💎
Таким образом, проходит четыре часа. Да, достаточно долго, но операции никогда не были быстрыми, если не брать в расчет исключения. По большей части они длились, как минимум, часа два, а то и целые сутки, потому парням ещё повезло, что не пришлось сидеть здесь до утра. Хотя, даже если бы пришлось, они бы отсидели: главное, чтобы был хороший результат, а остальное абсолютно неважно. Выходящие из кабинета врачи не волновали Хосока от слова «совсем», кроме, пожалуй, одного из них, а точнее реаниматолога, который должен был оповестить старшего Чона, да и всех присутствующих о происходящем. И мужчина лет сорока наконец выходит, останавливаясь среди «гостей» и пытаясь найти глазами родственника, дабы сообщить более детальную информацию. Тэхён, медленно поднимая взгляд, оглядывает всех вышедших из-за двери заплаканными глазами, надеясь получить хоть какую-нибудь информацию, однако не успевает он ничего спросить, как… — Я Чон Хосок. Старший брат, — уведомляет врача парень, на что тот лишь коротко кивает, беря в руки стопку бумаг из рук другого медицинского рабочего. — Хорошо, пройдёмте, — произносит темноволосый, после чего Хосок без колебаний следует за ним в отдельный кабинет, даже не оборачиваясь по сторонам: это признак невоспитанности. Тэхён и Юнги провожают их взглядом, хотя одному из них очень уж хочется отправиться следом, однако, увы, приходится держать себя в руках. Он понимает, что он никто, и если он никто, никто не будет ему ничего рассказывать, если этого, конечно, не пожелают сами родственники пострадавшего, а в данном случае, это Хосок. Ким правда надеется, что он будет в курсе событий, ведь Чонгук по сути его первый пациент и его дальнейшую судьбу хочется знать. И ещё, внутри чувство… какое-то странное… Неважно. Шатен спокойно заходит следом за заведующим хирургического отделения (реаниматолог передал ему бумаги и сказал провести в кабинет, сообщив там обо всём) в кабинет, а затем, тихонько закрывая дверь, присаживается на стул напротив врача, кладя руки на колени и всем своим видом излучая непоколебимость. Раз уж Хосока вызвали отдельно, значит, было то, что никто знать не должен, и именно это невольно напрягало. Хотя старший Чон сейчас хотел знать все в деталях, потому терпеливо ждал, надеясь на то, что все не так уж и плохо, и Чонгук будет как новенький после проведения времени в больнице и соблюдения определённого режима. — Для начала, переживать не о чем. Мы спасли его вовремя, а из каких-либо повреждений… — мужчина озадаченно оглядывает лист бумаги, а затем откладывает его в сторону, начиная читать текст на следующем документе. — Только перелом пятого, шестого и седьмого ребра с правой стороны, а также перелом верхней трети правого плеча, но не волнуйтесь. Операция прошло успешно, потому через пару недель рёбра заживут. Однако с гипсом на руке придется проходить, как минимум, месяц, — Хосок спокойно кивает на слова мужчина, мысленно записывая их в свой сознательный блокнотик, дабы иметь в виду. — В больнице он будет находиться, пока не заживут рёбра, — седоволосый мужчина протягивает старшему Чону документ и ручку. — Это договор на лечение. Поставьте подписи в каждой ячейке, — просит врач, после чего Хо, прочитывая каждую строчку документа, спустя минуту все-таки подписывает бумагу и протягивает её мужчине, явно понимая, что это ещё не всё, и уходить пока рано. — Есть ещё небольшое дополнение, — как бы привлекая к себе внимание, начинает мужчина, а затем, тяжело вздыхая, убирает бумаги в сторону, переводя спокойный взгляд на шатена. — В крови пациента было обнаружение психоактивное вещество, которое повлияло на нервную систему и мозг. Другими словами, на эмоции, обостряя их или, наоборот, притупляя. В данном случае, нервная система была явно раздражена, потому есть предположение, что… — Он перевернулся, потому что не справился с управлением из-за своего состояния, — продолжает за врача Хосок, раскрывая глаза в лёгком удивлении. — Чёрт возьми, — тихо шипит парень, откидываясь на спинку стула и с особым усилием начиная протирать глаза: ну что за блядский день. — Какое примерное время? — Одиннадцать утра, — сразу же отвечает мужчина, бросая короткий взгляд на документ с анализами, дабы продолжить свою мысль. — Это было очень слабое вещество в очень небольшом количестве, но в таких опасных гонках, то бишь, когда человек испытывает какие-то яркие эмоции, они могут показать себя и сыграть довольно важную роль, — уведомляет шатена мужчина, на что тот лишь слабо кивает, прекрасно понимая о чем речь. — Господи… хорошо, спасибо. Что-то еще? — не собираясь думать о том, кто же мог подсыпать это вещество Чонгуку или на кой хер он употребил его сам, спрашивает Хо, на что врачи лишь пожимает плечами и отрицательно мотает головой. Хосок как-то тяжело встает со своего места, а затем, одаривая заведующего апатичным взглядом, слегка кланяется ему в знак благодарности, направляясь на выход и открывая дверь. «Прямо сюрприз за сюрпризом, Чон Чонгук, а когда проснёшься, у нас будет разговор за разговором», думает старший, недовольно хмуря брови и всем своим видом излучая отвращение. И вовсе не к Чонгуку, а к одной из своих догадок. Тэхён, сразу же замечая выходящего из кабинета Хосока, подскакивает с белого дивана и просто молится, чтобы всё было хорошо. Он пытается прочесть происходящее по чужому лицу, однако встречается лишь с апатичным взглядом, невольно подмечая про себя чужую правдоподобную стойкость. Насколько же хороший у этого человека контроль над эмоциями: на лице ни радости, ни печали, пока эмоцим Тэхёна просто летают вверх-вниз, как американсике горки. Юнги так же наблюдает