Смерть - единственный конец злодейки

Вернувшись в свою комнату, я задумалась о побеге. «Самое главное… Деньги, реликвии и транспорт.» Я хотела немедленно покинуть это место, но чтобы добраться до крайнего севера, требовалось провести довольно большую подготовку. Рассвет уже переходил в яркий солнечный день. Я как раз собиралась встать из-за стола, чтобы наконец собраться с мыслями и кое с кем связаться. «Прежде всего, нужно встретиться…» Тук-тук. — Миледи, это Феннель. Как раз вовремя. Тот, кого я хотела найти, пришел ко мне сам, так что я вернулась в кресло. — Заходи. Он открыл дверь, затем тут же вошел и поприветствовал меня. — Что тебя привело? — Это отчет о продажах Изумрудного рудника за последний месяц. Он вежливо положил черную папку мне на стол. Я подняла её и внимательно осмотрела содержимое. Одного взгляда хватило, чтобы понять: на меня свалилась огромная сумма, но волнения это не вызывало. «Я все равно не смогу использовать эти деньги…» Эти средства хоть и числились на моем счету, но всё же находились и под чужим контролем. Я не доверяла дворецкому. — Вижу, что всё хорошо. — Что прикажете? Закрыв папку, я проигнорировала взгляд дворецкого, определённо ожидавшего ответа. — Я бы хотела прогуляться. — Вы имеете ввиду… выйти? Я не знаю, куда вы собираетесь… — Тебе и не нужно знать. Видя сомнения дворецкого, я спросила следующее: — Мой отец сейчас во дворце? — О, нет. Сегодня он опаздывает и все еще находится в особняке. — В самом деле? Я думала, что смогу получить разрешение только сегодня вечером, после возвращения герцога, и не ожидала иного. — Тогда можешь пойти спросить об этом моего отца? Скажи, что я хочу получить разрешение на выход. Как бы то ни было, я всё же была на условном испытательном сроке, так что лучше не наводить шума. — Хорошо, миледи. Через мгновение дворецкий вышел из комнаты. Вскоре он принес как хорошие, так и плохие новости. — Миледи, герцог разрешил вам выйти. «Хвала Небесам.» — И ещё он спросил вас, не могли бы вы составить ему компанию за столом, ведь уже обед. — Обед? Я нахмурилась и с сомнением уточнила: — …со всей семьей? — Нет. Молодой герцог и второй господин отправились на обучение, так что… Обед был ужасной новостью, но всё было не так плохо. «Он ведь дал разрешение, а раз сейчас как раз обеденное время…» — Скажи ему, что я скоро спущусь, — ответила я, легонько кивнув. Я последовала за дворецким, но не в столовую, а из особняка, — герцог предложил отобедать в оранжерее, ведь погода к этому располагала. — Вы ведь не против поесть там? Я этого хотела, и даже очень, но не показывала. Когда я прошла внутрь, через открытую дверь, в нос ударил яркий аромат цветов. Герцог задумался о чём-то, сидя за столом посреди оранжереи в полном одиночестве. — Отец. Только когда я позвала его, он пришел в себя: — Ох, ты пришла? Садись. Я обошла стол и села напротив. Сразу после этого прислуга начала быстро выносить еду. Поскольку это был обед, большинство блюд было легкими закусками, такими как бутерброды, десерты и прочее. Несмотря на то, что стол был полон, никто не торопился приступать к трапезе. Герцог держал рот на замке, будто снова уйдя в глубокие раздумья. Я смотрела в его глаза и, после затянувшейся паузы, осторожно взяла инициативу на себя. — У вас есть что сказать? Герцог поднял голову от неожиданного вопроса. — …что? — Я спросила, не хотите ли вы мне что-то сказать. — Что-то сказать? — непонимающе переспросил герцог. Я чувствовала, что сегодня он был немного странным — он постоянно отвлекался на что-то непонятное. — Да. Вы зовёте меня одну в оранжерею, без братьев… Хотя скоро должны отбыть во дворец. У него не было времени на пустые паузы. — Ах, да… Дворец. Я уже должен… Герцог пробормотал, как будто никогда об этом не думал. Слово «отбыть» возбудило его, и свет постепенно вернулся в его глаза. Я открыла рот, внимательно разглядывая его вот так. — Отец, вы в порядке? — Ты все еще больна, дорогая? Герцог посмотрел на меня и спросил, как я себя чувствую. — Как ты себе чувствуешь? Врач сказал, что твоё тело ещё не до конца восстановилось. — Все в порядке. Я чувствую себя намного лучше. — Ты сказала дворецкому, что хочешь выйти. Наконец мы подошли к делу. Я быстро кивнула. — Все потому, что это очень неприятно. Я думаю, что прошло уже достаточно времени… — Это правда. Прошла почти неделя. Герцог согласно кивнул. — Делай как пожелаешь. Мне внезапно показалось забавным, что сейчас я могу так легко расширить свои движения и покончить со всем. Я никогда раньше не представляла, что смогу свободно передвигаться без разрешения герцога или Деррека… Я была так счастлива от разрешения, которое было слишком легко утверждено. — Спасибо. Но как только у меня появился шанс, появилась и новая проблема: — Но не без всеобщего одобрения. Меня так смутила внезапность слов герцога, что я толком не нашла, что сказать. — Отец… — Мне очень жаль, что я не могу исполнить твоё желание, но для того, чтобы завершить церемонию совершеннолетия в семье Эккарт, ты должна позволить всей семье принять участие в ведении собственного бизнеса. Конечно, в его словах есть смысл: из-за того, что я сделала на церемонии совершеннолетия, все взгляды были теперь прикованы к герцогству. Но