Жёлтые глаза в темноте леса

Пробуждение, на удивление, совершенно безболезненно. Вместо мягких лиан у Тэхена под головой пушистая подушка, а укрыт он не ковром из трав, а самым простым, но таким тяжёлым и приятным одеялом. Тэхену даже не хочется просыпаться, если честно. Омега словно плыл по морю, тёплому океану, сотканному из снов и мечтаний. Он купался в счастливых картинах: сознание впервые за последнее время принесло ему красивую иллюзию. Но возвращаться в реальность приходится все равно, как бы прекрасен ни был мир снов. Тэхен боится шевельнуться. Ему кажется, будто разум обманул его тело, заставил думать, что он крепок и здоров как прежде, а на деле одно-единственное движение принесёт мучительную боль. Вот и лежит Тэхен, кажется, лишний раз не дыша даже. Он лишь пытается краем глаза оценить обстановку вокруг, понять, где находится. Омеге удаётся признать новое место, но вот понять, какое именно, это уже не под силу. Кто, как и когда перенёс его в дом? Что в итоге произошло? Древо вылечило их с Чонгуком или же ничего не помогло? А что с самим альфой? Где же он?! Однако только мысль о вожаке вызывает у Тэхена нарастающее беспокойство, отчего он непроизвольнo дёргается и подскакивает на постели. Омега вскрикивает, но больше от испуга, чем от боли. Вместе с ним рядом подскакивает и Чимин. Заспанный и помятый, оборотень ошалело оглядывается по сторонам, причмокивая пухлыми губами и моргая отёкшими после сна глазами. Светлая чёлка Чимина нелепо примялась и теперь смешно стояла торчком, открывая вид на гладкий, совсем не загоревший лоб. — Тэхен? — взволнованно спрашивает омега, протирая руками глаза. — Что случилось? Болит где-то? Пить хочешь? — Оу… Нет, я просто… просто проснулся, — неловко ведёт плечами Тэхен. — Вот, значит, как. Это хорошо! Очень хорошо, что ты проснулся! Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? Тэхен осторожно себя осматривает, двигается руками и ногами, оголяет кожу, чтобы осмотреть места ожогов, трогает свой затылок, но тело везде просто в идеальном состоянии! Кожа мягкая и гладкая на ощупь, без единого шрама и рубца! Тэхену только живот неприятно крутит и спину слегка ломит, о чем он и говорит Чимину. — Ну, это ещё ничего! — радостно отмахивается он. — Главное, что сам цел и ходить можешь, а остальное так, ерунда. То, что вчера произошло — самое настоящее чудо! — восхищенно говорит оборотень, — за последний десяток лет древо ещё ни разу не проявляло свою силу, но за эти несколько дней случилось столько всего! Чимин с детским восторгом, как будто даже светясь от радости, рассказывал, как Тэхен с Чонгуком словно полностью приросли к земле. Древо оплело их своими лианами в широкие гамаки и прижало к своим корням, а затем они разом уснули и даже дышать почти перестали! Чимин не знает, что происходило дальше, но подходить поближе и в особенности трогать древо старейшина строго-настрого запретил. А так оборотень уверен, что, прикоснувшись, он бы точно почувствовал магию. Правда, что такое магия и какая она наощупь Пак не знает, но абсолютно уверен, что сразу бы все понял, дотронувшись один раз. Он пытается выяснить и у Тэхена, что именно тот чувствовал, но Ким лишь разводит руками: вокруг было лишь одно тепло и приятное покалывание. — В любом случае ты сегодня отдыхай, — важно кивает Чимин, — Хосок не знает точно, сколько твое тело будет восстанавливаться. Ну, а пока я буду за тобой присматривать! Мы с Юнги принесли тебя в наш дом. Юнги пока поживёт у родителей, а ты со мной, здорово, правда? — улыбается оборотень. — Тебе что-нибудь нужно? Покушать, попить? В туалет сходить? Давай я помогу! Тэхен вежливо отказывается, на всякий случай выставляя вперёд руки в защитном жесте. Повадки Чимина он уже знает: решит сейчас за Тэхена, что тот в туалет хочет, и полезет штаны с колен стягивать. Хотя, стянуть их все-таки стоило бы. Омега с удивлением отмечает, что половина его тела, рядом с которой лежал Чимин, полностью мокрая от пота. Оборотень на это только смущённо улыбается. — У нас просто температура тела выше, чем у людей. А ты такой мягкий, что тебя невозможно не обнимать! Ну серьезно, Тэхен, почему ты такой мягонький? У тебя что, вообще мышц нет? Омега на это лишь отшучивается, хотя краем руки незаметно прощупывает свой небольшой выпирающий животик. На фоне точеных мышц оборотней у него все же возникает лёгкая зависть. Тэхен и Чимин смеются и улыбаются, но вскоре искренний смех превращается в неловкое нечто и они тухло замолкают. Тэхен нервно улыбается, усаживается на постели, подогнув колени, и складывает руки в замок. Он пытается оглядеться, ухватиться за какую-то мелочь из окружающей его обстановки, но домик Чимина и Юнги выглядит простым и небогатым. Он построен по такому же принципу, как и все дома оборотней: насыпной фундамент из глины, поднятый пол, чтобы сохранять тепло и продолговатое пространство между входом и основным жилым пространством для той же самой нужды. Жизнь оборотней в основном проходит на улице что летом, что зимой, поэтому дома им служат только для ночевки в основном. В доме Чимина Тэхен обнаруживает большой футон для двоих, маленький стол с двумя стульями в углу и по мелочи домашней утвари на полках. Рядом со столом устроена печь. Больше никаких убранств в доме не было, деревянный пол сливался с точно такими же стенами и потолком. — Тэхен… — вяло зовёт омегу Чимин, и тот вздрагивает. — Скажи, я теперь неприятен тебе? — Что?! — подскакивает от неожиданности Тэхен. — Почему? Нет, с чего вообще вдруг?! Чимин, ты самый милый человек на земле, как ты можешь быть хоть кому-то неприятен?! Оборотень вздыхает себе под нос, опускает взгляд вниз и смотрит на свои руки, мирно покоящиеся на полу. — Я вчера очень сильно тебя разозлил ведь, — вспоминает Чимин, бормочет очень тихо, — Мы все тебя разозлили вчера. Ты сказал, что я монстр… Может, это действительно так? Может, мы и правда все монстры? Я не человек, но в то же время и не животное. Я не знаю, кто я. Я теперь неприятен сам себе. — Чимин, нет, не надо. Я не хотел всего этого говорить и не хотел тебя обижать! — подрывается Тэхен и тянет руку к оборотню, но тот ее одёргивает и притягивает к груди, — ты не совершил ничего плохого, чтобы называть себя монстром, — грустно продолжает Тэхен, впервые видя Чимина таким зашуганным. — Вам, оборотням, и не нужно сравнивать себя с людьми, вы нечто более прекрасное и совершенное. Я не имел права говорить подобное… У Тэхена в горле стоит ком, а грудную клетку сдавливает и душит неприятное чувство — не только стыд, но и вина. Его мысли лихорадочны и хаотичны, постоянно возвращаются к вчерашнему утру, когда Тэхен, пользуясь своей яростью и гневом, грубо кричал на Чимина. Тогда он не видел, каким обескураженным и напуганным был Пак. Тогда Тэхен не обращал внимания на то, как отчаянно к нему тянулся Чимин, называл своим лучшим другом и семьей. Чимин сказал, что если бы знал и мог, он бы тоже отправился тем вечером в лес, чтобы найти и успокоить его. А Тэхен потоптался ногами по его чувствам, даже не вспоминая, что Чимин был самым первым, кто захотел сблизиться с ним. Ненависть к самому себе заставляет омегу задыхаться. Когда ты зол на кого-то другого, ты можешь выпустить это, накричать, ударить, сделать ещё что-то. Но если ты ненавидишь самого себя, то от этого не избавиться. Эта ненависть витает вокруг тебя, сидит внутри твоего тела, растёт там и вырвать ее с корнем почти невозможно. Она прорастет вновь. Тэхен опускается на колени, вытягивает руки вперёд и утыкается лбом в пол. Он сидит в глубоком поклоне перед Чимином, пока оборотень хлопает ошарашенно глазами и ничего не понимает. — Чимин. Я не должен был повышать на тебя голос, не должен был грубить и обзывать. Ты и твоя семья, вся деревня была добра ко мне, приютила, а я в итоге сбежал от вас, вернулся в человеческую деревню и попытался рассказать о ваших планах. Это сродни настоящему предательству. Вы кормили меня и оберегали, а я вместо благодарности плюнул вам в душу своим поступком. Единственный, кто может сейчас быть неприятен, — так это я. Тэхен беззвучно плачет, проливая свои слёзы на деревянный пол. Лишь плечи одни его выдают: как обычно чуть подрагивают. Чимин глядит на омегу с удивлением и немым шоком на лице. Подобрав под себя ноги, он словно вначале даже пытается отодвинуться от Тэхена, боясь, что тот лишился рассудка. Но после лицо оборотня трогает мягкая улыбка. — Знаешь, Тэхен, — задумчиво начинает Чимин, — наша стая далеко не всегда была такой доброй и сплочённой. Ещё пару лет назад у нас были очень тяжёлые времена. Помню, когда у моего отца случился конфликт с бывшим вожаком, никто не встал на нашу защиту. Мой отец был сильным волком, всегда защищал стаю и вёл за собой остальных. Но когда он выступил против тирана, никто ему не помог. Никто не встал на защиту моего папы, когда отец проиграл. Все боялись и просто опускали морды, чтобы не видеть, как кровь моих родителей проливают прямо на нашей поляне. Чимин судорожно выдыхает и украдкой утирает выступившие на глазах слёзы. Его голос дрожит, но он все равно пытается продолжить, пересиливает себя. — Когда я остался без папы, меня все сторонились и отводили в сторону глаза, потому что чувствовали себя неуютно и стыдно. Но Чонгук, позже ставший вожаком, никого из них не наказал, не осудил, не изгнал. Мы, понимаешь, Тэхен, мы все совершаем ошибки, — всхлипывает Чимин, — и быть правильным и сильным очень сложно. Это не так трудно, если на твоей стороне стая, но почти невозможно, если ты один. Только Чонгук в то время смог быть сильным и не струсил, но он не винил других за слабость. И я, я тоже не виню их. Каждый в стае имеет право ненавидеть друг друга за какие-то ошибки, но мы этого не делаем. Мы пытаемся это отпустить. Ошибка уже совершена, назад ничего не вернуть, но можно получить из этого опыт и научить правильным вещам будущее поколение. Тогда, возможно, когда-нибудь никто не будет совершать ошибок. Никто не будет