Жёлтые глаза в темноте леса

Тэхен плохо помнит события вчерашнего вечера. Тогда все проходило, как в тумане: адская боль, его куда-то несут, все ему что-то говорят, Хосок стоит над постелью и пытается его осмотреть. Лекарь пытается заметить хоть какую-то реакцию, но Тэхен смотрит на него мутным взглядом и ничего не слышит вокруг себя. Он и видел-то тогда с трудом: на глазах лежала белесая пелена. Тогда лекарю пришлось знатно постараться, чтобы привести омегу в чувства. А потом пришёл Чонгук. Чонгука Тэхен очень хорошо запомнил. Он прекрасно помнил его запах, его голос, дрожащий от злобы и боли местами, его руки и объятья. Объятья Тэхен особенно точно запомнил, ведь руки Чонгука, такие тёплые и широкие, крепко прижимали его к себе, поглаживали с осторожностью и лаской, которая свойственна только альфам. Такими действиями они словно говорят: «Я рядом, а значит теперь ты в безопасности. Я защищаю тебя». Ох, это ведь так неправильно! Вчера Тэхен должен был успокаивать вожака, он это и хотел сделать. А вышло все, как всегда: он опять начал плакать и искать чужой защиты. Тэхен разочарованно вздыхает, видя перед собой лишь аккуратно сложенную деревянную крышу. Естественно, а чего он хотел? Проснуться в объятьях альфы? Тэхен может соврать кому угодно, но только не себе самому. Да, хотел, очень хотел! И именно в объятьях Чонгука, а не какого-то другого оборотня. Омега приподнимается на локтях, и ему на грудь шлепается мокрая тряпка. Тэхен прослеживает ее путь и касается холодного, тоже еще мокрого лба. Это Чонгук ее положил? Ким оглядывается и замечает рядом с футоном блюдце с водой. Руки и ноги тоже холодные, а все тело совсем не потное. Это все-таки Чонгук постарался? Он обтер Тэхена? Боже, а вдруг он настолько сильно провонял потом, что альфа просто не смог этого выносить?! Омега подскакивает с постели, все еще слегка шатаясь, и мечется по своему «убежищу». А как он выглядит? А его волосы? Они опять такие лохматые! А одежда, она не воняет? Вот же ж, кажется, все-таки пахнет! А как он спал? А вдруг Тэхен пускал слюни, он же может! Какая стыдоба! Щеки омеги горят красным пламенем, и это происходит с ним впервые. Нет-нет, Тэхен и раньше мог творить всякие глупости перед родителями, перед слугами, но явного стыда от этого он никогда не испытывал. А здесь ведь альфа, самый настоящий мужчина. Он ведь такой сильный, правильный, притягательный, заботливый, смелый — это же очевидно! Тэхен ведь с самого начала посматривал на него украдкой, восхищаясь его лидерскими качествами. Даже когда Чонгук отталкивал его, чужака, от себя, Тэхена не переставало тянуть к альфе. Что-то в нем было такое правильное, даже волшебное и необъяснимое, потому что понять внутреннего восторга и желания подойти ближе, прикоснуться, понюхать, Тэхен понять не мог. Это омежьи гормоны? Но почему они включаются только рядом с Чонгуком? Тэхен мог поклясться, что такое за все его двадцать три года жизни происходит впервые. И хоть отношение вожака к нему не изменилось, что-то внутри Тэхена явно пошло наперекосяк. Теперь омеге мало было просто смотреть издалека или разговаривать, ну как разговаривать — так, перебрасываться парой слов а-ля доброе утро. Теперь Тэхен хотел, чтобы Чонгук тоже на него смотрел, чтобы он тоже интересовался им. А осознание, что альфа провёл рядом с его постелью целую ночь и даже обтер его тело, позаботился о нем, заставляет сердце Тэхена биться в сумасшедшем ритме. Тэхену нужен Чонгук. Прямо сейчас. Он хочет его увидеть. И желательно потрогать. И понюхать, это в особенности важно. Омега все вспоминает феромон вожака, и во рту, кажется, слюнки собираются, а руки начинают немного подрагивать. Да, Тэхен свихнулся, но какая, к черту, разница?! Забыв обо всех заботах, Тэхен стремительно выбегает из дома, глазами ища альфу. Он не слушает встревоженные возгласы оборотней, встречающих его по пути, а все бежит на поляну в центре деревни. Почему-то Тэхен уверен, что Чонгук должен быть там. Где же ему ещё быть утром? Разочарование приходит вместе с осознанием. Когда омега видит перед собой абсолютно пустую поляну, оглядывается вокруг и замечает лишь редких омег, крутящихся в своих заботах, он понимает, что альф в поселении нет. Чонгука, ясное дело, тоже. Альфы всегда в работе, они опора и защита всей деревни, Тэхен постоянно об этом забывает. В его голову в целом никогда не приходило осознание, что для того, чтобы на его столе появился завтрак, нужно его сначала приготовить. И что хлеб можно испечь только, если вырастить предварительно рожь. Тэхен садится на бревно и понуро опускает плечи. Весь энтузиазм вмиг испарился. И сейчас омега даже рад, что не встретил Чонгука. Что бы он ему сказал? Что бы сделал? Как же это все глупо. — Деточка, ты почему здесь? — Тэхен оборачивается на приятный, мягкий голос папы Юнги. — Тебе ж нельзя вставать, чего ты подорвался? Тебе отдыхать надо, сил набираться, ох и напугал ты вчера всех, Чонгук больше других волновался, все метался тут, а уж волк как его убивался, — все причитает омега, — ой, а ты что, кушать ведь наверняка захотел, да? Обожди минутку. Тэхену даже и минуту ждать не пришлось, как ему уже сунули миску с едой, а рядом ещё две пристроили. Он держал тарелку, смотрел на неё немигающим взглядом, а в голове проносилась одна мысль: «Чонгук больше других волновался». — Ну, как себя чувствуешь хоть? — взволнованно спрашивает папа Юнги. — Нормально, наверное, — качает головой Тэхен, решая не упоминать, что голова все ещё немного болит. — Это хорошо, это хорошо, — важно кивает оборотень, — ты уж прости нас всех, надо было тебя сразу увести и не дать все эти ужасы увидеть. Только Чонгука не пугайся и не сторонись, пожалуйста. Он своего волка на тебя никогда не выпустит, а даже если и выпустит, тот только хвостом вилять перед тобой будет и ластиться. — Да… Чонгук уже извинялся передо мной и говорил, что не хотел делать больно. Было бы за что извиняться, — вздыхает Тэхен. — Было, было, пускай помучается и впредь думает головешкой своей. Вон с самого утра все ходит такой серьёзный, размышляет об этом. Раньше всех ушёл, а сейчас наверняка пашет на поле, как проклятый. Я Чонгука давно уж знаю, он всегда такой был: если ему плохо, чтобы не скулить, работой себя по горло завалит, до крови себя изведёт, чтобы думать сил не осталось. Но ты его