за вышедшим парнем, тоже переживает, и уже хочет задать вполне логичный вопрос, как робкий голос Кима произносит его первым. — Что?.. — замолкает и прикусывает губу. — Что сказал врач? Хосок очаровательно улыбается и слегка взъерошивает светлую макушку, убирая всю свою апатичность и сдержанность прочь. Сейчас можно было вести себя вполне свободно, наплевав на правила поведения в общественном месте, потому старший Чон, заглядывая Тэхёну за спину, дабы кое в чем убедиться, просто начинает говорить, всем своим видом излучая счастье и доброжелательность. — С ним всё прекрасно. Полежит в больнице пару недель, походит с гипсом месяцок и будет как новенький, — коротко уведомляет Кима шатен, решая умолчать наличие психоактивных веществ в чонгуковой крови и разобраться с этим с самим её владельцем, узнав все подробности чуть позже. Облегчённо выдыхая, Тэхён, наконец, понимает, что может успокоиться, из-за чего на лице появляется лёгкая, усталая улыбка. Он и в самом деле рад тому, что Чонгук в порядке и больше его жизни ничего не угрожает; рад, что Ким для Чонгука оказался не бесполезным; и рад тому, что скорая успела вовремя. На самом деле, эти чувства, что сейчас испытывает светловолосый, для него даже в какой-то степени необычны, ведь он даже не мог вспомнить момента, когда Ким переживал за кого-то так, словно это его собственный кусочек жизни. Он всегда жил по принципу слабые умирают, сильные живут, потому никого и не жалел, кроме себя, однако тут всё шло совсем иначе, буквально переворачивая жизнь с ног на голову. Слегка кивая Хосоку в знак того, что он всё понял, Ким отходит обратно к Юнги. Их дело сделано, потому, делать им здесь больше нечего. Шатен сказал, что когда время будет открыто для посещений, он позвонит, а Тэхён этого ни за что не пропустит, потому что уж больно хочется наехать на Чона, за то, что он никак не затыкался, чем заставил Кима просто безумно запереживать, запаниковать и даже заплакать. Однако про всё это он, естественно, промолчит, показывая лишь своё недовольство. — По поводу посещений ничего не говорили, но, думаю, мне сообщат, и потом я скажу тебе об этом, ладно? — заранее уведомляя Тэхёна, щебечет парень и улыбается, однако, замечая за спиной Кима врача, тут же убирает улыбку с лица. — Спасибо, — улыбается Ким, кидая чуть обеспокоенный взгляд на Хосока и врача. — Если что, звони, я всегда отвечу, — так же мягко добавляет Тэхён, чуть махая рукой, а затем, поправляя на себе мешковатую куртку гонщика, выходит с больничного коридора через стеклянную дверь. Юнги, окидывая Хо нечитаемым взглядом, молча уходит за Тэхёном вслед. Хосок, провожая парней взглядом до самого поворота, дожидается, пока они скроются за ним, терпеливо стоя на места и все также продолжая держать устройство в руках. Далее, тяжело вздыхая, шатен набирает не часто употребляемый для самого себя номер, поворачиваясь в сторону лестницы, ведущей на первый этаж, и прижимая телефон, мысленно подготавливаясь не к самому приятному разговору. Пропущенный звонок от отца явно не предвещает ничего хорошего. — Да? — спокойно произносит старший Чон, эфемерным движением поправляя пряди чёлки, упавшие на лоб, пока стук темно-синих каблуков эхом разносится по зданию больницу.💎
— То есть ты ничего не употреблял? — после достаточно долгой дискуссии Хосок приходит лишь к одному выводу, озвучивая его вслух не отрывая от Чонгука подозрительного взгляда, который говорил сам за себя. Не то, чтобы старший Чон не верил пациенту: просто сейчас была важна точность и конкретика, каждая мельчайшая деталь играла свою особо важную роль. Сейчас просто-напросто нельзя было ошибаться, потому требовалось правильное уточнение, дабы воссоздать всю хронологию событий верно. Шатен приехал к младшему, как только смог: точнее, как только ему позвонил заведующий и оповестил о часах посещения. Парень просто хотел разобраться в вопросе, считая это жизненно необходимым, потому что, откровенно говоря, такая информация не могла оставаться поверхностной: братья не могли просто бросить все, как есть, ссылаясь на то, что это какая-то ерунда, и Гук просто принял некое «вещество», думая, что это допинг, дабы победить. Во-первых, в этом не было смысла. Посудите сами: у него имеется отличный опыт, один из самих редких мотоциклов, и влияние, потому победа ему, в принципе, была не нужна, а значит, и идти на крайние меры ради неё Чонгук бы не стал. — Ну конечно. Я же не крыса, — отрезает Чон, всем своим видом излучая возмущение. — Как тебе вообще в голову пришло, что я мог так поступить? Во-вторых, правила морали. Чонгук никогда бы так не поступил, потому что всегда был за «честные» гонки. Пусть и понятие «честности» было у него смутным. Скорее, он придерживался мнения, что каждый использует все свои возможности, но на читерство не переходит. В любом случае, он не мог так глупо предположить, что психоактивное вещество могло быть допингом. Это равнялось бы употреблению яда: парень не настолько туп. — Ты же понимаешь, что тогда вариант остаётся один? — пытаясь объяснить свою точку зрения, задаёт риторический вопрос Хосок, настороженно хмуря брови и закидывая ногу на ногу. Почему Чонгук продолжает отрицать очевидное? — Это невозможно, — сразу же отвечает Гук, начиная мотать головой, как бы заранее отрицая не озвученную догадку. — Никто не мог пробраться в дом, а по дороге на трасу я никуда не заезжал. — Но ведь это вещество появилось в твоём организме, — вполне спокойно добивает фактами итак недовольно брата шатен, скрещивая руки на груди. — Причем в одиннадцать утра. Ты проснулся в полдевятого. — Это примерное время, врачи могут ошибаться, — с