Дом Уродов

Постояльцы до конца не оправляются от вчерашней ночи, как их огорчают печальной новостью о смерти Хвороста с раннего утра. Звонок на подъем дают на час раньше. С опухшими глазами и сонными лицами постояльцы выходят в коридор, не соображают, что происходит. Кери подбрасывает в сторону от этого тревожного звонка. Она буквально вырывается из крепких объятий Рика, со страхом огладывается. Прошлое словно захватило настоящее: четыре года назад таким образом сообщили о смерти Гордона. Рик просыпается и с трудом раскрывает веки. Он почти не спал целую ночь, беспокоился о самочувствии Кери. Он смотрит на часы, понимает, что что-то произошло. Помогает Кери выйти с ним коридор. Именно здесь четкий голос Адама объявляет о кончине Хвороста. Стрикену становится не по себе. Его сон, воспоминание Хвороста… Его страдания были предсмертными. От этого понимания пробуждаются мерзкие мурашки и волосы встают дыбом. Хворост, наверное, корил себя, что все это время доверял страшным бессердечным людям всю сознательную жизнь. Он грезил о скором выздоровлении, мечтал выйти на свободу: на чистый свет. Хворост никогда не отличался непослушанием. И в нем не бурлил бунтарский характер, как у Рика. Так почему его убили? За что? Всех постояльцев просят спуститься на первый этаж, попрощаться с Хворостом. С Гордоном такого не было. Тело его, как преступника, мгновенно сожгли. Такие люди не достойны слез и страданий, но Симона и Кери до сих пор чувствуют себя ужасно после объявления его расстрела. Говорят, Симона видела, как расправляются с ее братом. Она уверенно держалась на ногах, хоть и коленки немного подрагивали. Выражение лица излучало безразличие, когда внутри буквально все переворачивалось. Таким образом, она облегчила мучения Гордона. Если бы она рыдала и кричала, он бы тяжело умирал. Симона разделила его страх, «перестала жить» вместе с ним. Помимо Симоны за расстрелом наблюдали некоторые постояльцы. Все происходило глубокой ночью, но совы, окна которых выходили на внутренний двор, видели все. Рик наблюдал с четвертого этажа, как Роберт направлял автомат на Гордона. Под преступником была постелена прозрачная кленка длинной в два метра, чтобы кровь не пачкала снег и не тревожила некоторых впечатлительных постояльцев. Кери не видела расстрела, но отчетливо слышала глухой звук дроби автомата. Она схватилась за голову и забилась поплотней в угол. Слез не было. Была только невероятная слабость и дикое чувство голода. Кажется, она не ела около двух дней. На протяжении года Кери насильно кормили. Она отказывалась от еды, выплевывала ее, мотала головой из стороны в сторону, плотно сжимала губы, когда видела перед собой блюдо. Даже порой вызывала рвоту, чтобы все проглоченное вышло наружу. Доходило до случаев, когда ее кормили из трубочки, привязанную к кушетке. Симона активно с ней работала, но Кери упорно не принимала психологической помощи. При каждом удобном случаи Кери пыталась убить себя. Больше пяти раз она пыталась умереть, пока не приняла того факта, что она должна жить. Мучится. Испытывать только отрицательные эмоции: боль, отчаяние, одиночество. Весь тот тяжелый год она не проронила ни слова. Но однажды к Кери ворвался Стрикен и обвинил ее источником всех его дурных снов. Несмотря на свой явно юный возраст, пятилетний Стрикен перестал что-то более говорить, хоть Кери очень сильно его разозлила. Он увидел перед собой исхудавшую осунувшуюся фигуру, белую, как чистый лист, забившийся в любимый угол. Без всяких слов и колебаний он пролез через скрещенные руки на ее коленках и обнял ее. Кери не оттолкнула малознакомого Стрикена. Его тепло успокаивало ее. А после произошло невероятное. Перед ней расстелилось