только не бойся, хорошо? — снова добавляет омега. — Он ведь правда переживает. И сущность его не отталкивай. — Я его не отталкиваю… — бормочет Тэхен. — Я просто очень, ммм… удивился. И, честно говоря, я думал, что Чонгук… убьёт того альфу. — Ну, он у нас сильный, да… Но силу Чонгук свою только по делу применяет, когда надо. А знаешь, сильный альфа — это ведь очень хорошо. Особенно для нас, омег, — игриво шепчет оборотень прямо на ухо Тэхену и как-то по-детски хихикает. Тэхен хлопает глазами, замирает с набитым ртом да так и сидит. В очередной раз он ничегошеньки не может понять. Но лицо папы Юнги выглядит до жути довольным и задорным, словно тот конфету вкусную-вкусную съел только что. Видя на лице Тэхена любопытство, оборотень подсаживается ещё ближе, чтобы перейти на шёпот. — Альфа может подчинять своей сущностью мягко и постепенно, — шепчет оборотень в самое ухо, приложив руку, — он может сделать это по твоему желанию. Поверь мне, Тэхен, добровольно отдаться альфе — это очень приятно. Когда его сущность не давит на тебя, а медленно подчиняет, берет верх над тобой и забирается в самую душу, в глубины твоего разума. Это неописуемо. Омеге тогда кажется, что альфа телом его управляет, раскрываться перед собой даже физически заставляет. Альфа тогда ведёт и контролирует омегу, позволяя ей просто получать удовольствие. О, это даже приятнее, чем достижение пика, только не каждый альфа может взять омегу ментально. Это силу надо иметь и контролировать ее… — А что за пик? — уточняет Тэхен осторожно, боясь прервать папу Юнги. — Какой пик? — Ну, вы сказали, что подчинение альфе — это даже приятнее, чем достижение пика, — слегка сбивчиво объясняет Ким, смущаясь пристального взгляда оборотня. Старик смотрит на Тэхена пару секунд, моргает, словно ему в глаз что-то попало, и разочарованно кряхтит. — Айщ, да кому я это вообще рассказываю! — отмахивается он рукой. — Телом ты, может, и взрослый, но головой ребёнок же ещё! Папа Юнги медленно поднимается, складывает руки в замок сзади и уходит в направлении своего дома, не обращая внимания на расстроенный взгляд Тэхена. — Ничего я не ребёнок, — злобно бурчит омега, дуя губы, — мне двадцать три. Я вообще по вашим меркам уже очень взрослый. Ну и кто мне тогда расскажет, где этот пик? — добавляет он уже тише. — Альфа твой тебе и покажет, — нарочито громко отвечает старик, не поворачивая головы. Тэхен ойкает и прикрывает рот руками. — И где ему взяться-то? — шепчет он уже намного тише, чтобы точно никто не услышал. — Найдётся, найдётся, не переживай! — смеётся папа Юнги уже на краю поляны. — Моргнуть не успеешь, как он тебя уже заберёт и утащит в своё логово. Ты только потерпи, сынок. Оборотень наконец уходит, а Тэхен прячет свои красные уши в руках, кусая губы от стыда. Вечно он забывает, что у оборотней слух отменный. А вдруг они ещё и мысли читают? Надо теперь про Чонгука вслух никогда не говорить. И думать лучше про него вообще не надо. Успокоив своё нутро, омега поднимается и чувствует, что готов к решительным действиям. Надо прекратить волноваться по поводу и без. Вот лучше поступит, как вожак, — займёт себя работой по самое не балуйся, тогда и думать некогда будет. А Тэхен ведь как раз и хотел работать. Юноша окидывает взглядом поляну, хочет окликнуть папу Юнги, но того уже и след простыл. Тэхен замечает другого оборотня, подходит к нему с просьбой помочь, но омега вежливо отнекивается и просит только больше отдыхать. Тэхен идёт к другому и тоже получает от ворот поворот. Третий и вовсе, завидев впереди человека, хватает все свои тяжёлые корзины и в спешке тащит куда-то вперёд, прячет от Тэхена. Постирать белье — не надо, посмотреть за детьми — они тебя замучают, пойти работать на поле — деточка, ты с ума сошёл, иди приляг! Вся эта чрезмерная забота и освобождение от всех трудовых обязанностей точно была бы в сладость Чимину, но никак не Тэхену. Ему уже давно руки-ноги от безделья чешутся, как бы ни пытались местные его развлекать. — Ты всех достал, — раздраженно цыкает Хосок, уперев руки в бока. — Я что тебе сказал вчера? Правильно, лежать и отдыхать, а ты что делаешь? — А я уже выздоровел! — протестует Тэхен. — Дайте мне работу! — Ну какая тебе работа? Чтобы ты надорвался и носом кровь опять пустил? Ты хоть знаешь, что означает кровь, текущая из носа? Это она из твоего разума течёт! Коли вся вытечет — ты и помрешь сразу. — Что, правда? — испуганно дёргается Тэхен, прижимая пальцы к носу. Хосок меряет его долгим, внимательным взглядом, вздыхает и качает головой. Лекарь что-то бубнит себе под нос, усмехается и отталкивает Тэхена чуть в сторону, продолжая свой путь. — Так вы соврали! — осеняет омегу. — Дайте мне работу! — снова кричит он, заставляя Хосока аж уши закрыть. — Ладно, ладно, хорошо! Неугомонный какой! Пошли со мной. Тэхен бежит, чуть ли не подпрыгивает зайцем возле оборотня, а тот только губы сильнее поджимает, глядя на радость омеги. Хосок заходит в свою хижину, берет плетёную корзинку и ведёт Тэхена на поляну с древом. Поляна как всегда залита солнцем, и печёт оно нещадно. Древо величественно стоит в самой середине, распуская свои ветки-лианы даже по земле. Хосок пробирается по густой траве, доходящей иногда до колена, грубо расталкивая ее и давя своими ногами. Тэхен идёт по его следам, чтобы не мучать растения ещё больше. Альфа останавливается прямо на границе тени и солнца, где крона могучего древа закрывает землю от палящих лучей. Он ставит корзинку на землю и указывает Тэхену на толстый выпирающий корень, приказывая сесть. Омега послушно садится, кладёт руки на прохладную землю и в нетерпении смотрит на лекаря. — Вот тебе работа, — наконец сдаётся он. — Мы пополняем лекарственные травы на зиму, а возле древа они в особенности хорошо растут. Такова уж его природа, — ласково гладит корень Хосок. — Вот и собирай их, все, что потребуется, у тебя есть. Вечером принесёшь травы мне. И не смей вылазить на солнце, а то перегреешься ещё! — сурово грозит пальцем он. — Понял, — кивает Тэхен. — Постойте, а где Чимин? — заволновался омега, когда Хосок уже хотел было уходить. — Чимин обещал, что сегодня будет работать со мной. — Нездоровится что-то Чимину… — неловко отвечает альфа, заламывая пальцы. Он, видимо, хочет ещё что-то добавить, но слишком долго мнётся, а потом машет рукой и вовсе уходит. — Так, а