Светит летнее солнце, и его лучи едва касаются лица своими осторожными пальцами. Эрен смотрит в потолок, пытаясь прийти в себя. Он тяжело дышит, не осознавая, что происходит. Больше нет запаха гари, она не забивается в легкие. И треска огня, пожирающего лес, тоже нет.
Эрен вытягивает руки перед собой, рассматривает их и не может сдержаться. Из глаз брызгают слезы, они скатываются в разметавшиеся на подушке волосы. Пальцы покорно поддаются каждой мысли, тело утопает в кровати. Как же сильно Эрен скучал. Он зажмуривается и перекатывается на бок. Подушка становится влажной от слез.
В голове больше нет чужих растекающихся улыбок и кровавых оскалов. Там вообще пусто, и Эрен пытается привыкнуть к этому ощущению. Он провел в аду, как ему кажется, тысячу лет, и возвращаться обратно оказалось так приятно. Полежать бы еще чуть-чуть. Эрен обнимает себя руками и сжимается, подтягивая колени к груди.
Если это снова оборвется так резко, Эрен не выдержит. Ему нужно было заплатить своим разбившимся сердцем, чтобы снова быть здесь? Он же так хотел этого: чтобы дедушка Армина снова читал газету в гостиной, чтобы окна комнаты выходили на восточную сторону. Если так нужно, то Эрен готов еще и еще платить непомерную цену, чтобы знать: ничего еще не закончилось.
Он медленно садится на кровати. Светлые волосы лезут в глаза, а Эрен ничего не увидит, пока не найдет линзы. Они в ванной, конечно. Нужно только немного прийти в себя.
Подожди, ладно? Сейчас Эрен постарается все исправить, чем бы это «все» ни было. Ему нужно только посмотреть на эту комнату еще раз.
Сердце, которое должно было больше ничего не чувствовать, болезненно сжимается: все тот же книжный бардак, на спинке стула висят джинсы и рубашка. Эрен встает, доходит до зеркала и замирает. Отражение точно повторяет все его действия. Эрен видит покрасневший от слез нос, голубые глаза, все неровности кожи и торчащие во все стороны светлые волосы.
И как же ему нравится это отражение.
Эрен едва касается щеки кончиками пальцев, чтобы проверить — такая же мягкая. Сколько времени прошло? Какой сейчас день? Всё потом, всё, пока Эрен смотрит на Армина в зеркале и думает, что ничего прекраснее в жизни не видел. Перед глазами снова — огонь, Эрен делает шаг назад и запинается о свои ноги.
Он уходит в ванную и возвращается, когда телефон начинает звонить. Дата на экране — первое июня. Мироздание дает шанс, верно? Эрен поверить не может, что оно действительно это делает. Может быть, не такая уж судьба и сука? Верит в него, верит, что именно он может спасти столько жизней, чтобы в своем настоящем встретиться с ними. Так ведь? Это так и должно быть?
Эрен отвечает на звонок. Он едва не начинает рыдать снова, когда слышит голос Жана на том конце. Эрен даже обещает себе обнять его, когда встретятся, все равно это тело Армина, поэтому ничего не будет. Эрен опускается на пол, пока Жан рассказывает о плане действий: пробыть на фестивале до рассвета, а потом разойтись и встретиться уже вечером. В голову ударяют воспоминания. Последнее, что в них сделал Жан — пошел навстречу смерти. Эрен зажмуривается.
— Ты меня вообще слушаешь? — спрашивает Жан.
— Да слушаю я, — Эрен шмыгает носом. — Просто думаю, в чем идти.
— А, ты просил напомнить, что галстук висит на зеркале, а одежда на стуле, — Жан делает паузу. — У тебя там все в порядке?
— Да, просто… — Эрен поджимает губы. — Ты Марко-то сказал?
— Ты меня точно в могилу сведешь, — Жан смеется, а Эрену почему-то совсем не смешно. — Сегодня хотел, перед всеми выступлениями. Успокойся, я же тебе пообещал.
— Какой ты сегодня милый, аж скулы сводит, — Эрену так приятно это говорить.
— Кто-то ожил, — в голосе Жана слышно веселье. — Слушай, а можно тебя попросить? У нас там Пик со своей речью слилась, не хочешь что-нибудь сказать?
Эрен смеется. Конечно, теперь он уверен, что все получится, потому что вселенная сама подкидывает ему пути решения всех проблем. Он должен успеть придумать что-нибудь, пока не наступит вечер, чтобы это было убедительно и логично. Ну, как сказал бы сам Армин. Задачка по сложности — невероятная, но все-таки нужно этим заняться.
