«– это ты на фотке?»

— Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? — Томми, скептически хмыкнув, наблюдает за Джорджем, который продолжает мерить комнату шагами, отмахнувшись от вопроса подростка. Не до объяснений. Да и, пожалуй, Томми попросту не поймет его. Джордж и сам-то перестал что-либо понимать. И это напрягало. Сон после сообщений Найтмера, как Джордж и ожидал, так и не пришел, и парень возился в кровати, ложась так и эдак, пытаясь заставить организм заснуть. Не вышло. Мозг лихорадочно анализировал происходящее, а здравый смысл, попивая коньяк, гордо продемонстрировал табличку с надписью «пиздец». Краткость — сестра таланта, чтоб его. Парня мутит, в голову лезут сотни мыслей, выбрать всего одну из этого комка оказывается непосильной задачей, а потому парень лишь скулит в подушку, не в силах даже подумать о чем-то одном. Вернее, выделить что-то одно. О «чем-то», а вернее «ком-то» он сейчас как раз таки и думает. Яркими картинами, словно пятнами краски, перед глазами мелькают воспоминания, которые парень старательно запихивал в самый дальний угол подсознания, дабы не думать, не вспоминать об этом больше. И все оказалось напрасным. Джордж снова стоял на площади, залитой кровью, вдыхая отвратительный металлический запах, который наполнял легкие, сковывая, не давая дышать без дикого желания поскорее очистить желудок. Он снова видел человека перед собой, который, стоя чуть поодаль, как-то нервно смотрел в его сторону. Джордж помнил, как цеплялся, аки утопающий за соломинку, за чужую руку, как, в приступе неконтролируемой истерики, хватался за чужую одежду, высказывая все накопившиеся претензии в лицо. Крича их, пытаясь хоть как-то обратить внимание парня на себя. Сейчас, когда Джордж мог здраво воспринимать произошедшее несколько дней назад, он вдруг понял, что мог попросту напугать подобной резкостью парня. Как минимум, он сам бы определенно бы постарался избегать встреч с подобным человеком. С другой стороны — это Джордж должен был постараться полностью вычеркнуть Найтмера, как явление, из своей жизни. Слишком много было недосказанностей, тайн. Слишком многое указывало на то, что в омуте чертей водится столько, что стоило бы бежать, сверкая пятками. Держаться подальше, не позволяя приближаться ближе, чем на несколько километров. Это было бы правильно, логично. Так бы поступил любой, у кого в черепушке были мозги. Почему же тогда Джордж, не отличающийся раньше безрассудством, согласился на встречу? Парень ощущал себя глупым мотыльком, который, расправив тонкие крылья, пытался все ближе и ближе подобраться к светилу, но солнечный свет оказывался лампой, приземлившись на которую насекомое мгновенно падало на пол, раня свои лапы, сжигая к чертям собачьим крылья. Джордж смотрит на руку. Синяки исчезли почти бесследно, и от этого становится как-то противно. Ожоги учат мотыльков избегать, если они выживут, горячей поверхности стекла, так почему парень согласился, даже получив ожог, на очередную встречу? Очередную… Забавное слово. Их «встречи» не были таковыми, если так подумать. Как бы Джордж не сравнивал себя с глупым насекомым, было трудно не признать, что каждый раз, когда Найтмер приходил к нему, парню срочно требовалась помощь. И проявлялось это во всем, даже в обычном общении, когда, получив очередное сообщение, собеседник почти мгновенно появлялся в сети, готовый выслушать и поддержать. А это дорогого стоило. И вычеркнуть эту «лампу», которая так чертовски ярко освещала темноту вокруг, было невозможно. Лучше держаться подальше от тени, пусть за это и приходится платить сожженными крыльями. Найтмер. Стоит ли парню продолжать так называть собеседника, или использовать то прозвище, которым несколько часов назад с ним поделился Уиллбур? Если так подумать, то собеседник не давал ему разрешение на подобное обращение к себе, да и… Странно это. — Дрим, — парень шёпотом