К рваным ранам души ты кота приложи

Антон ворчит, но плетётся за Ирой следом в этот несчастный музей картин, который открыл какой-то неизвестный любитель. Картины малоизвестные, что Антона вообще никак не впечатляет, хотя Антон вообще не человек искусства, ему по душе фильмы с классными спецэффектами, да металлика в наушниках. Антон простой парень, поэтому и сам он тянется к тому, что попроще: ему не нужны выставки и чужие каракули на стенах, но Ире — классной девчонке, которую Антон планирует затащить в постель, — такое по душе. Она аж светится вся, когда подходит то к одной, то к другой писанине, в то время как Антон скучающе зевает, не обращая внимания толком ни на что вокруг. Хотя, кое-что его привлекает, и это толпа людей, небольшая, но всё же, которая собралась вокруг какой-то картины, но мешала Антону рассмотреть, какой именно. — Глянем? — интересуется Антон, и Ира тут же увлечённо кивает, заставляя Шастуна лишь хмыкнуть. Вряд ли он поймёт такую тягу к искусству, но глянуть, что люди там увидели, хочется. Люди чуть расступаются, освобождая место новоприбывшим, и Ира тут же ахает, подпрыгивая на месте от восторга и дёргая при этом руку Антона. — Ты посмотри, какие мазки, а какая чёткость! Боже мой, её писал самый настоящий талант! Восторг в её голосе не может и на долю описать то, что испытывает Антон, когда видит портрет невероятно красивого человека. Талант писателя, бесспорно, есть, но Антона завораживает глубина голубых глаз с синим отливом в портрете: в нём бушует океан, но так же и мерцает спокойное небо. В чёрных волосах запутались маленькие цветы-ромашки, которые выглядят невероятно нежно в совокупности с улыбкой на лице мужчины. Он расслаблен, его черты лица спокойны, но в глазах — целая жизнь, наполненная яркими эмоциями. Мужчина невероятно красив и это чарует всех смотрящих, каждый изучает внимательным взглядом все детали: от хрупких лепестков ромашек, до бликов в голубых глазах. И Антон не исключение, он, раскрыв рот, смотрит жадным взглядом, впитывая образ неизвестного, как нечто запретное, но желанное. Антон зависает, и кажется, выпадает из реальности, пока не понимает, что Ира мягко, но настойчиво, стучит по плечу. — Идём дальше, — утягивает парня Ира, но Антон лишь стряхивает её руку, но тут же берёт обратно, нежно оглаживая тонкие женские пальцы. — Извини, я сейчас подойду, просто поищу, где тут уборная, — Антон сама вежливость и галантность, на что Ира кивает, чуть расплываясь в улыбке, но стоит девушке свернуть и пойти смотреть творчество дальше, как Антон снова зависает у портрета молодого человека с ромашками. Картина отличается и необычным названием в углу: «Небо в глазах, ромашки в волосах и бескрайнее море внутри». Почему-то, от названия у Антона на душе теплеет, потому что он представляет, как этот человек, после того, как картина дописана, вытаскивает цветы, улыбается этими чудесными губами и чуть трясёт головой, пытаясь смахнуть с чёрных прядей опавшие белые лепестки. Хотя Антон тут же качает головой, начиная сомневаться, что такой красивый человек существует. Парень на картине пленит голубыми глазами, словно затягивает на дно, но в то же время — возносит в небо. — Понравилось? — слышится приятный голос за спиной и Антон дёргается, резко оборачивается и сталкивается с мужчиной, который даже ловит Антона за плечо, чтобы тот случайно не навернулся на своих длинных и неуклюжих конечностях. Антону хочется сказать, что да, картина великолепна, но он забывает все слова, потому что Божество с картины теперь перед ним. И Боже, настоящая версия оказывается ещё более прекрасной: волосы мужчины напротив выглядят мягкими, глаза сверкают ещё ярче, и художник не смог на картине передать все родинки, что украшают лицо этого человека. Ромашек в волосах нет, но зато улыбка ещё более живая, а взгляд тёплый, как апрельское солнце. — Узнал, да? — понимающе кивает Арсений и улыбается ещё шире, убирая руку от плеча Антона, о чём Шастун тут же жалеет. — Серёга организовал эту выставку и за каким-то чёртом выставил меня. Брюнет кивает на картину позади Шастуна, неловко треплет свои волосы, хотя не выглядит на самом деле смущенным. Кажется, он привык к вниманию. — Теперь я жалею, что не ходил в художку, — выпаливает Антон и тут же поджимает губы, потому что совершенно потерян. Это как восхищаться каким-то классиком, и оп — он уже перед тобой, а что сказать, ты не знаешь. Неожиданно и чертовски удивительно. — Хочешь рисовать так же? — Хочу себе такую же модель. Антон краснеет, а парень очаровательно смеётся и протягивает руку. — Арсений. — Антон. Антону стыдно, что он уходит с Арсением, ничего не сказав Ире, но сейчас девушка значила так мало, ведь рядом шло само произведение искусства, что становилось плевать. Арсений красивый, а ещё очень умный, начитанный, галантный, он чёртов граф. Но в нём так же есть изюминка — он удивительный, и Антон тает, как пломбир, всего за пару часов общения с этим человеком. Они обсуждают всё, что видят, касаются разных тем и Антон счастлив болтать с Арсением обо всём и ни о чём конкретном одновременно. Им друг с другом так уютно, что под конец дня, когда солнце плавно скрывается за горизонтом, на прощание мазнув своими лучами по безупречному лицу Арсения, который сейчас прикрыл глаза, Антон тянет мужчину к себе за воротник рубашки и целует. Мягко, не настойчиво, готовый отступить, но Арсений не позволяет: он отвечает, скрещивает руки за спиной Антона и лишь углубляет поцелуй. И кто сказал, что целующаяся пара на закате дня должна быть обязательно традиционной? Арсений нежный, Арсений ласковый, и Антон, кажется, всего за день успевает в него влюбиться. Так сильно и неожиданно, как только способно его сердце. Они не торопятся, оставляют на телах друг друга тысячу поцелуев, меток и сжимают объятия, постанывая от общего удовольствия, разливающегося волнами. Им хорошо так, как не было ещё до этого ни с кем. В голове приятная пустота, в теле — лёгкость, а рядом невероятный человек, и Антон понимает, что влюбился в искусство, в Арсения и в день, который ему подарил не только новое увлечение, а ещё этого человека. Глаза Арсения удивительные, напоминают небо, и Антон ласково улыбается, убирая с влажного лба чёлку. — Я как те ромашки с картины, — улыбается Антон, переплетая пальцы рук и целуя костяшки Арсения, заставляя того смешно щурится от нежности. — Почему? — Я на тебе смотрюсь так же шикарно, — Антон смеётся, зная, что звучит это ужасно, но смех Арсения — лучшее, что он слышал в жизни. И Антону правда кажется, что он цветок, который тянется к солнцу. И его личное солнце сейчас светится рядом, улыбаясь искусанными в порыве страсти губами и сверкает невероятного оттенка глазами. У этого художника-Серёжи просто не могло оказаться таких красок, потому что глаза Арсения — что-то запредельное. — Из тебя просто ужасный пикапщик. — А ты просто прекрасный… — Антон не договаривает, целует Арсения и мужчина смеётся в губы Антона, пытаясь спросить, что Антон хотел сказать. — Просто прекрасный. Конец. Законченное предложение, Арс, а теперь поцелуй меня.