— Конечно, — Эрен широко улыбается, — могу рассказать о твоей неземной любви к Марко, он точно не сможет устоять.
— Не надо, — в ужасе просит Жан, — вот не надо.
Армин!..
— Да ладно тебе.
— Я не слышал, как ты смеешься, с марта, — вспоминает Жан. — Тебе стало легче?
— Не знаю, — честно признается Эрен. Судя по тому, что он видел — в последние минуты…
жизни Армина окончательно доедали все мысли. — Просто сейчас настроение хорошее. И да, я тоже хотел попросить тебя.
— Что?
— Может, по городу после вашего выпускного погуляем? — с надеждой спрашивает Эрен. — Возьмем Марко, Хисторию и Имир, можно даже Кольта и Пик с мелкими, я бы и Ханджи позвал с ее другом…
— Армин, — Жан мгновенно становится серьезным, — мы об этом уже говорили.
У Эрена начинают дрожать руки. Если сейчас у него не получится, то не получится и во время фестиваля. Ему нужно убедить Жана в том, что прогулка по городу — не проявление паранойи, а просто…
нет. Это именно паранойя, только, в отличие от Армина, Эрен точно знает, что произойдет.
— Но ничего же такого не будет, если мы все вместе погуляем, правда? — спрашивает он.
— Ладно, — Жан вздыхает, — ладно. Тебе станет легче, если я помогу уговорить всех держаться от фестиваля подальше?
— Только после выпускного. И да. Станет.
— Хорошо, — тихо произносит Жан, — что говорит доктор Йегер?
Эрен не знает, что говорит отец, но точно — ничего хорошего. У него бывают сложные пациенты, иногда они кончают с собой, а он еще долго не может прийти в себя, но если работает с Армином даже по видеосвязи, значит — видит хоть какой-то прогресс.
Эрен слышит какие-то крики, доносящиеся из телефона. Жан кричит в ответ, извиняется и быстро сбрасывает звонок. Армин говорил, что он часто ругается с мамой. Если… если в этот день все вели себя так же, как и сейчас, то последнее, что Жан сказал матери — наверняка какая-то глупость. Ссоры. Обиды. А потом эта несчастная женщина три года ходила на кладбище и винила себя за все, что когда-то говорила.
Эрен твердо уверен: он здесь, чтобы это исправить. Даже если у него не получится уберечь всех, он точно спасет хотя бы своих друзей. Друзей, с которыми познакомится через три года, да и то не факт. Сейчас их имена выбиты на граните. Эрен вздрагивает. Он пересаживается на стул, сгребает учебники со стола и включает ноутбук. Армин должен был оставить что-то хотя бы в первую неделю.
Правда ведь?
Документ открывается ужасно медленно. Эрену хочется перечитать все, что они друг другу писали, но тогда он точно не сможет быть сильным. А сейчас это очень нужно. Ему нужно помнить, что стоит на кону, а не вязнуть в воспоминаниях.
«1. Я… я не могу взять в толк, как это получилось. Знаешь, я бы скорее хотел верить в то, что ты был занят. Это так странно. Так того тебя, которого я знаю, нужно ждать целых три года? Я, конечно, подожду, но это ведь нечестно. Я просто не понимаю. Эрен, я не понимаю, почему это происходит. Я говорю с твоим отцом каждую неделю, но в моей голове… я не могу. Это так сложно. Это просто сложно. Прости. Как поменяемся, обязательно поговорим об этом.
2. Надеюсь, ты за меня не переживаешь. Куда я денусь, пока мы не увидимся? Я не могу так, не могу, понимаешь, я просто… в голове все разваливается, это еще и весеннее обострение, я понимаю, но меня будто никто не замечает. Неужели Жан не понимает, что мне не нужна его жалость? Скажи ему об этом, как вернешься. Я уже ничего не могу сказать. Я смотрю на него и думаю, что же он во мне видит такого, раз чувствует только жалость. Я не хотел, чтобы это было так.
3. Леви приехал. Он счастливый. Рассказывает о Микасе, даже о тебе говорил. Я почему-то чувствую себя лучше рядом с ним. Я будто наконец-то могу дышать. Он меня не жалеет. Не понимаю… он был таким счастливым, его изменил всего один случай, правда? Я никогда не спрашивал, как умер Эрвин. Но он тоже приехал. Микаса живет с ними, ты не рассказывал об этом. Настоящая семья. Ты говорил, что уже давно не воспринимаешь Леви всерьез. А меня Жан не воспринимает уже никак. Я говорю с ним, а он слышит что-то свое. Не могу так.