победной улыбкой на лице опровергает достаточно точный факт Чонгук, наблюдая за тем, как старший закатывает глаза, цинично цокая языком. — Ты просто невыносим. Неужели правда не понимаешь? Это частная клиника, где работают лучшие специалисты своего дела, — все также настойчиво начинает давить Хо, не отрывая от больного испепеляющего взгляда. — Психоактивные вещества на дороге не валяются. Я уверен, тебе их подсыпали… — Нет! — слишком резко срывается на крик Чонгук, после чего шипит что-то сквозь сомкнутые зубы, выругиваясь себе под нос из-за резко возникшей боли в грудной клетке. — Не кричи. Твои рёбра ещё не зажили, — обессиленно падая на спинку стула, подмечает Хо, на что Чонгук в дразнительном тоне повторяет чужую фразу, недовольно хмуря брови. — Спасибо, капитан очевидность. И где же ты раньше был? — язвит парень, устало плюхаясь на мягкую подушку, начиная буквально утопать в ней, словно в сгущенку, одновременно наслаждаясь приятным ощущением расслабленности во всем теле и пытаясь отогнать тяжелые мысли в сторону. Хосок довольно виновато поджимает губы: ему правда было жаль, что в самый подходящий момент шатена рядом не было. Да, он сожалел, что всё-таки остался дома, и если бы он всё-таки поехал, то все сложилось бы иначе, причем куда лучше и никто бы не пострадал. Но, увы, всё произошло так, как произошло, и повернуть время вспять старший не мог, как бы не хотел. Вскоре, из-за напряжённой тишины, повисшей в воздухе, Хосок слегка неуверенно поджимает губы, а затем переводит взгляд на окно, решая, что этот разговор уже пора заканчивать. — Тебе следует учесть, что мы находимся под прицелом, также как и отец с матерью, и… — однако, не успевает старший договорить, как Чон, не отрывая взгляда от голубого потолка, перебивает его. — Что они сказали? — выходит даже как-то отчаянно и печально, да вот только Чонгук абсолютно ничего не чувствует: ни по отношению к вопросу, ни по отношению к родителям, интересуясь лишь из-за чистого любопытства и одной важной детали. Он с самого начала понимает, что эти люди точно не могли сказать ничего хорошего, но он должен был знать. Хосок мнётся: сначала он не хочет говорить, решив сменить тему, но потом он останавливается на мысли «а зачем ему, собственно, лгать?», потому, прочищая горло, он направляет взгляд на Гука, стараясь скрыть собственную усталость за маской абсолютной апатии. — Сказали сделать всё, что угодно, чтобы это не распространилось, — коротко поясняет шатен, терпеливо застывая на месте. — Что-то ещё? — ему плевать на эти слова: ему нужно другое. — Если ты по поводу мотоцикла, то они пригрозили, что если нечто подобное повторится, то тебе запретят его использовать, — чуть тише добавляет Хо, на что Чонгук, прекрасно понимая, что это ещё не все, принимает сидячее положение, переводя выжидающий взгляда на брата. — Всё? — искренне на это надеясь, переспрашивает Гук, после чего Хосок с особой болью в душе продолжает: — Они узнали о Тэхёне. В комнате резко раздаётся громкий звук разбившегося стекла, из-за чего Хосок слегка вздрагивает, но выражения лица не меняет: такие резкие вспышки агрессии со стороны Чонгука его уже давно не удивляли, а вот Чонгук сейчас явно бесился. В нем почти мгновенно начинает просыпаться неконтролируемая злость, и её причина была не особо точной, но Хо предполагал, что дело могло быть в том, что теперь родители, узнав о Тэхёне, могли начать следить за ним. Ну… не конкретно за ним… Чёрт, это сложно, но если коротко, то из-за того, что случилось с Чонгуком, родители, скорее всего, усилят слежку и охрану, то бишь вскоре узнают о взаимоотношениях Чонов с какими-то парням, один и которых учится с братьями в одном университете, а второй уже чуть ли не тридцатилетний мужик, явно не относящийся к высшим слоям общества. Не то, чтобы Чонам нельзя было общаться с людьми ниже по статусу, просто родители это не игнорировали, а потому при первой попавшейся возможности напомнили бы сыновьям, где их место и где место тех, с кем они общаются. А эти лишние нервотрёпки им были не нужны. Вдруг в палату резко забегает врач, собираясь уж было подбежать к пациенту, дабы разобраться в том, что произошло, однако Хосок резко останавливает его ладонью, буквально шипя в приказном тоне: — Выйдите и закройте дверь, с ним всё в полном порядке, — обрывая все сопротивление на корню заранее, приказывает старший, не акцентируя свое внимание на вошедшем мужчине. Спустя секунд десять дверь всё-таки закрывается, после чего Чон продолжает свою речь, дабы утихомирить братский гнев и заставить перестать его беспокоиться о мелочах. — Не волнуйся, они ничего и не заподозрят. Я с этим разберусь, ладно? — вставая со своего места, более спокойно произносит Хо, приближаясь к больничной койке, дабы рассказать все самое главное и уехать, перестав «мозолить глаза»: Чонгук всегда так говорил. — В любом случае, сейчас ты в больнице. Они не будут знать, кто приходит тебя проведать, и не будут знать, с кем ты общаешься, — Чонгук на какую-то долю секунды даже верит чужим словам, однако происходит это ненадолго, после чего парень, агрессивно шикая, словно змея, уводит взгляд в сторону, стараясь проигнорировать присутствие Хосока и просто заставить его уйти. Причина обиды была ясна, как день: ложь. Зачем Хосок дарит Чонгуку ложные надежды? «Они ничего не заподозрят»? Ага, конечно. Младший не настолько наивен, чтобы так просто поверить в подобную фальшь. — Можешь продолжать дуться, но я уже сказал Тэхёну о том, в какой ты палате и о том, что сегодня к тебе можно прийти, — со злорадной улыбкой на лице подмечает Хо, наслаждаясь тем, как Гук, сразу же забывая обо всем на