***
Джордж, проснувшийся от объявления об их с Томми станции, стоит около двери, сонно потягиваясь и шатаясь в такт едущего электропоезда, когда в голове вдруг всплывает недавний диалог с Найтмером. А недавний ли? Когда он произошел? Неделю назад, две? Да и, пожалуй, это был скорее монолог. Парню яркими вспышками бьют в голову воспоминания с того дня, хотя он не может вспомнить даже точную дату той переписки. Он помнит, как, откинувшись на жесткую спинку стула, с грустью вчитывался в слова собеседника, делая очередной глоток чая, и ощущая себя, откровенно говоря, неважно. И не потому, что было уже за полночь, а завтра его ждала утомляющая работа, а потому, что в словах собеседника он видел себя, бесцельно проживающего жизнь в одиночестве. И ощущать противную горечь, начавшую растекаться по телу, было очень неприятно. Он — та самая «ячейка общества». Несомненно нужная, но… Неважная. Таких как он миллионы. Умри он, и его место в офисе займет другой сотрудник, возможно, более продуктивный. Тогда эта переписка безумно подкосила Джорджа, заставляя его чувствовать себя до ужаса паршиво. До тех пор, как сам Найтмер не написал о своем отношении к Джорджу. Так прямо, честно, без утайки сообщив о том, что, не будь он интересен, тот бы и вовсе с ним не общался. С какой-то стороны, пожалуй, это должно было быть странно, но конкретно в тот момент парень явственно чувствовал, как его распирает от странного счастья, которое стремительно заполняло все его тело, заставляя чуть ли не светиться от радости. Он кому-то нужен. Кому-то нужен не ради какой-то выгоды, а лишь потому, что человеку приятно общение с ним. Это было приятно. Безумно приятно, чтоб его. А потому, очутившись в черном списке, Джордж почувствовал себя мусором, который выкинули на помойку. Ненужным. Отвратительное чувство. Но, будь он по-настоящему ненужным, помог ли бы загадочный собеседник ему тогда, на площади? Не бросил бы умирать, как и десятки других людей? Парень честно старается не думать о том, что Найтмер как-то причастен ко всему произошедшему тогда. Он не убийца, так ведь? Не может им быть… Джордж мотает головой, запуская пальцы в волосы, оттягивает их, пытаясь прийти в себя. Не думать! Нельзя! Он обещал себе, что не будет об этом думать, так какого хрена его голова вновь забита интернет-знакомым, неужто он действительно настолько слабохарактерный кретин, неспособный просто не думать о человеке? Об одном очень конкретном человеке, мысли о котором поселились в его голове на пмж еще недели две, кажется, назад. А может и все три. Или с самого их знакомства? С первого сообщения, с первого блядского комплимента? Парня трясет, приближается самая что ни на есть настоящая истерика. Глядя на него, можно подумать, что он обдолбанный. И не объяснишь ведь, сколько ему пришлось перетерпеть за какие-то два дня — хрен поверят. Благо, вагон пуст, они с Томми чуть ли не единственные пассажиры на всю электричку, решившие отправиться в путешествие к границам города ночью. Томми, кстати, замечает состояние парня, но понятия не имеет, что ему вообще нужно делать, а потому лишь хлопает Джорджа по плечу. И это, к удивлению, срабатывает. Брюнет, тряхнув головой, словно собака, вылезшая из пруда, резко выдыхает. Надо держаться, быть сильным. Не ему одному тяжело и страшно. Подобными приступами паники он лишь напугает подростка. А этого делать не стоит. Он должен быть сильным. Должен… Кому? Сонный голос машиниста сообщает о прибытии поезда на конечную станцию. Ну что ж, приехали…***