страдать, никто не будет зря умирать, и все… все будет хорошо. Тэхен неверяще поднимает голову, видит растроганного Чимина и уже по наитию ползёт к нему, тянет руки, чтобы обнять. Чимин с радостью обнимает Тэхена, со всей силой вжимает в себя его мягкое тело и обхватывает пальцами голову. — Ты совершил ошибку, Тэхен, потому что ты был один в тот момент. Никто не мог подсказать тебе или направить тебя на правильный путь. Но я не могу винить тебя за это, потому что ещё неизвестно, что бы в такой ситуации сделал я сам. И другие тоже не имеют на это права. Сейчас главное то, что ты раскаиваешься, ведь так? — Да, — скулит Тэхен, — да, да, я раскаиваюсь! Пожалуйста, дайте мне ещё один шанс! Обе омеги плачут в голос, почти кричат и только сильнее льнут друг к другу, обнимают и прижимают горячие тела. Тэхен дышит молочным запахом Чимина, вспоминая своего папу и отчего-то чувствуя полную расслабленность. Всего лишь один диалог сбросил с него тяжеленный груз, непосильную ношу. Всего лишь один человек заставил Тэхена вновь вспомнить то чувство семейного счастья и ощущения, что рядом кто-то есть, кто-то понимающий тебя. Чимин урчит и нежно потирается щекой о щеку Тэхена, вызывая у человека недоумение. — Члены стаи всегда обмениваются своими запахами. Ты теперь тоже член стаи, — починяет Чимин. — Что? Но когда? — Сейчас. Я так решил прямо сейчас. И мне все равно на всяких Чонгуков и их решения. Чонгук вообще дурак. Это из-за него и его придурковатого поведения вся эта каша заварилась, — цыкает недовольно Чимин. — Нет бы сразу, подошёл, сказал «я хочу тебя, Тэхен, готовься носить мою метку на шее» и утащил в свою берлогу. — Чимин! — пищит Тэхен, краснея до ушей. — Прекрати говорить такое! Оборотень озорно смеётся, вытирая со щёк остатки слез, притягивает к себе Тэхена за талию, усаживает себе на колени и тянется носом к шее. Обнюхав его, Чимин хмурится и начинает тереться о щеку омеги активнее, явно недовольный количеством феромона, который он оставил. — Я не знал, что существует так много разных видов обмена запахами, — неловко вставляет Тэхен в перерывах между движениями Чимина. — Ох, их очень и очень много! Можно просто находиться рядом, обниматься, тереться вот так щеками — это все дружеские обмены запахами. Можно тереться шеями и вылизывать запаховые железы друг друга, так делают влюблённые, — Тэхен на этих словах вспыхивает, вспоминая, конечно же, Чонгука, — но есть ещё один метод. Он самый-самый действенный, и запах остаётся на теле до нескольких дней. — И какой же? — Ох, ну… Это очень личное, так делают оборотни в порыве страсти. Пока ты сам не поймёшь и не захочешь, тебе может показаться это слишком… грязным. Тэхен недоуменно хлопает глазами, на что Чимин пошло хихикает, как и всегда, когда говорит о взрослых вещах, и обещает, что они поговорят, после того, как Тэхен это попробует. Ким, честно говоря, в итоге ничего и не понимает: как он может это попробовать, если понятия не имеет, о чем идёт речь?! И что это значит вообще, в смысле может показаться слишком грязным? Такие фразы наоборот только раззадоривают и будят внутри любопытство, хотя и опаску легкую тоже вызывают. Ну, не мочатся ведь оборотни друг на друга в конце концов? Пока омеги нежатся в объятьях друг друга, больше нисколько друг друга не стесняясь, возле дома слышится какой-то шум. Входная дверь легонько хлопает, и в комнату заходит Юнги. Альфа даже рот раскрывает, видя двух омег, тискающих друг друга. Сконфуженно моргнув, Юнги кашляет, привлекая тем самым к себе внимание: — Вижу, Тэхен чувствует себя просто прекрасно. Это у тебя такая терапия специальная, да, Чимин? — Верно, — важно кивает оборотень, продолжая удерживать Тэхена в своих руках. — Я так могу и ревновать начать. — Правильно, — хитро щурится Чимин, — ревнуй. И омега сладко целует щеку Тэхена под его визг и ошалелый взгляд Юнги. Когда все присутствующие успокоились, уселись по разным углам (а Юнги проследил, чтобы так и было, даже сам сел между двумя омегами), то можно было приступать и к более серьёзным вещам. — Это действительно чудо, что с тобой все в порядке. Мы все волновались и боялись, что твоё тело будет не в состоянии восстановиться так быстро даже с помощью целебной силы природы. Но, к счастью, беды обошли нас стороной. Надо обязательно сообщить Чонгуку о том, что ты здоров, он тоже беспокоился, — расслабленно изрекает Юнги. — А сам, сам Чонгук как? — не удерживает себя на месте и встревает в монолог Тэхен. — Чонгук чувствует себя более, чем прекрасно. Он восстановился уже через два часа после ритуала. Живучий, однако, зверёныш. Он ближе к рассвету заходил тебя проведать, а сейчас занимается делами деревни и готовится к Ночи Судьбы. Тэхен невольно жмурится и сжимает ладони от приятного покалывания в них. Чонгук приходил, Чонгук волновался о Тэхене. — Так! — громко провозглашает Чимин, хлопая ладонями о пол. — Раз уж мы заговорили об этом, то расставим все точки над «и»! Тэхен, что у вас с Чонгуком будет дальше? Это очевидно, что ты по уши в него влюблён, а Чонгук дорожит тобой больше жизни. Вы двое вчера так друг за друга цеплялись, что просто не разлепить было! И что теперь будет дальше? Какого черта вы не обнимаетесь и целуетесь, радуясь, что все закончилось хорошо? Почему Чонгук все ещё готовится к Ночи Судьбы? Какого черта он вообще в ней участвует! Юнги пытается жестами успокоить разбушевавшегося Чимина, а Тэхен лишь задумчиво, с каплей грусти во взгляде, улыбается. Какой же ещё юный и глупый, по-детски глупый Чимин. У него в голове все так легко и просто. Но жизнь ведь всегда полна глупых «но», которые мешают тебе на пути. Они похожие на маленькие камешки под ногами, из-за которых ты вечно спотыкаешься и спотыкаешься, пока не падаешь окончательно или не останавливаешься. Можно, конечно, сказать: "Эй, не спотыкайся, не иди по прямой, петляй, виляй, обходи эти камни». Вот только настоящая жизнь — это не дорога, а все вышесказанное — чертова метафора. С жизнью так не работает. Тэхен нисколько не злится на Чонгука за то, что тот не пришёл к нему и не объявил на весь белый свет об их крепкой любви. Тэхен не ревнует и не дуется, когда слышит, что Чонгук готовится к Ночи Судьбы, готовится выбрать себе омегу, пару на всю оставшуюся жизнь. Он просто принимает это, окончательно с этим соглашается. Тэхен любил мечтать и изредка воображал себя героем чудесной сказки. Что же, так и вышло, ведь в сказках простой омеге всегда очень сложно заполучить себе прекрасного принца. Чимин сказал правильную вещь (а до этого ее упоминал и Намджун): стая зависит от вожака. Плохой вожак — стая жила в раздоре и была слаба. Хороший вожак — стая сплоченная и сильная. Понятие «хороший» складывается из множества мельчайших деталей, которые простые люди могут иногда даже забывать и упускать. Чонгук был действительно хорошим вожаком, и он проделал немалый путь для того, чтобы стать таковым. Теперь Тэхен это понимает и видит. Совершив ошибку, он неосознанно надеется, что его простят, что оплошность исправят, что найдется кто-то, кто поможет ему и вернёт все как было. Чонгуку нельзя было надеяться на подобное: в его мире не существовало подобного спасителя. Чонгук и был этим самым спасителем для всех остальных. И, когда надвигалась беда, Чонгук не чувствовал себя слабым и бессильным, как это делал Тэхен. Он просто вставал и шёл навстречу беде, боролся с ней до последнего. Чонгук так же боролся и вчера, когда дрался один против всей деревни, когда тащил Тэхена, спасал ото всех, неся в себе две стрелы. Тэхен не хочет, чтобы одна крошечная оплошность в его лице поломала судьбу вожака. — Чонгук в первую очередь вожак, — говорит он Чимину, стараясь удержать улыбку на лице, — он знает, что лучше и правильнее для стаи. Он альфа, поэтому пускай делает свой выбор сам, а вы не давите на него и не пытайтесь принуждать. Сам же я вчера осознал, что для меня главное только одно: чтобы он был жив. Раньше я думал слишком эгоистично, считал, что не смогу его видеть с другим и лучше умереть, чем знать, что Чонгук полюбит омегу из стаи. Но, побывав на волоске от смерти, я теперь понимаю, что все это полная ерунда. Поэтому пока я буду видеть Чонгука живым и здоровым, я буду счастлив. Для меня этого достаточно. — Чонгук в первую очередь оборотень, а не вожак! — протестует Чимин. — Он свободная личность, которая имеет право любить! К черту эти глупые законы, если они делают людей несчастными! Мы придумывали их для того, чтобы сделать друг друга счастливыми, а не для того, чтобы страдать. — Чимин, вообще-то это не мы придумали все это, — резонно замечает Юнги, — выбор пары через Ночь Судьбы — это неотъемлемая часть нашей жизни. Такими нас сделала природа. — Если природа сотворила все это, чтобы мы, ее дети, были счастливыми, так какого черта ее законы разделяют два влюблённых сердца?! Юнги на это ничего не отвечает. Он просто не знает, что на это ответить. В итоге Тэхен фальшиво улыбается и старается перевести тему. Позже Юнги встаёт, собирается вернуться к своим делам. Тэхен с Чимином тоже решают выйти на свежий воздух, но когда Тэхен встаёт на ноги, то снова охает и хватается за живот. Он болезненно тянет, но боль не острая, а нудная, постепенно нарастающая. Чимин сетует насчёт завтрака и решает, что сейчас нужно хорошенько откормить Тэхена, чтобы все его животы враз прошли. Сам Тэхен от этой идеи не отказывается. Чимин усаживает Тэхена на крыльцо, а сам уходит, чтобы раздобыть чего-нибудь пожевать. Скорее всего он пойдёт клянчить обед у папы Юнги, он всегда так делает, если в доме есть нечего или готовить лень. Тэхен тем временем сидит, облокотившись о стену дома, и улыбается, чуть придерживая ноющий живот руками. Омега невольно улыбается, когда замечает, в какой он позе сидит, и сразу же вспоминает беременных с их огромными животами. Тэхен пытается надуть живот чуть сильнее и представить себя таковым, хихикает, а потом смущённо сутулится: он несколько дней назад впервые поцеловался, а