«– это ты на фотке?»

Фестиваль прошел успешно. Более чем. План был выполнен процентов на восемьдесят. Забавно, Дрим-то думал, что и пятидесяти процентов не будет. Но этот успех был… Бесполезен. Абсолютно бесполезен, напротив — противен. Никакого удовлетворения Дрим от него не получил, это уж точно. Ему уже давно началось чудиться, что все это абсолютно бесполезно, что искреннее наслаждение он сможет получить лишь сжимая телефон в руке, с жадностью вчитываясь в очередное сообщение на дисплее. С жадностью? Нет, не так. С голодом. Это слово подходило больше. Парень ходит из стороны в сторону по дому. По своему дому, съемной квартире на окраине города, которую ему пришлось покинуть ввиду важных дел в городе. Слишком важных. Настолько, что они требовали постоянного присутствия в штаб-квартире. Прямо под рукой Блейда, решившего поиграть в бога. Что ж… Тогда Дрим действительно не против был помочь этим зазнавшимся идиотам, дабы потешить свое самолюбие и войти в историю не только браузера, но и небольшого городка с дурной славой. А теперь все это было бессмысленно. Дом чем-то пропах, но Дрим понятия не имеет, что это за запах, и отчего он идет. Неужто в трубе крыса подохла? Хотя, пожалуй, вонь должна бы была быть сильнее. Маленькая крыса подохла? Дрим фыркает в кулак, хотя, пожалуй, смешного в его ситуации ничего не было. Привязанность к парнишке из соцсети слишком выросла, принимая ужасающие, в представлении парня, обороты. Из мирного песика, который дружелюбно махал хвостом незнакомцу, не давая подходить близко, она превратилась в зверя. Монстра, если так можно выразиться, готового разорвать на части любого, кто подойдет к собеседнику ближе, чем на шаг. Потому что, какого хера? И именно эта его часть, обратившаяся в клыкастое создание, рыча, требовала общения, разговоров. И, Дрим в этом уверен, он бы легко нажал на курок, когда его человека кто-то посмел обидеть. Его человека? Забавно звучит. Забавно, для поехавшего головой человека, разумеется. Почему он не отвечает? Где, мать его, его носит?! Последним местоположением телефона показывает площадь, а куда он делся потом — а хер его знает. Исчез. Испарился из сети, не оставив зацепок. Семь утра, а Дрим еще не ложился спать. Пытался, но сон не шел, и он, вставая с кровати, снова мерил комнату шагами, выходил на кухню чтобы сделать глоток воды, и возвращался обратно. И так по кругу. Снова, и снова, и снова, и снова. Как-будто попал в петлю бесконечности, из которой нет выхода. Он чувствует себя слабаком, но поделать с собой ничего не может, вновь ударяя стену. И еще. И еще! Так, словно этот бетон повинен во всех его бедах. Боль приятно растекается по покрасневшим костяшкам, и парень трясет рукой, пытаясь ее убрать. Полегчало. Правда вопрос в том, как долго будет действовать это временное удовлетворение. Или вернее… Самообман. На кухне прохладно и пахнет сыростью, но это даже к лучшему — в тепле его могло разморить и потянуть в сон, а спать не хотелось. Не хотелось понапрасну тратить время. Рисковать, что Джордж появится в сети и попросит о помощи, но не получит ответа. Дрим понимает, что становится по-настоящему одержимым, но поделать с собой ничего не может. Да и не хочется, эта одержимость неожиданно оказывается… Приятной? Да, противной, заставляющей чувствовать себя слабаком, глупым ребенком, но… Дрим вдруг с каким-то мазохистским удовлетворением понимает, что, ощущая эту привязанность (и опустошение из-за отсутствия объекта привязанности) он чувствует себя важным. Он ощущает себя живым, даже относительно нормальным. Просто немного помешанным на одном придурке, который постоянно попадает в неприятности, но нормальным. Это ведь нормально — заботиться о человеке, на которого тебе не все равно, да? Нормально быть готовым убить за него, так ведь? Дрим понятия не имеет, каково это «быть нормальным», да и не так уж желает понять, насколько он нормален. Это не имеет значения, если ты не находишься на приеме у психиатра. Электрический чайник слишком громко щелкает, сообщая о том, что со своей первостепенной задачей он справился, и Дрим, словно не доверяя