я думала, что услышу что-то в роде «давай подождем, пока все утихнет, а затем тихо продолжим»… — Почему вы не отпускаете меня даже после возвращения родной дочери? Я не совсем понимала, что на меня нашло: бросив это в воздух, я просто посмотрела на воду. — Если ты хочешь… То я позволю тебе оставить меня. Я широко открыла глаза при тихо добавленных словах герцога. — Куда… Вы думаете, я уйду? — Где бы ни было это место, ты вольна делать всё, что захочешь. Я смотрела на него дрожащим взглядом. Это было такое странное чувство: я не ожидала, что он прислушается ко мне. — Молодой герцог… Я указала на самое большое препятствие: на человека, которому героиня промыла мозги и который не готов так легко меня отпускать. — Уверена, что он против. Герцог поднял брови на мой вопрос: — Я все еще герцог, что он может сделать? Он ответил неодобрительным голосом, а затем добавил хороший вариант решения вопроса: — Если он не захочет отпускать тебя, просто беги ко мне. Я хорошенько отделаю его. Он неловко улыбнулся. Впервые за долгое время на его лице проскочила улыбка. С того дня, как он подарил мне волшебный арбалет, я часто видела его улыбку. Тогда мне ещё было неловко находится рядом с герцогом… Но в утро церемонии совершеннолетия мое сердце, которое, как я думала, разодрано в клочья, снова содрогнулось. Я крепко сжала обе руки под столом. — Отец. — Да? — Насколько ты веришь в Ивонну? Голубые глаза герцога сильно расширились от неожиданно открывшегося витка разговора. — Это действительно важно? Думая именно так, я не могла перестать отчаянно смотреть на герцога. — Почему мой ребёнок так внезапно спрашивает… Он посмотрел на меня, как будто пытался понять мои мысли. Вскоре после этого он понизил голос, чтобы проверить, правильно ли понял суть: — Ты, случаем, не имеешь в виду, что мы не обыскали её комнату из-за недостатка улик? — Нет, это не так… Похоже, вы четко помните произошедшее перед церемонией совершеннолетия. — Это правда. Герцог, у которого был любопытный вид, решил просто принять мои слова. Он попытался успокоить меня взглядом, зная обо всех свалившихся на меня заботах: Деррек, который привел ее на церемонию совершеннолетия, уже околдован и неоднократно подчеркивает своё благосклонное отношение к Ивонне… — Я не расскажу о ней, пока не буду уверен, что ее память вернулась. Глядя на такого герцога, я хотела рассказать ему всё, отчего рот задвигался сам по себе: — Когда ты будешь с ней… загляни в чашку, отец. — В чашку? На лице герцога было выражение явного непонимания: — О чем ты говоришь, Пенелопа? «Не доверяй Ивонне слишком сильно…» Я с трудом проглотила эти слова, чтобы закончить свое предупреждение. От недоверия к тому, поверит ли он мне, мне было страшно. Женщина, которая промыла мозги Эклису даже неполным артефактом, она может не оставить меня в покое, если узнает, что я сказала это герцогу… Но я не могу допустить, чтобы ему вот так промыли мозги после моего ухода. Не могу отвернуться полностью, но не могу и рассказать все. Мне было противно от самой себя — это так трусливо и лицемерно. Но все же… — Просто сделай это, если представится возможность. — Что?.. — Я устала. Скр- Отодвинув стул, я вскочила с места. Герцог окликнул меня удивленными глазами, увидев даже нетронутую мной посуду. — Пенелопа. — Я плохо себя чувствую… Думаю, что мне нужно отдохнуть. Я не знала, как герцог отнесся к моему предупреждению и как ему не терпелось расспросить меня… — Да, ты можешь идти. Но я лишь прикусила нижнюю губу, когда герцог дал разрешение. Пока я направлялась к двери, его глаза были прикованы к моему затылку. Когда я, в последний раз обернулась, покидая оранжерею, мои глаза встретились с глазами, которые смотрели на меня с беспокойством. Возможно, ему было неловко быть пойманным, смотрящим мне вслед, но герцог, вздрогнув, только поднял руку. Так он хотел сказать, чтобы я быстрей уходила. Я снова попыталась сдержать себя, закусив нижнюю губу, но вскоре закрыла глаза и закричала: — Будь осторожен с ней, отец! Оставив его голубые глаза без цели для наблюдения, я выбежал из оранжереи. После обеда с герцогом, который закончился раньше, чем я предполагала, я отправилась в особняк. Мне нужно было встретиться с Винтером. В особняке было тихо. Пока все были на обеде, я поднималась по лестнице в центре дома. Когда я быстро пересекла пустой коридор и взялась за ручку двери своей комнаты, то заколебалась: дверь уже была слегка приоткрыта. Та-да- Та-ак- Сквозь щель раздавался тихий шум. «Эмили убирается?» Я только склонила голову набок и не придала этому значения. Как только я открыла дверь и вошла в комнату… Та-ак! …поняла, что кто-то закрывает дверцу ящика комода. Это определённо была горничная, но мой мозг завис, когда я поняла кое-что. «Эмили не носит головной убор.» Головной убор обычно носят только горничные, работающие на кухне. Тук- Шкряп~ Тем временем горничная открыла второй ящик туалетного столика, возможно, заметив, что я вошла, но даже это совсем не походило на уборку. «Шпион Ивонны?.. Или простая воровка драгоценностей?» Я размышляла, кем она может быть, и, затаив дыхание, наблюдала, высматривая её лицо, однако лица не было видно. — Чем ты занимаешься? — наконец раздражённо спросила я.