***

Утром Антон просыпается один, на улице светит солнце, но он не начинает надумывать невесть что, потому что забавно сложенная уточка-оригами — явно подарок от Арсения. «Вернусь с закатом. Дождись меня. Навеки с тобой, твой Арсений.» Антон смеётся, потому что Арсений — недофилософ и переромантик. После Арсения в квартире чистота, он не оставил после себя бардак, даже ни одной не помытой кружки не осталось, и Антона это греет, но и в то же время ему неуютно, потому что о присутствии Арсения напоминает лишь развёрнутая уточка, теперь ставшая простым листком бумаги, но с важным содержанием. Антон не хочет ждать вечера, поэтому торопится снова туда, на выставку, желая взглянуть на картину ещё разочек, потому что она и правда шикарная, но конечно, теперь она ничто в сравнении с живым человеком, которого Антон уже, кажется, любит так сильно, что сердце заходится в бешённой скорости лишь при мысли о нём. Только, к сожалению, Антон лишь застаёт полупустую стену, полюбившуюся картину уже сняли, как и многие другие, а рядом маячит парень в наушниках и с хвостом на голове, который бережно обёртывает картины бумагой. — Эй, извини, а куда их? — Антон кивает на картины, желая найти среди всех полюбившуюся и попытаться её выкупить, всё равно ведь, после выставки они особо никому не нужны. Парень хмурится, вытаскивая наушники, и неопределённо жмёт плечами. — Домой, куда я их ещё дену? Антон может и не далёкий, но сразу понимает, что перед ним художник всего этого творения и широко улыбается, протягивая руку. — Я Антон, а ты Сергей, да? У тебя талант. Парень благодарно кивает, но, кажется, всё ещё не понимает, что Антону нужно, поэтому Шастун тут же спохватывается. — Я хочу выкупить картину одну, она мне безумно полюбилась, — Антон улыбается, пытаясь выглядеть располагающе, и Серёжа тут же заинтересовано поднимает брови, безмолвно спрашивая «какую». — Арсений. — Нет. Одно слово и улыбка Антона ту же исчезает. — Но почему? — Это единственное напоминание, — Серёжа усмехается, кивая в сторону, где, вероятно, и стоит запакованная картина. — Это то, что он позволил оставить, другие он ненавидел всей душой. — Ненавидел? — внутри Антона что-то замирает, а руки леденеют от странного предчувствия. — Он умер полгода назад. Был болен раком и мы оба сразу знали, какой будет исход, поэтому эта была самая последняя написанная картина. Она служит мне памятью о нём, — Серёжа трёт лицо ладонью, всё ещё пытаясь справится с болью, но Антон уже не видит, не слышит, оседает на пол и вытаскивает записку, которая сейчас приобретает совершенно другой оттенок — не радости, а печали, скорби и прощания. Серёжа что-то спрашивает, интересуется, откуда они были знакомы, но Антон смотрит лишь на буквы, которые исчезают с помятой бумаги, но остаются в памяти. В голове картинки совместной ночи: тёплые улыбки, в памяти лучи солнца, запутавшиеся в чёрных волосах, голубые глаза, искрящиеся жизнью. И Антон не хочет верить, что всего этого не было, что в его жизни никогда не было Арсения. Но он не перестанет ждать, и когда-нибудь, на закате одного дня, он снова встретит удивительного парня с голубыми глазами и ромашками в волосах.