К рваным ранам души ты кота приложи

Шаст влетает в помещение снова злой, снова взъерошенный, отчего Серёжа только удивлённо свистит, пока взмыленный парень падает на диван рядом с Арсением, еле заметно задевая его коленом, но тут же коротко кивает, как бы принося свои извинения. — Снова Ира? — Дима отрывается от телефона и Шаст только хмыкает. — Когда была не она? Снова вынесла мне мозг со своей тренировкой и тем, что я слишком нескладный, негибкий и даже бревно пластичнее меня. А мне нахер не нужны эти танцы, я же не Арс, — фыркает он, но тут же поднимает руки вверх, видя выгнутую бровь брюнета. — Без обид, братан, я в хорошем смысле. Я, как ты, никогда не согнусь, а про шпагаты и хождения на руках вообще промолчу. А она будто из меня олимпийца делает. Арсений чуть улыбается, но потом неопределённо жмёт плечами. — Если захотеть, можно всё, Шаст, и ты не такой деревянный, каким она тебя делает. Антон на секунду замирает, во все глаза смотря на Арсения, а потом расплывается в улыбке, и злость на Иру куда-то улетучивается. И так было всегда. Стоило сказать Арсению что-то ободряющее — и всё, мир переворачивался. Одним взглядом, словом, Арсений умело мог управлять Антоном, которому, кажется, скажи прыгнуть из окна и он прыгнет, чисто потому что Арс же сказал. Антон ему верит, во всём доверяет и даже когда боится — только Арсению удаётся его успокоить. Так было с выступлениями на концертах или при просмотре ужасов, на которые подбили его друзья, а успокаивал потом один Арсений. Порой Антон желал позвонить Попову в час ночи просто потому, что скучал по его голосу, но никогда на самом деле этого не делал, потому что ни Ира, ни Арсений это действие не поймут. — Снова голубятся, ты погляди, — ржёт Матвиенко, и Антон разрывает зрительный контакт с Арсением, неловко потерев горящее лицо ладонями. Он даже не заметил, как ушёл в свои мысли с головой, стоило снова встретить этот взгляд нереальных глаз. Антон частенько оправдывался тем, что таких глаз больше ни у кого не видел, и в целом не соврал, он, в самом деле, ни у кого не видел такого оттенка голубого, но дело было не только в этом. Дело в самом Арсении. — Завались, — Дима красноречиво зыркает на друга, а сам улыбается, снова утыкаясь в телефон. — Могу научить, — вдруг говорит Арс, вызывая удивление, как со стороны Антона, так и со стороны парней. — Парочке движений и какому-нибудь танцу. Арсений спокойно жмёт плечами, пока Антон хлопает глазами, вообще ничего не понимая. — Не такая плохая идея, — вдруг говорит Серый, чем ещё больше взрывает мозг Шастуна. — Я однажды хотел подкатить к девушке, а она занималась танцами. Так Арсений мне танец нашёл, сам его выучил и потом научил и меня. Достаточно быстро. Я, конечно, не деревянный, но уверен, и ты у него быстро научишься. Антон в удивлении смотрит снова на Арсения, а потом кивает. Впрочем, учиться с другом ему больше хотелось, чем со своей девушкой, которая выносила мозг и бесила уже просто тем, что стояла рядом. — Тогда после съемок поедем к моему другу. Он танцует и есть небольшая студия, где он проводит свои репетиции. Я тоже там частенько обитаю, поэтому ключи у меня в свободном доступе. Антон успевает только кивнуть, как Арсений с улыбкой уже выходит из гримёрки. Шастун ещё не знает, на что подписался, но ему уже дико интересно.