воспоминание. Она видела маленького Гордона, не желающего умываться и чистить зубы. Воспоминание принадлежало не ей, а Симоне. Стрикен ухватился за ее страдания и разделил непростую участь с Кери. В тот момент душа Кери окончательно приняла смерть Гордона. Виктор, Энди и Стрикен, члены Четверки Глупцов, помогли Кери победить тот мрак, которым она обволокла свое тело и окутала все пространство вокруг себя. Возвратили ей стимул жизни. Рик буквально несет Кери на себе. Она хватается за его руку и висит на ней. В ней почти не осталось сил, да и в нем тоже. Но Рик счастлив, что ночью она не оттолкнула его. И выбрала именно его, а не какого-то там Бакстера. Этот дурак убивал Рика взглядом и долго не уходил, пока не понял, что Кери не нуждается в его помощи, что она находится в надежных руках. Постояльцы входят в столовую и выходят. Их кухни доносился такой приятный запах вкусной еды, что живот Виктора сильно заурчал. Он так и не притронулся к вафлям вчера, все думал о произошедшей чертовщине. Постояльцы второго этажа останавливаются, и людям третьего приходится сделать тоже самое.  — Что ты видишь, Рик? — вырывается тихий, хриплый голос Кери. Последствия от вчерашних криков не заставляют себя ждать. Чудом, она не потеряла голос. Рик щурится и приподнимается на носочки. Вздыхает.  — Поставлено что-то вроде гроба. Прямо у главной двери. Вижу бледное лицо Хвороста.  — Это все?  — Впереди стоят из второго. К тому же Псы пока не подпускают к телу Хвороста. Они явно кого-то ждут.  — Ты поднесешь меня к нему? Хочу попрощаться с ним. Я почти его не знала, но одно знаю точно. Он был хорошим человеком.  — Не сомневайся во мне. Роберт громко просит всех собравшихся подождать, но ждать приходится недолго. Не проходит и минуты, как к ним из Центра Здоровья направляется весь персонал Белых Людей, но впереди всех шагает не Тинн Фаллов, как главный врач, а верховный представитель правительства, Грегер Гао. Его приход несколько смущает постояльцев, но они рады его видеть. Он появлялся несколько раз в этих черных каменистых стенах, когда Эмма Миллер никогда не навещала их. Белые Люди останавливаются напротив постояльцев, Грегер Гао подходит к гробу. Рик замечает среди сотрудников уставшую фигуру Симоны. Синяки под глазами говорят о бессонной ночи. Ладно он, но почему она не спала? Она перехватывает его взгляд, но тут же отводит его. — Пришел Грегер Гао, — сообщает Рик Кери. Сегодня он станет ее глазами. Он крепко сжимает ей руку. — Что это все значит? — Пока не знаю. Но он явно не пришел, чтобы оплакивать смерть Хвороста. — Откуда ты знаешь? Вдруг каждый постоялец для него дорог? — Тогда почему он не приперся на прощание Яна? Кери нечего сказать. Рик загоняет ее наивность в тупик. Сейчас она, как и он, задается вопросом истинной причины появления Грегера Гао в стенах Дома Уродов. Грегер Гао среднего возраста мужчина, невысокий и не толстый, с короткими тонкими волосами цвета белого золота. Чуть узкие темно-карие глаза словно вечно щурятся, смотрят на каждого с подозрением. Взгляд холодный, строгий, но добрый. Все знают, что этот человек делает многое для процветания СССМ. — Дорогие друзья, товарищи, члены великого государства СССМ, не думал я, что первая моя речь в стенах лечебницы для несовершенных генов имени Миллера, будет печальной и прискорбной. Вчера ночью умер один из наших братьев по непонятным нам причинам, но доктора вскоре выяснять это… «Сказать или нет?» Стрикена бьет в дрожь. Только ему известно настоящая причина смерти Хвороста. Его убил один из Псов. И навряд ли Белые люди в этом не замешаны, ведь Пес чем-то напоил Хвороста. Рик абсолютно прав. Никому нельзя доверять. Они не лечат постояльцев и не