Идут молча. Тут, почти что за городом, как никогда чувствуется, что снега зимой выпало в разы больше, чем обычно. То ли из-за отсутствия дворников, то ли снегопады вне города действительно были сильнее, но парни по колено утопают в сугробах, дрожа от холода. Каждые пять минут приходится останавливаться, дабы вытряхнуть снег из ботинок, а потому путешествие пешим ходом оказывается в разы длиннее, чем Джордж рассчитывал. Через несколько часов наступит утро, а они только-только начали подходить к небольшому домику, крыша которого была завалена снегом, да и крыльцо, кажется, тоже. Издалека не разглядеть. Томми, которому брюнет кивнул на домик, стоявший поодаль от всех остальных домов в небольшом поселке, словно бы оживился. Как минимум, его движения стали более быстрыми, а по выражению лица больше нельзя было сказать, что подросток готов рухнуть в сугроб и уснуть прямо в нем. Если верить учительнице — должно быть тепло. Крыльцо и дверь завалены снегом, и вход приходится буквально откапывать, дабы добраться до дверного замка. Томми недовольно сопит — прежде чем достать ключи, Джордж обошел весь участок, осматривая дом снаружи. Впрочем, все было чисто. Тот остался точно таким, как и несколько лет назад, окна целыми, а небольшой сарай не был взломан. Если их грабили, то грабители были самыми аккуратными и вежливыми людьми на свете — даже двери на ключ за собой закрыли, респект им. А в коридоре точно так же холодно, как и на улице, чего Томми явно не ожидает, намереваясь согреться. — Какого хрена тут так холодно? — у подростка, кажется, зуб на зуб не попадает, и Джордж не в праве его судить за это. Блядский колотун… — Ну, в доме же никто не живет, а потому котел отопляющий выключаем, чтоб ничего не случилось, — Джордж пожимает плечами, скидывая пакеты с провизией и вещами первой необходимости на пол. Томми, замешкавшись на секунду, делает то же самое. — Одежду не снимай — замерзнешь. Надо сначала дом прогреть, а то так и в ледяные статуи превратиться недолго. — И не собирался, — подросток сильнее кутается в куртку, оглядываясь по сторонам. — А типо вообще ничего не работает. Свет, вода там? — Хороший вопрос, — кивает Джордж, аккуратно поднося руку к выключателю, который висит на стене. Парень прикрывает глаза, будучи неуверенным в том, работает ли в доме еще вообще какая-либо техника, и не отлетит ли лампочка, которую он вознамерился включить, ему в лицо, предварительно разбившись на сотню-другую осколков. Но, слава всем существующим (или несуществующим) богам, этого не происходит. Пыльная лампочка, висевшая на одном проводе, начинает противно гудеть, словно недоумевая от того, что кто-то решился включить ее впервые за несколько лет, но таки загорается, тусклым светом освещая грязный коридор, покрытый сантиметровым слоем пыли. — Надо же, работает. Надеюсь, у тебя нет аллергии на пыль, да? — как бы между прочим уточняет парень, выходя из коридора в комнату, которая планировалась как гостиная, но каким-то образом в процессе стройки смешалась со столовой и кухней, а потому теперь представляя из себя этакого гибрида. — Если бы была, я бы уже сдох, — фыркает подросток, с интересом осматривая «достопримечательности». Пинает ногой ковер, который свернутый стоит в углу комнаты, проводит рукой по полиэтилену, который закрывает диван. — А это зачем? — А? Ну, сказать по правде, я не уверен. Но вроде, чтоб защитить мебель от грязи и насекомых, — равнодушно окидывает парень взглядом мебель, с трудом вспоминая, где находится выключатель, и включая свет. — Вообще, нам это все завтра убирать придется, чтоб ты знал. — Ты шутишь? — вскидывает брови Томми. — Да на уборку этого всего месяца уйдут! — Никакие не месяца, — Джордж открывает дверь в одну из двух спален, бегло ее оглядывая. А когда-то он проводил тут дни и недели, когда родители брали его с собой из города. — Один-два дня, и дом очищен и готов для долгосрочного проживания. — Я не подписывался на это! — А я не подписывался на то, чтоб по мне во время фестиваля стреляли, но стреляли ведь! — развернувшись