теперь уже представляет себя будущим родителем. Тэхен, по правде говоря, к детям абсолютно точно не готов. Он сам ещё ребёнок, как любил часто говорить его папа, так какие дети ему тогда? Оборотни, как понял Тэхен, заводят детей в первый же год после образования пары, то есть, обычно омеги несут в восемнадцать или около того лет. Конечно, существуют такие исключения, как Чимин, но он является особой редкостью. Тэхен в свои двадцать три, получается, тоже. Интересно, а Чонгук уже хочет детей? Он заведёт их сразу же, как выберет своего омегу? Мысли постепенно идут в грустное русло, и Тэхен пытается их отогнать. Он концентрируется на окружающей его обстановке, вот только деревня полупуста. Молодые омеги наверняка уже потекли и разбежались по домам, чтобы не высовываться перед альфами. Взрослые же им помогают, оберегают и готовят к ночи. А альф пинками повыгоняли из деревни, либо по домам тоже заперли, чтоб не околачивались рядом лишний раз. Это было правильно: уже сейчас в деревне витал сладковатый аромат омежьего феромона. Он не был ярко выраженным и нельзя было определить, чем конкретно пахнет. Пахло омегами, множеством течных омег. — Тэхен? — взволнованно зовут его сзади. Ким оборачивается и видит Намджуна. Альфа остановился посредине дороги и вперился взглядом в Тэхена, раскрыв рот. Видимо, Намджун не ожидал, что может кого-то встретить на своём пути, Тэхена тем более. Омега нервно подскакивает, поправляет свою одежду и становится по струнке смирно, молча ждёт, пока Намджун подходит чуть ближе. — Ты точно хорошо себя чувствуешь? — беспокоится оборотень. — Уверен, что можешь уже вставать? — Я ведь не фарфоровый и не сахарный, чтобы меня так оберегать. Не делайте из меня немощного, — вежливо улыбается Тэхен. — Да, ты прав, Тэхен, извини. Все дело в том, что я видел твои раны вчера и я волновался. Очень сильно волновался, — добавляет альфа чуть тише. Тэхен вспоминает, что действительно видел Намджуна в самом конце. Силуэт белого волка был последним его видением перед тем, как Тэхен потерял связь с миром. Омега заново видит перед собой строгий и хмурый взгляд волка и невольно опускает глаза в землю, не может смотреть на Намджуна в ответ. — Я не злюсь на тебя, — читает его как открытую книгу альфа, — и ни в чем не виню. Поэтому не избегай и не закрывайся от меня, Тэхен. Я рассуждал обо всем этом всю ночь, и меня внезапно осенило. — Осенило? — Да, именно. Моя семья — это стая Северных, а не все существующие оборотни. И если бы я услышал или увидел какие-либо поползновения Чонгука в сторону моей стаи, я бы без раздумья кинулся рвать ему глотку. И только бы потом я уже разговаривал или думал о последствиях. Собственно, поэтому мы с ним так часто и дерёмся. — Что? — удивляется Тэхен. — Ты и сразу драться? Но ведь все можно и нужно начинать с диалога, разве это не так? — Так и есть, — соглашается Намджун, — и я сам всегда говорю, что начинать нужно с разговора, а не с кулаков. Но когда твоя стая в опасности, тебе уже далеко не до разговоров. У тебя сработала примерно та же установка. Тэхен неуверенно кивает, а сам только думает, что люди не были его стаей. Вернее, в глубине души он им симпатизировал как себе подобным и более слабым, но на деле же оказалось, что все было зря. Не всегда нужно защищать слабых. — Послушай, Тэхен, — окликает его снова альфа, — не забивай себе голову и не накручивай себя лишний раз. Что было, то прошло, и из-за твоего самобичевания на пустом месте ничего не изменится. Я… Черт да я вообще не планировал так начинать диалог, — Намджун раздраженно шипит и чешет затылок, — я просто хотел тебе сказать, что ты очень смелый. Я видел тебя тогда, лежащего на земле и прижимающего к себе полумёртвого Гука, и подумал, что ты бесстрашный. Ты очень сильный, Тэхен. Я хотел сказать тебе это сразу, думал прийти и проведать тебя, но Чимин не пустил. Он сказал, что тебя нельзя навещать. Тэхен усмехается про себя, нельзя навещать, как же. Чонгука он почему-то пустил, а Намджуну так сразу и запретил. Тэхен, честно говоря, догадывался, что это связано со сближением с альфой и желанием уйти в его стаю, вот только Пак никогда в этом не признается. — Сегодня Ночь Судьбы, — зачем-то напоминает Намджун, — я просто хотел уточнить, что ещё не отменяю своего предложения. И если бы ты хотел пойти со мной, неважно, навсегда или просто погостить на пару недель, то я бы взял тебя с… Я имел в виду, что ни в коем случае не заставляю и не принуждаю, но был бы очень рад… Я не заставляю тебя быть со мной, а рассматривать это как путешествие или… Черт, прости, я никак не могу выразить свои мысли, а ты сейчас так сладко пахнешь. Намджун выглядит крайне смущённым и каким-то разбитым. Он дышит через раз, немного вспотел, а взгляд его бегает вверх-вниз, цепляясь то за глаза, то за ноги Тэхена. Намджун, всегда уверенный, хладнокровный и рассудительный Намджун, был словно в лихорадке. — Оу, эм, это, наверное, на мне запах Чимина остался, — сконфуженно бормочет Тэхен и пытается растереть свою шею, чтобы разогнать запах. — Нет. Это твой запах, — чеканит Намджун. — Тэхен, извини, но можно я обниму тебя? Омега рассеянно кивает, делая это больше на автомате, и вожак обхватывает его своими длинными руками, прижимает к груди и утыкается носом в тэхеново плечо. Тэхен стоит словно каменная статуя и даже не дышит, пока Намджун жадно вдыхает запах его тела. — Подумай над моим предложением, Тэхен, — шепчет он сквозь плотно сжатые зубы, — у тебя есть ещё одна ночь. Я приму любой твой ответ, но, пожалуйста, хорошенько подумай. Намджун резко отшатывается от Тэхена в сторону и, не прощаясь, идёт восвояси. А омега обхватывает руками свои плечи, чувствуя себя прямо сейчас до жути беззащитным перед альфами.

***

— Чонгук. Старейшина стоит, опираясь спиной о стену дома, сложив руки на груди. Он явно все это время стоял здесь, чтобы выловить Чонгука. Чон, собственно, и не пытался особо прятаться, поэтому удивлён такой встрече не был. Он покорно останавливается перед стариком и ожидает заведомо понятных слов. — Ты ведь и сам все прекрасно знаешь, да? — легко догадывается старейшина. Чонгук кивает. — Твои игры с человеком должны закончиться, Чонгук. Что бы вас двоих ни связывало, это не имеет значения, если мы говорим о стае. Чонгук вновь кивает, не издавая ни звука. — Я могу надеяться на твоё благоразумие, ведь так, Чонгук? — на всякий случай уточняет старейшина. — В этом году потекло много красивых и молодых омег, выбери себе достойного. Этот омега должен понести от тебя и родить крепких и сильных щенков, наследие твоей стаи. Старейшина вздыхает, идёт к Чонгуку и по-дружески хлопает его по плечу, словно брата родного. — Чонгук, ты сам взвалил на себя эту тяжелую ношу. Ты кровью и потом заработал счастье и спокойную жизнь для всей своей стаи. Не позволяй разрушиться всему твоему труду из-за юношеского максимализма. Я не заставляю тебя избавляться от этого человека, но поверь мне на слово, Чонгук, ты забудешь его быстрее, если он будет далеко. Старейшина уходит, Чонгук дожидается, пока он полностью скроется меж домов оборотней, и разворачивается на пятках, тоже желая как можно скорее покинуть это место. Разочарованный вздох заставляет его остановиться. — И ты действительно просто согласишься со всем этим? — разочарованно бросает Юнги. — Чонгук, да раскрой же ты глаза наконец! Ты любишь Тэхена, он любит тебя в ответ, и все вокруг это видят! Разве кто-то хоть раз высказался против этого! Мы же все не слепые, Чонгук! Так что возьми себя в руки и поступи как настоящий альфа, а не тряпка! Или ты хочешь всю эту заботу на Тэхена скинуть? На стеснительного омегу, который боится этого старикашку больше, чем огня? Чонгук меряет Юнги хмурым, отчасти даже сердитым взглядом и больше не ждёт, пока альфа закончит свою брань, продолжает идти куда шёл. — То есть, ты правда согласен отдать Тэхена другому альфе? Тебя это устроит? Намджуна это точно устроит, — саркастически хмыкает Юнги. Чонгук моментально оборачивается на Юнги и так и застывает с перенесенным на одну ногу весом. Мин на это только кивает в бок, мол, сам погляди. У порога дома Юнги стоит Тэхен. Он стоит непозволительно близко к Намджуну, и альфа смущённо улыбается, что-то ему говоря. Чонгук порывается сделать шаг, чтобы выяснить, о чем они толкуют, но вовремя себя останавливает, смотрит издалека. Если он подойдёт ближе, Намджун тоже его заметит. Вожак Северных нависает над Тэхеном, сгребает его в свои широкие объятья и прижимает к себе, пряча от всего окружающего мира, как здоровенная гора. Чонгук глядит на это, почти не дыша. Он раздраженно прикусывает губу, видя, как альфа утыкается носом в плечо Тэхена и без зазрения совести вдыхает. Чонгуку кажется, будто он сладкий аромат омеги даже отсюда чувствует и сам непроизвольно ведёт носом. Клыки во рту альфы неконтролируемо увеличиваются и даже зудят. Чонгуку не нужны никакие другие омеги, течные они или нет. Чонгуку нужна одна конкретная омега, которую прямо сейчас обнюхивает Намджун. Чонгук разворачивается и спешно пытается уйти, когда Намджун наконец отпускает Тэхена. Если он прямо сейчас не уйдёт отсюда, то точно потеряет контроль: завалит Тэхена прямо здесь и сейчас, пометит его раз и навсегда. Клыки вновь отдают зудом, стоит только вообразить, как Чонгук будет погружать их в запаховую железу Тэхена. — Куда ты идёшь? Эй, Чонгук?! Альфа продолжает игнорировать Юнги, пока тот пытается его догнать. — Мне не нравится это молчание. Что ты задумал? — кричит ему вслед Мин. — Что ты опять собрался сотворить, не посоветовавшись с друзьями? Я тебя знаю, когда ты так молчишь, это означает, что ты что-то решил! Да, Чонгук решил. Решил даже не сегодня и не сейчас. И решения своего так и так менять не планировал. — Что за неуважение! Я вообще-то твой хен! — раздраженно бросает ему Юнги. — Ты должен отвечать старшим, когда они с тобой разговаривают! От, мелкий гаденыш! — цыкает оборотень и от злости пинает шишку под своей ногой.