свете, резко переводит шокированный взгляд на брата. Чёрт, только не это. — Нет… — жалобно тянет Чон, не веря своим ушам. — Да… — тыкая брюнета в нос, улыбается Хо, разворачиваясь на пятках в сторону двери. — Так что я пойду, — весело махая рукой, щебечет старший, искренне наслаждаясь чужими угрозами, сравнимыми со зверским рычанием: шатен не на шутку его взбесил. Ну Тэхён, земля тебе пухом: на конструктивный диалог можешь не рассчитывать. Двери раскрываются прямо перед носом вовремя подоспевшего Кима и тот, в силу своей неуклюжести, врезается прямо в светящегося, словно солнце, Хосока. Это чудо с именем «Тэхён» является перед миром с заспанным лицом и гнездом на голове, что говорит о том, что Ким спешил и явно спал. И так есть на самом деле, потому что старший Чон позвонил юноше в самом разгаре сна, который он смог получить только днём, ведь всю ночь пролежал, смотря в потолок и не смыкая глаз. Он всё пытался понять своё учащенно-бьющееся сердце и Чонгука, который, чёрт возьми, с ним флиртовал. Ким бы ещё понял, если бы у брюнета случился бред и, вместо студента, он бы видел бы какую-нибудь привлекательную брюнетку, только вот имя, что Чон произносил, точно принадлежало Тэхёну. Возвращаясь в реальность, Ким понимает, что стоит в проходе и не даёт Хосоку пройти, а потому, говоря тихое: «извини», парень неловко улыбается и, делая шаг в сторону, позволяет старшему покинуть комнату и направиться на выход. Всё же, как никак, сбитый режим и стресс даёт о себе знать, потому что голова совсем не соображает, как бы ни хотелось: светловолосому даже пришлось вызвать такси, а не как обычно попросить Юнги довезти, ведь страх и шанс слететь был просто максимальным. Чонгук испепеляет дверь взглядом, проклиная Хосока все возможными словами, потому что, какого черта он рассказал Тэхёну, куда нужно идти так еще и походу предоставил доступ. Вот сволочь, думает Гук, поражаясь тому, какой брат иногда придурок. Появиться в подобном виде перед Тэхёном было ошибкой ещё тогда, когда он разбился на этом блядском мотоцикле. А теперь он буквально был абсолютно беспомощен. И под словом «абсолютно», Чон имеет в виду, что он ничего не может сделать, хотя обычно парень обладал огромной властью над людьми, как и влиянием, предоставляя чувство страха и опасности. Да вот только сейчас брюнет был всего лишь пациентом, который даже встать не мог из-за чертовой боли в грудной клетке и плотно привязанной к телу правой руки. Ещё и самой работающей. Да и оружия с собой не было. И телефона не было. Ничего не было. Заходя внутрь палаты и прикрывая за собой дверь, Тэхён, поправляя на себе халат, тут же прикрывает рот ладошкой и зевает. Кажется, конструктивного диалога сегодня и правда не выйдет. Странно, что Ким вообще пришёл, смог поднятья и приехать сюда, чтобы… чтобы что? Поднимая взгляд на Чонгука, студент медленно проходится глазами с ног до головы и останавливается на лице. Парень выглядит более чем в порядке, и в очередной раз Тэхён чувствует в себе безграничную радость от чужого благополучия. Однако Чонгук, несмотря на все свое недовольство сейчас, просто застывает в неподдельном шоке, не отрывая удивленного взгляда от Тэхёна. Дело было не в том, что парень вообще пришел: дело было в том, в какой виде он решил посетить чонгукову палату. А если никто не понял, то Гук пояснит: в самом, что ни на есть, детском и таком умилительном, что сердце Чона уже, будто на автомате начинает биться ещё чаще. Слава Богам, на парне не было пульсоксиметра, иначе тогда он бы точно был застигнут Кимом врасплох, пусть тот итак знал, что у Гука рядом с ним постоянно сердце не на месте. Да вот только чистосердечно в этом признаваться Чонгук все равно не собирался, и не собирается, потому, пусть этот Тэхён и не зазнаётся. Но какой же он всё-таки домашний сейчас. — Привет, — сонно произносит Тэ, потирая глаза и пытаясь хоть как-то прийти в себя, а затем, замечая стул, берёт его и подставляет к койке, после чего присаживается. — Ты в порядке? Просто хочу убедиться, ничего такого. — Оу, а что такое? Принцесса выглядит не выспавшейся… — Чонгук, очаровательно улыбаясь, даже и не скрывает того, что он издевается. Хотя, честно говоря, он делает это лишь из вредности, не преследуя определенной цели обидеть или задеть. — Пришёл ко мне, как только узнал, даже привести себя в порядок не успел, — подмечая чужое состояние, лепечет Гук, любопытно наклоняя голову в бок и направляя, будто влюбленный взгляд, на посетителя. — Как бы мне снова в обморок не упасть… Вот! Да, вот этот вот тон и взгляд, и слова! Что это такое? Стоп, секунду, как его Чонгук назвал? Принцесса? Да в каком месте Тэхён принцесса? Он что, какая-то девчонка, чтобы его кто-нибудь так называл? Возмущение и неизвестность причины чужого поведения начинает заполнять Кима по самый край, заставляя его снова впасть в свои мысли: в мысли, которые сегодня лишили юношу сна. Этот Чонгук полный идиот! Как можно так беспечно ко всему этому относиться? — Ты при падении головой ударился? — недовольно. — Какая блять принцесса? И вообще я пришёл, потому что хотел убедиться, что при оказании первой помощи не добил тебя, ясно? — Сердце начинает биться чаще. — Да что ты вообще знаешь, ты умирал у меня на глазах… — сменяя тон на более тихий, Тэхён опускает голову вниз. — Захлёбывался кровью, а я… даже сделать ничего не мог… Ну я же просил тебя замолчать, почему нельзя было просто послушать меня? — из-под чёлки смотрит на Чонгука Ким и ещё тише добавляет: — И сейчас, что у тебя вообще за игры такие? Наблюдать за таким Кимом одно удовольствие. Чонгук даже ничего не говорит, позволяя светловолосому полностью