к подростку, складывает руки на груди Джордж. — Кончай истерить. Сегодня спим, сколько влезет, а завтра днем убираться начинаем. — Надо было позволить себя застрелить, проблем было бы меньше, — бурчит Томми, но Джордж уже его не слушает, уйдя куда-то вглубь дома. — Эй, ты где? — Тут! — раздается из глубины дома, и Томми спешит туда. Несмотря на то, что дом выглядит вполне презентабельно, но оставаться одному ему так и так не хочется. Джордж находится в какой-то кладовке, пытаясь поднять тяжелый люк с пола. — Чего стоишь? Помоги! — Какого хрена ты делаешь? — уточняет Томми, тоже хватаясь за ручку, с трудом поднимая тяжелый люк и открывая спуск куда-то в темноту. — Ну, все же должно быть как в типичных фильмах ужасов, нет? — смеется Джордж. Нахождение в этом доме словно вдохнуло в него жизнь, заставляя ненадолго забыть о всем том дерьме, которое происходило в его жизни. Сейчас это не так важно. Он дома. — Сейчас мы спустимся в темный и страшный подвал, найдем там какого-нибудь Дьявола, который сидит там уже лет семьдесят, так как не в силах выбраться наружу. Мы ему поможем, а он нас съест, выбравшись наружу, и устроит апокалипсис. Звучит круто. — Звучит так, словно ты употребляешь что-то, но я понять не могу, что, — смеется подросток, спускаясь по шаткой лестнице в темноту. Волей-неволей Томми действительно вспоминаются все те ужастики, в которых на незадачливых жильцов загородных домов в подвале нападает разная поебень, питающаяся исключительно свежей человечиной, но Джордж достаточно быстро включает свет, и пугающие образы моментально отступают. Просто небольшое подвальное помещение, отделанное деревом, стены которого забиты стеллажами с разным, на первый взгляд, пыльным мусором. Джордж с интересом разглядывает разного рода инструменты, лежащие на полках. Может тут все-таки живет маньяк, пытающий этими адскими приспособлениями заплутавших путников? Джордж же подходит к коробочке, которая висит на стене, заглядывает за нее, поворачивая какие-то краники, закусив губу. — Томми, сбегай наверх, включи воду, — приказывает он подростку, а тот, заинтригованный происходящим, моментально взбирается на лестнице. — Хей! Не рухни! — Все нормально! — доносится сверху, затем торопливый топот ног, несколько секунд тишины и очередной вскрик. — Работает только холодная! — Понятное дело, мы пытаемся включить ту штуку, которая нам воду греть будет! — смеется Джордж, когда Томми вновь появляется из люка. — Но, надо признать, я удивлен, что трубы не промерзли. Должны были, вроде как… — Так радуйся, что не замерзли. Еще этого бы нам для полного счастья не хватало, — Томми, подойдя к странному ящику с кнопками и экраном, у которого стоит Джордж, стучит по нему ногтями, и звонкий звук разносится, кажется, по всему дому. — Ого! — Не делай так, — трет виски брюнет, бегло оглядывая коробку. — Я сам-то не помню, как с этой штуковиной обращаться. Вдруг рванет. — А может? — Томми инстинктивно делает шаг назад. Такая глупая смерть в его планы не входила, пусть этим занимается Джордж. — А с чего бы и нет? Это газовый котел, и работает он, как бы то удивительно это ни было, на газу. А газ имеет вредную привычку взрываться, когда ему вздумается, к тому же, — запинается на секунду парень. — Мы сейчас делаем несколько очень серьезных ошибок, чтоб ты знал. — Каких? — Ну, насколько я помню, котел надо включать либо летом, либо в теплом помещении, — Джордж фыркает, разводя руками. — На улице, если ты не заметил, не лето. — Да и тут не плюсовая температура, — бурчит себе под нос Томми, с интересом наблюдая, как Джордж открывает какие-то краны. Раздается плеск воды. — А что будет, если оно взорвется? — Ну, мы умрем, если тут где-то есть утечка газа. Либо, как ты сказал, взорвемся, либо и вовсе не доживем до того момента, задохнувшись во сне. В любом случае, выбор не особо велик. Но это все-таки маловероятно. Если бы эта штука была сломана, она бы взорвалась еще много лет назад, но, раз работает, то все нормально, — на корпусе загорается зеленый огонек, и помещение наполняет звук, с которым вода заполняет какую-то посудину. — Ну все, вроде как, работает. Выдыхай. Мы не умерли.***