***

Тэхену поначалу кажется, что идти веселиться с омегами, готовящимися к Ночи Судьбы, — это не очень хорошая идея. Несмотря на то, что Чимин уверяет его, что все будет просто отлично и это его старые-добрые друзья, Тэхен все ещё чувствует себя некомфортно. С омегами в стае у него не заладились отношения ещё с самого начала, поэтому видеть в очередной раз самолюбивого Киёна (который абсолютно точно потек ещё рано утром, и его дружки успели растрепать это на всю деревню) как-то не хотелось. Но когда из дома, где устроились омеги, послышалось грозное рычание, а затем в окно вылетела расчёска, Тэхен понял, что что-то здесь не так. Чимин с радостью вбегает в дом и сразу же прыгает в объятья какому-то омеге. Тэхен входит следом и, к удивлению, замечает, что не знает ровно никого из присутствующих. Все омеги взрослые, зрелые, большинство из них светлые и бледные — члены Северной стаи. Они кажутся такими грациозными и удивительными, что Тэхен невольно раскрывает рот в немом шоке и, кажется, слепнет от чужой красоты. Вот, где нужно проявлять восхищение и уважение. Тот же Киен по сравнению с ними является не более, чем фальшивкой. Разрушает красоту этого момента только один человек: маленький и бойкий омега, больше похожий на щенка-беспризорника, который стоял на четвереньках и рычал на взрослого омегу, удерживая в зубах щетку для волос. Волосы щенка были похожи на огромный комок снега, а от омежьей утончённости и покладистости не осталось и следа. — Это все мои давние друзья, — с улыбкой поясняет Чимин, указывая на нескольких тёмных омег. — Но они все сбежали в Северное племя от меня. — Мы же не виноваты, что наши истинные оказались там, — с улыбкой поясняет один, бесстрашно вырывая из пасти взбалмошного омеги расчёску. — Будьте прокляты эти северные альфы! — злится Чимин. — Вот поэтому, Тэхен, я тебя им не отдам! — О, так ты тоже хочешь в другую стаю уйти? Омеги оживляются и начинают облеплять Тэхена со всех сторон. Они не обращают никакого внимания на бурчание Чимина, который приговаривает себе под нос, что никуда Тэхен не хочет и никуда не пойдёт. — Давай к нам в стаю, — зазывают друзья Чимина, — где же ты еще увидишь такие красивые горы и снег. Ты вообще когда-нибудь видел снег? — И альфы все красивые как на подбор! Они кажутся холодными, но ночью они могут быть очень и очень горячи, поверь! — Наш народ более сдержанный и закрытый, — добавляет омега из Северных. — Альфы подобны замёрзшей реке — нужно пробить весь лёд, чтобы увидеть их поток. Мы можем казаться злыми и отчуждёнными, но это не так. Оборотни постепенно начинают спорить друг с другом, высказывая то одну точку зрения, то другую. Одни говорят, что Северные альфы действительно холоднее и морознее Лесных, другие отметают это в сторону, называя бредом. Иные же разглагольствуют о физической красоте, бледности кожи и светлых волосах, их после перебивают и обвиняют в глупости, ведь как можно выбирать альфу по внешности! Тэхен слышит, как какой-то омега из лесных говорит, что молчаливый и строгий с виду альфа — мечта любого омеги! Хмурый, постоянно молчит и скрывает в себе свою силу, а потом разом вываливает ее на омегу, показывает свою мощь до подкосившихся ног и блаженного удовольствия в глазах. Северный на это лишь цыкает и закатывает глаза: да такие тупые, как пни! Все говори им прямым текстом и в лоб, никакой романтики! Тэхену потешно от развернувшейся картины, ведь одна единственная фраза вызвала в омежьем обществе такую бурю и чуть ли не раздор. Ну, что же поделать, если им всем только и нужно, что посплетничать вдали от своих пар! Бешеный мальчишка тем временем воровато оглядывается, видя, что все про него забыли. И действительно, держащие его за ноги отпустили, а тот омега, что расчесывал волосы, пытаясь привести их хотя бы в подобие порядка, и вовсе отвернулся. Короткий взгляд по направлению к двери — и щенок с визгом несётся туда, умело огибая все препятствия вокруг. Его умудряются схватить за пятку в самый последний момент. — Тэмин, я прошу тебя! — раздраженно шипит на него его смотритель. — Сиди смирно, иначе я тебя свяжу! Тэхен опасливо поглядывает на беснующегося от ярости омегу и ненароком отодвигается чуть подальше. А вдруг тот и правда не в порядке? Смотритель щенка тем временем миловидно поворачивается к Тэхену, чтобы ласково спросить: — Так что, Тэхен-а? Мы все говорим и говорим про этих альф, а ты нам так ничего и не ответил. Кто тебе из северных понравился? — Ну, вообще-то я почти ни с кем из вашего племени не знаком, — смущается от нескольких пар вперившихся глаз, — но я общался с Намджуном, и он показался мне очень вежливым и заботливым. Я бы никогда не сказал, что он холодный или строгий. Все омежье общество выдыхает длинное, понимающее «о-о-о». — Да, Намджун у нас такой, полностью противоположный, — усмехается оборотень и с силой выдергивает щетку из волос Тэмина, вызывая у того протестующее шипение. — У Намджуна все в жизни наоборот. С виду такой добрый и милый, но в семейной жизни… — Что? Неужели Намджун такой жестокий? — не верит Тэхен. — Да как же так, этого не может быть. — Ха! Да это ты ещё настоящего вожака нашего не видел! Да после него ты несколько дней ходить не сможешь! — П-почему? — пугливо уточняет Тэхен, думая, что видеться с Намджуном пока что не хочет. — Да ноги держать тебя не будут! — хмыкает дружок Чимина. — Он что… бьет омег? — шёпотом вопрошает Тэхен, а сам уже свои ноги драгоценные обнимает. Парни переглядываются меж собой и как-то коварно улыбаются. — Ну, если захочешь, может и ударить, — ухмыляется омега. — У Намджуна ладонь широкая, я бы хотел, чтобы такой, как он, меня хорошенько выпорол. — О да! — активно кивает головой его друг. — Я как-то стал случайным свидетелем гона Намджуна. Он привязал руки омеги к изголовью кровати и так грубо втрахивал его в матрас, что кровать скрипела даже громче, чем стонал этот омега. Ох, я искренне сочувствую тому парню, потому что Намджун его чуть ли не пополам сгибал тогда. Какой же сильный мужчина… Тэхен пищит, отчаянно мотает головой и закрывает багровое лицо руками. Зачем, зачем ему эта информация?! Да он же теперь на Намджуна смотреть нормально не сможет, будет все вспоминать, как он с кем-то… Картинка, правда, в голове очень нечеткая, ведь Тэхен не может понять, как вообще возможно согнуть человека пополам, но общее представление заставляет его нутро дёрнуться, а живот заболеть в новом спазме. — Ну что же вы так жестко с Тэхеном, ребята, — дует свои пухлые губки Чимин, — нельзя кидаться в него такой щепетильной информацией. Тэхен ведь у нас все ещё девственник. С разных сторон доносятся испуганные вздохи и возгласы. «Что?!» — вскрикивает даже сидящий в углу парень, никак до этого не проявляющий себя в разговоре. — Как же так? Почему? — интересуются омеги. — Неужели ты до этого ни с кем и никогда? А Намджун хоть знает, что ты ещё невинен? — А ну цыц! — рычит Чимин. — Эта розочка для Чонгука цветёт! Каким боком вы вообще этого Намджуна дурного приплели сюда? Чимин даже шипит и клыки скалит, отгоняя любопытных омег от Тэхена. Все они смотрят на него как на чудо чудное: в двадцать три года и с альфой ни разу не был, какой кошмар! А сам Тэхен только ближе к Чимину жмётся. Ему порядком неуютно от того, что все омеги (даже не альфы!) смотрят на него таким голодным взглядом. Постепенно все оборотни переходят из режима атаки в защиту и начинают забрасывать Тэхена своими советами. Они говорят искупаться в речке перед его первой ночью, подогреть воды с травами, чтобы расслабиться. Другие советуют особые позы, чтобы сделать это все быстрее и незаметнее, а кто-то настоятельно советуют самостоятельно растянуть себя за пару часов до того самого! Тэхен выглядит немного глуповатым, когда абсолютно серьезно спрашивает, что именно нужно растянуть, но это не оправдывает всеобщего смеха! Чимин все эти непрошеные советы отталкивает в сторону, а когда слышит последнее, то и вовсе начинает кричать и размахивать руками, мол, нельзя там ничего растягивать, пускай Чонгуку будет сюрприз! Один только Тэмин участия в диалоге не принимает да только фыркает на каждой новой фразе. — Эй ты! — дерзко бросает он Тэхену. — Их слушать — себе дороже? — Почему? — Да потому, что дурачьё это все восхваляет альф, чуть ли не боготворит их только из-за того, что они имеют члены. Вот скажи мне, ты когда-нибудь видел член альфы? — Н-нет, — взволнованно отвечает Ким и осторожно переглядывается с Чимином. В теории он мог видеть или по крайней мере чувствовать. Они ведь с Чонгуком были абсолютно голые тогда ночью, но Тэхен никуда не смотрел и глаз с лица альфы не сводил. Так что это скорее нет, чем да, а разъяснять все подробности он точно не будет. — Во-о-т, — продолжает Тэмин и руками тянется к полотенцам, — а члены у альф просто огромные. Настоящая дубинка, ты своим невинным разумом и представить себе не можешь, но воображай себе палку. И вот сразу же после того, как этот альфа с тобой познакомится, выберет тебя в Ночь Судьбы, он сразу же попытается засунуть тебе эту палку в зад! — Тэмин, зачем ты вытираешься?! Ты смоешь с себя весь свой природный запах! — Я для этого все это и делаю! Чтобы ни один тупой альфа меня ни в жизнь в лесу не нашёл! — огрызается омега. — П-пихать прямо в зад? Палку?! — испуганно сипит Тэхен. — Да, — поворачивается к нему Тэмин. — Ты ведь понимаешь, насколько это больно? Иногда даже до крови доходит. А ещё они любят потом совать свой член тебе в рот! — В рот?! Т-тоже до крови?! — Эй, что за ерунда? Мне вот вообще не было больно в свой первый раз с Юнги! И потом тоже никогда! — протестует Чимин. — Да? Значит, у твоего альфы там крошечная фасолинка, — язвит Тэмин. — А с вожаком точно больно будет. В доме стоит шум и гам, потому что после таких заявлений ни одна омега не может усидеть на месте! Чимин чуть ли не с кулаками накидывается на обидчика своего альфы, а затем и вовсе выбегает из дома с криком «Юнги, Юнги!». Старшие омеги окружают напуганного Тэхена, у которого глаза размером с блюдца для чая, из которых он пил его каждый полдень ранее. Оборотни пытаются успокоить его, ласково гладят по голове, отгораживают от Тэмина и заверяют, что все это ерунда, что никакой крови никогда ни у кого не было и быть не может. Самому Тэмину отвешивают неплохую профилактическую оплеуху, чтоб чепуху молол поменьше в следующий раз. У Тэхена же глаза все равно на мокром месте. С улицы доносятся визгливые крики Чимина. — Юнги, сними штаны и подойди сюда, я сказал! Я тебе их сейчас сам сниму, а ну иди сюда! В доме все переходят чуть ли не на шёпот, пытаются качать Тэхена в своих объятьях и беспрерывно успокаивать. Тэмин, видя, что про него опять все забыли, совершает невозможное: одним прыжком преодолевает расстояние до окна и сигает в кусты. С громким криком «Мне всего шестнадцать, я не хочу никаких альф!» он на ходу перевоплощается и бежит в сторону толстенных елей и дальше прочь из деревни. За ним из тех самых кустов, что растут возле дома, выскакивает беловолосый альфа и с рёвом «Куда собрался» бежит следом. Омеги пронзительно визжат, видя перед собой здоровенного волка, что все это время сидел и подслушивал их разговоры. — Вернулся назад, Тэмин, быстро! Будь хорошим мальчиком и позволь мне взять тебя в законные мужья как полагается, иначе я за себя не ручаюсь! С громогласным рыком альфа тоже перевоплощается на ходу, чтобы пуститься за белым пушистым хвостом, скрывшимся между колючих лап елей. Что же, выходит, далеко не все представители Северного племени сдержанные и закрытые. Тэхен знает теперь как минимум двух неподходящих под эти критерии.