проговаривает это в темноту, словно смакуя этот незамысловатый никнейм на языке. Он так сильно отличался от привычного, точнее — являлся точно противоположностью. Он был проще, незамысловатее, но от него, несмотря на безобидность, веяло чем-то угрожающим. Ну или у Джорджа от недосыпа начинала (вернее, уже заканчивала) ехать кукуха. Одно из двух. Ничего плохого случиться не может, так ведь? Джордж нервно переворачивается на бок, покрепче обнимая одеяло. Ну в смысле, ничего не может произойти. Все самое хреновое, что могло только случиться, уже случилось. Разве что… Никто не отменяет того факта, что парень может просто укокошить их двоих вместо Уиллбура, отказавшегося от задания. У него был пистолет и, несмотря на недоверие грабителей, Джордж был на сто процентов уверен — тот не был муляжом. Да, он ни разу не видел, как парень пользовался бы им, но он был слишком уверен, держа оружие в руках, и это наводило на своеобразные мысли. «А с другой стороны…» — Брюнет, перевернувшись на другой бок, перекидывает за собой одеяло. «- С другой стороны — если бы он хотел нас убить, то сделал бы это, а не напрашивался в гости с помощью СМСок». Это немного успокаивает. Действительно, сделать свой приход неожиданностью было бы логичнее, если бы была цель убить двух придурков, застрявших на неопределенное количество времени в каком-то поселке, который находился почти на самой границе города. Да и в доме этом никто не жил несколько лет, пока трупы нашли бы — они успели бы сгнить десять раз. Но, раз цель собеседника не убийство, то все становилось, если так подумать, еще страшнее. Это значит, что те слова о том, что им стоит отложить разговор на потом, брошенные на фестивале, не были пустым звуком. Это значило, что Найтмеру действительно хотелось объясниться, поговорить. А от этого становилось только сложнее, только больше мыслей неконтролируемым роем пчел начинало метаться в мозгу, ударяясь о череп изнутри, тем самым вызывая головную боль. Значит ли это, что Найтмеру не плевать на него? Парень саркастично хмыкает в подушку. Заснул парень лишь под утро, когда в комнате уже начало становиться светло. Забавно, он-то думал, что не видать ему уже сновидений в эту ночь, но организм, пересилив думающий мозг, бесцеремонно отключился прямо во время очередного спора Джорджа со здравым смыслом, тем самым устроив ничью. В любом случае, здравый смысл так и так проиграл бы в итоге, так зачем было продолжать эту бесполезную словесную битву? Проспал парень недолго, несколько часов, если верить ощущениям. Крайне неприятным, к слову. В голову словно залили что-то тяжелое, так что поднять ее с подушки было невозможно. До ужаса хотелось спать, и парень ворочался в постели, закрыв глаза, но организм почему-то полностью отказывал ему в таком удовольствии, как сон. Тоже мне! Не очень-то и нужно! Чая на кухне оставалось катастрофически мало. Джорджу казалось, что он побил мировой рекорд по количеству выпитой жидкости за те несколько дней, что он пробыл в доме. Как только парню становилось плохо или скучно — в чашке уже плескался горячий напиток, который, приятно обжигая горло, напоминал ему о том, что тот все еще жив, все еще существует, а это дорогого стоило, учитывая столь плачевное состояние. Было такое чувство, что весь страх, вся боль, на которые Джордж не обратил своего внимания на фестивале, плотным коконом облепили все его тело, постоянно напоминая о себе резкими вспышками, страшными образами. И парень не знал, когда это прекратится, и прекратится ли вообще — слишком уж ужасны были воспоминания, дабы отмахнуться от них, словно от дурного сна, а потому приходилось терпеть, сжав зубы, в очередной раз переживая неконтролируемый приступ паники, который волной накрывал его, выбивая весь воздух из легких. Терпеть, глотая кипяток, надеясь, что это поможет успокоиться. Наверное, это был эффект Плацебо, но чай действительно