высказаться, и с особым наслаждением вслушивается в чужой тон, что постепенно становится все тише и тише, тем самым вызывая у больного какой-то приступ умиления. И это тот Тэхён, который мог без проблем высказать любому человеку, независимо от статуса, истинную правду в лицо? И это тот Тэхён, который без проблем мог столкнуть такого парня, как Чонгук, в бассейн, даже глазом не моргнув? И это тот Тэхен, который всегда умело скрывал свои эмоции, надевая на себя идеальную маску лицемерия? Просто не верится. — Игры? — Чонгук непонимающе вскидывает брови, будто Тэхён только что произнес какую-то глупую околесицу. — Пф, никаких игр, доктор Ким. Я говорю вполне серьёзно, — издавая короткий смешок, щебечет Гук, еле как сдерживая детскую улыбку, из-за чего ему приходится поджать губы, чтобы не выдать себя. Неудивительно, что Ким до сих пор ведёт себя настороженно по отношению к Чону: тот ведь чуть не задушил его и никогда слова хорошего не сказал, не поддержал, не проявил ни капли заботы или помощи (да даже хорошего отношения), так почему студент вообще должен был ему доверять? Да вот только Чонгука всё равно это забавляет: брюнет совершает какие-то действия без какой-либо цели, а Тэхён сам к нему тянется, тем самым давая хоть каплю надежды. Это не может не радовать. Однако, прекрасно понимая, что Ким все же переживал Чонгук, переводя взгляд куда-то на окно, спокойно продолжает: — Врачи сказали, что дело было не в том, что я кричал или говорил. Моё легкое с самого начала было в ужаснейшем состоянии, — с победной улыбкой на лице заявляет Чон, поворачивая голову в сторону светловолосого. — Так что, даже если бы я молчал, то вскоре всё равно стал бы задыхаться. Просто до какого-то момента это было терпимо, но со временем кровь заполнила большую часть ёмкости, — объясняет Гук, пересказывая слова врача в своем стиле. — В общем, дело было не в том, что я говорил, а в том, что прошло слишком много времени, а кислорода становилось всё меньше, — подводит итог брюнет, слегка прищуривая глаза. Плечи Тэхёна расслабленно опускаются, пускай игры Чонгука его сильно раздражают. А слушая небольшой пересказ со слов врачей, Ким всё равно не до конца понимает брюнета, ведь даже если так, наверняка говорить было очень больно, однако тот почти не затыкался. К тому же, если Чону так сильно хотелось поиздеваться над Кимом подобным образом, он мог сделать это в любой другой момент, а не в тот, когда он буквально умирает. — Неужели принцесса совсем распереживалась за меня, начиная винить себя в моей возможной смерти? — Тц, — отводит взгляд. — Глупости не говори, просто решил отблагодарить тебя. Услуга за услугу, — врёт Тэхён, раздражаясь ещё больше. — И не принцесса я тебе, и не доктор, хватит уже. Я и так уже несколько лет терплю от Юнги это «детка». Я Тэхён, — жестекулирует. — Т-э-х-ё-н. Ни Доктор Ким, ни принцесса, ни детка — никто. По имени меня можно называть, пожалуйста?! Как же это раздражает, и издевательский самодовльный тон раздражает и улыбка глупая на чужом лице. Переживал… Ну да, переживал, только брюнету это знать совсем не положено, да и сам Тэхён признаёт это с трудом, потому что с какой это стати ему внезапно стало не плевать на этого Чон Чонгука. Нет, ну просто немыслемо, и поведение Чона тоже немыслимо. Он так издевается над Кимом или… или что? Чонгук лишь слабо и понимающе кивает на чужие слова, будто бы соглашаясь с ними и принимая к сведению. Конечно, никто не вправе коверкать имя Тэхёна, соглашается Гук, и если бы Ким назвал его как-нибудь неуместно (что маловероятно), Чон бы также был недоволен, хотя, если быть честным, лишь обрадовался бы. Впрочем, все зависло от самого прозвища, потому брюнет решает не забивать себе голову ерундой, направляя наигранно-добрый взгляд на Тэхёна, который говорил сам за себя: «я соглашусь с тобой, но на самом деле я просто очень хорошо играю свою роль». — Ладно, Тэхён, — выделяя чужое имя, улыбается Гук, не отрывая от парня зачарованного взгляда. — Ты убедился, что со мной всё хорошо: я жив, цел и невредим, благодаря тебе, спасибо. А потому ты можешь идти, если так не хочешь здесь находиться, — как бы намекая на то, какой Ким обозлённый на всех и вся, спокойно добавляет Чон, убирая прочь всю наигранность. Во взгляде можно было заметить искренность, и Чонгук даже понимал Кима, но больше ссылался на то, что парень просто не выспался и распереживался, потому и вел себя достаточно раздраженно. — Мне тут очень весело и одному, дел по горло, — заканчивает брюнет, после чего практически сразу убирает улыбку с лица, как бы давая понять, что нихера ему не весело. Ему хочется сдохнуть от скуки, разодрав себе легкое в хламину, дабы покинуть это блядское место. Потому парень, направляя взгляд в сторону, куда-то к окну, терпеливо застывает на месте, словно статуя, как бы давая, что Тэхён может уходить, а на дальнейший диалог даже не рассчитывать. Слова Чонгука почему-то задевают и вызывают совершенно неподдельное чувство вины за всё сказанное ранее. Возможно, он правда высказался слишком грубо, а Чон с ним был вполне дружелюбен сегодня, если это можно было так назвать. Нет, конечно, за то произошедшее в кабинете брюнет заслужил такой тон, но разве парень уже не расплатился за это? Расплатился буквально, чем очень помог Тэхёну выбраться из ада, и ещё чуть не расплатился своей жизнью. Карма уже достаточно с ним поиграла, а тут ещё и Ким, что совершенно не умеет в нужные моменты держать язык за зубами. Неловко сплетая пальцы рук и укладывая их на собственные колени, Тэхён прикусывает губу до желтизны, пытаясь понять, в какой момент он смог так размякнуть и поддаться собственным