ему, подносит руку к горячему стеклу, но инстинктивно тут же ее убирая. Действительно нагрелся. Пальцы краснеют. Наверное, будет ожог. Ожоги и синяки на костяшках. Забавно. Глядя на такое странное сочетание, можно решить, что он подрался с огнедышащим драконом. Растворимый кофе не такой вкусный, как свежеперемолотый и сваренный в старой, видавшей виды, турке, но стоять у плиты не хочется, а не следи он за кипящим напитком, тот моментально выльется на плиту, которую ему придется чистить. Так что затея заведомо провальная, пусть и заманчивая. Кофе вообще странный напиток, появившийся ни то из-за коз, ни то из-за шейха, решившего, что ягоды кофе — прекрасное лечебное средство. Пожалуй, он был даже в чем-то прав, напиток действительно помогал. Пусть и не в той области, на которую рассчитывал какой-то загадочный шейх. На улице, несмотря на ранний час, достаточно много народу. Утро, часов шесть-семь, кажется. Тысячи людей, проснувшись, спешат на свои рабочие места, как пчелы в улей, наполняя пригород разговорами и шумом проезжающих машин. Где-то вдалеке кричит скорая, пытаясь протолкнуться сквозь образовавшуюся пробку. Удивительно, что таковые вообще были, обычно было намного… Тише. Или людей так взволновали вчерашние события? Глоток кофе оставляет достаточно неприятный осадок, который появляется у Дрима только после растворимого напитка. Психологический, скорее, нежели чем реальный. Ему попросту противно пить дешевый толчёный порошок, осознавая, что от настоящего кофе там, пожалуй, только название. В лучшем случае — двадцать процентов настоящих семян кофейного дерева, а остальное пространство в чашке занимала разная дрянь, которую использовали для экономии и вкусовых добавок. Дрим закрывает глаза, делая очередной глоток. Пожалуй, все не так уж и плохо. С улицы раздается чей-то вскрик, ругань, и Дрим вновь ощущает себя в центре Ламанбурга с бесконечными горящими огнями, людьми, спешащими по своим делам, которым абсолютно плевать на происходящее вокруг, разнорабочими в ярко-оранжевых касках. Может, ему тоже стоило бы устроиться на дополнительную работу и выбраться из пригорода в сам город? IT-специалисты требуются многим компаниям, которые готовы щедро платить за предоставленные услуги «белой» зарплатой, а не биткоинами, скинутыми на анонимный кошелек. Дрим чувствует, что меняется. Понимает, что мысль о «белой» работе, карьерной лестнице, общении с офисными планктонами больше не пугает его, не заставляет зевать от скуки. Нет. Она кажется даже… Заманчивой? Он действительно надеялся, что сможет исправить свою «нормальность», просто заблокировав контакт в социальной сети? Верил, что это пройдет? Верил, что привязанность, появившаяся за столь короткий срок, так быстро исчезнет — стоит лишь заблокировать надоедливый контакт? Или хотел в это верить? Почему же тогда, рискуя жизнью, бросился чуть ли не под пули, лишь только заметив знакомую макушку в толпе. Заметив? Он, черт возьми, именно ее и искал все то время, что был там, на площади. Надеялся, что не заметит ее, что парень остался дома, но, увы и ах, ошибся. Глупый мальчишка. Он чуть не рванул вслед за толпой, которая бросилась к выходу, и по которой из-за деревьев вразнобой шла пальба. От его, Дрима, людей. Огнестрелом они владели слабо, но их целью и не было стопроцентное умертвление всего живого, а такой огонь наносил в разы больше ран. И Джордж приготовился бежать туда. Придурок! Полнейший кретин, идиот! Ненормальный! Но Дрим всегда знал, что в разы более поехавший, чем большинство людей, так что брюнету его переплюнуть явно не удалось. Брюнет был немного наивен, в чем-то по-детски глуп, но явно не безрассуден. Он думал, прежде чем совершить тот или иной поступок, в отличие от Дрима, который бросился в самую гущу событий, лишь заметив важного для него человека в толпе. И он бы, пожалуй, был готов рискнуть своей жизнью снова — лишь бы вновь почувствовать, как испуганно к нему жмется чужое тело, сжавшись от страха. Чего ты боишься? Смерти? Не бойся, в этом нет никакого смысла. Не стоит бояться того, что рано или поздно произойдёт. Ты же не боишься засыпать?

