***
День бала пришёлся на конец недели. К тому времени замок был украшен с размахом. Большой зал сиял от пола до потолка, столы с закусками уже были накрыты, ёлки горели, и играла музыка, которая была слышна в каждом уголке замка. Шуршали пышные юбки платьев и звенели высокие каблуки, лицо юношей украшали задорные улыбки и разливался смех. Отвернувшись к окну, Чимин прислушивался к звукам наверху, что отдавались эхом по стенам замка. За окнами играла метель, и он прижал к себе теснее плед, спрятав под тёплой тканью ноги. Пижама приятно ласкала кожу, над ухом дремал Бенгал, сложив лапки. Казалось бы, очередной вечер, за которым последует утро, всё те же занятия и разговоры о турнире, но это был канун Рождества, и сердце сжималось от тоски. А ведь он сам отказался. Без Юнги ему там делать было нечего, а пригласить было страшно, да и не нужно это. То тихое волшебное Рождество было во много раз лучше этой пышной вечеринки. Он корил себя за то, что пропускает эту ночь, съёжившись в одиночестве, даже не зная, здесь ли сейчас его друг. Юнги лежал поперёк своей кровати в шёлковой пижаме и игрался со снежинками, что сыпались на него под действием магии. Вест то и дело покрикивал, призывая его хоть к каким-нибудь чувствам. Хотелось оказаться там, в Большом зале, где играла музыка и пары кружили в волшебно-красивых нарядах. У него тоже был парадный костюм, но какой смысл идти веселиться, а главное, с кем, ведь его Чимина там не будет? Он так и не понял, почему тот был отрицательно настроен на торжество. Юнги хотел пригласить, да только смотря на негодования Чимина и его отстранённость от праздника, он понимал, что даже с ним он идти не захочет. В их отношениях было плохо то, что один боится спросить напрямую, а другой — искренне поделиться. Чимин ворочался ещё немного, а после понял, что голоден, и досадно вздохнул. Возможно, не так уж и плохо провести перед Рождественскую ночь в компании яств и эльфов. Он одёрнул пижаму, застёгивая пуговицы, и, влезая босыми ступнями в тёплые тапочки, направился к выходу, не забыв захватить палочку. Замок со скрипом дёрнулся, и за дверью он увидел Юнги. В той же зелёной пижаме, лохмато-сонном виде и виноватым взглядом кота. Сердце Чимина ёкнуло и опустилось куда-то в пятки. Мин молча смотрел на него, будто чего-то ожидая, но у Чимина не нашлось слов. Он спрятал палочку и, закрыв за собой дверь, пролепетал: — Я собирался к эльфам. Пойдёшь со мной? — робко спросил он. — Пойду. На удивление, на розовых губах даже проскользнула улыбка, а длинные пальцы обхватили его запястье. К кухне они прошли спокойно по потайным проходам подземелья, чтобы не удивлять своим растрёпанным видом всех присутствующих в замке. На кухне, как всегда, было тепло и пахло сдобой, у печки клубился пар, а в камине привычно потрескивали дрова. Тепло разливалось в груди. Даже на кухне стояла небольшая ёлка, покрытая искусственным снегом и яркими шарами. Тоби вешал последний золотистый шар, а после подбежал к ним и уже привычно обнял, полюбивший этих волшебников всем сердцем. — Тоби не думал вас сегодня здесь увидеть. Тоби думал, что вы на празднике. — Мм, — фыркнул Юнги. — Кому нужен этот бал. — Но Юнг… Слизеринец повернулся к нему, сжимая чужие ладошки. — Я не знаю, почему ты так противился этого бала, но, возможно, это действительно не для нас, — сказал Юнги. — Наряды, шум и сотни людей вокруг. Счастье любит тишину. Чимин облегчённо вздохнул, приложив руку к чужой груди, а после и сам прижался к тёплому