успокаивал, помогал прийти в себя. Пусть и ненадолго. Совсем скоро перед глазами вновь мелькали люди, чья кровь окрашивала площадь парка, в котором проводился злополучный фестиваль, в бордовые оттенки. Томми появляется на кухне через несколько часов, зевая и лениво потягиваясь, чешет затылок. — Давно встал? — интересуется скорее для того, чтоб что-то сказать, нежели желая узнать ответ на самом деле. Джордж пожимает плечами. Все, чем он занимался в последнее время — это читал какие-то дурацкие журналы пятилетней давности, которые заприметил в подвале еще в день их переезда. Особо интересного в них ничего не было, но приходилось довольствоваться тем, что было, а именно: странными советами, плаксивыми историями о любви и изредка попадающимся в некоторых выпусках судоку. — Относительно. — Относительно чего? — фыркает Томми, и Джордж слабо улыбается в ответ. Так и не скажешь, что подросток переживает не меньше, чем сам Джордж. А может и больше…

***

— Почему ты так нервничаешь-то? Ну придет и придет, поговорите и поговорите, — Томми чувствует себя зрителем, наблюдающим за игрой в теннис, смотря на Джорджа, который нервно крутит круги по комнате, не переставая что-то шептать одними губами. Совсем рехнулся что ли? — Ты не поймешь, — мотает головой Джордж. Эту фразу можно было официально считать фразой дня! Как только Томми пытался что-то узнать о загадочном госте, что собирался зайти к ним, то тут же получал в лоб эту фразу, что неимоверно злило подростка. Но злость, впрочем, тоже не принесла никакого результата, потому Томми лишь сжимал зубы, наблюдая за метаниями парня по комнате. Время неумолимо двигалось к вечеру… — Что с Уиллом? — Джордж замирает на месте на какую-то секунду, думая над вопросом, прежде чем продолжить мерить шагами комнату. — Не знаю. В сети не появлялся? — Появляться-то появлялся, но ничего на мои сообщения так и не ответил после вашего диалога с этим, — Томми кивает в экран. — Как думаешь, что произошло? — Я не знаю, но уверен, что с ним все нормально, раз он продолжает заходить в сеть, — Джорджу не до проблем Уиллбура, откровенно говоря, хотя его резкая несговорчивость и полное игнорирование Томми, надо признать, ой как напрягают. Слишком уж резко. Сразу, после диалога с Найтмером.

***

Wilbur: я скоро буду Pimpinnit: Опять ты? Wilbur: увы и ах! Может отдашь телефон Джорджу? Pimpinnit: Это мой телефон!!! Wilbur: я что, прошу его подарить? Я прошу просто дать его ему на несколько минут Wilbur: какие дети жадные пошли… Джордж нервно хмыкает, глядя в экран, когда парень протягивает ему мобильный. «Я скоро буду». Что-то ломается внутри парня, отчего становится трудно дышать. Скоро будет? Корпус телефона теплый, и это тепло приятно поднимается по руке куда-то в сторону плеча, пульсируя там. Странные ощущения от простого мобильного, или все дело в сообщениях на экране. Pimpinnit: Насколько скоро? Wilbur: я с вокзала вышел. Идти тут, конечно, еще прилично, но все-таки… Wilbur: давно не списывались, кстати :) Wilbur: я скучал Для Джорджа остается загадкой, как собеседник вообще понял, что телефон перешел ему в руки, а вопрос задал не подросток. Как это можно понять с помощью двух полученных слов? Pimpinnit: Ты меня кинул в черный список. Pimpinnit: Это было неприятно. Wilbur: мне кажется, или это не самая худшая вещь, что произошла за время нашего знакомства, хах? Wilbur: но, в любом случае, прости меня. Не хотел тебя обидеть этим. Я просто идиот Wilbur: могу лично извиниться, если хочешь Pimpinnit: Тебя встретить? Wilbur: не стоит Джордж непонимающе смотрит в экран, не понимая, почему собеседник отказывается от сопровождения. Или это только брюнету хочется поскорее, пусть парень и старается убедить сам себя, что это неправда, встретиться с Найтмером, в то время как для него это — лишь надоедливая необходимость. С другой стороны, в чем смысл объяснять что-то человеку, который