4. Эрен. Эрен, послушай, я знаю, ты никогда это не прочитаешь, но послушай меня. Там, у себя, ты в курсе, что здесь случится. Этот день завтра, да? Я не могу. Мне больно. Почему Жан не верит мне? Колесо не просто крутится в мою сторону, еще чуть-чуть — и раздавит. Почему он вечно вспоминает об этом? Ладно. Я смирился. Если так угодно, то мне уже все равно. Я приму это. Мне жаль, что так получилось с Ханджи и Эрвином, но… ничего уже не вернуть. Можно просто сломать будущее, в котором ты живешь. А это непозволительная роскошь для мертвецов.
Я помню, что обещал тебе встретиться. Это единственная мысль, которая не позволяет мне лечь здесь и никогда больше не вставать. Может быть, я ошибаюсь, может быть, все обойдется, а на следующий для тебя день мы наконец-то встретимся. Я не знаю, что в итоге случится. Когда я провожал Леви, я чувствовал, что все. Конец. Но сейчас я правда ничего не знаю и не могу утверждать. Нужно только взять себя в руки.
Если я завтра все-таки умру, найди Жана и Марко, ладно? Им стоит познакомиться с тобой. Конечно, после того, что было в Митре, Жан тебя сначала пошлет, но придумай что-нибудь, хорошо? Я не знаю, что. Прости. Сейчас сил думать нет. Это не то, что некролог. В конце концов, все мы когда-нибудь умираем. Это глупо звучит, но я много думал.
Я был в Митре. Я правда был в Митре, и я ждал тебя у этого колеса обозрения, а потом встретил тебя — совсем мелкого, но прическа крутая. Господи, ну что же я говорю. Я совсем не об этом. Все, что сейчас в моей голове, не совсем из-за этого. Скорее… просто катализатор. Я же не идиот, я постоянно думал над тем, что делаю и как. Это началось очень давно, я даже не знаю, почему.
Не это главное. Когда мы менялись, я чувствовал себя живым. Сначала я предположил, что это из-за того, что люди вокруг тебя лучше, еда, которую ты можешь купить, вкуснее и так далее. Но нет. Мне просто хотелось быть рядом с тобой. И сейчас хочется. Я все еще помню, что ты никогда это не прочитаешь, так что я могу говорить все, что мне нужно.
Я очень хочу найти тебя и, не знаю, провести рядом с тобой всю оставшуюся жизнь? Не зря же мы меняемся. Это как родственные души, правда? Серьезно, мне бы хотелось увидеть тебя сейчас. А потом… не знаю, ты бы все-таки сделал все, о чем говорил, а потом искал свои трусы по всей комнате. Я почему-то всегда представлял твою комнату, когда думал об этом. Как же… мне точно нужно прийти в себя. Завтра фестиваль.
Доброй ночи, Эрен. Я люблю тебя. А там будь, что будет. В принципе — ничего не поменяется. В частности — передай Леви, что он ни в чем не виноват. Я просил его быть счастливым, а он почему-то никак не хочет это делать. Просто поверь его словам, ладно? Он этого заслуживает».
Так он знал. Не про остальных, а про себя. Эрен не знает, что должен чувствовать. Это совсем не похоже на то, что он видел в воспоминаниях. Выходит…
кто кого спасает, черт возьми? С чего Армин взял, что будущему будет хуже от спасённых жизней? Эрен правда не понимает. Он не думает о последствиях, он думает здесь и сейчас.
И сейчас надо спасать не будущее, а Шиганшину.
***
Сейчас в школьных кабинетах все делают, что хотят. Жан курит свою дрянь, Эрен, впрочем, тоже. Они сидят на первой парте, не зная, о чем говорить, пока Марко и Имир пытаются согласовать план выступлений ребят. Эрен понятия не имеет, что говорить. Они все уже договорились пойти гулять сразу после выпускного, даже Ханджи уломали идти показывать Эрвину город. Приводить доказательства бесполезности фестиваля — мучительная пытка.