что случилось с Чимином? — вдогонку кричит Тэхен, но лекарь только ускоряет шаг, грациозно избегая ответа. В итоге омега лишь пожимает плечами, решая, что сам навестит Чимина и все узнает. Однако сделает это он чуть позже. Сейчас Тэхен недоуменно смотрит на землю, густо покрытую травами, и осознаёт, что совсем не знает, как выглядят лекарственные травы. Какие из них полезные, какие нет? Что Тэхену собирать? Хосок вряд ли обрадуется, если омега принесёт целую корзинку одуванчиков. От обилия зелёных стеблей и травинок перед лицом у Тэхена рябь в глазах идёт. Если сначала он ещё пытался вглядываться и что-то искать, то теперь у него совсем ничего не выходило. Омега вздыхает, ложится на выпуклые корни древа спиной и раскидывает руки в стороны. Тэхен смотрит вверх, на крону раскидистого древа, и восторженно выдыхает. С такого ракурса ему видны все ветви, тесно переплетающиеся друг с другом, все лазейки, гнёзда птиц и лианы других растений, живущих на нем, священном дереве. Тэхен видит птичку на тоненьких ножках, что-то весело щебечущую и прыгающую с одной ветки на другую. Он видит нежные белые цветочки, тайком спрятавшиеся в густой кроне, чьи корни-лианы спускаются до самой земли. Интересно, как же уютно сидеть и быть окружённым всей этой листвой со всех сторон? Это ведь действительно целый мир, отдельный от всего остального, окружающего. В самом центре леса находится его сердце, как бы это банально не звучало. Тэхен глядит на крону с любопытством, переводит взгляд на ствол и, по правде говоря, приценивается, уже воображает, как он будет по нему лезть. Но то ли внутренняя неуверенность, то ли уважение к живому (!) древу его останавливает, и он все так же лежит на земле. — Ну, и как мне понять, какие травы нужны Хосоку? — грустно тянет Тэхен, переваливаясь на бок и потираясь щекой о толстый корень. Ответа омега не получает, ясное дело, но слышит нечто удивительное. Возможно, это галлюцинации и он успел перегреться на солнце, но Тэхен явно слышит журчание воды. Где-то под землей река? Он прикладывает ухо к земле, но затем сдвигает его в бок, следуя за звуком, льнет к корню древа. Именно в нем Тэхен чувствует поток, бурю и… жизненную силу. Нечто бьется внутри огромной силой, журчит и гудит. Тэхен слышит в этом мерное гудение и даже ритм. Это напоминает настоящее сердцебиение. — Живое… живое, — шепчет Тэхен так же удивлённо-радостно, как и в первый раз. Поток словно откликается на его слова, толкается с особой силой, так, что омеге кажется, будто он чувствует вибрацию. Ким в спешке находит один из тоненьких стеблей, стелющихся по земле, что вылечили его ногу в прошлый раз, оборачивает его вокруг запястья и легонько сжимает в руках. Сердце ухает вниз, а сам Тэхен выпучивает глаза в немом шоке. Он выпускает из легких воздух с пьяной усмешкой, более не властвуя над телом. Его разум слился с землей, попал в течение реки, в которой они купались с Чимином, оказался в воздухе и полетел вместе с птицами вдаль. Омега добирается до снежных склонов, находит границу снега и земли, пробирается дальше, видит перед собой огромного белоснежного волка, несущегося вверх по склону горы. Волк выдыхает, чуть порыкивает на бегу, а Тэхен наблюдает за его мощным телом и огромными лапами, которыми он разгребает снег. Омега догадывается, что это оборотень, оборотень из Северного племени. Волк резко вздрагивает, поворачивает голову и впивается взглядом прямо в Тэхена. Омега понимает, что оборотень не видит его, смотрит в пустоту, но взгляд альфы такой пожирающий, вперившийся именно в Тэхена. Омеге даже кажется, что волк его видит. Ким охает и дёргается, когда волк молниеносным движением напрыгивает на него. Он отшатывается от оборотня в сторону и внезапно снова оказывается на поляне, все так же лежит, прильнув к земле. — Спасибо, — шепчет омега, глядя на ствол древа. — Это было просто неописуемо, спасибо. Тэхен переворачивается на бок, все ещё нежно удерживая стебель растения, трёт глаза и жмурится, когда яркость вокруг его ослепляет. Глаза слезятся из-за слишком яркой травы, Тэхен даже глаза раскрыть сначала не может — настолько сильно эта кислотность разъедает взор. Когда же он наконец привыкает к краскам, утирает редкие капли слез, то видит, что яркие краски, рассыпанные в траве, мерцают, становятся то ярче, то тише. Тэхен озадаченно хлопает глазами и тянется к траве, раскапывает среди однотипной травы, кажущейся теперь блеклой, те самые пестрые пятна. Омега добирается до искомого и выуживает из гущи стебель с мягкими листочками, расположившимися кругом вокруг ножки. Тэхен осторожно щупает листки, боясь, что это крапива, наклоняется и нюхает их. Кисловатый, пряный запах приятен и знаком его носу. Тэхен вспоминает, что это мята. Он кладёт сорванный стебель в корзину, ищет ещё мерцающие травы на земле, выуживает оранжевую календулу, пёструю ромашку, мать-и-мачеху и смекает, что здесь происходит. — Спасибо, Спасибо! — восторженно кричит Тэхен, обнимая ствол древа. — Теперь я хоть что-то смогу принести Хосоку. Спасибо! — вновь повторяет он и легонько прикасается губами к шершавому стволу. После Тэхен оглядывается, смущённо проверяя, не заметил ли кто его поступка, и возвращается к корзине. Травы на земле ещё какое-то время пестреют и привлекают к себе внимание, становясь все бледнее и бледнее с каждой минутой. Вскоре они снова сливаются в одну картинку на земле, однако это совершенно не важно: Тэхен давно запомнил их всех. До самого обеда омега работает не покладая рук. Он тщательно изучает каждый сантиметр земли, смотрит и проверяет под каждой травинкой, под каждым кустом. Тэхен срывает травы аккуратно, иногда даже извиняясь и всегда проверяя, не повредил ли он случайно корневища. Главное ведь, чтобы в следующий раз на месте сорванного цветка выросло два новых. К обеду, однако, корзина едва ли наполнена на треть: она оказалась слишком огромной, а растения слишком крошечными, чтобы быстро заполнить ее. Тэхена прерывают на приём пищи, и он нехотя возвращается в деревню. Там он залпом проглатывает свежий суп, видит, что Чонгука нет, и сразу возвращается обратно на поляну, чувствуя лёгкую досаду. Омега надеялся увидеть вожака хотя бы на обеде. И вот он сидит один в траве, с ещё полупустой корзиной, вымотанный до предела физически, но с необъятным психологическим желанием