телу. — Мне не нужен никакой бал, я хочу отпраздновать Рождество здесь, с тобой и маленькой ёлкой, пахнущей чем-то вкусненьким, честно, — усмехнулся Юнги, поглаживая полюбившиеся тёмные волосы. — Это Тоби украшал ёлку и поставил рядом булочки, чтобы она слаще пахла! Чимин мелко подрагивал от смеха в сильных руках и, подняв голову, мягко прижался губами к тёплой щеке. — Прости меня, я повёл себя эгоистично… — Пак Чимин, это теперь твоё место раскаяния? Уже не в первый раз. Пак фыркнул и уткнулся носом в чужую шею. — Просто я знаю, как это было важно для тебя, а мне хотелось… Хотелось… — Чего тебе хотелось? — Чтобы мы отметили Рождество так же, как у тебя дома. Вместе, только вдвоём, и мне не хотелось идти с тобой под руку на бал, потому что не хотел, чтобы все смотрели, чтобы знали. Я не сторонник распространения своей личной жизни. Иногда мне кажется, что я жуткий сноб и собственник. Но ничего не могу с собой поделать! — Подожди, а ты хотел бы? — смысл слов Чимина от него не ускользнул. — Конечно. И кто из нас ещё глупенький? — Пак щёлкнул волшебника по носу и рассмеялся, смотря на дезориентированное лицо Юнги. Мин облегчённо начал посмеиваться и прижал Чимина к себе, обнимая за пояс, чуть покачивая в разные стороны. Сверху гудела мелодичная музыка, возможно, симфония арфы и фортепиано, и Юнги покрепче перехватил руку Чимина. — Потанцуем? — предложил он, аккурат уложив ладонь на поясницу своему волшебнику, притягивая ближе, чтобы чувствовать ритм его бьющегося сердца своей грудью. Эльфы пробегали туда-сюда, но ничуть не жаловались на компанию волшебников, наблюдали украдкой и пытались повторить движения кружащей по каменному полу парой. Стоило им придвинуться чуть ближе, как эльфы смущённо разбегались, пока Юнги тихо посмеивался, потираясь своим носом о чужую румяную щёчку. Склонив голову к шее, оставил там лёгкий поцелуй и, крепко обняв, начал покачиваться на одном месте, наслаждаясь теплом волшебника и его мягкими щёчками, которые покрывал целомудренными поцелуями. Черничное вино, что им принесли эльфы, слегка опьяняло, румяня щёки. Чимин то и дело накрывал их ладошками, когда Мин делал жутко смущающие вещи, на деле же шептал нежности и говорил такие глупости совсем не свойственны ему, но милые, и Чимин чувствовал себя таким счастливым, сидя в лёгкой пижаме и мягких тапочках, вероятно, с взъерошенными волосами и алыми щеками в кухне Хогвартса в канун Рождества. Возвращаясь в подземелье Слизерин, они всё ещё слышали шум бала и стук каблуков, а в гостиной тихо потрескивали поленья и стояла ёлка, которой не было, когда они уходили. Возможно, постарались эльфы, украсив гостиную, которую охранял Вест, сидев поодаль от ёлки на одном из подарков. Чимин был первым, кто подбежал к подаркам, так как не ожидал, что родители что-то пришлют. Под ёлкой он заприметил две небольшие одинаковые коробочки, но с разными именами. — О, Юнги, это тебе, — сказал Пак, протянув Мину его коробку и принялся распаковывать свою. Упаковка быстро поддалась, и он увидел что-то сложенное в несколько раз и на вид очень мягкое. Прикоснувшись к материалу, он вытянул длинный белый шарф с россыпью звёзд на концах, а секундой спустя на нём начала проявляться красиво выведенная надпись чёрным цветом. Его имя и искренние пожелания. Посмотрев на Юнги, он увидел тот же самый шарф, только пожелания были для него. Глаза защипало. — Да, мама расстаралась, — протянул Юнги, наматывая подарок на шею, чувствуя её лёгкий аромат духов, а после