Эрен так давно не видел Ханджи. Она такая же, какой он ее запомнил: шумная, любит обниматься и трепаться о своей работе. Настоящий мастер своего дела, как говорил про нее отец. Эрвин…
как же Леви на него смотрел на свадьбе. Эрену тогда было лет тринадцать, но сейчас почему-то вспоминается. Наверное, он будет смотреть так на Армина, когда они наконец-то встретятся.
Спасти несколько людей от смерти, пожертвовав всеми остальными — это правильно? В Шиганшине все равно погибнет слишком много подростков, старшеклассников, которые будут пытаться помочь друг другу выбраться из огня. Нужно только уйти подальше, чтобы Эрвин и Ханджи, как в будущем Эрена, не рванули в лес. И чтобы Марко и Хистория не делали глупостей. И Фалько не строил из себя героя, потому что Кольт тоже начнет. Из-за брата.
Вот же.
На Эрене слишком большая ответственность — уберечь дорогих Армину людей. Да они и ему самому дороги, но сейчас… это страшно — принимать такое решение. Знать, что все умрут, но лучше несколько жизней, чем вообще никто. Возможно, Эрен эгоист, но сейчас главное одно — не размениваться на убеждения. Все равно у него не получится ничего сказать на сцене.
Но что бы сделал Армин? У него, в отличие от Эрена, с пониманием людей здесь все обстоит гораздо лучше. И он знает их дольше, чем Эрен. Он бы придумал, как их спасти. Им бы… им бы только поговорить.
Эрен вскакивает с парты, пугая Жана. Тот отшатывается, потом смотрит и пожимает плечами. Беспокоится чуть меньше. А зря — надо было просто послушать. Эрену нужно будет извиниться перед Леви, когда все закончится. Долго же доходило.
— Мне нужно прогуляться, хорошо? — спрашивает Эрен уже у самой двери. — Я скоро буду, просто…
— Да поняли мы, — Имир наставляет на него длинную указку, — давай, делай, что хочешь, но твоя помощь тут еще нужна.
— Жан? Марко? — Эрен оглядывается на них.
— Чего ты нас спрашиваешь-то? — Жан усмехается. — Иди, куда хочешь. Я помню про обещание.
Эрен кивает и уходит. Ему и правда нужно найти Армина. Он же здесь. Он должен быть здесь.
***
Голова так сильно болит. Армин открывает глаза — светит солнце. Лицо что-то стягивает, и он тянет руку ко лбу, пытаясь понять, что именно. На пальцах остается кровь. Он не совсем понимает, что происходит, но это определенно…
не то. Завтра уже наступило? Может, он все-таки не умер? Мысли пустые. И так легко думать.
Над ним склоняются Микаса и Леви.
А. О боже. У Армина нет слов, чтобы думать. Сердце начинает биться быстрее, а он… почему Эрен в крови? Так много всего, но на это просто не хватает эмоций и чувств. Они поменялись. Они наконец-то поменялись, и теперь Армин может сказать хоть что-нибудь. Леви. Микаса. Ему кажется, он сейчас расплачется.
— Ребят… — начинает он, — а что тут…
— У тебя спросить хотели, — говорит Леви.
Микаса молча вытирает кровь с его лица. Во что Эрен успел вляпаться? Армин хмурится, собираясь с силами, и встает. Перед глазами даже не мутнеет. Что бы ни сделал Эрен, это явно почти не сказалось на его здоровье. Они в Национальном парке, да? А если Эрена избили?
— Леви, — жестко произносит Микаса.
— Ладно, я должен извиниться, да? — он не выглядит расстроенным.
Леви и Эрен подрались, что ли? Еще чуть-чуть, и Армину понадобится длинный список того, что он хотел бы узнать. Сколько времени прошло? Что с Эреном? Почему все такое…
нет. Армин изумленно смотрит за спину Леви перед ним. Это совершенно точно не Национальный парк. Это… мертвый пустырь. Мертвый лес.
— Эрен, я правда не знал, что ты так отреагируешь, — слова доносятся будто сквозь толщу воды. Мертвый лес. Выжженная земля.
На чем стоит Армин?
Он медленно оборачивается, не вслушиваясь в объяснения Леви, и поднимает голову. Это мемориальная доска. Пожар? Дата стоит… первое и второе июня. Это то самое «завтра», которого так боялся Армин. Он же совсем недавно думал, что правда ничего не случится, что он найдет Эрена.
