Смерть - единственный конец злодейки

— При представителях императора и Его высочестве ты смеешь вытворять подобное?! Герцог не смог сдержать гнев и закричал. Деррек был очень зрелым ещё с детства. Поэтому, в отличие от Рейнольда, на первенца герцог никогда не поднимал руку. Если бы только он знал одну вещь, то вытащил бы своего сына из этого состояния, и дальше не прибегая к подобному. Красный след на щеке парня появился впервые. Деррек почувствовал покалывание во рту, а затем столкнулся с разъярённым отцом. Парень медленно вернул голову в исходное состояние и заговорил: — Этого бы не произошло, если бы мы сразу объявили о том, что Ивонн вернулась, а не стали скрывать её, чтобы исполнить прихоти Пенелопы… — Вот же идиот! Ты всё ещё не в своём уме! Герцог снова поднял руку, однако ладонь не сдвинулась с места, а лишь задрожала в воздухе. — Это я хочу отложить объявление и спрятать Ивонну, а не Пенелопа! — выкрикнул герцог полным отчаяния голосом. Семья, члены которой и без того были в натянутых отношениях, теперь находилась на грани катастрофы, падение в бездну которой уже нельзя было предотвратить. — Разве единственная в жизни церемония совершеннолетия — не момент, который нужно запомнить ярче всего на свете?! — … — Я решил всё сам, дабы прекратить распространение слухов о «моей падчерице, загнанной в угол легкомысленными гадами». — … — Но, даже так, сегодня утром она снова сказала мне отменить эту церемонию, потому что вернулась Ивонна! Герцог, выпаливший последнее совершенно случайно, быстро закрыл рот и глубоко вздохнул. Голубые глаза Деррика задрожали, однако через затянутые пеленой глаза герцог не заметил тонких изменений. Его первый сын, который был надёжен и горд, надолго замолчал с тех пор, как потерял младшую сестру. Но герцог думал, что прошло уже достаточно времени и сын примет Пенелопу. Однако ошибся, затерявшись в собственных иллюзиях. Деррек совершенно не принимал Пенелопу. Он ценил своё общественное положение выше личных чувств и действовал соответствующе. Герцог сожалел о своём пренебрежении к детям в прошлом под предлогом своей занятости. — Я не знал, что ты так ненавидишь Пенелопу, — потирая лицо, он бормотал это как причитания. — … — Я… Я сделал так много ужасного… Всем вам. Выражение лица Деррека слегка изменилось. В словах отца не было никакого смысла. — Это не потому, что я ненавижу её. Он никогда, никогда не думал, что ненавидит Пенелопу. Он поступал так с ней «просто потому что». — Если распространятся неверно истолкованные слухи, престиж Эккартов будет подорван. Мы ведь даже отложили объявление о том, что нашли вашу собственную дочь, из-за церемонии совершеннолетия, поэтому… — Давай прекратим говорить об этом. Герцог жестом указал ему остановиться. Он плюхнулся на стул, кажется, чуть менее возбужденным, и произнёс довольно холодным голосом: — Теперь это не просто вопрос церемонии совершеннолетия Пенелопы, это дело об отравлении леди Эккарт. — Отравление? В этот момент голубые глаза Деррика задрожали. Он не помнил всего, что произошло некоторое время назад, а только девушку, которая ярко улыбнулась, поднимая золотой кубок, но внезапно залилась кровью и упала. Тот момент будто пропал из его памяти, как если бы она была разрезана на мелкие кусочки, часть из которых потеряли. Лишь иногда ему приходили в голову только тёмно-розовые волосы, которые распускаются в его потерянной памяти. Слова герцога были словно очередным ударом — пульс парня участился. «Что со мной не так?» Его руки, сцепившиеся за спиной, вспотели, пока он стоял. Деррек пытался вернуть себе хладнокровие, как и его отец. Слова герцога не были лишены оснований, ведь её сразу вырвало кровью, и она потеряла сознание, поэтому не было сомнений, что это яд. Однако никого, кроме маркиза Верданди, это не убедило — герцог и Рейнольд пили то же вино, но были в порядке. Более того, кто мог осмелиться противостоять Эккартам, совершив такой бесчеловечный поступок? Деррик взглянул на серьёзного герцога. Что случилось с ним? С его разумом? Что это был за яд? Он хотел спросить его о том, что крутилось на кончике языка. — Вы уверены… что её отравили? Однако слова вышли совсем другие. Герцог коротко ответил на такой сухой вопрос сына, даже не поднимая на него взгляд. — Врач только что это подтвердил. В этот момент Деррик почувствовал, что его ладони стали слишком влажными, будто их смазали чем-то. Он ещё сильнее сжал руки, чтобы скрыть это. — Кто посмел пойти против Эккартов… — Я отправил горничную по имени Бекки в темницу, а также посадил Ивонну под