***

В приятных заботах и был проведён остаток дня. Тэхен с Чимином ходили по домам, помогали юным омегам готовиться к самому важному дню в их жизни. Кто-то был в предвкушении и уже не мог дождаться, кто-то был бесконечно счастлив, ибо ждал свою первую течку не один год. Иных же передёргивало от страха, но, к счастью или к сожалению, таких уникальных личностей, как Тэмин, им больше не повстречалось. Тэхена научили плести длинные и толстые косы (он искренне завидовал белой завистью обладателям таких шикарных и густых волос), мастерить тонкие пояса из конских волос и разнообразные плетёные браслеты. Если в повседневной жизни омеги одевались просто и комфортно, чтобы было проще работать, то сейчас все они старались разодеться как можно краше. Молодые юноши надевали просторные белоснежные брюки и длинные рубахи, чтобы фигура казалась более миниатюрной и точеной. Рубаху подвязывали тоненькими поясочками, грудь увешивали медальонами и талисманами, многие из которых передавались в семье из поколения в поколение. На голых щиколотках блестели и сверкали чёрные и белые браслеты. Когда омеги закончили с приготовлением нарядов, они все искупались в речке. Некоторые оборотни, имеющие травяные запахи, растерли по телу собранную зелень, чтобы пахнуть ещё свежее и слаще. Омеги намазали свои локоны каким-то пахучим маслом, состав которого остался для Тэхена секретным, а затем ополоскали сваренными настоями. Тэхену тоже так сделали, и волосы его стали мягкие, словно шелк. Весь оставшийся день он то и дело тянулся к ним рукой, чтобы пощупать, помять их, погладить. Тэхен для себя решил, что в будущем хотел бы отрастить локоны подлиннее, совсем как у омег из Северного племени. К сожалению, все имеет свойство заканчиваться. Солнце пересекло черту горизонта, и в тот момент Тэхен понял: дальше он не может быть частью праздника. Более того, живот разболелся ещё сильнее, и омега уже почти не мог нормально стоять. Тянущая, ноющая и тупая боль внизу досаждала его весь день, и ничего не помогало. Чимин наконец решил сбегать к Хосоку. Тэхен присаживается на футон в доме Чимина, скручивается и кладёт голову на колени. Украдкой он поглядывает на носящихся по поселению и хихикающих омег. Они играют в догонялки, оглядываются, как молоденькие оленята, услышавшие шуршание хищника. Это наверняка альфы засели в кустах, чтобы подглядеть за своими будущими мужьями. Сумерки спокойно и красиво опускаются на деревню. Чистое голубое небо отливает розовым и фиолетовым, а массивное древо все ещё играет закатным золотом. К нему уже постепенно подходят оборотни. В кустах и травах скрипят сверчки, птицы все ещё поют в ветвях, но делают это намного тише обычного: они будто понимают всю важность и уникальность момента. Взрослые омеги выходят из своих домов, неся в руках кованые фонари с горящими свечами внутри. Оборотни выстраиваются в два ряда на обочинах тропинки, ведущей прямо к древу. Завидев их, многие молодые омеги успокаиваются, становятся смирно, а затем длинным рядом идут по дороге к древу, ступая голыми ступнями по тёмной, мокрой от вечерней росы траве. Тэхен выглядывает одними глазами из окна, наблюдает за шествием завороженно, но когда шея затекает, с разочарованным вздохом опускается на футон. — Тэхен? — выглядывает из-за двери Чимин и заходит внутрь. — Как ты себя чувствуешь? Все так плохо? — сочувствует друг, присаживаясь рядом. Тэхен вымучено улыбается, а Чимин подталкивает к нему широкую чашу, полную мутно-зелёного раствора. — Вот. Хосок сказал, это поможет от вздутия живота. Выглядит очень противно, на деле так и есть, но Хосок своё дело знает! Я, когда заячьей капусты объемся, всегда живот болит и всегда эти отвары помогают! — смеётся Чимин. Тэхен послушно кивает и, скривившись и зажмурившись, пьёт до дна под пристальным взором Чимина. Когда чаша оказывается пуста, Чимин ластится к Тэхену под бочок, и две омеги укладываются на подушки. Тэхен укладывается в позу эмбриона и тычется носом в чиминову шею. Оборотень поглаживает друга по голове и спине и задумчиво улыбается. — Тэхен, ты точно не хочешь пойти посмотреть? — осторожно уточняет Чимин. — Это правда очень красиво. Тэхен отрицательно мотает головой, но ни слова не говорит: уже несколько раз за сегодня объяснял ему. Что Тэхену там делать? С завистью смотреть на то, как другие омеги обретают счастье и партнёров на всю оставшуюся жизнь? Он ходил весь день, пристально вглядывался в каждую омегу и все гадал, кто из них станет в итоге избранником Чонгука. Но размышлять — это одно, а увидать этот момент воочию — совсем другое. К чему извращаться и заставлять самого себя страдать? У Тэхена и так на душе кошки скребут, они ведь с Чонгуком так и не поговорили больше. Наверное, им и не доведётся больше… — Взрослые омеги, наши родители, — разрушает молчание Чимин, — выстраиваются в ряды и освещают дорогу молодым. Тем самым они прощаются с детьми, когда они «улетают» из своих гнёзд, идут навстречу семейной жизни. — Сколько раз ты видел Ночь Судьбы? — Десять, — усмехается Чимин, а видя неверящий взгляд Тэхена поясняет: — Я тайком подсматривал с тринадцати лет. После они снова лежат в молчании, пока не раздаётся громкий, призывной вой старейшины. Чимин приподнимается на локтях, нервно поглядывает в окно. — Чимин, я тебя здесь не держу, иди, это твой день тоже, — просит Тэхен. — Ты уверен? Ты… точно не пожалеешь, если пропустишь это? — Точно, — с улыбкой кивает Тэхен. — А тебе хотя бы стало лучше? — Да, — врет Тэхен, ведь живот на самом деле скручивает ещё в более сильных спазмах, а отвары пока вообще не помогают. Чимин колеблется, и это видно по сомнению, легко считываемому с его лица. В конце концов оборотень нерешительно кивает, ещё несколько раз кряду оглядывается на лежащего Тэхена и наконец уходит. Теперь Тэхен может выдохнуть со спокойной душой. Ему не хотелось портить Чимину праздник своим дурным самочувствием и настроем. Чимин торопливо бежит по дорожке, с которой давно уже ушли все омеги. Рядом с древом, это уже издалека видно, горят маленькие фонарики. Их по траве рассыпает целое множество, каждый стоит рядом со взрослым оборотнем, пришедшим на торжество в качестве зрителя. Толпа где сидит, где стоит, но окружает древо и огороженную полянку перед ним со всех сторон. Чимин подбегает к сидящему у самого края Юнги и запрыгивает ему на спину, горячо дыша в самое ухо. Альфа усмехается, хватает омегу за поясницу и перетягивает на себя, усаживает себе на колени. Рядом с ними сидит папа Юнги. Завидев Чимина, он спрашивает с ноткой грусти в голосе: — Тэхен не захотел приходить? Чимин отрицательно качает головой. Бурлящая от возбуждения толпа постепенно затихает сама по себе. Молодые омеги, сидящие на лавках и стоящие вокруг в отдалении, уже давно ведут себя тише воды ниже травы. Альфы стоят, прислонившись к могучему, толстому стволу древа, оставшиеся сидят на его нижних ветвях. Многие из них, чтобы казаться более мужественными, делают вид, что дремлют от скуки, тихо переговариваются между собой, будто молодые текущие омеги нисколько их не интересуют. Однако на деле взгляд то одного, то другого устремляется вбок, чтобы подсластить глаза видом будущего избранника. Многие альфы заранее знают, за какую омегу будут бороться. Чонгук стоит, окружённый со всех сторон своими собратьями. В противовес ему другой группой стоят альфы Северного племени во главе с Намджуном. В воздухе витает нервное напряжение: все омеги глядят на вожаков, а сами оборотни по разу переглядываются друг с другом, чтобы отвести глаза и больше не смотреть. У каждого из них есть свои причины, чтобы считать друг друга соперниками. Подготовленная для схваток арена белеет широким пятном, освещается полной луной. На неё выходит старейшина, поднимает взгляд к небу, и черты его лица размываются от яркого света, падающего сверху. Такая луна бывает лишь один раз в год. — Все имеет своё начало и свой конец, — глухим, утробным голосом воспевает старейшина, вздымая руки к древу, что стоит перед ним, — наша жизнь циклична. После зимы идёт лето, за летом вновь следует зима. Щенок рождается, растёт, взрослеет, даёт жизнь другому щенку, который тоже растёт и взрослеет. Старое древо, умирая, даёт почву для жизни своего плода, из которого вырастает новое древо. Сегодня мы отпразднуем завершение одного цикла: когда-то эти оборотни, — кивает он на зрителей, — стояли здесь сами, теперь же на их месте стоят их щенки. Они готовы отправиться в своё новое путешествие. Старейшина прерывается, к нему подходит Хосок с глиняным кувшином, и они оба идут к корням древа, выливают жидкость туда. Оборотни отдают древу дань. — Мы благодарим Луну и мать-природу за ещё один счастливый, сытый год и просим их благословения для наших стай, — старейшина встаёт на колени и выражает своё уважение в низком поклоне. Альфы встают на одно колено, прикладываются руками к корням или же стволу, веткам древа. Хосок подносит старейшине нечто длинное и продолговатое, спрятанное в кожаном футляре. Старейшина извлекает