«– это ты на фотке?»

— К нам Уиллбур придет, — Не вопрос — констатация факта. Джордж, спокойно глотавший из большой кружки чай, заваренный из какой-то засохшей зелени, найденной на полке в подвале (парень искренне надеется, что не приготовил напиток из укропа, чего-то ядовитого или запрещенного законом), тут же им давится. Это входит в привычку — давиться при появлении подростка, когда ты просто мирно пытаешься попить чаю. Томми, наблюдавший за этой картиной, хмыкает в кулак, наблюдая за тем, как Джордж, за неимением тряпки поблизости, вытирает стол рукавом кофты. Справившись с этим непосильным заданием, запачкав кофту, надетую из-за холода (один котел не смог бы полностью прогреть достаточно большой дом всего за несколько дней), он возвращает все свое внимание к подростку, который моментально перестает улыбаться. Да и Джорджу не до смеха. Страх накрывает с головой. — В каком смысле? — голос охрип, и парню приходится прокашляться в кулак, дабы вернуть тому нормальную тональность. — Он не знает адреса, он не сможет… — Я ему его сказал, — перебивает Томми, и сердце брюнета каким-то образом перемещается из грудной клетки в пятки, там останавливаясь. Джордж чувствует себя полнейшим идиотом, открывая и закрывая рот, не в силах что-то сказать. Он пытался защитить блондина, а тот просто сдал их! Сдал человеку, из-за которого погибли десятки мирных граждан, и что, мать его, им делать теперь?! — Сказал? Ты просто взял и сказал наш адрес человеку, виновному в блядском теракте?! — Джордж редко использует нецензурную брань, но ситуация позволяет. Он не шепчет, шипит, как разозленная змея. Он, значит, прятал этого идиота, а Томми просто взял и разболтал их адрес? — Ты что, не понял, что он сказал тогда? Ему поручили тебя убить, ты — один из свидетелей, а Туббо и вовсе сторонник, по их мнению, Шлатта! Ты действительно думаешь, что останешься жив? — Он не убьет меня! Я в этом точно уверен! — Так же, как и в том, что он на «нашей» стороне? Что он желает мира этому городу? Или ты, наконец, снял свои розовые очки? Он просто пользовался вами, да как ты этого не понимаешь?! — Джордж чуть не срывается на крик, ощущая себя кошкой, вставшей на дыбы. — Он был на сцене. Тогда, когда мы убегали. Он — один из участников преступления, защищая его ты… Ты просто плюешь на жизни всех тех, кто умер там, на площади! «Ты делаешь то же самое, будучи уже взрослым, но требуешь от подростка не допускать эту ошибку? Ты смешон.» Он не такой же. Он не такой же. Он не такой же. Ну и что, что на протяжении последних трех дней, проведенных вне города, он, просыпаясь, по привычке пытался нашарить телефон на полу рядом с кроватью. И чего с того, что он на протяжении трех дней изоляции неоднократно зависал, задумавшись. Думая о кое-ком, кого видел вживую всего три раза. Так какого хрена он так привязался к этому странному парню. Почему, несмотря на все аргументы в пользу того, что ему надо выкинуть его из головы, Джордж продолжал, глотая кипяток, все думать и думать о произошедшем. О происходящем на протяжении ВСЕГО их общения. Об их странной дружбе, странной потребности в общении. Парень зарывается рукой в волосы, устало прикрыв глаза. Какого хрена все так трудно? — Я верю ему. Если бы он хотел убить меня, он бы пристрелил меня еще тогда, разве нет? Почему бы нам просто, не знаю, дать ему шанс? — Шанс? — Джордж открывает глаза, уставившись на Томми так, что тот делает шаг назад. Брюнет не говорит, шепчет, чуть ли не по слогам произнося слово за словом. — Он убивал людей, Томми. Из-за него и его соучастников погибли люди. Они чуть не убили Туббо и ты просто… Просишь дать им шанс? — Ты, — Томми трясет, и Джордж видит, что его слова не на шутку разозлили подростка, но он попросту устал пытаться искать компромисс. В данной ситуации он попросту не хочет умереть. Да и смерть Томми его, надо признать, расстроит. — Ты нихрена не понимаешь! Ты просто продолжаешь раз за разом напоминать мне о нем, пытаешься, не знаю, контролировать меня? Да, я волнуюсь за Туббо, но это не значит, что я хочу сидеть взаперти в этом сраном доме, из связи с внешним миром имея лишь мобильник. Да даже мои родители, наверное, думают, что я мертв! О какой, к черту, безопасности идет речь. Уиллбур сейчас единственная наша связь с внешним миром, без него мы просто будем сидеть тут, как пещерные люди, не зная, что происходит снаружи. Тебе нравится такая жизнь, тебе не о ком