***

Дрим чувствует себя полнейшим идиотом, пересекая границу Ламанбурга по покупному пропуску. Зачем он это делает? Снег, подтаявший за ночь, противно хлюпает под ногами, брызгая во все стороны холодной водой, так что брюки Дрима, которые он надел, дабы выглядеть более-менее презентабельно на границе, достаточно быстро промокли, а ноги занемели. Терпимо. В автобусе достаточно тихо, лишь слышен разговор какой-то девочки со своей матерью. Остальным пассажирам, кажется, даже говорить друг с другом лень. Какой-то мужчина, откинувшись на спинку, видит уже третий сон, и Дрима не перестает удивлять, как такие люди умудряются не проспать свою остановку. У них что, в голове звонок срабатывает? Светает, и Дрим смотрит из окна на город, сверкающий зимними украшениями гирляндами. Несколько сонных школьников, зевая и потягиваясь, гуськом перебираются через сугробы. Нет-нет, да и мелькнет снежок, кинутый одним озорником в другого, превращая прогулку до школы в ледовое побоище. Люди, проходящие мимо детей, лишь качают головой, что-то недовольно бормоча под нос. Ну да, они же слишком важные для веселья. Один из снежков попадает прямо в макушку какому-то мужчине, который секунду назад, кажется, отчитывал мальчишек, а дети, смеясь, начинают убегать. Что было дальше — так и остается загадкой, автобус достаточно быстро покидает место происшествия, не желая быть свидетелем подобного кощунства. Людей с каждой остановкой становится все меньше и меньше, и парень выдыхает, закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла. Можно и подремать — лишним не будет. До конечной еще ехать и ехать. В любом случае, проспать остановку в его случае будет проблематично. В душном салоне пусто и грязно — все люди вышли, и Дрим ощущает себя каким-то… Неправильным. Он видит, как несколько раз на него кидает подозрительный взгляд водитель через зеркало. Неужели утренние поездки до конечной в этом автобусе настолько редки, или бедного мужичка за рулем напрягли синяки под глазами, да тряска, которой не должно было бы быть у обычного человека — в автобусе жара, об ознобе не может быть и речи, но парня все равно трясет. Он ощущает презрение водителя, направленное на него. Принял за наркомана? Небось, не раз подвозил их до конечной, до дворов, где они обосновались? Где они имеют право нападать на всех, кто им не нравится, или представляет какой-либо интерес. Мерзкий водитель, который судит о книге по обложке. Даже не догадываясь, что страницы перемазаны кровью. «Правильный» человек, чтоб его. Приемлемо-нормальный, полезный для общества. Ты можешь сломать систему, но не людей, что в этой системе обитают. Они, заложники системы, будут жить всегда, передавая крупицы себя последующим поколениям, пока их кровь окончательно не смешается с десятками их потомков, вымываясь из организма. Или пока они не подохнут от сердечного приступа или пули в живот. Это тоже, пожалуй, как вариант.

***

Он знает эту дорогу. Помнит, хотя и бывал тут всего дважды. Снег все так же противно хлюпает под ногами, но парень больше не слышит этого, незаметно для самого себя ускоряясь. После магазина поворот. Охранник, вышедший покурить на крыльцо, проводит его подозрительным взглядом, но Дриму плевать. Он слишком близко к знакомому дому, а потому эмоции берут верх над разумом. Потеряшка должен быть еще дома, он выходит на работу только через час. У них есть время на разговор. На разговор, который требовался им обоим. Дриму не хочется больше убегать, да и не хотелось раньше. Просто… Просто хотелось убедить себя, что ему это не важно. Что он сможет уйти, если захочет. И плевать, что он не хотел. По пути он пишет еще несколько сообщений, которые остаются непрочитанными. Впрочем, как и все сообщения, отправленные Джорджу после произошедшего на площади. Он стучит в дверь, Джордж должен еще быть дома, в это время он только-только начинает собираться на работу. На улице еще темно, в некоторых домах загорается свет, а окна дома собеседника все так же продолжают представлять из себя черные квадраты без намека на человека внутри. Дрим стучит снова. Колотит кулаками по двери, оглядываясь по сторонам. Почему он не открывает? Уиллбур не мог навредить ему, просто не мог. Не посмел бы убить кого-то на глазах подростков, о которых так пекся. Он же такой правильный, мать его. Дрим раздраженно сплевывает на землю, делая небольшую передышку и отступая на шаг от злополучной двери. Отступая, чтобы в следующую секунду рвануть вперед, с силой ударяя ногой, пытаясь выбить тупую деревяшку к чертям собачьим. В доме совершенно никакой реакции, словно хозяину безразлично на то, что к нему пытаются вломиться. Или потому, что его нет дома. Дрим чувствует, как открывается рот, но не слышит слов, которые он произносит, кричит в дверь. Безрезультатно. Несмотря на то, что выглядит кусок дерева не так уж и крепко, выбить ее ногой, как в каком-нибудь боевике, оказывается проблематично. Раздается звон стекла. Парень добрался до окна.