изогнутый кинжал, чьё серебряное лезвие блестит в свете луны. — Каждый оборотень сегодня имеет право обрести своего омегу. Обратитесь душами и телами к нашим истокам, соедините плоть и кровь с нашей землей, — поднимает он кинжал высоко над головой, — и если вы действительно достойны, так решит Луна, закрепите союз кровью омеги. У Чимина по спине как всегда холодок бежит от этих слов. Омега неосознанно тянется пальцами к шее, находит свою запаховую железу и проходится по ней рукой, явственно ощущая там следы зубов Юнги. Их союз закреплён кровью и плотью. Об их союзе осведомлены древо и Луна, а значит он будет вечен. Старейшина тем временем перекладывает кинжал в левую руку, прячет его в полах своей длинной мантии. Он переводит взгляд на теснящихся в один угол омег, явно ошарашенных и даже напуганных началом ритуала, изучает каждого взглядом, а затем выбирает: — Дитя леса, Ынхо, подойди, — зовёт оборотень. Едва ли не трясущийся от волнения омега выходит в центр поляны. Собравшиеся альфы рассматривают его, принюхиваются и словно оценивают, пока омега от страха и нового приступа течки сгибается и хватается за старейшину, не в силах больше стоять на ногах. Некоторые альфы пытаются подойти поближе, но их останавливает предостерегающий взгляд старейшины. Волк должен выбрать свою пару, основываясь на внутреннем чутье, а не на физическом желании. Наконец в центр выходит один альфа. Смуглый, с темными, почти что чёрными волосами, широкими плечами, он кажется горой на фоне хрупкого, светлого омеги. Волк берет из рук старейшины кинжал, медленно проводит по запястью широкую полосу, и темно-вишнёвая кровь обильно стекает и капает на землю. Альфа равнодушно вытягивает руку, выставляет ее перед глазами омеги, мол, смотри, это для тебя. Подобная рана довольно быстро закроется благодаря сверхчеловеческой регенерации, но омега этого уже не увидит: он пулей дергается назад и сверкая пятками бежит в лес. Омега на ходу обращается и только прибавляет в скорости: его гонит настоящий страх. Альфа даёт ему лёгкую фору, потому что знает, в итоге догонит, себе все равно заберёт. Он передаёт кинжал обратно старейшине, вытирает остатки крови с кожи и прыгает вперёд, обращаясь в воздухе. Чимин с восхищением глядит на то, как покачиваются ветки, потревоженные оборотнями, а где-то вдалеке ещё слышны отголоски их лап. Одно лишь грустно: дивные наряды омег, которые они шьют неделями, в Ночь Судьбы будут неизбежно испорчены. Старейшина зовёт следующего омегу, а Чимин украдкой смотрит на Чонгука. Вожак глядит только вперёд, на старейшину, но кажется, что взгляд его пустой, проходит сквозь оборотня. Чонгук телом здесь, а душой где-то вдали. Проходит один омега, затем второй и следом третий. Сегодняшняя Ночь на удивление спокойна. Ещё не прошло ни одной схватки из-за омеги. Чимин снова глядит на Чонгука, возвращается взглядом к деревне и в конце концов не выдерживает, подскакивает с колен Юнги. — Я так не могу, — тяжело вздыхает он и спешно покидает поляну. Юнги не нужно уточнять, что Чимин имел в виду. Потому что он сам прекрасно понимал и тоже считал, что все это абсолютно неправильно и бессмысленно.

***

Тэхен, мокрый от пота и собственной смазки, мечется на постели. Его уже начинает лихорадить, а поясницу и нижние конечности ломает от боли. Течка никогда не начиналась так резко и внезапно. Она и вовсе не должна была начаться сейчас. За что природа так с ним обходится? Почему заставляет так сильно страдать и терпеть эту жуткую боль? Течки Тэхена ещё никогда не были настолько болезненными. Немудрено, что отвары Хосока никак не могли помочь. Тэхену теперь никакие лекарства не помогут. Омега скручивается и хватается за свой живот, скулит от боли и постанывает, откидывая голову назад. Он тянется рукой и пытается нашарить чашу: жажда мучит такая, что Тэхен готов выпить даже эту горькую хосокову бурду. Но даже ее нет, чаша абсолютно пуста. Омега поворачивает голову из стороны в сторону, дышит тяжело, тянет на себя одеяло, пытается накрыться с головой, но быстро отмахивает эту идею: жар и так пронзает его тело насквозь. Тэхену страшно, ему неуютно и плохо что физически, что морально. У него началась одна из самых обильных и болезненных течек за всю его жизнь, он лежит в чужом доме, на чужой постели в пустой и безлюдной деревне. Омега внутри него не чувствует безопасности, ощущает себя чертовски слабой. Тэхен в этот момент слишком беззащитен. Его сущность скулит, зовет альфу, папу, Чимина — хоть кого, кто мог бы его защитить. Тэхен пытается скомкать одеяло и подушки, выстроить себе гнездо, свою крепость и защиту, но оно выходит слишком кривым и совсем не хорошим. Дверь чуть поскрипывает, и Тэхен дергается, прячет голову под подушку, скулит от страха и непроизвольно плачет. В дом врывается Чимин да так и стопорится у порога, обомлев от увиденного. — Тэхен! — звонко вскрикивает он от волнения. — Тэхен, у тебя… Чимин не договаривает, мчится к омеге, раскапывает его из-под одеяла и подушек, счастливо смеётся и обнимает, слёзы с глаз вытирает и все что-то шепчет себе под нос: «Судьба, судьба, судьба». — Тэхен, ты понимаешь, что это значит?! Твоя течка началась сегодня, ты понимаешь, что это значит?! В Ночь Судьбы у тебя началась течка! — Чимин, — плачет Тэхен, — мне очень больно, Чимин. Мой живот… он так болит. — Я знаю, я знаю, Тэхен-и. Сейчас, сейчас, надо… надо поторопиться. Сейчас-сейчас, тебе помогут, не волнуйся. Одну секунду. Чимин суетится, бегает по дому, круги наворачивает по комнатам и все ищет что-то. Тэхен в это время пытается встать, опираясь на свои дрожащие руки. Липкая смазка противно стекает тонкими ниточками по попе, прилипает к одеялу и самому футону. Тэхен всю постель запачкал своими жидкостями. Омега спешно пытается хоть что-то прибрать, вытереть, хотя бы слезть с футона, и это оказывается единственным, что ему удаётся сделать, пускай и не с первой попытки. Но когда он пытается подняться на ноги, вставая сначала на колени, Чимин успевает к нему подбежать и заботливо уложить обратно на постель. Тэхен прекращает свои попытки двигаться и теперь лишь смотрит на снующего вокруг оборотня. Что вообще происходит? К чему такая спешка? Что задумал Чимин? Тэхен честно пытается соображать, но в голове стоит туман, а мысли упорно возвращаются к бесконечному зуду в промежностях. — Я шил это для тебя, — стеснительно говорит Тэхену оборотень, опускаясь рядом на колени и укладывает аккуратно сложенную одежду, — мы делали это вместе с Юнги. Сидели ночами и шили, пока ты спал. Я просто… верил, что тебе это точно пригодится. Чимин разворачивает одежду, и Тэхен видит, что это белые ритуальные одежды. На длинной рубахе толстыми зелёными нитками вышит незнакомый ему витиеватый орнамент. Тэхен такого раньше никогда не встречал, но глядя на него, сердце теплеет, от осознания, сколько своей любви и заботы Чимин в него вложил. — Чимин… — на глаза Тэхена наворачиваются слёзы от переполняющих его чувств, и он лезет к оборотню обниматься, — спасибо, спасибо тебе большое, но… разве мне можно? — Конечно, можно. Тэхен, я уже тебе говорил: ты всегда был и будешь членом нашей стаи, а перед законами стаи равны абсолютно все, — уверенно и четко отвечает Чимин. Оборотень задирает руки Тэхена вверх, снимает с него насквозь промокшую от пота рубаху. Чимин аккуратно протирает все тело омеги мягкой, пушистой тканью, старательно обходя чувствительные из-за течки зоны. Тэхен всецело отдаётся рукам Чимина, позволяет ему делать все, что он посчитает нужным. Голова Тэхена покоится на плечах Пака, и в ней все ещё пустота. Будь сейчас омега со светлым разумом, он бы наверняка был счастлив, узнав, что будет участвовать в Ночи Судьбы, однако сейчас все будто находится в толще воды и осознание никак не может прийти. Тэхен думает только о своём жаре и зуде, а также и о бесконтрольном желании. Но если раньше оно было совсем нечетким и каким-то размытым, то теперь же желание и бесконтрольная похоть превращалась во вполне понятное «Чонгук». Тэхену стоит только вспомнить те трепетные и мягкие поцелуи, как из ануса вновь выливается обильная порция смазки прямо на постель, а твёрдый омежий член дергается и шлепается о собственный живот. — Кажется, мы не можем надеть тебе штаны, — бормочет Чимин, в ступоре смотря на весь беспорядок, который натворил Тэхен, и огромные пятна смазки на постели, — они промокнут и появится некрасивое пятно. — И… И что нам делать? — жалобно скулит Тэхен: ему страшно, что теперь они никуда не пойдут и Тэхен не увидит Чонгука. Чимин поднимает омегу на ноги, позволяя ему навалиться всем телом на его грудь, критически осматривает его вид, глядя на длинные ноги, худые коленки и рубаху, закрывающую мягкие бёдра. Видимо, Чимин решает, что вид Тэхена в таком «платье» является более, чем приемлемым, а потому он хватает Тэхена за руку и, придерживая за талию другой, ведёт из дома. Тэхену идти тяжело, он пищит и пытается остановиться, сесть на землю во время особо сильных приступов боли. Чимин относится