собираются, они им нужны… Пока Стрикен не знает для чего, но со временем эта тайна раскрывается. Он уверен в этом. Сейчас предоставляется огромная возможность разрушить маски каждого из сотрудников Дома Уродов прямо на глазах Грегера Гао. Стрикен способен защитить сразу множество жизней, спасти всех постояльцев, но он не может двинуться с места. Разум говорит бежать к представителю правительства и рассказать все, что он знает, но тело не слушается. Его словно парализовало точно, как вчера. Стрикен пытается бороться с самим собой, но ничего не получается. Страх овладевает им с ног до головы. — С тобой все в порядке? — спрашивает Виктор, возникший справа от Стрикена из неоткуда. — Если бы ты знал, какое решение сейчас я принял, то ты бы меня побил. — О чем ты? — Я видел кое-что вчера. — Это как-то связано с Хворостом? — Да. Я видел… — но Виктор не дает договорить Стрикену, затыкает ему рот рукой. Может быть, со временем он пожалеет об этом. Услышав его сон, он бы непременно вырвался из толпы и рассказал бы всем, какую на самом деле преследуют цель сотрудники Дома Уродов. Он бы не упустил эту возможность. Он доверяет Стрикену, как никому другому. — Отныне мы приложим еще больше усилий, чтобы поскорей вылечить вас, — заканчивает свою речь Грегер Гао. — Сейчас вы можете попрощаться с вашим другом. Второй этаж мгновение приближаются к телу Хвороста, но не стоят у гроба больше минуты. Безусловно, им глубоко жал его, но они толком его не знают. Видели во время приема пищи и во время обследований, и всё. Второй этаж и третий особо не контактируют. Только Виктор и Стрикен перекидываются пару словами с некоторыми постояльцами из второго. Первый с детства до подросткового возраста содержался на втором этаже, пока его несовершенный ген не начинал мутировать, а последний учится с девочкой в классной комнате на втором. Постояльцы второго этажа расступаются перед третьими, образуют дорожку к гробу. Рик приближает Кери к Хворосту. Она смотрит прямо на умершего, словно видит его. Все молчат. Хворост одет в самую новую чистую одежду в оранжевых тонах. Цвет траура и смерти. Цвет, не сулящий ничего хорошего. В оранжевом костюме когда-то умер правитель, который восстал против двух государств, который начал Ядерную Мировую войну, который остановил за собой ужасные разрушительные войны. С тех пор цвет солнца несет в себе печаль и страдание. «Огонь» распространился по всей земле. Умирали все: люди, животные, леса. Оранжевый цвет несет в себе ужас, смерть. Кери подносит ладонь к лицу Хвороста. Расставляет в стороны средний и безымянный пальцы (другие прижаты друг к другу), смотрит между ними. — Что ты делаешь? — вопрошает Рик. — Я глубоко верю, что норвежцы делали именно так, когда умирал один из их людей. Этот жест говорит о дани памяти. Все внимательно слушают Кери. Смерти ее глубоко трогают. Рик уносит Кери обратно. Третий этаж возвращается на свое место. — Если все уже попрощались с нашим товарищем, можете возвращаться в комнаты. Прозвенит обычный звонок на завтрак, — говорит уже Симона, и все послушно слушаются ее веления. — Стрикен, я попрошу тебя остаться, — повышает голос, чтобы он смог ее расслышать. Услышав свое имя, Стрикен напрягается и замирает на месте. Мимо него проходят постояльцы. Виктор что-то говорит, но он не слышит. Второй этаж гудят, как пчелы. Постояльцы скрываются в столовой, железная дверь за ними закрывается. Стрикен остается один на один с сотрудниками Дома Уродов. Он оборачивается назад в надежде, что хоть кто-нибудь остался, но никого не замечает. Не может скрыть своего волнения и страха. Дышит тяжело, рвано, будто пробежал ни один километр. К нему приближается Грегер Гао. Стрикен немного успокаивается. -Не