Тогда… он сейчас там? Армин переводит взгляд на первое имя, выбитое на мемориальной доске. Ну конечно же, кому еще могло так повезти. На граните — кровавые разводы. Собственное имя приковывает, зачаровывает, Армин не может не смотреть. Его не существует уже три года. На другие имена он не смотрит. Пока он не видит — это неправда для них. Пускай живут, пока могут. Армин будет верить в то, что они живы. Иначе и быть не может.
— Это… — он проводит пальцем по выбитым буквам, стирая с них кровь.
— Тот самый парень, про которого я рассказывал в машине, — голос Леви ломается.
— Рассказывал?..
— Эрен, пожалуйста, у тебя голова не кружится? — спрашивает Микаса. — Мы почти сразу пошли за тобой, но… — она хватает его за руку. — Где ты ноготь успел сорвать?
Армин не воспринимает ее слова. Леви все-таки помнит его. Он помнит их разговоры, а это…
многого стоит. Человек живет, пока другие вспоминают о нем. Если Армин правда не смог ничего сделать, то это — лучшая награда. Он отходит от мемориала, Микаса отпускает его. Лес. Он больше не зовет. Духов не слышно. Значит, они здесь и умерли?
Как можно убить то, что никогда не было живым? Армин не знает, но в груди что-то мучительно сильно тянет вниз. Он смотрит туда, где была лесопилка, и не понимает, что сейчас нужно сделать. Если это игры духов с судьбой, то нужно все исправлять. Они уверены: с будущим ничего не случится, раз делают такое. Иначе в этом нет никакого смысла. Если бы они сломали будущее, то их смерть все равно бы случилась.
Армин делает шаг вперед, не обращая внимания на крики Леви и Микасы. Он оборачивается к ним, когда отходит на несколько метров. Раньше их бы скрыли деревья. Отсюда можно и… школа. О боже.
Вот черт. Черт. Сколько же там людей, чтобы строить такой мемориал? Армин знает только два имени наверняка. Он сам и Эрвин Смит.
— Я скоро приду, — обещает он. — Просто подождите меня, хорошо?
Он срывается с места и бежит, не зная, куда. Эрен здесь. Он должен быть здесь, иначе это все абсолютно бессмысленно. Под ногами трещит сухая земля, которую до сих пор устилает пепел. Здесь они устраивали каждый фестиваль, у этого леса история исчисляется сотнями лет. Она не могла так оборваться три года назад.
Это все люди, понимает Армин. Это человеческая глупость сделала что-то не так, а из-за нее духи молчат. Так они не хотели, чтобы все заканчивалось? Так они не смеялись? У них всех была только одна цель — выжить. Армин, видимо, так к ним и не прислушался.
Он переходит на шаг, когда что-то в воздухе начинает звенеть. Они оставили тут что-то для него, правда? Армин должен узнать это место. Он падает на колени, пытаясь понять, почему земля кажется такой знакомой. Это место. Это его место. Поляна, на которой растут самые лучшие цветы.
Что-то меняется. Воздух натягивается и лопается, как гитарная струна. Один раз, когда Марко настраивал гитару, одна струна лопнула и чуть не угодила Армину в лицо. Но сейчас… снова пахнет лесом. Он открывает глаза.
Перед ним — вековые деревья, цветы и травы, укутавшие поляну, а ему уже все равно. Он держится за дерево рядом с собой, пытаясь отдышаться. В его собственном теле бегать сложно. Армин медленно идет вперед, осознавая. Эрен, настоящий, стоит на коленях посреди поляны и не оборачивается к нему.
Они снова поменялись.
Они наконец-то совпали по времени.
— Эрен, — тихо зовет Армин.
К глазам подступают слезы. Эрен медленно поднимается и оборачивается. Выглядит и правда паршиво — на лбу длинная ссадина, которую Микаса успела протереть влажной салфеткой, на футболке — подсыхающая кровь. А они стоят посреди поляны в Шиганшине — самом невероятном городе в мире.
Нужно только сделать одно движение. Говорят, каждому нужно сделать десять шагов навстречу другому, чтобы что-то произошло. Все свои шаги Армин истратил.
— Я нашел тебя, — в глазах у Эрена столько эмоций. Армин ни разу не видел этого в зеркале. — Я нашел тебя.
Он медленно подходит, вытягивая руку с сорванным ногтем вперед. Армин улыбается. У него так много проблем сейчас и ни одного решения для них, но он берет Эрена за руку. Еще одно движение — и его тянут на себя. Армин утыкается носом в грудь Эрена, а тот целует его в макушку и прижимает ближе.
Время замирает.