ко всему этому с пониманием: у самого течки часто бывали болезненными, — а потому он утешает Тэхена, гладит его поясницу и живот в эти моменты, старается хоть как-то помочь, чтобы унять боль. Оборотень не торопит его и не подгоняет, но когда видит, что Тэхен уже может идти, просто не хочет, проявляет настойчивость и тянет омегу вперёд. Дорога до древа и поляны, где проходит Ночь Судьбы, кажется бесконечной. Чимин с волнением тянет за собой Тэхена, все боясь, что они потеряли слишком много времени, что вот-вот опоздают, а Чонгук… успеет совершить ошибку. — Тэхен, расскажи мне про свои течки. Как они проходят? — просит Чимин, стараясь тем самым отвлечь Кима от болезненных ощущений. — Ох… Ну, они у меня… обычные, — Тэхен чуть поскуливает от боли, придерживая рукой живот, — но больно почти всегда. Течка обычно усиливается на второй день или в конце первого, поэтому потом будет больнее, — ему хочется плакать уже от теперешней боли, и Тэхен боится представить, что будет завтра. — Не переживай, Тэхен, тебе больше не будет больно во время течек, — обещает Чимин. — Осталось потерпеть совсем немного. Поляна уже хорошо видна, Чимин прекрасно может различить альф, стоящих у дерева, и омег, которые все еще дожидаются своей очереди. Некоторые оборотни уже заметили Чимина и теперь с интересом разглядывали его и Тэхена, прихрамывающего сзади. Однако старейшина, стоящий спиной, не обращал на них никакого внимания. Чимин больше не может терпеть и ждать. Он бежит последнюю сотню метров, буквально волочит за собой Тэхена, пока тот жалобно воет от боли и стонет, сжимая зубы. — Старейшина! — кричит во всю глотку Чимин, заставляя альфу вздрогнуть. — Тэхен! Тэхен тоже должен принять участие в Ночи Судьбы! Все собравшиеся озираются, смотрят в непонятках на Чимина, а стоящие слишком далеко активно вытягивают шеи, чтобы увидеть, что там творится. — У Тэхена… У него началась прямо сейчас течка. По правилам нашей стаи все омеги, у которых… у которых начинается течка этой ночью, должны принять участие в обряде! — Чимин запинается от волнения и сбившегося дыхания. Тэхен тем временем сжимается и прячется за спину Пака. Ему стыдно от того, что теперь все знают про его начавшуюся течку и все на него смотрят. Тэхен украдкой пытается разглядеть в толпе Чонгука, увидеть его хотя бы одним глазком, но от количества альф рядом, смеси альфьего и омежьего феромона в глазах плывет, а нос щиплет. Тэхену внезапно становится страшно: вокруг столько голодных, неудовлетворённых альф, которые хотят покрыть этой ночью омег, а у него течка, и взгляды эти все прожигают его насквозь. Тэхен чувствует, что находится в опасности. Он больше не хочет здесь находиться. Тэхен просто хочет обратно в дом Чимина. — Чимин, он человек… — сурово замечает старейшина. — Это все случайность! — вскрикивает Тэхен, перебивая альфу. — Она не должна была начинаться сегодня, это просто глупое совпадение! И это моя не первая течка, так что все это просто… просто какая-то ошибка! — Не существует случайностей! — протестует Чимин и злится, что Тэхен решил дать заднюю. — Ты попал к нам именно сейчас, тебя приняло древо, образовало с тобой такую связь, какой нет даже у оборотня! У тебя началась течка именно сегодня, ночью, ты хочешь сказать, что все это дурацкие совпадения?! Наша судьба — это и есть череда совпадений тогда! Старейшина! — Наши законы не распространяются на людей и… — Тэхен в первую очередь член нашей стаи, а не человек! Вы всегда твердите, что каждый из нас равен и должен подчиняться нашим правилам! Неужели вы теперь отказываетесь от своих слов?! Собравшиеся оборотни начинают галдеть. Кто-то особо смелый даже выкрикивает свои протесты, ругает старейшину и требует разрешить Тэхену участвовать в Ночи Судьбы. Юнги и его папа тоже не скупятся на выкрики, даже встают и поднимают руки вверх, побуждая толпу сделать так же. Старейшина, видя начинающуюся суматоху, тяжело вздыхает и поспешно поддаётся. — Хорошо, — сухо отвечает он. — Тэхен будет участвовать в Ночи Судьбы наравне со всеми остальными омегами. И под радостные крики наблюдателей Чимин подводит Тэхена к остальным омегам. Ким обессилено падает на колени, а после и вовсе оседает на землю. Тэхен чувствует себя полностью разбитым и опустошённым. За последние минуты он перенервничал слишком сильно, и волнение не ушло даже сейчас. Чимин успокаивающе берет лицо Тэхена в свои ладони и долго-долго всматривается, пытается оградить от чужих запахов и охладить его пыл. Это помогает, пока Чимин не опускает свои ладони ему на шею, не переводит большие пальцы рук на его запаховые железы и не начинает усиленно их растирать. От острых ощущений Тэхена словно пробивает током. Омега сипит, стонет, кричит в плечо Чимина, а после вгрызается в него зубами, не в силах с этим справиться. Течка омеги может быть стимулирована разными способами. Она может усилиться от контакта с альфой, от совокупления или мастурбации. Однако ещё ее можно стимулировать искусственно. Чимин стимулировал течку Тэхена, растирая чувствительные железы Тэхена, заставляя выпускать его ещё больше своего феромона. У омеги от этого искры в глазах, а эти действия граничат с болью от повышенной чувствительности желёз во время течки. Запах Тэхена становится ещё более сладким и отчётливым, затмевает собой все остальные, забивается альфам в нос. — Чимин, пожалуйста, хватит, — всхлипывает Тэхен. — Тише, сейчас, потерпи. Надо чтобы твой альфа хорошенько тебя почувствовал, — Чимин с силой надавливает на жилки шеи омеги. — Но… у меня нет альфы… Мне страшно, Чимин. Они все на меня смотрят. — Да, твой альфа тоже смотрит на тебя, Тэхен. Чимин трогает Тэхена, а сам встречается взглядом с Чонгуком. Вожак стоит, сжимая губы, дышит грудью глубоко, втягивая через ноздри воздух вместе с феромоном омеги. Чонгук впивается взглядом в спину Тэхена, смотрит, как хнычет омега каждый раз, когда пальцы Чимина снова проходятся по его чувствительной шее. Взгляд Чонгука становится все более и более нечеловеческим. На глазах у всех остальных он сходит с ума от вида своей текущей омеги. Его омега беззащитна, его омеге нужна помощь. Тэхен поворачивается к нему лицом, но Чонгука не видит. Зато Чонгук видит его тонкое нежное тело, скрытое лёгкой белой тканью. Вожаку мерещится, будто он видит, как рубаху натягивает внизу маленький вставший омежий член, и он тяжело сглатывает скопившуюся во рту слюну. Он видит, как пульсируют железы Тэхена, когда Чимин отстраняется от омеги, и клыки во рту альфы увеличиваются, зудят и болят снова. Чимин уходит к родным, оставляет Тэхена одного, и тот в страхе теснится ближе к остальным молодым омегам, в страхе оглядывает толпу альф. Старейшина наконец продолжает Ночь Судьбы. — Дитя леса, Киён, подойди. Сердце Тэхена пропускает удар, а дыхание перехватывает, когда он видит идущего в центр Киёна. «Ну, ты главное смотри там, на Чонгука не надейся, а то к нему уже очередь выстроилась огромная, половина стаи почти!» «Ой, да какая разница, кто там чего хочет! Ясное дело, Чонгук заклеймит в Ночь Судьбы Киёна!» Эти воспоминания болезненно режут своим острым концом прямо по сердцу. Омега внутри Тэхена мечется, сделать хочет хоть что-то, не может допустить, чтобы альфа к Киёну ушел. Тэхен смотрит на ровную спину и грациозную поступь, а сам скулит непроизвольно, делает это тихо-тихо, как щенок новорождённый. Глаза снова бегут по толпе, и внезапно Тэхен видит его. Чонгук стоит там, прямо в центре! Омега все взгляд отвести не может, хочет приблизиться, хочет дотронуться, хочет услышать его голос, а Чонгук на него даже не смотрит. Альфа Киёном околдован, а Тэхена для него в этот момент даже не существует. Тэхен чуть ли не захлебывается в своей боли. Чонгук взгляд человека прекрасно на себе ощущает, но ответить ему никак не может. Он своим чутким слухом даже скулёж его слышит, но даже посмотреть себе не разрешает. Знает потому что: стоит ещё раз заглянуть в эти глаза, и сдержать своего волка уже не получится. Вместо этого он глядит прямо на Киёна, а сам все думает о другом. Его омеге страшно. Его омега одна и она боится. Его омега течёт, и все на неё смотрят. Это пробуждает бесконтрольную ярость, потому что смотреть на его беззащитную омегу никто не может. Глаза Чонгука наливаются желтизной. Киён видит взгляд вожака, смотрит в ответ и все ждёт. А Чонгук и с места не двигается, даже не замечает, как к Киёну выходит другой альфа, режет свою руку и выбирает его, забирает себе. История и судьба Киёна проходит мимо него. Тэхен ничего не понимает, но чувствует внутри лёгкость, когда Чонгук не двигается с места и позволяет грациозному омеге упорхнуть далеко в лес. Из-за переполняющего его счастья, Тэхен даже не слышит, как к нему обращаются: — Дитя леса, Тэхен, подойди. Он слышит это только во второй раз, и во рту тотчас пересыхает. На деревянных ногах, спотыкаясь и покачиваясь, Тэхен выходит в центр к старейшине. Он словно и ослеп, не понимает, что происходит вокруг. Тишина вокруг затянулась, все альфы стояли в