домашний арест, — всё так же кратко отвечал герцог. Деррек поднял голову. — Почему Ивонну? — Потому что чашку принесла её временная горничная. — Отец. Пришло время трезво взглянуть на то, что произошло, а не обращать внимание на личные чувства, чем занимался герцог. Деррек отбросил смущённые мысли и указал на спорные моменты в словах герцога. — Я не защищаю Ивонну, ведь действительно не имею на это права. Но в чём ей польза от отравления Пенелопы? — … — Я не понимаю, почему целью была Пенелопа. Это должен был быть отец или я. — … — Пенелопа могла случайно получить яд от горничной, или кого-то ещё. Подозреваемым должен стать маркиз Эллен — хоть в последнее время я получаю информацию о его молчании, но всё ещё есть шанс того, что он решил тайно отомстить за произошедшее на охоте. Деррек, который изливал бредовые мысли с серьёзным лицом, внезапно поднял голову. — Я сейчас же лично допрошу горничную. Если будем затягивать с этим, то она может выбраться и… — Деррек. Герцог обратился к сыну, когда тот уже собирался вылететь из его кабинета, дабы привести в исполнение сказанное, и отдал распоряжение: — Держись подальше от этого дела. — А? Деррик запнулся, что было не свойственно ему. — Отец, я плохо расслышал… — Я сказал тебе оставаться на месте, потому что знаю, что ты будешь делать. Он не ослышался. Герцог отдал чёткий приказ молодому герцогу, чтобы тот не вмешивался в это дело. Деррек, который понял суть его слов, стиснув зубы, переспросил отца: — Я стал подозреваемым, потому что привел Ивонну? — Это не так. — Если нет, то в чём дело? — спросил он с некоторой неуверенностью в голосе. — Мы должны не только проверить бутылки и стаканы, но ещё и внимательно следить за всеми, кого пригласили сегодня. Разве ты не знаешь, что Рейнольду и дворецкому будет сложно взять всё это на себя? — … — Я позволю маркизу Верданди принять участие в этом деле. Деррик рассмеялся, услышав такие слова. — Он глава другой семьи, но ты хочешь доверить ему самые важные дела нашей? — … — Кроме того, сейчас он ведь самый вероятный подозреваемый — никто даже не догадывался, что Пенелопу отравили, только маркиз. — Если бы не маркиз Верданди!.. Дыщ- Герцог, до этого молча слушавший сына, резко ударил кулаком по столу. — Если бы не первая помощь маркиза, мы бы уже готовились к похоронам! — … — Почему её рвало кровью?! Почему она упала в обморок?! Мы даже не знаем, отравлена ли она до сих пор или ещё чего хуже!.. Взвинченный герцог не смог продолжить и замолк. Так же, как и все, он даже не подозревал, что это был яд. Он не ожидал того, что увидит свою падающую дочь и ничего не сделает. Ничего. Только застынет. Церемония закончилась наихудшим образом. Герцог ударил кулаком по столу, его глаза наливались кровью, однако на лице, немного прикрытом руками, проступала глубокая усталость. — …это не тот яд, который убивает сразу, но его редкий вид, который останавливает кровотечение и заставляет человека страдать, если он вовремя не примет противоядие. — … — Именно маркиз Верданди спас Пенелопу, которая медленно умирала. — Умирала? Это было тогда. Услышав дрожащий голос сбоку, герцог моргнул и поднял голову. Деррек стоял с незнакомым даже для его собственного отца выражением лица: его зрачки бесконтрольно тряслись, а лицо бледнело всё сильнее с каждой секундой. Герцог впервые увидел своего сына в таком состоянии. — Это не может быть правдой. — Деррек, дорогой… — герцог окликнул его с удивлением в глазах. Но, как человек, который не слышит даже оглушительного звона, он вытянул руки вперёд, которые до сих пор прятал за спиной. Он медленно опустил голову и посмотрел на свои вспотевшие руки. — Не она ведь умирала… В этот момент в его голове промелькнуло то, что он забыл. Это была сцена из его сна прошлой ночью. Ивонна, умирающая от рвоты с красной кровью на руках. — Деррек? Ему казалось странным то, что его видение было изменено. Все воспоминания смешались в его памяти, но всё равно будто чего-то не хватало. На месте был даже тот зловещий сон… — Разве не Ивонна должна была принять яд? Пенелопа должна была приготовить яд, но не умереть от него. Он не чувствовал рук, а по его спине лился холодный пот. Деррик замотал головой и бессвязно пробормотал: — Она не могла умирать… Не могла отравить себя… — Деррик, ты… Герцог уставился на Деррека удивленным взглядом и приглушённым голосом пробормотал: — Тебе следует пойти в свою комнату и немного отдохнуть. — Но допрос… — Это приказ. Деррик наконец замолчал. — Хорошо. Спустя некоторое время после своего ответа, он покинул кабинет герцога.