посмотрел на чуть ли не разнеженного Чимина с мокрыми дорожкам на щекам и глупой улыбкой. — Чего сопли развёл? Ащщ. — Мне ничего подобного никогда не дарили! — запротестовал он, прижимая заколдованный шарф к себе. Он пах домом. Его домом, где было тепло и смотрели с любовью, где одним взглядом заманивали остаться там навсегда. — Я обязательно напишу твоей маме благодарственное письмо. Это очень красиво. Улыбнувшись, Юнги подошёл к нему и, взяв шарф, намотал его вокруг чиминовой шеи. Тот, к слову, ему очень шёл и придавал воздушности, приподнимая пухловатые щёчки. Мин обнял эти самые щёки и чмокнул в носик, получив ласковую улыбку и блестящие счастьем глаза. Прижавшись друг к другу спинами, они начали разбирать другие подарки. В основном они были от друзей, созданные с помощью магии, а ещё от тех кому они очевидно нравились, но подобные Чимин откладывал, остановившись на письме с печатью его семьи. То было поздравление от лица всей семьи и слова поддержки от мамы, что желала ему закончить хорошо этот год. Она надеялась, что в Хогвартсе у него есть человек, который не оставляет его одного, поддерживая в трудные времена, когда её нет рядом. Волшебник улыбнулся, читая приятные слова от матери и прижимая к груди письмо, облокотился о спину Юнги, уложив голову на его плечо. Тот выпрямился и закинул голову, чтобы лучше видеть Чимина. — Чьё письмо вызвало твою улыбку? — Мамы. — У них всё хорошо? — робко спросил Мин, зная, что лучше лишний раз не затрагивать эту тему. — Да. Она пожелала мне быть рядом с дорогим мне человеком, чтобы я не был одинок, — говорил он, смотря в потолок. Там зайчиками переливались огни Рождественской ёлки, и если бы Бенгал был здесь, то однозначно бы бегал за ними, пытаясь ухватить лапкой. — Я буду рядом. Хоть ты и всегда заставляешь меня волноваться, краснеть и быть очень злым, я всё равно дорожу тобой, и то, через что мы с тобой прошли, я никогда не смогу так просто отпустить, поэтому мы будем создавать новые воспоминания вместе. Что скажешь? — Это похоже на Рождественское желание, — усмехнулся Пак. — Да, но я не верю… — Пусть это будет цель, — прервал Чимин, повернувшись к Юнги лицом, тот сделал то же самое, сложив ноги. — И с начала следующего года мы будет её достигать. Будем создавать счастливые воспоминания. Юнги кивнул, загадочно улыбнувшись, и, отложив коробки в сторону, пододвинул к себе Чимина, чтобы тот уселся между его ног лицом к лицу. — Как насчёт того, чтобы создать первое? Юнги потянулся к сочным губам, затягивая младшего в целомудренный поцелуй. Тот жался котёнком, прося ласки, и Юнги дарил её всю, поглаживая спину и бёдра, ласкал языком влажные губы и улыбался в поцелуй, когда Чимин буквально урчал от переполнявшей его нежности. Оторвавшись, он посмотрел в потемневшие зелёные глаза. Те удивительно сияли, собирая в себе весь свет разноцветных гирлянд. Сужались в щёлочки, когда Юнги улыбался и, тихо хихикая, шептал ему что-то в самые губы, едва с ними соприкасаясь. У Чимина в ушах бурлила кровь, и до сих играла музыка зимнего торжества, он едва разбирал чужие слова и тянулся вперёд, прижимаясь к гладким губам сильнее, распробовав ту сладость, когда целуешь того, кого любишь.***