бойся, Стрикенфинд Бастьен, я тебя не обижу, — изрекает Грегер Гао с серьезным лицом. Он смотрит на него как-то странно, строго что ли, будто Стрикен в чем-то провинился. Он почти никогда не глядел на него так, кроме одного случая. Он всегда радушно улыбался ему. — Я не Вас боюсь! — А кого? Стрикен не может ответить. «Давай, это твой шанс! Ты можешь спасти многих, можешь оградить постояльцев от смерти!» Но Стрикен не может раскрыть и рта, дрожа всем телом. Что-то необычное происходит с ним со вчерашней ночи. Он не может пошевелиться или не может произнести слово, когда это так необходимо, словно кто-то управляет им. — Приснился страшный сон? — интересуется Симона. — Да… Нет! — мгновенно исправляется Стрикен. — Расскажешь мне в моем кабинете? — мило улыбается она. — Я же говорю, что ничего не видел! — Мы просто поговорим, Стрикен, хорошо? — Хорошо, — с дрожью в голосе соглашается он. — Но для начала я хочу, чтобы этот мальчик проводил меня до комнаты Энди, — изрекает Грегер Гао. -Но… -Никаких но, психолог. Я хочу поговорить со Стрикеном, — не терпит никаких возражений. Проходит мимо Стрикена, оборачивается, подзывает его рукой. Тот с радостью подбегает к нему. Они проходят столовую, поднимаются на второй этаж. Стрикен немного успокаивается. Грегер Гао не даст его никому в обиду. Он хранитель для всех членов СССМ. Он очень любит его. Выдается отличный шанс, чтобы рассказать представителю правительства о его сне. Но не успевает Стрикен произнести и слова, как Грегер Гао задает вопрос: — Как ты себя чувствуешь? — Сегодня или в общем? Если сегодня — то паршиво, если в общем — то стабильно. — Как это стабильно? — Как и у всех людей: то хорошо, то плохо. — А ты смышленый малыш! — Грегер Гао выдает подобие смеха, хоть до смеха этому смешку далеко, как Стрикену до лечения. — Но меня интересует больше всего состояние твоей силы? — Что вы имеете ввиду? — Растет ли она, Стрикен Бастьен, и причиняет ли она тебе боль? — Не знаю, как насчет роста, но чужие страдания я больше не могу переносить. -Ты привыкнешь. Все когда-то в этот жизни приедается, даже боль. Даже твои страхи. Ты очень необычный мальчик, в тебе теплится невероятная сила, но также она очень опасна. -И чем же она опасна? — Вместе с твоим взрослением она будет расти, и, если не помочь тебе овладевать ею, твоей жизни грозит опасность. Ты обещаешь мне полностью доверять? — Обещаю. — Со временем могут открыться новые способности, связанные с предвидением. Как только ты будешь чувствовать внутренние изменения, срочно сообщи об этом Симоне. Я буду рядом с тобой. Они проходят второй этаж по лестнице и поднимаются на третий. — Вы что-то понимаете в медицине? Грегер Гао усмехается. — Что-то? Помимо Дома Урода я возглавляю науку Новых людей. Стрикен улыбается. Но после хмурится и делает недовольное лицо. — Ладно мы, постояльцы, нам рекомендовано пользоваться лестницей, так как мы почти целый день находимся в своих комнатах, и некоторые напрочь отрицают спорт, но почему вы должны уставать? Я не понимаю, лифт здесь для украшения? -Не беспокойся обо мне. А лифт предназначен для постояльцев, которые не могут самостоятельно передвигаться. — Несмотря на ваш строгий взгляд, вы очень добры. Грегер Гао улыбается. Стрикен будто видит перед собой чудо света. Он очень рад, что вызвал Грегера на эмоции, тем более на положительные. — А знаешь, почему я так строго на тебя смотрю? Стрикен качает головой. Он ведь ничего плохо не сделал. — Кто дал мне обещание, что при следующей нашей встрече ты уже научишься писать? Стрикен виновато опускает голову. Ему стыдно смотреть в глаза Грегеру Гао. Он краснеет до кончиков ушей. Алиса видит, как Грегер Гао его отчитывает, и