Помещение прогреется явно не скоро, и Джордж с ужасом думает о том, что ему придется спать в такую холодину. Ну, хотя бы не он один будет страдать, еще есть Томми. Брюнет быстро разбрасывает купленную провизию по ящикам. Еду, для которой нужен холодильник, они предусмотрительно не брали — мало ли, а вдруг электричество бы не работало, и что бы они тогда делали? Томми, лежа лицом на деревянной поверхности стола, за который сел для того, чтоб не заснуть, уже, кажется, видит какой-то цветной сон, но Джордж не спешит его будить. До ужаса хочется сделать глоток чая, но чайник кипятить долго и громко, а тишину, которая поселилась за годы отсутствия людей в доме, портить не хочется. Не сейчас. Потому парень лишь делает глоток из бутылки, купленной им для поездки, смотрит в окно. Светает. Вот-вот появится из-за горизонта солнце, тем самым давая понять, что наступил новый день. А ведь брюнет еще неделю назад не мог даже представить, что будет встречать утро понедельника именно так — стоя около окна, с ужасом осознавая, в какую задницу они загнали себя с Томми. С другой стороны, Джорджу до ужаса хотелось очутиться тут, в этом самом доме. И что, что ради этого пришлось пережить расстрел, а его теперь считают мертвым. Разве оно того не стоило?***
NighTMAre: ответь NighTMAre: прошу тебя NighTMAre: ты не можешь еще спать NighTMAre: возьми блядский телефон в руки, мать его NighTMAre: да, я мудак, но прекрати меня игнорировать NighTMAre: ты не мог умереть Без толку. Дрим откидывает телефон в сторону, и тот с громким стуком падает на пол. Наверное, разбился, но сейчас на это плевать. Парень ходит из стороны в сторону по дому, меряя шагами гостиную, сжав кулаки. Ну не мог он умереть, просто не мог. Но статус упорно, сколько бы раз парень не перезаходил в программу, сообщал о том, что пользователя не было в сети уже почти сутки, а последний раз на сайте он появлялся за десять минут до фестиваля. Эта игра не стоила свеч. Она не стоила ничего. Это чувство опустошенности и разбитости, которое Дрим ощущал каждый гребанный раз, глядя в экран. Каждый раз, когда набирал новое и новое сообщение. Одно за другим. С самого побега троицы с площади. Уиллбур не мог их убить. Не мог убить ЕГО. Он бы не посмел. Не сделал этого. Те подростки — его друзья. А друга друзей не убивают. Это некрасиво, невежливо. Дрим был уверен, что тот не сделает этого. Был уверен, слыша, как Техно отдает приказ об убийстве, взглядом провожая удаляющиеся силуэты. Вернее, один конкретный силуэт, одну конкретную спину, но теперь… Теперь он не был уверен в том, что кукуха Уиллбура не окончательно помахала ручкой, и в парне еще оставались зачатки разума. Или, быть может, тот убил только его. Только Джорджа. За ненадобностью. Подумаешь, обычный человек. Таких умерло уже много, умрет и еще один. Дрим чувствует, как яркими вспышками бьет в голову, заставляя с силой ударить кулаками по стене, стараясь хоть как-то прийти в себя. И еще, и еще! Парень знает, что завтра будут синяки, но как же похую. Боль отрезвляет. А трезвость ума — это сейчас то, что жизненно необходимо парню. Без этой трезвости у него не получится найти Уиллбура, который сегодня вечером не вернулся в их общую, кхм, штаб-квартиру. Мудак. На часах уже пять утра, и пора бы ложиться спать, но вместо этого парень лишь поднимает телефон с пола, отправляя еще несколько сообщений. Ответь, чтоб тебя!