В Рождественские каникулы Хогвартс опустел, остались лишь немногие, среди которых были Юнги и Чимин. Они приняли решение, что останутся в замке. Мину хотелось задержаться в этих стенах, как можно дольше, так как этот год для него последний, и даже сейчас наступала разрывающая тоска по этому волшебном месту. Чимин не был против, ему собственно было всё равно, где проводить выходные, главное, чтобы Юнги был рядом. В замке с утра было душно от тлеющих дров в камине и сотни свечей на каждому шагу, хотелось свежести и ощутить дуновение морозного ветра на щеках, колкого снега под ногами и запаха леса. Завязывая подаренный на Рождество шарф вокруг шеи, Чимин топтался в гостиной своего факультета, ожидая Юнги, который, казалось, засыпал на ходу, вяло натягивая перчатки. — По-моему, должно быть не так. Взглянув на чужие руки, младший заметил, что перчатки были надеты наоборот, и принялся менять те местами, за что в благодарность получил поцелуй в лоб. — Спасибо, Чимин-а. Надеюсь, морозный воздух меня приободрит, — сказал Слизеринец и снова зевнул, прикрывая рот рукой. Чимин шёл позади него посмеиваясь и смотрел, чтобы тот ни во что не врезался. Дойдя до главного входа, они спустились вниз и уже на последних ступеньках ощущали лёгкий морозец. Белые облака гонял ветер, то пряча, то являя миру солнце, снег мирно лежал сугробами, и лишь пролетающие мимо вороны разбавляли тишину. Чимин протянул Юнги ладонь, тот охотно взял её в свою и поёжился от потока северного ветра. Снег хрустел под ногами, Чимин то и дело дёргал ветви елей, освобождая их от тяжести снега, на деле же просто игрался, желая по-тихому засыпать Юнги, и один раз у него получилось, когда тот поскользнулся и упал прямо под дерево, с которого Чимин стряхивал снег. — Я подумывал снеговика слепить, да тут один уже есть, — сказал Чимин, сдерживая смех, но смотря на отчаянно-недовольное лицо Юнги, которое он отряхивал перчатками от прилипшего снега, засмеялся во весь голос, распугав ворон в округе. — Кто-то нарывается, да, Чимин? — Мин поднимался с холодной земли и уже был готов броситься на Пака, но тот резко развернулся и ринулся меж деревьев, но не пробежал и пары метров, как упал лицом в снег, запнувшись о свои же ноги. — Да ты, я вижу, сам хорошо справляешься. Чимин распластался на снегу, перевернувшись на спину, ожидая своего поражения. — Я больше не играю, — произнёс он, отплёвываясь от комков снега. Щёки его стали краснее, а губы налились вишней. Юнги медленно подполз и, потянувшись к младшему, чмокнул его в губы, сложенные бантиком. — Сам начал, сам и закончил. В твоём стиле, — пошутил волшебник и помог младшему встать, чтобы двигаться дальше. Они прошли Гремучую иву и спустились по тропинке к Чёрному озеру с правой стороны школы, где был небольшой берег. Озеро было покрыто толстым слоем льда, поверхность запорошена снегом, и оттуда точно не вылезут водные твари, вроде, гриндилоу и русалок, что прятались в заколдованных подводных пещерах. Озеро являлось частым местом для посиделок. Летом и весной они практиковали здесь заклинания, ближе же к зиме холодало, и они лишь прогуливались вдоль озера, чтобы освежиться. Сейчас же Чимин не остановился у берега и ступал на плотный лёд, расставив руки в стороны. Юнги вздохнул. — Мало тебе приключений на задницу сегодня, да? — вопреки своему ворчанию, Юнги шёл за ним и, подходя сзади, придерживал за руки, чтобы тот не протаранил носом лёд. — Держишься? Чимин закивал и ступил вперёд, чувствуя, как хорошо подошва ботинок скользила по льду. Он выскользнул из рук Юнги, проезжая чуть вперёд, и всё шло хорошо, пока он снова не упал на попу, но отчего-то его пробрал смех. Он встал и начал смеяться сильнее, глядя на недовольное лицо старшего. — Этого следовало ожидать. Чимин не боялся падать, и