от этого становится совсем паршиво. — Стрикен Бастьен, напомни мне, сколько тебе лет? — вопрошает грубым стальным голосом Грегер Гао. Он располагает руки на боках и наклоняется к нему. — Шесть с хвостиком, — отвечает со вздохом он. — Совсем скоро будет уже семь, а ты до сих пор не можешь писать. Дети в твоем возрасте пишут уже пусть небольшие, но сочинения. — Грегер Гао, я могу исписать целый листок, — горделиво изрекает Алиса, привлекая к себе внимание, но представитель правительства даже на нее не посмотрел. Тогда она обиженно отворачивается, смешно надувает губки, скрещивает руки на груди. — Иса Фрост, я предполагал, что вы высококвалифицированный преподаватель, — переключает злобу. — Не ругайте, пожалуйста, Ису. Она ни в чем не виновата, — кричит Стрикен, начинает тихо плакать. — Это я не хочу писать. Это очень скучно. Грегер Гао вздыхает. Садится на корточки, заглядывает в заплаканные глаза Стрикена, грустно улыбается. — Писать должен уметь каждый уважающий себя человек. — Давайте в следующий раз, — глупо улыбается Стрикен, чешет затылок. — Я как бы научился, но, правда, Иса ничего не понимает из моего написанного. Грегер Гао усмехается и приглаживает волосы Стрикена. — Вот мы и пришли. Стрикен даже не заметил, как они подошли к комнате Энди. Он совсем забыл, что хотел сообщить о сне. Уже хочет все рассказать, но неожиданно для себя спрашивает совсем другое: — А зачем вы хотите видеть Энди? — А эта тайна. — Я умею хранить секреты! — Я в этом не сомневаюсь, но если твой друг захочет тебе рассказать, то ты обо всем узнаешь. — Ну, Энди мне обязательно все расскажет. — Ну вот и хорошо. — Подождите! — Но дверь захлопывается, и ключ изнутри проворачивается два раза. Стрикен понимает, то он не должен мешать, но он не успел рассказать о сне. Ему становится страшно, когда он собирается постучать, но берет всю волю в кулак. Но, к сожалению, в последнюю секунду кулак замирает. Стрикен не знает, когда приестся страх, но сейчас он не может перешагнуть себя. Он направляется дальше. К лестнице на четвертый этаж. Он готов к встрече с Симоной. Два Пса сопровождают Стрикена до ее кабинета. Четвертый этаж всегда не нравился ему своей мрачностью, холодом. Постучавшись, один из Псов открывает дверь и заталкивает внутрь Стрикена. Симона видит маленького гостя, мило улыбается, откладывает документы, которые просматривала, и приглашает его сесть. У Стрикена дрожат коленки, подступает комок к горлу. Он готов заплакать, но, сжимая кулаки, обещает себе не разреветься ради всех остальных. У него есть еще шанс обезопасить жизнь всем постояльцам. Он найдет Грегера Гао и расскажет ему о сне. — Стрикен, как ты себя чувствуешь? Я должна была запретить тебе прощаться с Хворостом. Ты очень впечатлительный мальчик. — Я ведь не первый раз вижу мертвеца. — Он говорит о умершем Яне, лицо которого было синим, как один большой синяк. Этот бедняга случайно упал на свое внешнее сердце, и оно взорвалось. — Но все же… — недолгая пауза. — Я пригласила тебя не за этим. Симона раскрывает полку и достает оттуда пластмассового зеленого динозавра. Протягивает игрушку Стрикену, тот принимает подарок. — Хороший? — У меня есть уже такой, — холодно изрекает Стрикен. Игрушки его интересуют. — И кто же подарил его тебе? — Иса. — Она хорошо относится к тебе? — Конечно. — А есть кто-то, кто обижает тебя? Ну хоть немного. Я слышала от Адама, что недавно у тебя с Риком произошел конфликт. — И что? — Рик ведет себя странно, Стрикен? Стрикен не может понять цели этих вопросов. Он готовил себя к другому, но Симона интересует Риком. Может она подозревает, что тот собирается бежать? — Он сам по себе странный. — Но было ли что-нибудь такое, что показалось