***

Антон проклял всё, что есть в этом мире, и себя в том числе, что согласился учиться с Арсением. И дело даже не в том, что Арсений оказался ужасным учителем, а в том, что Антон оказался невозможным учеником. Он нередко залипал на танцы и трюки Арсения, но сейчас, когда для разминки графская задница пробует всё на свете, даже не замечая, что у Шастуна текут слюни, хочет вернуть свои слова обратно и ни за что не учиться с Арсением. Антон и вовсе готов молиться всем богам, лишь бы это вынести. Он взрослый мальчик и давно перестал врать сам себе — Арса просто хотелось. До дрожи в коленях хотелось зарыться в его волосы, прижать к стене и хорошенько…доказать, что он сводит с ума просто тем, что существует. Боже, да и у кого на Арсения не встанет? — Готов? — коротко спрашивает Арсений, останавливаясь и убирая в сторону растрепавшуюся чёлку. Он даже не сильно запыхался, хотя на висках чуть блестела влага и грудь вздымалась чаще обычного. И, чёрт побери, это было невероятное зрелище. — Ага, — Шастун кивает, как болванчик и шумно сглатывает, прослеживая, как руки с четко выступающими венами поправляют футболку и трут шею кончиками пальцев, разминая. Порно в чистом виде. Арсения определённо стоит запретить во всех странах мира, потому что Антону уже хочется ему покориться, а Попов, вроде как, всего лишь его друг и коллега. — Что не можешь вообще? Исключая пируэты и разные трюки, — фыркает Арсений, понимая, что Ира порой требует от Антона невозможного даже по меркам самого Арсения. Не каждому дано, и более того, каждый тратит своё определённое время для того, чтобы научиться. Арсению танцы давались легко, но Антон точно был не из этой категории. — Парные танцы? Соло? — Да. Наступает секунда молчания, которую нарушает смех Арсения. Антон только в этот момент понимает, что сказал, но лишь улыбнулся, пожав плечами. С Арсением можно было говорить что угодно, а самое удивительное — только Арсений может понять любой бред из твоей головы. Арсений заставляет Антона разминаться: бегать, прыгать, приседать и прочую ерунду, которую Антон не любил ещё со школы, но когда Арсений вдруг подходит к Антону, замирая на расстоянии шага, становится совсем не до смеха. Он так близко, что в глаза сразу бросаются два омута цвета бирюзы, улыбка и взлохмаченные волосы. — Я не Ира, но возьми меня за талию. Антон тормозит очень сильно, но выполняет указания, чувствуя, как ладони обдаёт теплом тела Арсения, как под майкой ощущается горячая кожа, и от этого сводит пальцы. Пожалуй, так в школе никогда не было. — Расслабься, вести буду я, просто пытайся не отдавить мне ноги и не крути головой, я и так перед тобой — смотри исключительно на меня. Попов стучит Антону по плечам, заставляя расслабиться, но Антону сделать это невозможно, как и смотреть на Арсения становится слишком сложно. Дыхание перехватывает просто оттого, как близко, как мягко размещает ладони на его плечах, чуть сжимая в пальцах. Арсений ступает вперёд и чуть стучит по бедру Антона, заставляет передвинуть ногу назад — смысл уловить несложно, и Антон делает всё, как Арсений, но кажется, тело живёт отдельно от Антона, потому что пока он залипает на лицо Попова, тот ведёт его в танце, чуть улыбаясь. — Ира слепая? — Что? — Шастун даже не сразу возвращается в реальность. — Антон, ты танцуешь не идеально, но вполне хорошо, — Арсений останавливается и Антон вслед за ним, чувствуя, как горят щеки. — Ты не деревянный вовсе и прости, но Ира, очевидно, слепая, раз думает иначе. — Спасибо? — Антон неуверенно улыбается, но хрипло выдыхает, стоит Арсу прижаться ближе, размещая ладони на его талии. — Попробуем что-то посложнее, да? — Арсений улыбается, но он тоже чувствует это искрящее напряжение, эту музыку, которая добавляет особую атмосферу. С Антоном так было всегда. Чем они ближе, тем сложнее его не касаться: не смотреть на эти руки с длинными тонкими пальцами, в эти глаза цвета свежей травы, и ещё сложнее было жить со знанием того, что Антон восхищается им. Он смотрел всегда так, словно перед ним не Арсений Попов — его друг, коллега и товарищ, а весь смысл жизни. И от такого взгляда шли мурашки по коже. Арсений мягко поглаживает Антона по бокам, сжимает, прижимается бёдрами и улыбается невинно, словно это необходимо для танца, но то, как Антон реагирует, как хрипло дышит — сносит крышу. — Ты издеваешься, — слишком поздно осознает Антон, прищуриваясь, но Арсений не отрицает, лишь шумно сглатывает и шокировано смотрит на парня перед собой, когда Шастун толкает его к стене. — Из тебя ужасный учитель, Попов. — А ты — дерьмовый ученик, Антон, — парирует Арсений, но тянется ближе, выдыхает прямо в ухо. — Но давай откровенно — нам обоим на это плевать. И Шастун согласен, впиваясь жадным голодным поцелуем в губы Попова, опуская руки на бедра, а потом ниже, сжимая в руках то, что так хотелось сжать уже очень давно. Эти его танцы, трюки, этот его голос, глаза — всё всегда вызывало настолько дикое желание, что Антону, в принципе, плевать, что они на студии друга Арсения — он хочет его здесь, сейчас и вообще всё равно, что будет дальше. Когда есть влечение, его сложно побороть, ведь так? Но Арсений очевидно не против, когда закидывает ногу Антону на бедро, демонстрируя свою растяжку, и хрипло стонет в губы Шастуна, когда Антон ловит его ногу, оглаживает щиколотку и вжимается пахом ещё ближе. — А мне нравятся такие уроки, — шепчет Антон, прежде чем снова накрыть губы Арсения поцелуем. И никто из друзей даже не удивится, что урок танцев от Арсения перерастёт в целый сеанс.