К рваным ранам души ты кота приложи

Тона зала красивые, пастельные, настолько нежные, что кажутся воздушными. И музыка мягкая, тихая, только Арсению она всё равно режет слух. Всё слишком броско, слишком пафосно, он бы такое ни за что не выбрал, но выбирал и не он, верно? Пора бы закрыть глаза, посчитать до десяти и успокоить бушующее сердце — Антон больше не его. И это можно пережить, разве нет? Он кажется счастливым, когда держит её за руку и улыбается так легко, словно по-настоящему счастлив. Хотя, может так оно и есть, может быть Арсению стоит принять, что без него чья-то жизнь стала только лучше. Антон не скатился, не сожалел, он выбрал ту, которую любит, так о чём тут думать? И всё же, Арсений анализировал каждое его движение, жадно следил, как тот невесомо скользит пальцами по ладони Иры, которая сидит рядом, пока он сам беседует с кем-то другим. Да, всё верно, он счастлив. И неважно, что Арсений всё ещё помнит такие же прикосновения к своему плечу или волосам, когда Антон, уставший до жути, валился с ног, но не мог первым делом не спросить, как прошёл день у Арса, между тем поглаживая его по голове. Антон всегда был тактильным, а Арсению всегда это нравилось. Хотя первое время он ворчал на Шастуна, который мешал ему спать, вечно сгребая в объятия и мешая простору для тела, но вскоре привык, да и как может не нравиться чувство, что ты — весь его мир? Антон так крепко обнимал Арсения, так ласково, почти бессознательно целовал в макушку, что даже сам не понимал, как сильно влюблён в Попова. Он буквально каждый раз доказывал Арсению, что он для Антона — всё. И Арсений верил в каждое прикосновение, в каждое слово, в каждый взгляд. Антон мог вышибить весь воздух из груди неожиданным своим касанием, поцелуем в висок и шёпотом «Ты для меня куда больше, чем всё, понимаешь?», и Арсений его понимал. Их любовь была слишком трепетной, слишком нежной, и каждый день был ярче предыдущего. И именно поэтому Арсений не может принять рядом со своим Антоном другую, пока в памяти живы они. — Арс, нет, — Серёжа вовремя одёргивает друга, сжимая руку на его плече. — Ты сам пришёл сюда, так что теперь закрой рот на замок и терпи. Это их праздник, ты больше никакого права на него не имеешь.

Я так хотел отсюда сбежать, Но выдавала меня слеза. Помню, шептал на кухне «Если уйдешь, то мир рухнет И уже некого будет спасать»

Слова Серёжи режут острее ножа, но Арсений знает, что друг прав. Как и всегда. Они не сумели вовремя сберечь свои отношения, разменивались на частые ссоры, выводили друг друга на ревность, и в какой-то момент всё рухнуло. Арсений помнит лишь уставший взгляд Антона, когда Арсений вернулся после очередной вечеринки с красной помадой на щеках — он не изменял, и Антон это знал, но он просто устал. Они оба устали, но вместо того, чтобы просто решить проблемы — они решили всё отпустить. Арсений помнит, как позволил ему уйти, как не удержал, хотя хотел, а когда дверь за Антоном закрылась — мир рухнул. Они не удержали любовь, не сберегли, всё пустили на самотёк, в угоду гордости, а потом стало поздно. Сколько не сожалей, теперь это ничего не значит. Теперь Ира носит фамилию Шастун, носит его кольцо на пальце, улыбается гостям на своей собственной свадьбе, а Арсений сжимает бокал почти до треска. Он хочет сбежать и в то же время не может уйти, довольствуясь ещё одним мгновением, в которое ему позволено видеть такого невероятно красивого Антона. Чужого мужа.

Пусть для тебя будет мирным путь, А я запомню лишь черты твоего лица На сердце белая вьюга Раньше касались друг друга Теперь все нас не касается.

— Я так не могу, — Арсений встаёт со стула, когда играет медленная мелодия и Антон крепко обнимает Иру, укладывая подборок ей на макушку и покачиваясь в такт. Серёжа остановить его не успевает, но не особо и пытается, лишь устало смотрит на спину друга и выпивает первую рюмку за весь вечер. Оказывается, чужая боль тоже бывает ощутима. — Ира, Антон, — Арсений останавливается возле них, ловя взгляды со всего зала, но ему плевать. Он видит взгляд зелёных глаз и падает, больно приземляясь. Кажется, он сломал все кости разом, но оно и к лучшему. Арсений не планирует больше подниматься. — Подари мне последний танец. На грани слышимости, срывающимся голосом, но этого достаточно, чтобы Ира сама отступила назад, лишь слегка кивнув. Антон тоже кивает, мелодия продолжается, а дыхание Арсения сбывается начисто, стоит таким родным рукам коснуться его руки, обнять за талию, прижимая к себе. Внутри что-то с треском ломается, и Арсений расслабляется в руках Антона, позволяя ему вести, пока сам укладывает голову на плечо, зажмуриваясь до бликов. Обхватив Антона за шею, Арсений шумно дышит, впитывая в себя его запах, пытаясь запомнить его до мельчайшей детали. Отмечает, как бьётся сердце в груди и снова зажмуривается. Дыхание сбито напрочь, ноги подводят и дрожат, но Антон держит крепко, не позволяет упасть и укладывает голову на макушку Арса, не замечая, что в зале всё внимание сосредоточено только на них.

Подари мне последний танец Пусть для тебя он так мало значит Но для меня в нем мир сошелся клином Мне без тебя тут так невыносимо.

Это нельзя назвать танцем, но Арсений ловит каждый миг, каждый вздох Антона, и мечтает, чтобы музыка никогда не заканчивалась. Он не хочет его отпускать, он не хочет с ним прощаться. Но мелодия подходит к своему логическому завершению, как подошли и их отношения. Арсений не отстраняется ещё пару секунд, сбивчиво хватает ртом воздух, но когда видит взгляд Антона, наполненный печалью, хрипло стонет, сжимая в пальцах чужой пиджак. Сейчас бы Арсений сделал что угодно, лишь бы всё изменить, но слишком поздно. Для них обоих стало слишком поздно. — Будь счастлив, — шепчет, только чтобы услышал один Антон, и тот кивает, шумно сглатывая, видя, как сверкают от влаги голубые глаза. — Спасибо за танец. Арсений отстраняется резко, но успевает провести по руке Антона пальцами, зажмуривается и уходит, хлопая дверью ресторана. Серёжа лишь печально вздыхает, кивает Антону и уходит вслед за другом, оставляя Антона стоять в середине зала одного.

Устроит ветер за окном Пусть дождь зальет мои глаза Я буду петь свои песни другой А в голове представлять тебя

Праздник идёт дальше, Ира весело щебечет что-то на ухо, танцует с ним оставшийся вечер, но Антон всё ещё чувствует ладони Арсения, всё ещё прокручивает в голове его взгляд и терпит. Когда-нибудь боль пройдёт у каждого из них.

Мне без тебя тут так невыносимо…