть позволено не всё. — Всё в порядке, — заверяет Арсений, встаёт к самому краю спиной, расправляет руки, как крылья, и улыбается, прикрывая глаза. Совершенно чокнутый. Антон не дышит, смотрит на него во все глаза, но дует ветер, и Арсения ведёт назад, одна нога оказывается над пропастью, а тело делает волнообразное движение вперёд, словно пытается вернуть утерянное равновесие… Антон сам не понимает, как дёргается вперёд, готовый почти на интуитивном уровне пытаться поймать, но Арсений в порядке, он снова стоит двумя ногами на парапете и смеётся, открывая один глаз. — Видишь? Я контролирую ситуацию, я стойко стою на ногах. Это не страшно. Страшно. И Антон даже просто на крыше уже стоять не может, не то, что на краю, чувствуя слабость в ногах и то, как дрожат руки. Дышать становится невозможно, и Арсений замечает изменения в друге. — Шаст? — Арсений ловко спрыгивает с парапета, и только сейчас Антон ловит воздух ртом, хватаясь за грудь. Сердце гулко билось в груди, а на глазах против воли появилась неприятная влага от ветра и страха. Да, чистого ужаса, который Антон только что испытал. Всего лишь дебильная шутка Арсения, а он уже почти умер. Потому что это Арсений, и его жизнь Антону дороже всего на свете. И понял он это только сейчас. — Ты ебанутый, — уверенно выдыхает Антон, крепко хватаясь руками за джинсовку друга и утыкаясь лбом ему в плечо, всё ещё мелко подрагивая. Арсений в удивлении моргает, а потом, кажется, понимает, поэтому неуверенно размещает ладони на спине Антона, который держит крепко и подтягивает лишь ближе. — Ты мог упасть, придурок. — Но не упал же. Так себе утешение, и Антон тут же вскидывает голову, совершенно не смущаясь того, как близко находятся их лица. — Но мог. Ты даже не понимаешь, что ты только что мог натворить, — Антон хмурится, смотрит в глаза Арсения и понимает, что утонул. Вот прямо сейчас, окончательно. Все эти годы он пытался бороться, барахтался на поверхности, а сейчас пошёл ко дну. Арсению сложно сопротивляться, он невозможный, и он особенный. А до Попова, наконец, доходит, чего так испугался Антон, почему он такой бледный, и он чуть улыбается, испытывая невероятную нежность к этому чуду под два метра с глазами цвета лета. Антон испугался за него. Не за себя, а за него. — Тебе смешно? Серьёзно? Ты пиздец, Арс, — Антон качает головой и только сейчас понимает, что так сильно вцепился в Арсения, что свело пальцы. — Я чуть от страха за тебя не умер, идиотина ты такая. — Зато получил дозу адреналина и уже не грустно, да? — Иди нахуй, — огрызается Антон, но без злости, потому что ему и правда сейчас как-то уже плевать на Иру и на их ссоры. Ему вообще не до неё больше. Он сейчас только что чуть не потерял того, за кого готов сам прыгнуть в пропасть, а это говорит о многом. Точнее, обо всём. — На твой? — предполагая, ухмыляется Попов, кладя ладонь поверх руки Антона, мягко поглаживая, словно успокаивая бледные пальцы, которые так и не разжались. — Естественно, на чей ещё, — закатывает глаза Антон, а потом тянет Арса к себе, целуя не нежно, а грубо, словно мстя за то, что только что испытал. Но теперь было спокойно, потому что Арсений был в его руках, и Антон его не отпустит, а значит, не позволит ничему плохому случиться. Он будет его защитой, если нужно, опорой, а также, видимо, здравым смыслом, которого Арсению по жизни и не хватает. Поцелуй смягчается, и Арсений тихо стонет, потому что это их первый поцелуй, о котором он так давно мечтал, что сейчас даже не верится. Но ему нравится, так сильно нравится, что он толкает Антона спиной вперёд, пока Шастун не врезается в стену. Антон двигает пальцами, разминая, а потом оглаживает плечи мужчины напротив и ведёт раскрытыми ладонями вниз: гладит края джинсовки, и наконец, пробирается под нагретую ткань. Арсений тёплый, как солнышко, согревает своим телом, и Антон сдавленно стонет в ответ, когда мужчина углубляет поцелуй, размещая одну ладонь на шее, притягивая с нажимом и не позволяя отстраниться, но Антону и не хочется. Он дорвался и теперь цепляется пальцами за футболку на теле Арсения, оглаживает торс ладонями, скользит пальцами по груди, вызывая мурашки, а потом вдруг отстраняется и опускает губы на тёплую кожу шеи, пробуя губами, собирая языком горьковатый парфюм. Страх за Арсения преобразовался в дикое возбуждение, от которого кружилась голова. И разумом они понимали, что стоит тормознуть, что до их отеля ещё далеко, что они на крыше, на продуваемом месте, а так же внизу их друзья празднуют удачный концерт, но сейчас было так плевать, что просто хотелось. И всё же Антон понимает, что так не поступит с Арсом, теперь он хочет его по-особенному, зная, что вот он, в его руках человек — за которого он и сам готов умереть. Вот этот человек, ради которого можно в самую пропасть. — Если и падать — то только вместе. Арсений улыбается до счастливых лучиков вокруг глаз, кивает и трётся щекой о руку Антона, когда тот гладит его по скуле. Они возбуждены, они влюблены, они оба ненормальные. Но терапия Арсения под названием «прогулка по крышам» — оказалась успешной.