тебе непонятным? Пойми, Стрикен, это очень важно. Рик — опасный человек. В прошлый раз он чуть не убил одного из охраны, сейчас, может быть, желает взорвать нас к чертям, поэтому я и задаю тебе эти вопросы, в надежде на то, что ты ответишь на них честно. Взорвать? Что за чушь? Неужели Симона считает его настолько маленьким и глупым, чтобы он испугался этим байкам и все ей рассказал. — Я всегда честен с вами, но ничего не видел. Я и остальные не дружим с ним, иногда переговариваемся. Единственная, кто с ним общается, это Кери. Но она навряд ли что-то видела. — Это точно, — разочарованно вздыхает Симона. Она заметно расстраивается. Прояснить для себя один вопрос ей не удается. Неожиданно слышится дикий крик Карлоса Гарсия, беспокойство сотрудников. Что-то происходит из вонь выходящее. Симона уже хочет выскочить в коридор и проверить, что творится, но вспоминается о Стрикене. — Не волнуйся, — успокаивает она Стрикена, который заметно обеспокоен. — Карлос, видно, вновь разбушевался, но наши люди контролируют ситуацию. Она должна поскорей выпроводить Стрикена. Находится на четвертом этаже опасно. Симона могла бы подобраться к мальчику с другой стороны. Она точно знает, что ему что-то известно. Но допрашивать его придется не сегодня. — Спасибо тебе, что пришел ко мне. Когда Рик будет вести себя странно, сообщи об этом мне. Стрикен, помни, это очень важно. — Хорошо. Я могу теперь идти? — Да, конечно. Охрана проводит тебя. Стрикен выходит из комнаты, но не видит двух Псов. Они куда-то ушли. Он оглядывается. Начинается явная борьба. Слышатся удары, а после на пол что-то падает железное со звоном. Стрикен пугается. Собирается укрыться в комнате Симоны, но рядом показывается фигура Адама. — Скорей, малыш, тебе необходимо уходить. Стрикен бежит к нему. Он чувствует приближающую беду. Ощущает сильное страдание Карлоса Гарсия. Оно пытается его поймать, захватить его тело и причинить невыносимую боль. Но внезапно из одной из комнат выскакивает виновник всего этого шума, Карлос Гарсия, или просто Бодди, как прозвал его Виктор. Он замечает Стрикена, нападает на него, отбивает руку Адама, кусает его за локоть, хватает Стрикена и скрывается в темной прачечной. Отпускает испуганного пленника (тот незамедлительно отступает к стене) и запирает плотно дверь. Надвигается на Стрикена, тот кричит от испуга, но Бодди не трогает его. Берет стиральную машинку и опрокидывает ее набок. Царапая плитку, подставляет к двери. Это хоть ненадолго, но задержит Псов. Бодди начинает мычать, издавать нечленораздельные звуки, явно что-то хочет сказать, но Стрикен не понимает его, да и толком не слышит ничего, кроме стука сердца, который заглушает абсолютно все посторонние звуки. Бодди приближается к Стрикену. Только сейчас Стрикен замечает, что на шее у Бодди весит фотоаппарат Яна Мирра. Говорят, это его любимая вещица. Тот еще сильней прижимается к стене, выдвигает вперед руку, словно это остановит его. — Не трогай меня! — кричит он. — Помогите! Бодди наваливается на него, затыкает рот. В дверь пытаются вломиться. Бодди хватает насильно руку Стрикена и прикладывает к своему сердце. Стрикен сгибается пополам. Боль в груди нестерпимая. Она лопает все ребра, повреждает мышцы. И он чувствует… как внутри что-то меняется. И все плывет перед глазами, а после он видит маленького Карлоса. Он бежит по квартире на четвереньках, смеется. Ему весело, что отец гонится за ним и просит быть его потише. Он забирается на подоконник и пытается бросится из окна. Не может находится больше в доме. Огромный город и Новый мир зовут каждый день. Карлос смотрит из окна, как дети развлекаются на детских площадках, не понимая, чем он отличается от других. Отец