заботиться? Пожалуйста! Сиди тут, глотая свой ебучий чай, но лично я устал ощущать себя преступником, который прячется от правосудия! Джордж морщится. Речь Томми слишком бьет по ушам, в голове звенит. Подросток на взводе, пытается отдышаться после монолога, упершись руками в стол. «Тебе не о ком заботиться?» Джордж не знает, что ответить, а потому лишь встает из-за стола, оставив недопитый чай остывать в кружке. Заходя в свою комнату, он на секунду замирает, обернувшись и смотря на опешившего от такой реакции подростка. Сил что-то доказывать нет, да и бесполезно это — Томми все равно сделает по-своему. Да и, говоря откровенно, что он может сделать теперь, когда Уиллбур уже знает их адрес? Забаррикадироваться, сбежать из дома? В комнате, которую он обжил, прохладно. Раньше в ней ночевали его родители, когда приезжали в дом на выходные. Раньше ему было запрещено там что-либо трогать, ибо он мог попросту разбить какой-нибудь нахрен не нужный фарфоровый сервиз, стоявший на полке и доставшийся от какой-то прапрапрабабушки. Парень садится на кровать, руками хватая простыню, зажмурившись. Голова не перестает болеть, не то от мерзкой погоды за окном, не то от неприятного разговора у брюнета начало подниматься давление. А ведь это еще не конец дня, ему еще придется лицом к лицу встретиться с человеком, втянувшем его и Томми с Туббо в эту заварушку. А от этого противно. «А чем Найтмер отличается от Уиллбура?» Ехидно уточняет голос в голове, и Джордж морщится, приказывая тому убираться куда подальше. Все не так, в его случае все по-другому. Найтмер — не Уиллбур, и в этом вся суть. Найтмер другой, несмотря ни на что. Парня трясет от собственной слабости, от собственного желания оправдывать во что бы то ни было собеседника, и это поведение в корне отличается от поведения человека, которым он являлся всего какой-то месяц назад. Месяц, хах? Джорджу кажется, что с их знакомства прошло намного больше месяца. Год, может быть несколько лет, но никак не месяц. «Так и продолжишь его оправдывать, закрывать глаза на все его заскоки? Ты действительно не боишься, что однажды он найдет тебя? Ты можешь быть уверен, что встреча с ним для тебя не закончится плачевно?» Парень скулит, сжав от бессилия зубы, хватаясь за волосы. Ощущает себя поехавшим, но сделать с собой ничего не может — держать эмоции в себе на протяжении нескольких дней безумно трудно. Джордж продолжал нагружать себя работой. Раз за разом. Снова и снова. Лишь бы не думать о нем, лишь бы не видеть вновь трупы у ног. Лишь бы не ощущать чужое тело рядом с собой, которое, прижав его к земле, продолжает держать — лишь бы брюнет не попал под очередную пулевую очередь. Синяки с рук почти полностью пропали, и Джордж не знает, как на это реагировать. С одной стороны — вместе с синяками постепенно исчезали воспоминания, словно разум пытался поскорее избавиться от травмирующих фрагментов памяти, но с другой… С другой стороны, вместе с синяками постепенно исчезал, отдаляясь, Найтмер. Испарялся, становился воспоминанием. Становился «странным парнем, с которым я когда-то общался», а не собеседником, с которым можно было бы обсудить мерзкую погоду, которому можно было бы написать, ожидая поддержки и… человеческого отношения? Не один Найтмер испытывал удовлетворение, получая долгожданный ответ — у Джорджа были примерно те же ощущения, когда ему приходило очередное уведомление о новом сообщении. Он не был один. Он ощущал, что у него был друг. Настоящий, которому плевать, кем в реальной жизни являлся Джордж, который поддерживал и помогал каждый раз. Который, мать его, спас его трижды. Трижды, чтоб его! Каждый раз, когда Джорджу грозила смертельная опасность, он был рядом, за руку вытаскивая из очередной заварушки, пряча за спиной, рискуя собственной жизнью. И именно поэтому Джордж и не мог назвать парня просто «знакомым», он был другом. Он был даже чем-то более, нежели чем другом. Джордж никогда не испытывал ранее такого спокойствия лишь от того, что просто общался с человеком. Он ощущал себя в безопасности, даже когда собеседник был за много километров от него. Парень понятия не имел, как это называется, а потому лишь снова и снова сидел, прокручивая в голове воспоминания, словно заевшую пластинку. Нам стоит обсудить достаточно вещей, ты так не считаешь? Найтмер был прав. Чертовски прав. Им стоило бы обсудить безумное количество вещей, неточностей, подводных камней, которые