трудиться дальше. Во время устроенного самим собой перерыва, Тэхен замечает группу молодых омег, семенивших по поляне с такими же корзинами. Кажется, Хосок нашёл себе ещё помощников на этот день. Ким привстает на колени, чтобы лучше их рассмотреть, недолго думает и подхватывает в руки корзину, чтобы побежать к оборотням, благополучно наплевав на запрет Хосока не вылезать на солнце. — Здравствуйте! — вежливо кланяется Тэхен, подойдя поближе. — Может, будем работать вместе? Молодые оборотни коротко переглядываются и вежливо кивают, не произнося ни слова. А довольный Тэхен устраивается рядом с ними, с улыбкой перебирает траву. Молчание среди оборотней становится затяжным и слишком продолжительным, но он старается не замечать этого. — Ночь Судьбы уже через три дня, поверить только! — вздыхает один из омег, видимо, желая разрядить обстановку. — Готовы к ней? — Ой, не могу дождаться. Все уши папе уже прожужжал и вещи даже собрал! Сижу, вот, жду своего альфу, — мечтательно отвечает второй. — Ты смотри ещё, а то вдруг снова не потечешь! Все оборотни смеются над незадачливым бедолагой, пока Тэхен про себя думает, что на его месте наоборот был бы счастлив. Омеги тем временем продолжают щебетать о приближающейся ночи. Судя по всему, сюда они пришли не работать, а болтать без умолку. — Скажите, — вежливо прерывает их Тэхен, чувствуя, что ему уже невтерпёж. — А как же природа определяет, какой омега какому альфе идеально подходит? В смысле… я имею в виду, — начинает нервничать и запинаться он, видя недоуменные лица вокруг. — Справедливостью, — четко и строго отвечает омега с узкими, прищуренными глазами и лоснящимися темными волосами. — И гармонией. Омега и альфа всегда должны дополнять друг друга. Если альфа агрессивный, судьба подарит ему ласкового омегу, который усмирит его гнев. Если же он будет неуверен в себе, то его парой станет тот, кто подарит ему эту уверенность, сделает сильнее. Именно благодаря гармонии во всем союзы оборотней, одобренные матерью-природой, всегда полны счастья и радости. Оборотень снисходительно кивает на Тэхена и наконец возвращается к работе, непринуждённо перебирая травы. Он словно не обращает внимания на возгласы и охи восхищения вокруг от своих друзей. Тэхен же невольно поджимает губы, отчего-то чувствуя себя дискомфортно. — А при чем тут справедливость? — При том, — чеканит оборотень, — что сильному альфе достанется лучшая омега. Слабый будет довольствоваться оставшимся. Это тоже предусмотрено природой: замухрышка никогда не будет идеальной парой для сильнейшего или вожака. Тэхена от этого «замухрышка» даже передёргивает. Он ведёт плечами и чуть опускает голову, чтобы омега впереди не заметил его скривлённого лица. — И разве это справедливость? — морщится он. — Нет, справедливость — это про другое, это… — Нет, это именно оно! — перебивает его оборотень. — В этой системе заложено одно единственное правило. Выживает сильнейший — слышал о таком? Две омеги впиваются друг в друга раздражёнными взглядами. И если Тэхен был зол на незнакомца за эти глупые высказывания, то причины гнева оборотня явно были скрыты в чем-то другом, более глубинном. Однако Тэхену некогда сейчас думать про это. — Ой, Тэхен, слушай, а что вчера у тебя Чонгук целый вечер делал? — вмешивается один из омег, нервно посмеиваясь. — Он ещё и всю ночь с тобой просидел, чем ты его удержать смог? — явно пытается перевести тот тему своими глупыми вопросами. Похоже, что эта тема действительно волнует собравшихся, потому что все омеги начинают гудеть и щебетать, а с разных сторон сыпятся вопросы: «Ты плохо себя чувствовал? О чем вы говорили? Чонгук извинялся? Что вы делали? А какой Чонгук был?». Такое пристальное внимание к своей особе заставляет Тэхена отвернуться от того омеги и вымучено улыбнуться. — Чонгук просто пришёл проведать меня, узнать, как я себя чувствую, и извиниться. — А что вы потом делали? Это правда, что вы целовались?! — Ч-что? — выдыхает Тэхен. — Это неправда! Ничем таким мы не занимались! — протестует он. — Я потом уснул, а Чонгук просто ушёл! Со всех сторон тянется разочарованное «Аааа». Тэхен же вспоминает опять балду Чимина, и его глупые вопросы ко всем подряд про поцелуи, и шутки про него нецелованного. Вот, посмотри, Чимини, во что это все превратилось! Теперь омеги шепчутся и слухи пускают, что Чонгук ходил целоваться с Тэхеном. Нет, признаться, от этих мыслей в животе теплеет, а ладони чуть колет, и Тэхен с удовольствием хотел бы попробовать поцеловать альфу. Его губы кажутся такими мягкими, и целовать их точно очень и очень здорово. Но это ведь клевета! А если Чонгук узнает, какие слухи про них тут распускают?! — Ну, ты главное смотри там, на Чонгука не надейся, — вырывает его из мыслей один юркий, явно ещё совсем юный омега, — а то к нему уже очередь выстроилась огромная, половина стаи почти! — Ой, да какая разница, кто там чего хочет! Ясное дело, Чонгук заклеймит в Ночь Судьбы Киёна. Тэхен в непонимании оглядывается по сторонам, словно не слыша ничего вокруг. До него просто не доходит смысл слов, что Чонгук кого-то скоро заклеймит. Это значит, что он выберет омегу? Поставит ему свою метку? Тэхен вертит головой, ищет того, про кого сейчас ведётся обсуждение и, наконец, находит, стоит имени «Киён» прозвучать ещё раз. Омега с прищуренными глазами и лоснящимися волосами сидит, принимает всеобщие комплименты и лишь опять снисходительно улыбается да кивает. — Да-да, я тоже уверен, что это будет Киён. Он у нас в деревне самый красивый. — А еще Чонгук свой гон с ним проводил, дважды! — Трижды, — поправляется Киён, миловидно улыбаясь. — Ого! — упоенно вздыхают все вокруг. — И как, как? Расскажи, какой Чонгук, ну, когда… ты сам понимаешь. Оборотень продолжает что-то отвечать, уже куда более тихо и смущённо, совсем не так дерзко, как разговаривал с Тэхеном. А сам Тэхен стискивает зубы и отворачивается в сторону, уши руками закрыть хочет, чтобы не слышать, как Чонгук занимался любовью с кем-то другим. Да, Ким понимает головой, что не по любви это было, не из-за нее! Чимин ему рассказывал и объяснял, он помнит! Но в голове Тэхена, воспитанного и обученного этикету, с трудом укладывалось, как можно этим заниматься, не имея чувств. Не зря же фразу такую придумали для этого — «заниматься любовью». Да, Тэхен не злится и ни в коем случае не винит Чонгука (он и права не имеет слово ему лишнее сказать), и омега понимает, что гон — это как на стенку лезть, по словам Чимина. И во время своих течек он тоже адские боли испытывает, кричит даже бывает на весь дом, заставляя сердце папы кровью обливаться. Некоторые деревенские омеги отдавались альфам, не имея сил больше терпеть эту боль, а Тэхен держался и держится до сих пор. Потому что течка — это для того, чтобы заводить детей с любимым. Тэхен выдыхает сквозь стиснутые зубы и чувствует на щеках первые капли слез. Он собирался не плакать, пытается себя заставить, он ведь не плакса и из-за какой-то ерунды, вроде этой, не будет расстраиваться. Но нижняя губа уже предательски трясётся, а глаза опухают. Что с ним происходит? Отчего это? Когда ему стало настолько важно, что там и с кем делает Чонгук? Почему все мысли в последнее время возвращаются только к нему? Вы хотите сказать, это любовь? Только любовь в сказках всегда описывается прекрасным чувством, возносящим до небес, заставляющим тебя горы ради любимого сворачивать. А Тэхена она сейчас только на дно тянет, камнем в душе лежит и давит, наоборот все силы забирает. Да, потому что любовь — это взаимное чувство. Это когда два человека друг к другу тянутся. Это, как говорил тот самый Киён, гармония (хоть в чём-то он прав). А раз у Тэхена нет в душе гармонии, значит, у него и любви нет? Тэхен на автомате занимается делом, уже не получая никакого удовольствия, все дальше и дальше отходя от омег. Те же и вовсе забыли про Тэхена — болтают о чём-то своём, давно побросав корзины в стороны. С закатом солнца, когда оно стало отбрасывать свои первые рыжие лучи на поляну, оборотни стали потихоньку собираться и возвращаться в общину. Они хихикали без устали, говоря, что злой Хосок прибьёт их всех за безделье. Тэхен снова остался один. Он работал до самой темноты, когда разбираться, где что растёт, было уже невозможно. Ночные сверчки давно завели уже свою песню, когда Тэхен наконец позволил себе разогнуть спину. Настроение было все таким же паршивым, а плакать хотелось просто невыносимо, зато корзина теперь была полная, даже с небольшой горкой. Это приносило лёгкое удовлетворение. Хосок долго его хвалил. Бегал вокруг Тэхена весь оставшийся вечер, улыбался, заваливал комплиментами и хвастался всем вокруг, что именно Тэхен насобирал вот такую большущую корзину. Старики за это его кормили вкуснющим супом, вылавливая куски мяса пожирнее, и даже угостили мёдом, который собрали мальчишки-альфы в обед. Но сладости впервые не радовали сердце омеги. Тэхен какое-то время косо поглядывал на молодых омег, боялся, что они разозлятся, если Хосок будет нахваливать его слишком сильно, однако те и бровью на это не повели. Молодые оборотни не досидели и до конца ужина: сбежали все в лес встречать запропастившихся альф. Тэхен с кислым лицом заметил, что Киён наверняка будет встречать именно Чонгука. — А где Чимин? — снова вспоминает Тэхен о своём друге. — Ему настолько плохо, что он не смог появиться даже на ужине? Чем он заболел? — Заболел? — переглядывается с друзьями папа Юнги. — Деточка, Чимин ничем не болен. У него течка началась. — Течка? — округляет глаза омега. — Где он? Надо его срочно проведать! Тэхен подрывается, оглядывается вокруг, потому что не знает, где дом Чимина. Как же так! Почему ему сразу не сказали! У Чимина течка, а он там мучается один! Тэхену нужно срочно к нему. Он ему чай заварит горячий, успокоит, поможет, чем сможет. Он ведь знает, что такое течка и как это тяжело, нельзя омегу одного оставлять в это время. — Тэхен, не спешайся ты так, — мягко останавливает его папа Юнги, — все хорошо с Чимином будет. О нем позаботятся, — улыбается он. — Ты попозже лучше его проведай. А сейчас иди погуляй, свежим воздухом подыши перед сном, чтобы спать крепче. Тебе сейчас это очень полезно. Иди-иди, Тэхен. Ким на деревянных ногах поднимается и медленно выходит за круг собравшихся, пока они пристально смотрят ему в спину. Тэхен чувствует, будто его только что попытались плавно увести от разговора и темы, в прямом смысле этого слова. Ну и пожалуйста. Он тогда потом все Чимину расскажет, как его к нему не пускали, вот и будет тогда Пак сам с ними разговаривать. Как оборотень с оборотнями, так сказать. Тэхен сначала гуляет по песчаным дорожкам, уставленным с двух сторон факелами, но, выходив их всех по два раза, сворачивает в темноту. Ночная роса уже легла на травы и щекотала лодыжки до мурашек. Тэхен, оглядываясь на свет, пробирается через кусты и заросли папоротников все дальше от деревни. Он ищет тишину и спокойствие. Небольшая опушка впереди вполне для этого подходит. Окруженная папоротниками со всех сторон и небольшими деревьями-кустарниками, она напоминала маленькую крепость, мирок, ограждённый от остальных. Тэхен раньше и не замечал такого прекрасного места у себя под носом. Омега присаживается на ковёр из папоротников, ещё тёплый и нагретый дневным светом. Он кладёт руки и голову себе на колени, тяжело вздыхает. И почему его жизнь стала такой тяжёлой? Вернее, почему он сейчас сам ее себе усложняет? Тэхену так одиноко: хочется выговориться, поделиться своей проблемой и получить утешительные объятья. Родители бы его успокоили, Чимин бы поддержал. Паку, правда, было бы немного страшновато рассказывать про Чонгука, он ведь и разболтать случайно или по доброте душевной мог бы. Но в данный момент у Тэхена нет даже его. Тяжёлые мысли давят на него слишком сильно, и омега совсем не замечает, как начинает дремать. Его приводит в чувство тонкий писк, смешанный со скулением. Эти пронзительные звуки раздаются в глубине, чуть левее за деревьями, и Тэхен сразу же несётся туда, потому что писк этот пропитан болью, беспомощностью и, кажется, просьбой, зовом. В нос ударяет очень густой, терпкий запах молока, а затем Тэхен видит серого волка, трущегося боком о землю. Сомнений нет никаких, и Ким сразу же узнает в этом обличье Чимина. Оборотень завывает, мечется по земле и скулит, не переставая, издаёт такие жалобные звуки, что сердце Тэхена не может это выдержать, разрывается на месте. Он подскакивает к оборотню, мечущемуся в лихорадке, гладит его, обнимает и шепчет в самое ухо: — Чимини, это я, все хорошо, Чимини, тише, тише, мой хороший. Это скоро пройдёт, потерпи, я тебе помогу. Волк мгновенно узнает Тэхена, ластится к