эмоциям, которые были обычно скрыты за маской безразличия. В какой момент в его жизни появились люди, помимо умалишённых родителей и друга-алкаша? Нет, конечно, Тэхён никогда не отрицал присутствие в своей жизни Хосока и Чонгука, но они для него были не больше, чем зазнавшиеся придурки по типу Дохёна, только в отличии от этого мудака, Ким им был ничего не должен. Однако сейчас, пускай всё и изменилось, Ким был им многому обязан и, чёрт возьми, особенно Чонгуку. А Чонгук просто не может сдержать улыбки, оголяющей кроличьи зубы, чуть ли не до самых ушей. Поведение Тэхёна радует его до безумия, а особенно радует тот факт, что Ким решил остаться: не оставить одного и уйти по своим делам, а остаться, хоть немного скрасив пустые и однотипные дни в больнице, пусть после чонгукова прихода в себя прошло чуть меньше суток. Несмотря на это, парню уже успело всё надоесть: ему ужасно скучно, не с кем даже поговорить, нечем заняться, так ещё и появляется боль при любом неаккуратном движении или обычном дыхании. Боже, это же самая настоящая пытка, а проходить через неё ему приходится в полном одиночестве. И дело было даже не в том, что Чон, как полный эгоист, думал лишь о себе, мол, развлекайте меня, мне скучно. Сейчас он думал лишь о близких людях. О Хосоке, которому, скорее всего, родители уже мозги проели, хотя, чего греха таить, и не только родители, но и большое количество проблем, связанных с Чонгуком и его лечением. О Тэхёне, который был непонятно с кем и где, как он и что с ним. До этого Чонгук мог следить, ему были предоставлены все возможности, а сейчас… Сейчас он стал абсолютно беспомощным, и это было самым ужасным чувством, которое он когда-либо испытывал. Так мало того, что брюнет не может ничего сделать, так он ещё и является обузой для близких ему людей. Хочется просто вздёрнуться на люстре от такой комбинации. — У тебя душно, — пытаясь свести прошлую тему к нулю, негромко произносит Ким и, поднимаясь со стула, направляется к окну, чтобы его открыть, ведь сейчас почему-то действительно было невыносимо жарко. — И вообще, если тебе не нравится, что я пришёл, можешь уйти сам, — чуть улыбается Ким, зная, что у Чонгука нет выбора. И да, теперь он немного поиздевается. Без цели обидеть, просто ему так захотелось. — Негоже так разговаривать с принцессами, нужно говорить «Ваше Высочество», Чонгук. — Вот меня, Ваше Высочество, всё устраивает, потому смысла уходить я не вижу, — с особой силой поджимая губы, отвечает Чонгук, наблюдая за Тэхёном, остановившимся у окна: пусть видит его улыбку, какая разница. — И негоже думать, что я преклоняюсь перед вами. Вам следует быть настороже. Может быть, я пока и взаперти, но сделать что-то вне этой крепости я способен, так что будьте осторожнее, — как бы намекая на то, чтобы Тэхён не зазнавался, щебечет Чонгук, слегка наклоняя голову в бок. Ну что за зазнайка перед ним? Дай почувствовать Киму хоть капельку власти, так он сразу начинает прыгать выше головы. Ай-яй-яй, Тэхён, нельзя так глупо врать самому себе. Чонгук всё ещё силен и опасен. Может, дело было в привычке, а может, в воспитании, но особой ауры страха и влияния у младшего было не отнять в каком бы состоянии он не был, пусть и звучит это слегка преувеличенно. Наблюдая за вспыхнувшим счастьем в глазах и такой же счастливой улыбкой на кукольных губах, Тэхён снова почему-то не может сдержать собственных эмоций, так что, поворачиваясь к окну, светловолосый пытается вернуть свои губы в прежнее нейтральное положение, словно ему это совсем не льстит. В принципе, к этому странному поведению Чонгука можно и привыкнуть, однако главное, не увлечься и, собственно, не привыкнуть, ведь мало ли, сколько это ещё может продлиться. Всё, как Чонгук и говорит — нужно оставаться настороже. Но пока можно насладиться этим спокойным времяпрепровождением, перевести дух и совсем чуть-чуть дать слабину. И всё же, не в силах до конца убрать улыбку с лица, Ким наконец открывает окно, вдыхая свежий воздух, который начинает потихоньку заполнять кислородом одиночную палату. — Конечно, Чон, вы правы, — монотонно произносит парень, кладя руки на подоконник, облокачиваясь на него и обращая взор к небу. — Осторожность никогда не повредит, но, боюсь, вы уже не вселяете в меня такой страх, который я чувствовал ранее, — оборачивается. — Только вот я обязан тебе, это ведь ты заставил меня почувствовать себя принцессой, вытащив этими деньгами из грязи. Я выразился не правильно, когда сказал «услуга за услугу». Тут, скорее, чистая благодарность, но в тот момент, — задумывается. — Возможно, мне правда захотелось тебе помочь и, может быть, совсем чуть-чуть, — тянет уголки губ вверх. — Я правда переживал. — Ты не представляешь, насколько приятно это слышать, — совсем не подумав, произносит Чонгук, а затем, словно опомнившись, раскрывает глаза в неподдельном удивлении и переводит заинтересованный взгляд на окно, стараясь перевести тему как можно скорее. Боже, Чон Чонгук, контролируй себя. Как можно позволять таким словам вырываться наружу, ругает себя младший, слегка прикусывая нижнюю губу от волнения и начиная с особой силой сжимать целой рукой больничную простынь, стараясь проконтролировать свое дыхание, дабы не вдохнуть свежий аромат природы полной грудью, а затем мгновенно пожалеть об этом. На такое заявление Тэхён лишь тихо хихикает, прикрывая рот рукой. Просто надо же, как быстро Чонгук меняет своё мнение: раньше тот говорил только о том, чтобы задушить Кима собственными руками, однако теперь он случайно пробалтывается, что рад слышать о тэхёновых переживаниях о нём. Может, тогда у бассейна, слыша и чувствуя чужое сердцебиение