помогли бы Джорджу ПОНЯТЬ собеседника. И это было необходимо. Им двоим. Но, как итог, этого не произошло, Джордж трусливо сбежал из города, лишь бы спасти свою и Томми жизнь. Сбежал, оборвав все провода, лишив, в первую очередь, себя важного собеседника. Он ощущал себя в какой-то степени наркоманом, который переживал ломку. Одно из двух — он либо сорвется и, отобрав у Томми телефон, войдет в свой аккаунт, сообщая Найтмеру о своем местонахождении, либо с трудом переживет этот период жизни, избавляясь от зависимости, которая пожирала его изнутри, доставляя жгучую боль. Не физическую, моральную. И от этого выбора было противно. Здравый смысл орал о правильности второго варианта, но… Дерьмо. Почему все так сложно?! Почему? Почему он не мог просто закончить общение еще тогда, когда сообщил Найтмеру о том, что тот ошибся получателем, ну почему не мог промолчать, не ввязываясь в бесконечные диалоги с незнакомым, на тот момент, парнем. А теперь он сидит на кровати, зажмурившись, не в силах что-нибудь сделать со своей привязанностью к незнакомцу. Он ощущает влагу на лице, и не может понять, что это — холодный пот или слезы от эмоций, взявших верх над всем его существом. Какой же он слабак. Бесполезный, ни на что не способный. Ячейка общества, которую, в случае чего, быстро заменят на другую, точно такую же. Почему Найтмер вообще продолжал с ним общаться, из жалости? «Почему тебе так важно его мнение?» Джордж не знает ответа на этот вопрос, утыкаясь лицом в ладони, кусая губы. Он не знает, и от этого становится в разы противнее. Кто для него Найтмер, почему какой-то придурок из интернета вдруг стал ему так ценен, так важен. Словно бы он не был безликим пользователем, скрытым за улыбающимся смайликом, а был кем-то важным. Кем-то, кто был действительно нужен Джорджу? «Ты действительно не понимаешь, что с тобой происходит, или упорно продолжаешь пытаться это игнорировать?» — Со мной все нормально, со мной все нормально, со мной все нормально, — парень повторяет это, словно мантру, качаясь из стороны в сторону, ощущая себя поехавшим. Воротник футболки мокрый от слез, которые противными солеными струйками стекают вниз по лицу. Тело дрожит непонятно из-за чего, подташнивает, а руки трясутся. У парня начинается истерика, которую он всеми силами старался сдерживать. Не получилось.

***

— Давно не виделись, — Уиллбур выглядит ненамного лучше, чем Джордж, и это настораживает. Они стоят посреди гостиной, смотря друг другу в глаза, и каждый не знает, что надо говорить. Что вообще стоило бы сказать в ситуации, подобной этой? Джордж не прогуливал школу, как он умудрился пропустить столь важный и полезный для жизни урок? У Уиллбура огромные синяки под глазами, а пальцы трясутся, но он быстро прячет руки в карманы, заметив к ним излишнее внимание, криво улыбаясь в ответ на недоуменный взгляд и мотая головой, мол «не обращай внимания». Томми что-то говорит на фоне, а голова Джорджа забита ватой, которая глушит все звуки, окружающие его. Он до боли сжимает кулаки, впиваясь ногтями в ладонь, и Уиллбур воспринимает это, судя по всему, как угрозу. Джордж видит, как парень медленно, стараясь не привлекать внимания Томми, не понимающего, что за чертовщина творится, ведет руку за пояс, готовый, в случае чего, выхватить пистолет и прострелить ему, Джорджу, башку. Вот так просто, без раздумий или какой-то подоплеки. Лишь потому, что парень испытывает к нему лютую неприязнь, которая туманом осела в доме, из каждого уголка крича нежелательному гостю о том, что ему тут ой как не рады. Парень выдыхает, с трудом разжимая кулаки и разворачиваясь. Нельзя позволить ему себя убить. Уиллбур не в адеквате, на взводе. Он готов сейчас убить любого, кто бросит косой взгляд в его сторону, опасаясь предательства или сдачи своих данных в полицию. И лезть на рожон не стоит, если Джордж, разумеется, не хочет проснуться однажды в багажнике. Обычно люди подобными желаниями ой как не горят. — Будешь чай? — это звучит как-то насмешливо, но парень не может поделать ничего с язвительностью в своем голосе. Просто не может. — А покрепче ничего не будет? У нас, вроде как, серьезный разговор намечается — чаем не напьемся… Джорджу, сказать по правде, сейчас хочется напиться до отключки, но это вряд ли будет решением его проблем, да и алкоголь Уиллбуру наливать страшно, потому он мотает головой. Пусть довольствуется чаем, он и трезвый-то неадекватный.