нему, вылизывает лицо и закидывает передние лапы на грудь, трется о его тело и лезет ещё ближе, заставляя Тэхена сильнее сжимать его в объятьях. Омега видит, как мучается Чимин в своих болях, как его выкручивает и ломает. Течка в самом разгаре. Голову Тэхена немного кружит и ведёт от такого пряного аромата, несмотря на то, что он омежий. — Бедный, что же ты тут один делаешь? — причитает Тэхен, похлопывая по бокам волка. — Зачем залез сюда, зачем обернулся? Пошли домой, Чимин, ты ляжешь, я тебе чай приготовлю, укутаю, пожалею. Пойдём, Чимини. За спиной раздаётся тяжёлый, утробный рык. Тэхен, на удивление, ничуть не пугается, а наоборот радостно вскидывает голову, видя перед собой ещё одного серого волка, но крупнее. — А, Юнги! Как хорошо, что ты здесь! Представляешь, у Чимина началась внезапно течка и… Он не успевает договорить, потому что мощное тело альфы сносит его и откидывает в сторону от Чимина. Тэхен проезжается по земле, пачкая, разрывая одежду, и падает в кусты. Он поднимается с колен и ошарашено смотрит на альфу. — Ю-Юнги? — голос дрожит от волнения и настоящего, хорошо ощутимого страха. — Юнги, это ведь я, Тэхен. Ты чего? Это я, ты что, забыл? Юнги, ты слышишь меня? Альфа даже не пытается его слушать, обнажает огромные клыки, с которых капает слюна. Юнги агрессивно рычит, вскидывает лапы вперёд, готовясь вот-вот сорваться на омегу. Чимин лежит на земле клубком за спиной Юнги, тихонько подвывая. Мин прыгает на Тэхена, и тот успевает отползти в последнюю секунду, поэтому зубы альфы смыкаются на его широкой штанине, тянут и дерут на мелкие лоскутки. Тэхен поднимается на ноги, пускается в бег, не разбирая, куда и как он бежит, но это только и нужно было альфе, чтобы пробудить в нем зверя. Юнги запрыгивает на спину Тэхена, давя всем своим весом и вырывая из горла омеги крик, падает вместе с ним на землю и ставит лапу на горло. Тэхен дышит через раз, в его голове хаос и полное непонимание: за что? Он пытается спросить это у Юнги, но волк лишь громче рычит, заставляя Тэхена послушно замолкнуть и закусить губу. Ему страшно, очень страшно, но он до последнего верит, что все будет хорошо. Оборотни ведь обещали, что не тронут его, обещали, что он в безопасности. Второй рык, раздавшийся в унисон с рыком Юнги, заставляет альфу отступить, слезть с тела Тэхена. Сам же Тэхен не успевает повернуть головы, как некто хватает его за ворот и жестко оттягивает назад, волочит по земле. Хватка на вороте стальная, широкая, со вздувшимися синими венами. Чонгук. Чонгука Тэхен узнает сразу, по запаху, ему даже смотреть не нужно. Омега цепляется в ногу вожака, лёжа рядом с ним на земле и не имея духу даже привстать. Юнги скалится, пригибает голову и поднимает, готовится к прыжку и схватке, ходит кругами вокруг Чона. Тэхен жмурится, впивается пальцами в виски, снова ожидая ту вчерашнюю боль от сущности Чонгука, но ничего не происходит. — Юнги, нет, — чеканит Чонгук, смотря волку в глаза. Мин сильнее только рычит, изредка переходя на вой, а Чимин за ним испуганно поскуливает, прижимая хвост к ногам. Это подначивает альфу защищать свою пару и дальше, бороться до конца. Юнги подскакивает вплотную к Чонгуку, метит в горло, хочет разодрать одним укусом. — Юнги, я сказал, нет, — хладнокровно отвечает вожак, не сдвинувшись с места и не дёрнувшись ни на йоту. — Уходите, Юнги. Альфа отходит от Чона, отвечает ему что-то рыком, понятным и ведомым одним лишь оборотням. Тэхен судорожно сжимает пальцами колено Чонгука и смотрит то на одного, то на другого из оборотней. Никто из них не хочет давать слабину. — Повторяю ещё раз. Забирай Чимина и уходи, Юнги. Чонгук не выпускает своего волка, контролирует свой феромон, он просто говорит. Он говорит, как вожак, как сильный альфа, но силу не применяет, потому что одного лишь слова хватает. Слово всегда подкреплено силой, и, если Юнги не послушается его, Чонгук эту силу высвободит, отстоит свою позицию. Оборотни всегда идут до конца, либо принимают поражение и уходят. Юнги клонит голову книзу, из его глотки доносятся недовольные хрипы, однако клыки он прячет. Мин оборачивается к Чимину, кивает ему, а затем чуть подталкивает в сторону. Омега прытко поднимается на ноги и трусцой, все так же поджимая хвост, бежит в лес. Альфа следует за своей парой, прикрывает ее тыл и ни разу не оборачивается на Чонгука. Когда волки оставляют их на перелеске одних, Тэхен наконец может судорожно выдохнуть. Его снова куда-то тянут, ставят на ноги и хорошенько трясут, сбивая прилипшие пыль и грязь, словно тряпичную куклу. Чонгук, хмурясь и сжимая губы, оглядывает омегу со всех сторон скупым взглядом, прохлопывает и щупает кости, а затем внимательно осматривает его голову, ерошит волосы и аккуратно трогает затылок. — Ты совсем идиот? — шипит в итоге Чонгук после того, как убедился, что Тэхен здоров. — Зачем ты полез к течному Чимину? Вожак окольцовывает рукой талию Тэхена, а второй придерживает его локоть, ведёт куда-то дальше от перелеска и чертовых папоротников. — Чимину ведь было плохо, ему нужно помочь! — Вот Юнги ему и поможет, а так тебя чуть не разодрали, — хмыкает Чонгук. — Нельзя трогать течного омегу, у которого есть альфа. Он с ума сходит рядом со своим омегой. — Но Чимину ведь больно! — протестует Тэхен. — Как Юнги теперь ему поможет? — Ему больно потому, что нутро альфу просит. И Юнги даст ему то, за что альфой и зовётся. Чонгук кидает многозначительный взгляд на свой пах. Тэхен, следя за ним, моментально вспыхивает. Какой же он дурак! Вмешался, когда Юнги с Чимином собрались заняться этим… этим самым. Тэхен все так же позволяет Чону вести себя вперёд, нисколько не противясь тому, что тёплое, разгоряченное тело альфы находится в чрезмерной близости от его. Он наоборот мысленно радуется этому и тайком хочет прижаться ещё сильнее. Однако куда уже ближе, если им приходится даже в ногу друг с другом шагать, чтобы не упасть? — Ты не злись только на Юнги. Разум его затуманен течкой Чимина, волки очень привязаны к своим парам, могут чувствовать их запахи на огромном расстоянии. Омежья течка — это всегда интимно и важно для альфы, а ты вдобавок ещё и чужак, не член стаи, который полез к его омеге. Понятное дело, что он обезумел. — Да, я все прекрасно понимаю, — вяло отвечает Тэхен, а в груди неприятно колет от статуса «чужак». Тэхен сам себя уже давно