К рваным ранам души ты кота приложи

Арс зажатый, и это видит каждый на вечере, кто собрался в зале ради шуток, ради атмосферы, и конечно, ради самого Арсения. Антон уверен, что ради него. И ему плевать, что у него фанаток больше, он уверен, что те, кто проходят смотреть на Антона — всё равно пялятся на Арсения, потому что на такого мужика не смотреть — ну просто грех. Вот и Антон не грешит, снова залипая, как Арс недовольно ведёт ладонью по лбу в перерыве, плотнее натягивая капюшон, скрывая под ним голову. — А-а-арс, ну нахуя? Ты красивый и без этой еботни, — Антон поджимает губы, когда видит, как его мужик морщится от своего же отражения. И это тот редкий случай, когда Арсений предпочёл бы, чтобы зеркал не существовало вовсе, как и фотографий, да и людей, в целом, тоже. Сейчас он весь зажатый, злой, недовольный, но в то же время слишком расстроенный своим видом. А всё из-за сраной хуеты на глазу, которая никому особо и не мешает. Ну, есть она и ладно, Арсений от этого менее красивым не стал, только вот сам Арс так не считал. И всё это его напрягало знатно, буквально до звона в ушах. — Отвали, Шаст, — Арсений не грубит, просто устало отмахивается. Вообще, даже в тяжелые моменты жизни они друг на друга не срываются, это осталось в прошлом, где-то в начале их отношений, а сейчас же они друг к другу притёрлись так, что уже научились свою злобу направлять не на любимого человека, а куда-то в пустоту. Оба на собственном опыте знают, что слова, сказанные в злости, могут звучать очень даже обидно, а то и разрушительно. Антон вздыхает и устало подтягивает Арсения к себе за руку, заставляя его усесться к себе на колени. Снимает капюшон под ворчание, и, подтягивая мужчину за шею ближе, внимательно разглядывает немного красный глаз. Опять-таки, Арсений из прошлого бы сделать это не позволил, но они не первый год вместе и сейчас как-то уже не до стеснения, Антон видел Арсения в разных вариациях и его нечем удивить, да и какая разница, если это всё равно твой любимый человек? Хоть с фигнёй на глазу, хоть с соплями, хоть лысого. Если он твой, ты его любить будешь любым. Абсолютно. Поэтому Антон не особо реагирует на такой кипиш Попова, хотя знает, как тот беспокоится о своей внешности. Арсений, вообще, по натуре ранимый. Нередко грустит по поводу возраста, который пусть и не особо ощутим, но на погоду у Арса болят колени, прямо как у самого настоящего старика, и спину ломит. А иногда он просто ленится вставать по утрам, но потом корит себя за свою же лень, пока Антон только закатывает глаза и покупает ему вкусняшки, чтобы тот особо не грустил. Арсений многогранный, но Антон знает каждую его грань и каждую любит. И даже вот эту всю ситуацию он принимает спокойно, хотя и не понимает, почему Арс не видит, насколько он прекрасен даже с этой херней на глазу. Она ничего не портит, но ему этого не донести. — Ты же знаешь, что я тебя всё равно люблю? — хитро щурится Антон, плотнее прижимая Арсения к себе за поясницу. — Даже с этой фигнёй? — в шутку ужасается Арсений, дует губы, прямо как ребёнок, но тут же сдаётся и улыбается, вздыхая. — Знаю, Антох, знаю, просто напрягает весь это ажиотаж: концерты, съёмки. Неприятно так. Арсений и правда ёжится, как от холода, и у Антона сжимается сердце. Арсений кажется маленьким и его хочется прижать к себе как можно ближе и комфортить, а то больше и не выпускать из рук. Никогда, желательно бы, но, увы, Стас им за это спасибо не скажет. И так получают по шее за каждый концерт, который проще полностью вырезать, чем моменты с их проебами. Вздохнув, Антон соприкасается с Арсением носами, трётся и вызывает слабую улыбку на губах у мужчины. — Знаешь, что бы ты ни думал, ты всё ещё секс, — тянет Антон, и прижимает Попова чуть ближе, давая бёдрами почувствовать, насколько тот желанный. — Даже спустя столько лет у меня всё ещё встаёт на тебя просто оттого, что ты рядом: весь такой охуенный, манящий, мой. Шепчет на ухо, прикусывает мочку и добивается нужной реакции, когда Арсений шумно выдыхает и как-то расслабляется, но прижимать Антона ближе не перестаёт, наоборот, притирается бёдрами, вызывая шипение со стороны Шастуна. И всё это было ведь не ради убеждения; Антон и правда реагирует на Арсения слишком бурно: залипает на его руки, глаза, улыбается бессознательно, когда тот что-то рассказывает, а вчерашний концерт вообще был выносом всего, когда Арсений, весь такой красивый, манящий, в очках и рубашке, находился рядом. Антона давно так не крыло, но он терпел, а вечером дорвался, отчего на шее Арсения до сих пор красовались большие тёмные засосы, что послужило ещё одной причиной прятаться под кофтой. — Никто так не поддержит, как ты, — благодарно выдыхает Арс, но от греха подальше сползает с колен, заставляя Антона жалобно проскулить и откинуть голову на подлокотник дивана. Такие обнимашки никогда ничем хорошим и безобидным не заканчивались, один раз они так увлеклись, что даже не закрыли дверь, отчего Серёга потом каждый раз шутил про голожопых друзей, а Воля только лыбился и иногда услужливо предлагал свою гримёрку, как место для уединения. Чего-чего, а вот Паша и правда относился к парням как–то слишком трепетно и шутил не обидно, а смешно, всегда защищал их перед Стасом, словно заделался крестным отцом начинающей ячейки общества под названием «Шастуны-Поповы». — Я тебя и за зад подержу, только пошли уже, пока я не послал Стаса, Команды и не утащил в логово, — Антон коротко целует Арса в губы, но снова видит, как Попов упорно напяливает очки, благо, не надевая хоть капюшон. Арсений первый выбегает, лишь успевает огладить Антона по руке, и падает на стул рядом с Позовым, чувствуя себя более уверенно, и Антон уже рад этой небольшой победе. В конце концов, он любит Арсения таким, каким он есть: неуверенным, сомневающимся в себе, иногда наглым, хвастливым, высокомерным и нарциссом, а так же любит его уютным, милым, ранимым, трепетным и очень нежным. Антон просто любит Арсения, и, кажется, это единственное, что стоит знать.