светловолосый не ошибся, когда подумал о чувствах, но в любом случае, поведение Чона всё равно странно и непонятно. Хотя, хрен его знает как работает эта… любовь, ведь сам светловолосый в жизни её не получал, причем ни от кого. Даже если брать в пример Юнги, это совсем другое: они друзья. Да, старший безусловно дорог младшему, а младший старшему, только вот это всё равно совсем другое. А любовь, чувства, влюблённость, семья звучит, как какой-то бред: бред, который никогда не раскроется Киму. Господи, ну и подумал же он о глупости… о том, что такой, как Чонгук, может к нему что-то чувствовать. — В любом случае, меня будут ждать серьёзные последствия, — по-детски дуя губки, лепечет Чонгук, откидываясь на мягкую подушку. — Черт, а всё из-за этого блядского Юнги… — недовольно шипит младший, начиная мгновенно закипать, словной чайник, от одной только мысли о гонщике, который и успел довести Чона до предела. Конечно, причина была далеко не в Мине, но можно было сказать, что он послужил поводом. — Скажи на чистоту, что мне сделать, чтобы он отстал от Хосока? — с неким любопытством, прослеживающимся в голосе, спрашивает Гук, обращая свое внимание на Тэхёна. — Вы же типа лучшие друзья, явно знаете, что вас отталкивает в других людях. Чего Юнги боится? — честно говоря, брюнет даже не рассчитывал на конкретный ответ, потому собирался использовать все возможные варианты, чтобы Хосок поменьше виделся с этим дикарём, и уж тем более, касался его в местах, где было не положено. Ладони превращаются в кулаки, а неприятные мурашки бегут по телу из-за одних только воспоминаний об услышанном в доме пару дней назад, когда Тэхён и Чонгук застали старших врасплох: брюнету тогда просто хотелось рычать, как зверь, а затем зарядить ружье и выстрелить Юнги прямо в голову, размазав его мозги прямо по стенке. — Извини, — выходя из тёмных глубин своего сознания, наконец приходит в себя Тэхён и понимает, что прослушал почти всё, что сказал Чонгук, кроме последнего вопроса про страх Юнги. Хотя, это немного странно. Ну или нет, если брать в расчёт события трёхдневной давности. Тогда, естественно, Чонгук будет интересоваться тем, чего Мин боится. Скорее всего, это для того, чтобы отвадить его от Хосока, только вот есть ли в этом смысл? Юнги парень ветреный, он, скорее, найдёт себе другую пассию, чем продолжит такой род деятельности с Чоном старшим, ведь сколько лет Ким уже знаком с брюнетом, он ни с кем ещё не спал дважды. — Я немного прослушал тебя… — отводя взгляд в сторону от накатившейся то ли неловкости, то ли из-за своих раздумий, замолкает Тэхён, и тут же замирает, когда натыкается глазами на кучу осколков разбросанных по полу. — Задумался… Чонгук, а это… Что? — удивлённо спрашивает Ким, показывая пальцем на место с осколками. — Что произошло? Чонгук осматривает разбитую вазу и с особой силой поджимает челюсти, конечно же, вспоминая себя в момент, когда Хосок рассказал ему о не самых приятных вещах, а если быть конкретнее, то о самых худших. Брюнет на какую-то долю секунды смотрит на прозрачные осколки с отвращением, очевидно читающимся во взгляде, и отводит глаза в сторону, выругиваясь себе под нос. Боже, все ведь было так хорошо и прекрасно, так почему это ощущение не могло подержаться чуть подольше? Почему каждый раз, начиная чувствовать себя лучше всех, Чонгук, будто получает удар под дых, как напоминание, что о расслаблении он может даже не мечтать? За обычное человеческое счастье так сложно ухватиться: оно буквально выскальзывает из рук, словно птица, а поймать его снова становится нереальной задачей, ведь, как всем известно, животные боятся людей, потому и птица начинает их избегать, скрываясь в тёмных уголках природы и сливаясь вместе с окружением. Чонгука и своего любимого наслаждения лишили: он не мог смотреть на чужие страдания, не мог делать то, что он обычно делает, не мог пробовать на вкус животный страх других людей, подпитываясь им и получая удовольствие. Не мог, потому что был просто-напросто физически на это не способен. Однако в данный момент, несмотря на всё, Чонгук испытывал это ощущение лёгкой эйфории от жизни и дело было, скорее всего, лишь в светлой макушке, разгуливающей по его палате. — Ничего, — сразу же отмахивается младший, поднимая взгляд на Кима. — Просто уронил вазу, вот и всё, — умело врёт Чон, стараясь улечься поудобнее, однако из-за новой волны тревоги и паники у него это не получается от слова «совсем»: родители не оставят его в покое, а если узнают о Тэхёне, не как о простом парне, то все может закончиться даже очень плачевно. — Лучше не трогай, а не то ещё порежешься. Я просто позову медсестру после твоего ухода, и она сама справится, — заранее говорит Чонгук, дабы Тэхён не тратил своё время на вещи, которые его не касались. Да и знать о том, что это Чон психанул, разбив вазу, стоящую на тумбочке, об стену, старшему было вовсе необязательно. — Хорошо, как скажешь, — не желая устраивать какие-либо сцены, сразу соглашается Тэхён и, отходя от подоконника, отправляется к своему стулу. — На счёт Юнги, думаю, тут само всё образуется. В любом случае, Хосок и Юн взрослые люди, вроде голова на плечах у каждого присутствует, может, у них в самом деле страсть? — пожимает плечами парень, а сам еле сдерживает смех, потому что у Мина вся жизнь это сплошная страсть. Однако, кто его знает, своевольный гонщик, который совсем ничего и никого не слушает… — По-моему оба думают не головой, а головкой, — недовольно цокая языком, язвит парень, желая поскорее закрыть эту тему. Конечно, он был готов целую вечность говорить, насколько Юнги не подходит Хосоку; насколько Юнги не воспитан и