таковым не считал, думал, что его приняли в стаю, пускай, не как члена, а гостя, но все же. Однако против природы и инстинктов нельзя пойти, а объяснить им, что это за новый запах, тоже не просто. Тэхен понимает, что должно время пройти долгое, чтобы волки запах его приняли, но все равно расстраивается. — Я просто удивился и, наверное, не ожидал всего этого… от Юнги, — продолжает омега. — Спасибо, что спас меня. А куда мы идём, кстати? — На речку, — сухо бросает Чонгук, даже не глядя на него. — Тебя нужно отмыть, грязь всю с царапин вычистить и запах Чимина смыть. Ты полностью им пропитался, — морщится альфа. Если запаха чужого Тэхен почти не чувствует, то вид свой внешний вполне может оценить. Одна штанина разодрана почти до самого колена, рубаха изваляна в грязи и траве, на руках полосы от земли. Тэхен трогает свои щеки и волосы и тоже ощущает грязь и пыль. Выглядит он сейчас наверняка отвратительно. Рубаха разодрана от самой шеи и до рукава и держится сейчас на добром слове. Тэхен молится, чтобы она сейчас не упала и не оголила его грудь. Чонгук не ведёт его через деревню, обходит ее по самому краю в темноте. Видимо, он не желает появляться там (или он не хочет, чтобы его заметили вместе с Тэхеном?). Вожак идёт быстро, Тэхен за ним еле поспевает, но чувствует, что темп ещё не самый скорый, созданный специально, чтобы Тэхен мог идти. Река пуста и спокойна. Гладь ее, теперь темно-синяя, почти чёрная, едва качается и двигается — ветра нет совсем. Огромная бледная луна отражается в ней широким кругом, освещает прибрежный песок. Тишина изредка разрывается тихим потрескиванием сверчков. Чонгук отпускает Тэхена и делает шаг назад, ждёт. Омега в непонимании смотрит на вожака. — Так и будешь стоять? — выгибает бровь альфа. — Раздевайся, в мокрой одежде заболеешь потом. Тэхен стоит и хлопает глазами. Как это, раздевайся?! Зачем? Нет, в смысле, как же! Чонгук ведь здесь, рядом совсем стоит и в упор смотрит, как же омега может перед альфой оголиться? Тэхен краснеет до багрового состояния, пускай в темноте этого и не видно, обхватывает свои плечи руками и садится на корточки, мол, нет, не подпущу, с места не сдвинусь! Он ведь омега, пускай не оборотень, но омега, и вещами такими заниматься не может перед другими мужчинами. — Ладно-ладно, я не смотрю, все, отвернулся, видишь? — цокает Чонгук и упирается взглядом в лес. Вожак складывает руки на груди, что-то насвистывает себе под нос и на Тэхена действительно не смотрит, подглядывать не пытается. Ким, все ещё сидя на корточках, затравленно поглядывает на широкую спину альфы и в спешке начинает снимать с себя одежду. Подранная рубаха от этого рвётся в клочья, когда он нервно путается в ее нитках. От неё теперь остались одни лохмотья, но это Тэхена нисколько не волнует сейчас. Раздевшись догола, омега бежит скорее к воде, неуклюже барахтаясь в ней и падая, все время в панике оглядываясь назад, не смотрит ли на него Чонгук. Тэхен заходит в воду по самые плечи и только после останавливается. Зубы стучат друг о друга, потому что вода в реке холодная, гораздо холоднее, чем в прошлый раз. Но сейчас она становится единственным спасением от посторонних взоров. «Какой же стыд и позор!» — мысленно воет Тэхен, обхватывая себя руками под рёбрами. Он, полностью голый и мокрый, стоит посреди леса и трясётся от холода. На берегу раздаётся шуршание, а затем до ушей доносится плеск воды. Тэхен каменеет, даже не дышит, пока Чонгук не спеша подходит сзади. Альфа становится прямо за спиной, Тэхен может чувствовать его тёплое дыхание. От этого он только сильнее сжимается и горбится, хочет уйти под воду целиком. Чонгук зачерпывает ладонями воду и выливает ее на плечи омеги, трёт их, смывая грязь. — Тэхен, развернись, — просит он без всякой строгости. — Пожалуйста. Тэхен упорно мотает головой и пытается нырнуть, чтобы отплыть подальше, иначе тело омеги сгорит от стыда. Однако Чонгук не даёт этого сделать, крепко удерживает за плечи и руки. — Тэхен, я ничего тебе не сделаю. Ну не насиловать же буду. Дай мне тебя обмыть, — вздыхает альфа. Его почти что силком разворачивают, и Тэхен охает, видя перед собой крепкую золотистую грудь. У Чонгука упругая, гладкая кожа, выпирающие острые ключицы, широкие плечи, которыми он может зажать Тэхена. Омега случайно переводит взгляд чуть ниже, цепляется за тёмные, торчащие от холода соски и шумно сглатывает, закрывает глаза, потому что пытка эта невыносима. Чонгук невозмутимо трёт его руки, смывает грязь с шеи, подбородка, вертит его голову в разные стороны, ища места, которые мог случайно пропустить. Тэхен чувствует себя маленьким нашкодившим котёнком, которого сначала должны отмыть, а потом хорошенько отчитать за устроенный бардак. И по лицу Чонгука, с совершенными челюстями, явно видно, что он недоволен. Тэхен вздрагивает от очередной порции холодной воды, попавшей на шею. Омега весь покрывается гусиной кожей, уже полностью дрожит от холода и плохо чувствует губы, которые свело от холода. Чонгук останавливается, внимательно смотрит на омегу, а затем резко притягивает к себе, утыкает Тэхена носом в свою грудь. — У оборотней температура тела всегда выше, не бойся. Я просто тебя согрею, — тихо поясняет он, стискивая волосы Тэхена и сильнее прижимая его голову к себе. Он смотрит вдаль, на омегу совсем не глядит, а Тэхен плавится от этого жара, от запаха кожи вожака и аккуратно, стараясь, чтобы он не заметил, тянется ещё ближе к нему, обхватывает руками за поясницу, обнимает окончательно. Носом Тэхен утыкается в шею Чонгука и прижимается к ней ещё сильнее, вдыхает его феромон, находясь в непозволительной близости от пахучей железы. Омега внутри Тэхена скулит от радости, рвётся наружу, ещё ближе к Чонгуку, а Тэхен, случайно сталкиваясь с бёдрами альфы в воде, едва сдерживает свой собственный скулёж. Его возбужденный феромон становится сильнее, ярче и отчётливее, Тэхен в панике пытается это унять, однако Чонгук уже напрягается, шумно вдыхает его носом. Он почувствовал Тэхена. Они оба не понимают, как и когда это происходит. Чонгук просто наклоняется, проводит носом по шее Тэхена, а ноги того уже подгибаются от слабости. Альфа вовремя хватает его за талию, буквально вжимая в своё тело. Он трется носом о чувствительную железу Тэхена, выдыхает и аккуратно проходится языком. Тэхен больше не может