раздумьях, решались и выбирали. Тэхен отмирает только тогда, когда слышит шаги и чувствует нависающего над собой альфу. В нос ударяет запах волчьей крови, когда альфа режет себе руку, а красные капли стекают под ноги Тэхену. Омега наконец решается поднять голову вверх и застывает, расширив от удивления и ужаса глаза. — Тэхен, я тоже верю в судьбу. Я верю, что мать-природа и Луна посылают мне знак, раз ты оказался здесь. Я хотел бы забрать тебя в свою стаю не как гостя, а как своего омегу, пару, того, кто будет носить моих детей под своим сердцем, — объявляет Намджун. Тэхен ещё шире раскрывает рот и сипло выдыхает, осознавая реальность событий. Намджун никуда не уходит, стоит рядом, и Тэхен вдруг понимает, что не хочет и никогда не хотел уходить в другую стаю. Если Намджун его заберёт, то он больше никогда не встретится снова со стаей Лесных, никогда больше не поговорит с Чимином, никогда не увидит Чонгука. От бессилия хочется плакать, кричать и снова убегать, потому что секунды и минуты идут вперёд, и Тэхен все больше осознаёт, что сейчас станет омегой Намджуна. Он не любит его, не хочет его, он ему не нужен! Тэхен не хочет становиться омегой Намджуна, не хочет никуда с ним уходить и не хочет носить его детей под своим сердцем! «Кто-нибудь, хоть кто-нибудь, пожалуйста, выберите меня!» — молится про себя Тэхен, — «Кто-нибудь из Лесной стаи, пожалуйста, разрешите мне здесь остаться!» Тупой звук противно режет слух. Все дёргаются и ищут источник этого звука, а потом переводят взгляд на древо. На его стволе — огромная полоса от когтей. Рядом с ней стоит Чонгук и этими же когтями рвет свою левую руку. Кровь струей льётся прямо в корень к древу, а остатки он мажет по стволу, в частности по следу, что оставил. Когда оборотень идет на войну и готов ради этого умереть, он жертвует свою кровь древу. Чонгук сейчас готов на все, даже на смерть, ради победы. — Чонгук? — фыркает Намджун. — На сей раз точно хорошо подумал? Не выкинешь через неделю Тэхена из своей стаи снова? Чонгук рычит по-звериному, но на провокации не отвечает, прыгает на Намджуна, на ходу перевоплощаясь в волка. Секунда — и на земле уже, рыча друг на друга, катаются два волка. — О небеса! — старейшина вздыхает и заводит за спину Тэхена, когда комок волков оказывается слишком близко. Оборотни разъединяются, расходятся по сторонам и кружат, не отводя друг от друга взгляд. Белый и чёрный волк рычат друг на друга, сверкая своими жёлтыми глазами. Они сцепляются вновь, Намджун метит в горло Чонгука, пытается схватить его за холку, зайти со спины. Чонгук уворачивается, сбрасывает белого на землю и пытается придавить своим весом. Они отскакивают друг от друга вновь и бегут опять вперёд, натыкаются передними лапами, кусают друг друга за морду и уши. Оборотни встают на задние лапы, оба силятся добраться до чужого горла и перекусить. Тэхен в страхе закрывает глаза и уши, не в силах это больше смотреть. Чонгук бьет Намджуна лапами, дерет его плечо когтями, опрокидывает на землю и получает когтями по брюху. Намджун дерёт его под вой Чона, встаёт с земли и набрасывается на него, валит своим весом на землю. Чонгук бьет лапами, отбрасывает его в сторону, и, поднявшись на ноги, снова сцепляются. Дыхания сбиты, тела располосованы, а волки снова и снова наскакивают друг на друга. Чонгук вгрызается в холку Намджуна, они вертят головами, оба изворачиваются, но Чонгук только сильнее сжимает клыки под вой Намджуна, несмотря на то, что тот бьет его по животу и груди. Чон изворачивает шею до невозможно, рискуя ее сломать, но Намджуна отпускать не планирует. Хватка черного волка все равно слабеет, соскальзывает от слюны и размокшей шкуры. Чонгук ухватывает ухо Намджуна и тянет на себя, рассчитывая, что теперь заставит вожака Северных пойти за собой. Уши у оборотней чересчур чувствительны и любые укусы очень и очень болезненны. Но Намджун, понимая план черного, громко рычит и одним движением вырывается из его захвата, разрывая собственное ухо. Его кончик так и остаётся в пасти Чонгука. Намджун отходит в сторону, воет от боли, а кровь хлещет по его голове и шее, пачкая белоснежную шкуру. Чонгук ошарашено смотрит на него, не в силах поверить, что Намджун на это пошел. Из-за своей медлительности он пропускает выпад, и Ким успевает завалить его на землю и впиться клыками в горло. Вожак Северных смыкает пасть все сильнее и сильнее, словно хочет прокусить артерии. Кровь Намджуна заливает глаза Чона, он лихорадочно бьет его по лицу, то царапая нежный волчий нос, то тыкая когтями в глаза. Именно последнее заставляет Намджуна отпрянуть, чтобы не лишиться зрения. Чонгук больше не медлит, прыгает на закрывшего глаза белого, и они меняются в позициях. Одной лапой Чон придавливает разорванное ухо Намджуна, травму, которая будет мешать ему весь оставшийся бой, другой давит на чужую глотку. Вожак Северных упирается когтями в его горло в ответ. Оба волка замирают. Двинется один — и умрут оба, потому что сдаваться никто не намерен. Вожаки почти что равны в силе, и победить кто-то один из них не может. Все решается одним словом, одним звуком. — Чонгук… — тихо зовёт оборотня Тэхен, и оба волка тотчас переводят свои желтые глаза на омегу. Намджун смотрит на Тэхена с болью, возможной волчьему обличью. Он, кажется, все понимает. А Чонгуку омежий взгляд только придаёт силы. Ему не страшно умереть за него, вспоминает альфа. Чонгук вгрызается в горло Намджуна, готовый к ответной боли, но она так и не наступает. Намджун убирает свои лапы с чонгуковой груди, но поражения не признаёт, смотрит в чужую желтизну глаз решительно, мол, давай, заканчивай. Волку легче умереть, чем сдаться. — Чонгук, — снова тянет Тэхен. Чонгук может прочитать его даже по губам, ему не нужно слов. Вожак отпускает Намджуна, отходит от него в сторону. Ему не нужно убивать другого волка. Волк показал свою смелость, решительность и силу. Это был достойный поединок, достойное поражение. Намджун покорно склоняет голову, признаёт свои ошибки и превосходство Чонгука. Окровавленный, с перепачканной шерстью и жутким ухом, он покидает «арену», а затем и вовсе скрывается в лесу, не в силах находиться здесь из-за своей гордости. На поляне остаётся только Чонгук. Чёрный волк поворачивается к Тэхену, их взгляды соединяются, и Тэхен будто к земле прирастает. Волк стоит смирно, смотрит на омегу и чего-то ждёт, пока его хвост в нетерпении подрагивает. Тэхен перестать смотреть на победителя не может, он очарован этим волком, он хочет ему отдаться и подчиниться. Омега внутри предает его: смазка тонкой, но уверенной струёй льётся по бёдрам и ногам, когда Тэхен улавливает густой феромон разгоряченного альфы. Течка накрывает его с новой силой, сводит его с ума, и всему виной только альфа, стоящий впереди. Нутром Тэхен ощущает скапливающуюся на задворках сознания опасность. Волк голоден. Волку нужна его добыча. Волк готов выйти на охоту. Тэхен делает шаг назад, когда осознаёт, что утолить альфий голод может только он. Омега боится, что не справится, что не сможет этого сделать в полной мере, что не выдержит. Тэхен делает ещё один шаг назад, волк ступает вперёд. — Тэхен! — кричит ему Чимин. — Тэхен, беги! Тэхену кажется, что все происходит будто в замедленном темпе. Вот он бежит, превозмогая боль внутри, бежит как только может. Вот он слышит сзади глухие удары лап о землю и траву. Он слышит, как эти лапы, отрываются от земли. В эту же секунду он падает на землю, а его шею давит тяжелой лапой чёрный волк. Чонгук догоняет его за две секунды. У Тэхена не было и шанса. Оборотень не разрешает Тэхену обернуться и посмотреть на него, ставит лапу ему на лопатки, чтобы не рыпался. Дрожа всем телом то ли от страха, то ли от счастья, Тэхен чувствует горячее дыхание на затылке. Альфа раскрывает свою пасть, его зубы чувствуются на шее, но они не сжимаются и боли не приносят, хотя Тэхен уже всхлипывает, готовый к тому, что его шею сейчас раздерут. Укус волка — это очень больно, знает Тэхен и мысленно готовится. Клыки, однако, так и не вонзаются в плоть, вес и давление на спине исчезают. Тэхен чувствует мягкие губы, дарующие его шее и затылку нежные поцелуи. — Я не могу больше ждать и играть в эти брачные игры, — рокочет грозно Чонгук, но целует и гладит слишком аккуратно и трепетно. Вожак переворачивает омегу на спину, берет его за поясницу и лопатки, поднимает, подкидывает чуть вверх, чтобы устроить руки на его ягодицах. Тэхен счастливо повизгивает, обнимает его шею и счастливо, благодарно лижет чонгукову шею. Чонгук, держа в руках своё самое драгоценное сокровище, направляется в сторону деревни. Теперь он может быть спокоен. Его омега больше не одна. Его омега в безопасности. Чонгук позаботится о своей омеге. Тэхен будет носить в своей утробе его детей. Оборотни провожают пару долгими взглядами. В Ночь Судьбы никто не ходит в лес, чтобы не мешать молодым волкам наслаждаться друг другом. В этот же раз никто не вернётся в деревню до самого рассвета. Потому что там вожак всю ночь будет любить своего омегу.