физическая боль никогда не была для него сильно значимой, раны появлялись и проходили, их залечивало время, больше всего он боялся моральной боли, и в силу своей чувствительности часто с ней сталкивался, но с появлением чувств к Юнги, то будто исцелялся. Разум не давал вспоминать о прошлых неудачах, счастливые моменты в объятиях сильных руках затмевали собой всё остальное. Юнги аккуратно подъехал к нему и, ловя того на повороте, обнял со спины. — Твоя активность не знает предела, но ты бы обо мне подумал, — сказал Мин хрипло, посмеиваясь в открытый участок чиминовой шеи. — Мы разминаем твои косточки и закаляем организм, это должно идти тебе на пользу. Юнги принимал заботу, целуя в висок в благодарность, но всё равно ворчал о сохранности костей младшего, ведь тот только сегодня упал не единожды. — Кажется, я давно перестал считать тебя другом, — внезапно произнёс Юнги, касаясь кончиком носа румяной щеки. — Что? Чимин развернулся в его руках, недоуменно посмотрев. — Уже на первых курсах ты стал мне дорогим человеком, выше, чем друг, но всё ещё ниже, чем тот, кому можно сказать люблю. — А сейчас? — А сейчас ты по-прежнему дорогой мне человек, только мне обнять тебя хочется сильно и держать твои вечно ледяные ладони в своих, чтобы тебе было тепло, — говорил, смотря ласково в чужие наполненные взаимными чувствами глаза. Свои перчатки Чимин благополучно потерял, ещё валяясь в снегу, и ладони стали цвета его наливных щёк. Мин взял его ладошки в свои и поднёс к губам, опаляя тёплым дыханием. Наблюдал из-под ресниц за явным смущением младшего, и, чтобы добавить огня, начал покрывать поцелуями-бабочками ладони, целуя каждый пальчик. — Тепло? — А-а-ага, — ответил волшебник, пытаясь спрятать своё лицо в мягком шарфе, да только не получалось, и, замечая, как Юнги над ним посмеивался, вздохнул от неудачи. — Нравится тебе меня смущать, да? — Я раскрыл все твои карты, Пак Чимин, и мне доставляет удовольствие использовать их против тебя. — Ты забыл о том, что я импульсивен и меня никогда нельзя недооценивать, — Чимин ухмыльнулся и, резко поддавшись вперёд, обнял Юнги, повалив его спиной в снег. Лес залился игристым смехом. Чимин лежал на Юнги сверху, пытаясь в очередной раз убрать снег с его лица, пока тот брыкался. В какой-то момент Мин замер и перестал сопротивляться, наблюдая за каждым движением Чимина. Тот, надув губы, аккуратно водил пальцами по холодным красным щекам и встряхивал шарф от снега, чтобы тот не забил за шиворот старшего. Смех стих, облачки горячего дыхания оседали на чужих щеках, отчего становилось теплее. Они замерли, смотря в глаза друг друга, будто пытались там что-то прочесть, но, кроме искр любви в глубоких омутах, там ничего не было. Они потянулись друг к другу одновременно, соединяя губы в поцелуе. На земле было холодно, но тело горело под их страстными чувствами. Губы сминали чужие, дыхание было сбито. Юнги, уложив свои ладони на чиминовы щёки, наклонял его голову в нужном направлении, чтобы поцелуй стал глубже и трепещущее для обоих. Не было нужды говорить друг другу о статусе своих отношений, всё было понятно по бьющемуся сердцу, которое дрожало, стоило их взглядам встретиться. Впервые осознав настоящие чувства, для них всё обыденное теперь казалось волшебным, а обычные прикосновения — нереальными. Они неловко улыбались, потираясь кончиками носов, и с периодичностью в несколько секунд соприкасались губами, потому что не могли насытиться наконец тем, где больше не было запретов.