сдержать свой голос и протяжно скулит от удовольствия. Чонгук лижет сильнее, упорнее, мокро проходится языком по всей шее, а Тэхен отчаянно цепляется ногтями за его лопатки, скребёт по ним и только сильнее и громче постанывает: — Чонгууук… Ч… Чонгуук. Альфа едва слышно порыкивает и хватает Тэхена за бёдра, подкидывает на своих руках. Омега окружён пряным ароматом леса со всех сторон, он тоже терпкий и пропах возбуждением. Феромон альфы кружит его голову, и Тэхен не сразу замечает, что уже лежит на тёплом песке, а сверху нависает Чонгук. Омега тянет к нему руки, хочет прижаться сильнее, но Чон цепко перехватывает их и впечатывает в землю своей ладонью. Тэхен теперь полностью открыт и обездвижен перед альфой. Он выгибается грудью сильнее, разводит и сводит ноги от возбуждения, не зная, куда их деть. Чонгук же ловко устраивается прямо между ними, не давая больше сдвинуть колени вместе. Тэхен не смотрит никуда больше, кроме как в горящие глаза альфы. От этого властного взгляда он теряется, ёрзает по песку, не в силах терпеть покалывание всей кожи. Тэхен хочет, чтобы Чонгук к нему прикоснулся, унял эту дрожь, Тэхен хочет эти широкие, крепкие ладони на своём теле. Страх и стыд давным-давно забылись, осталось лишь необъятное желание. Усилившееся желание Тэхена выдаёт новая волна запаха и дрожь во всем его теле. Чонгук медленно вдыхает, чуть закатывая глаза от удовольствия. Он вновь припадает к шее Тэхена, усиленно дыша и чуть порыкивая. Чонгук мокро целует ее, снова широко лижет ее языком, собирая запах Тэхена. Чонгук его обнюхивает. Он обнюхивает его запах, привыкает к нему и узнает ближе. Чонгук желает близости с Тэхеном. Он изучает его феромон и отдаёт свой, метит Тэхена запахом. Альфе нравится его феромон. Тэхен хнычет и постанывает, кусая свои губы, когда Чонгук легонько прикусывает клыками сверхчувствительную железу. А у Тэхена от этого искры в глазах. Он, больше не стесняясь, выгибается в позвоночнике, подкидывает бёдра вверх и трется о Чонгука своим вставшим, напряжённым членом. Когда он сталкивается с массивным возбуждением альфы, Ким задушенно скулит и всхлипывает, чувствуя твёрдую, налившуюся кровью плоть. Во рту у Тэхена скапливается слюна. Омега жалобно зовёт Чонгука, тянется к нему, потому что тоже хочет его пометить запахом. Альфа позволяет, притягивает к себе Тэхена, приподнимая его за спину и усаживая на себя. Омега вскрикивает, когда головки их членов сталкиваются и трутся друг о друга. Тэхен бесстыдно трется о член Чонгука, заставляя его утробно вздыхать и скрежетать зубами. Он тянется к пульсирующей жиле альфы, нежно трется о неё носом, глубоко дышит кружащим голову ароматом и влажно целует. Омега лижет железу короткими, мокрыми мазками, активно двигая при этом бёдрами, заставляя хватку Чонгука на пояснице становиться все более и более жёсткой. Тэхен отлипает от шеи альфы, оставляя там едва заметное пятнышко. Он смотрит на вожака заплывшим взглядом, полным желания и одного лишь удовольствия. Омега наклоняется, окончательно усаживаясь на бёдра Чонгука, прижимается покрасневшим от возбуждения членом к его крупному естеству и животу. Тэхен кладёт голову Чону на плечо, и, когда их пахучие жилы соприкасаются, оба стонут в унисон. Они делят их запахи на двоих, превращают их в общий горячий коктейль, трутся шеями друг о друга, тихо постанывая. Слёзы текут по щекам Тэхена, капая на плечо альфы. Ким несдержанно хнычет и чуть прикусывает ключицу Чонгука своими крохотными клыками, вызывая в горле альфы утробный рык. Тэхен отлипает от чужой шеи, тычется губами в чужие губы и только неумело лижет их языком. — Хочешь целоваться? — снисходительно спрашивает Чонгук с лёгкой насмешкой в голосе. Тэхен отчаянно кивает. Да, ему это нужно, ему срочно нужны губы Чонгука. Это жизненная необходимость для Тэхена сейчас. И, глядя на такого разбитого и слабого омегу, Чонгук не может ему отказать. Тёплые губы альфы накрывают Тэхена. Чонгук целует его мягко и осторожно, вызывает в животе Тэхена такой трепет. Альфа придерживает одной рукой его подбородок, чуть раскрывает его рот и показывает, учит, как правильно целовать. Он мнёт губы Тэхена своими, так приятно и чувственно лижет их, не заходя дальше, на что Тэхен хнычет и стонет ему прямо в рот. Он льнет к губам Чона в ответ и целует, целует и снова целует, припадая то к верхней, то к нижней губе. Тэхен целуется до опухших губ, до сбитого дыхания и до раскрасневшихся от слез щёк и глаз. Чонгук все время продолжает поглаживать его спину и поясницу, шептать в перерывах на ухо, какой Тэхен молодец. — Умница, вот так, какой ты хороший мальчик, все правильно делаешь. Поцелуй меня ещё, — горячо требует Чонгук, опаляя дыханием ухо омеги. Тэхен плохо помнит, чем закончился вечер. Он вспоминает, как дрожали его бёдра, когда он усилено терся о Чонгука, как тот придерживал его и не давал упасть, снова и снова припадая к его шее. Тэхен видел белесые подтеки своего семени на животе Чонгука. Тогда он уже лежал без сил на песке, тяжело дыша и поглядывая на альфу. Чонгук ласково потрепал его по голове и отошёл к воде под томный взгляд омеги. Чонгук был доволен. Он смотрел на Тэхена с удовлетворённым видом, чувством выполненной цели. Потому что именно из-за него этот омега без сил сейчас лежал на песке, не имея возможности даже пошевелиться. Это из-за него Тэхен теперь полностью пах Чонгуком, нет, он пах их общими феромонами. Это Чонгук привёл его к немыслимому удовольствию, первому, он более, чем уверен, в его жизни. Охладившись и сняв собственное возбуждение, Чон возвращается к омеге. Тэхен уже клюёт носом и сонно моргает, почти ничего не видя перед собой. Чонгук приподнимает его, усаживает себе на колени, придерживая все время норовящую упасть голову. Он пытается одеть омегу, однако рубаха уже совсем не годна для этого. В итоге Чонгук надевает на него свою. Она идеально смотрится на омеге, пускай и висит на плечах и груди мешком, а края достают почти до самых колен. Тэхен уже крепко спит, когда Чонгук поднимает его на руки, бережно прижимает к себе и медленно несёт обратно в общину. Вожак доставляет свою ношу в целости и безопасности, вот только сам теперь остаётся с искусанными до крови губами. Потому что смотреть на длинные тонкие ноги Тэхена с хрупкими коленками, подсвечиваемыми в темноте жёлтыми глазами, невозможно.