***

В доме Джорджа темно и тихо. Абсолютная тишина накрывает с головой, заставляя поморщиться. Почему он не тут? Где его носит?! Холодно. Чертовски холодно. Парень постоянно жаловался на мерзлоту, но Дрим даже и представить не мог, что… Настолько. Как он вообще тут жил? — Ты тут? — звучит как-то безнадёжно, даже слабо. Глупый вопрос. Идиотский. Но Дрим все равно проходит по помещениям, осматриваясь. Выключенный компьютер рядом с зашторенным окном, кровать, на которой валяется то самое одеяло с аватарки парня, узор на котором Дрим гипнотизировал, в очередной раз зависнув на фотографии. Это похоже на нору. Вернее, это ею и являлось. Как минимум в те дни, когда собеседнику не нужно было никуда идти в выходной, и он проводил все выходные дома, вылезая из постели только ради еды и туалета. Впрочем, звучит не так уж и плохо, хах? Только вот зверек, облюбовавший эту нору, бесследно исчез, не оставив от себя ничего, кроме чувства пустоты и зверя, который, скуля и скребясь, требовал вернуть ему его человека. У него был словно бы траур, и это пугало. Джордж не мог просто так взять и умереть. Точно не мог. В гостиной еще холоднее, чем в спальне, или дело в разбитом недавно окне? Дрим не знает. Проходит по комнате, невесомо касаясь кончиками пальцев старых обоев. А его квартира в пригороде кажется не такой уж и плохой, прямо-таки классом люкс. Этот парень, вкалывающий по двенадцать часов в сутки, попросту не заслужил жить в месте, подобном этому. Он же не против будет переехать куда-то ближе к центру, да? «Но… — парень закусывает губу. — Для начала его нужно найти.» И, словно бы по команде, зверюга внутри вдруг скалится, рыча. Дрим не понимает, что происходит, оглядываясь. Снова и снова пытаясь понять, что же привлекло его внимание. Что кажется неправильным и неестественным. Что было в комнате лишним? В углу комнаты стоит гитара. Яркая, сверкающая. Видно, что за инструментом ухаживают, относятся к нему по-королевски. И он явно лишний. Явно неправильный в этой обители пыли и хаоса. Джордж не стал бы так ухаживать за гитарой, он не смог бы привязаться к инструменту настолько сильно, у него бы не хватало времени. Он кое-как успевал поесть, приходя домой с работы, о каком уходе за гитарой идет речь? Джордж бы не стал ухаживать за гитарой так старательно, но Дрим знает человека, готового на это. Парень чувствует, как по виску стекает капля пота, со звоном разбиваясь о пол. Сученыш…

***

Монитор у Джорджа тусклый до невозможности, а яркость прибавить почему-то не получается, так что приходится, жмурясь, вглядываться в буквы на экране. Он точно испортит таким макаром свое зрение, а очки — удовольствие не из дешевых, стоит быть осторожнее. Но не до этого. Браузер загружается издевательски медленно, интернет настолько слабый, что Дрим удивлен, как парню вообще удалось накачать столько игр, которые красовались на рабочем столе с какими-то незамысловатыми обоями с природой. Оставлял на ночь компьютер включенным лишь для того, чтобы на следующий день потратить часик-другой на очередную игру, которую он в итоге забросит? Придурок… В диалогах всего два контакта. Дрим замирает, увидев тридцать с лишним сообщений от контакта, который подписан как «NighTMAre». Он не открывает чат с самим собой, не желает снова чувствовать свою слабость, свою глупую привязанность. А второй контакт имеет в общей сложности не больше двадцати-тридцати сообщений. С аватарки улыбается взлохмаченный подросток, а никнейм неожиданно напоминает о диалоге, который произошел, кажется, неделю назад. Глупый, по-детски неуместный и пошлый — такой ник мог выбрать лишь ребенок. Парень быстро проглядывает сообщения, которыми перекидывались Джордж и подросток из соцсети. Ничего интересного, да и никакого вмешательства Уиллбура заметить в этих сообщениях было нельзя, однако он явно бывал в этом доме, другого объяснения этой странной гитаре у парня не было. Страница подростка не представляет из себя ничего интересного. Несколько цитаток, музыка, размышления о важных, по мнению владельца страницы, вещах. И фотография. Фотография, которую Дрим ни разу не видел, но моментально понимает, когда та была сделана. Джордж сидит в самом углу за столом, кутаясь в розовый свитер и, кажется, давясь напитком, который он пьет. Рядом — Уиллбур, равнодушно уткнувшийся в экран телефона, который усмехается каким-то своим мыслям, закинув ногу на ногу. Какого хрена… Какого хрена? КАКОГО ХРЕНА?!