самоуверен; насколько Юнги был настоящей противоположностью Чона. Единственное, что их объединяло — это алкоголь. Просто Хо не особый любитель мотоциклов, на самом деле, потому из общего у них была только любовь к спиртному, и то в этом не было ничего хорошего. Абсолютно. В такие моменты Чонгук просто начинает превращаться в мамочку, ведь, не дай Бог, если он узнает, что старший брат уехал с Юнги «отдыхать и расслабляться». Не отпустит. Не-а. Он прекрасно знает, что они будут пить, а если будут пить, значит, будут терять голову, а если будут терять голову, то будут заниматься сексом, тем самым натворив глупостей. Это было очевидно, разве нет? Хотя, складывалось впечатление, что им и алкоголь не нужен. Присаживаясь на стул и поднимая свой взгляд на Чона, Тэхён, совсем ничего не стесняясь, начинает бегать глазами по чужому лицу. Первая мысль в голове это «красивый», а вторая, что Ким правда придумал себе полный бред, ведь такой парень далеко не для него. Нет, Тэхён не то, чтобы влюблён в Чона, точнее, совсем не влюблЁн, просто это жизненная правда: такие, как Чонгук, не водятся с такими, как Тэхён, и от этого просто как-то неприятно. Только вот слова брюнета в форме флирта и чёртово сердцебиение такое же, как и у серебрянноволосого, вводят Кима просто в какое-то заблуждение. Что уже говорить о том, как Тэ на самом деле переживал за этого горе-гонщика. Чонгук ловит на себе изучающий взгляд карамельных глаз и слегка хмурит брови, не понимая, с чего вдруг Тэхён решил так открыто начать на него пялиться, тем самым раздражая ещё больше. Да, безусловно, Чону это не льстит, потому что он знает, насколько он красив, словно произведения искусства. Однако один приятный факт, — что Тэхён рассматривает его и явно наслаждается зрелищем, — невольно заставляет мгновенно успокоиться, потому на лице появляется самодовольная ухмылка, и младший, поправляя темные пряди челки, слегка откидывает голову назад, тем самым открывая вид на загорелую шею. — Невежливо так открыто пялиться, Ким Тэхён, — строго заявляет Гук, направляя влюбленный взгляд на светловолосого. — Вы не имеете на это никакого права, — «но можете продолжать» — не договаривает брюнет, решая всё-таки замолчать и облокотится на целую руку, тем самым подперев ею щеку и вцепится в Кима взглядом, слегка прикусив губу из-за стройности чужого тела и, конечно же, идеальности лица. Полностью игнорируя своё невежество, как назвал его Чонгук, Ким продолжает и дальше взглядом почти сжирать зрелище перед собой: каждый сантиметр кожи, каждый изъян на подобии шрама на щеке, глубокие, холодные, но не леденящие глаза, кукольные губы с родинкой под ними. Между парнями, будто завязалась игра в гляделки, и не один не собирался проигрывать. Помнится, Тэхён как-то сказал Чонгуку, что никогда не обратит на него внимание. Что ж, кажется, эти слова только что обнулились. — Ты когда-нибудь вообще надеваешь что-то более открытое? — с легким недовольством в голосе спрашивает брюнет, всем своим видом излучая лишь детское любопытство и ничего более. — А насколько «открытое» тебе нужно? — выждав небольшую паузу, с лёгкой улыбкой любопытства выдаёт Ким, буквально утопая в тёмных омутах напротив. Ким не мог сказать, что происходящее вокруг него ему не нравилось, потому что это будоражащее ощущение внутри было крайне необычным по сравнению со всем, что когда-либо испытывал парень. Это чувство хочется запомнить. Его словно окутывает могущественный дракон в свои оковы, перекрывая кислород, но не убивая: перекрывая кислород, но давая чувство защиты. — Ну, — Чонгук задумчиво мычит и закатывает глаза, давая полную свободу своей фантазии, дабы представить Тэхёна в более откровенной одежде и, конечно же, сказать ему об этом. Ну, а что? Ким сам спросил, пусть тогда и получает вполне честный ответ. — Как насчёт коротких шорт чуть ниже бёдер, сетчатых колготок, и топа с вырезом в виде сердечка на груди? — усмехается Чон, слегка прикусывая губу от необычной картины, возникшей в голове. — О, и ещё каблуки. Почему-то я думаю, что ты ходишь на них лучше любой девушки, — неосознанно делая комплимент (хотя можно ли было назвать это комплиментом для парня, тем более, для такого, как Тэхён), произносит Чонгук, переводя заинтригованный взгляд на Кима и начиная разглядывать его, словно проститутку в стриптиз клубе. — Я думаю, тебе бы очень подошёл такой костюмчик. И выглядел бы ты намного привлекательнее, — под словом «привлекательнее» Чонгук, конечно же, имеет в ввиду «возбуждающе», но сказать об этом он не мог, точнее, решил оставить это на потом. Было бы куда правильнее произнести это в момент, когда на Киме уже будет всё надето. Ни разу не представляя себя в такой одежде, Ким застывает в изумлении от подкинутых сознанием картинок в голове. Этот образ ему действительно так шёл, что ему и впрямь захотелось посмотреть на это вживую, однако в таком образе мало где походишь, кроме дома, а одеваться так вычурно, для себя одного, абсолютно не имело смысла. Надеть такое для Чонгука кажется бредом, но с другой стороны Ким же спросил у него про это, а если спросил, значит, с какой-то целью, в данном случае, с целью любопытства. Только вот теперь, ему хотелось примерить это и единственный, кто этот образ мог оценить — Чонгук. Конечно, они были не так близки, чтобы Тэ так явился к нему, поэтому… — Могу сделать эксклюзивную фотографию только для тебя, если после выздоровления поможешь подобрать вещи и угостишь хорошим какао, — ну, а что? Чон, кажется, в этом разбирается, а такая фотография Кима будет очень дорого стоить, даже если он сам проявит желание, потому можно считать, что эту фотку Чонгук получит за