запрещает ему сидеть на подоконнике, обклеивает все окна непроницаемой пленкой, и теперь Карлосу невероятно душно. Отец делает все, чтобы никто не заметил Карлоса. Если это произойдет, его обязательно заберут. И он больше не увидит его. Но Карлос не может этого понять. Он рвется на свободу, он не хочет мириться со своим несовершенным геном. Поэтому отцу ничего не остается, как приковать единственного сына к цепи. Первые дни Карлос боролся, но после выдохся. Он громко плакал и не подпускал к себе отца, но через время сам обнял его за ногу и промямлил слова любви. Отец ухаживает за сыном, но он не может предоставить всего себя только ему. Долг каждого члена СССМ звучит именно так: «Можешь работать — работай. Бездельникам не жить». Жители готовы помочь нуждающимся, но никто не станет помогать лентяю. Это считается позором. Все проходит в норму. Отец решает, что через неделю освободить Карлоса от цепи. Он наконец-то успокоился. Но в один из дней он возвращается из работы с вкусностями для Карлоса и застает круг людей-зевак, соседей. На входе стоит один из охраны, вооруженный и серьезный тип, и отец понимает, что они пришли за его сыном. Он не двигается с места, не показывает видом злость и негодование. Не проходит и трех минут, как из здания показывается Грегер Гао с тремя вооруженными. Они несут огромную черную коробку с дырками, запрыгивают в фургон. — Я спасу твоего мальчика. Голос Грегера Гао заглушается ударами об дверь. Псы почти пробрались в прачечную. Стрикен видит синие метки от жестких ремней на руках Бодди. Смотрит на его измученное, но довольное лицо, обтянутое царапинами. Понимает, что не только он один видел это воспоминание. Бодди устроил весь этот шум, учуяв запах Стрикена. Ему нужен был именно он, чтобы вспомнить самое необходимое. Сейчас Бодди крепко обнимает его и прижимает к сердцу, будто любимую игрушку, и Стрикену больше не страшно. Но грудь не прекращает разрываться от боли. Страдания Карлоса обволакивают все его тело, ломая и терзая. — Меня бросила мама. Я хотел ее увидеть, — с трудом, но Стрикен понимает, что мычит и бубнит Карлос. Оборона Бодди прорвана. Адам с двумя Псами врываются в прачечную, отбрасывают в сторону несопротивляющегося Бодди, бьют по щекам. Адам хватает Стрикена и выбегает из помещения. — Не трогайте его! — кричит Стрикен. — Он ничего плохого не сделал. — Ах ты, щенок, проклятый! — последнее, что слышит Стрикен и видит, как жестоко обращаются с Бодди. Он пытается вырваться, но Адам не дает ему это сделать. Адам открывает дверь ногой в комнату Стрикена, запирает его на ключ. И убегает на четвертый этаж. Когда Стрикен успокоится, он его откроет, но только не сейчас, когда за ним охотится опасный постоялец. Стрикен кричит и ломает дверь. В ход идет все, что попадается под руки: стул, книги, ручки и карандаши. На его звук собираются все постояльцы третьего этажа. Виктор пытается открыть дверь, но ничего не получается. — Кто тебя запер? — Рик прав, Дом Уродов — зло. Белые люди и Псы убьют нас, как убили Хвороста. Я видел, как Пес влил ему что-то в глотку, после которого случился приступ. Сейчас на четвертом этаже избивают Бодди. Он выкрал меня, чтобы увидеть свою мать, которую никогда не видел. На его руках, и скорей всего, и на ногах синяки от ремней, лицо в царапинах. С ним жестоко обращаются, а нам говорят, что каждый постоялец для них дорог. Они обманывают нас, обманывают! — Что этот мальчик кричит? — вопрошает Дис, сосед справа от Рика, — Я его не понимаю. Но Четверка Глупцов с Риком понимает все четко. Что все бы это не значило, это — правда. И в правоту слов Стрикена, слышится душераздирающий крик Бодди, звуки удара, а после раздается выстрел. И тишина.