не играет для тебя какой-либо роли? Wilbur: на улице холодно, а ты только недавно выздоровел. Хочешь рискнуть своим здоровьем? Wilbur: так что не надо Pimpinnit: Ты точно придешь? Wilbur: ты порой бываешь таким придурком Джордж закатывает глаза, не переставая, впрочем, улыбаться. Действительно, придурок. Pimpinnit: И все же? Сообщение прочитано, но ответа нет. Парень начинает волноваться. Какого хрена? Из-за спины, наблюдая за перепиской, выглядывает Томми. Джордж собирается уже написать что-нибудь еще, получив явный игнор от собеседника, но почти мгновенно приходит новое сообщение, которое является фотографией. Темной фотографией заснеженной тропинки. Сказать по правде, не знай Джордж контекста, он бы и не понял, где сделано фото. Поляна слишком пуста и однообразна, дабы отличить ее от сотни других таких же полян, что разбросаны по всему миру, но сейчас парень на все сто процентов уверен, что прекрасно знает эту местность — сам шел по ней несколько дней назад, таща на себе пакеты и одного надоедливого подростка. Wilbur: достаточно убедительно? Pimpinnit: Пожалуй. Pimpinnit: Прости за это. Wilbur: жди :) — Вы, ребята, такие странные, — забрав телефон, Томми быстро пробегает глазами по переписке, перечитывая ее. — И ты так и не спросил про Уиллбура! А вдруг что-то случилось? — Найтмер бы сказал, — неуверенно произносит парень. — В любом случае, просто спросим это у него, ладно? Он уже идет. — Прекрати мельтешить перед глазами, чтоб тебя! — Томми хватает за рукав Джорджа, который вновь принялся ходить взад-вперед по комнате, постоянно поглядывая в окно, за которым, впрочем, не было видно ничего, кроме всепоглощающей тьмы. — Успокойся! Чего ты так разнервничался-то? — Я не нервничаю, — парень садиться на диван, неожиданно сжимая руки в ладони, тяжело выдыхает воздух, пытаясь прийти в себя. — Я просто… Странно все это, понимаешь? Я не ожидал подобного дерьма, не ожидал того, что он вообще напишет, а теперь вот. Сижу и жду, аки преданный пес. Джордж разводит руками, и Томми непонимающе смотрит на него. — А что не так-то? Вы, если вам друг на друга не плевать, рано или поздно так и так встретились бы. Да, обстановка немного напряженная, но все же, — Томми, желая успокоить парня, хлопает того по плечу. Кажется, это работает — парень поднимает голову, смотря на подростка. — Думаю, если бы ему было плевать, он бы не делал всего этого? — Чего «этого»? — Ну, как минимум, он бы не приехал бы сюда, тебе так не кажется? — Это не показатель, — мотает головой парень. — Я точно не могу быть уверен в том, зачем он приехал. Может быть, ему что-то от меня нужно. Просто мы еще не знаем, что именно. — И что же ему нужно от тебя, — смеется Томми. — Журналы для женщин за сорок, которые ты весь день сегодня читал? — Они не для женщин за сорок! Просто для садоводов, а садоводы — народ с причудами… — Ну да, с теми еще причудами. Представить не могу себе человека, который готов добровольно тратить целые дни своей жизни ради какой-то зелени, которую они могут купить на рынке, — Томми закатывает глаза. — В любом случае, даже то сообщение про холод. Погодка на улице действительно дерьмовая, а ты — действительно болел. Будь ему плевать, помнил бы он это? Подумал ли бы о твоем здоровье? — Я не знаю, Томми. Я уже нихрена не знаю, — Джордж, вздохнув, встает с дивана, стряхивая с колен воображаемую пыль. Томми, пожалуй, прав. Будь парню действительно плевать на него, то всего бы этого не было. Не было бы помощи, не было бы блядской пиццы. Не было бы разговоров, и не было бы этого томительного ожидания, что грызло изнутри, заставляя Джорджа буквально выть от странного нетерпения, что разрывало, кажется, каждую мышцу его тела, напрягая их все до предела. И брюнет понимал, что, будь ему тоже плевать на Найтмера, этого бы не было. Он бы не сидел на диване, кусая губу и думая, стоит ли все это того. Стоит ли вообще пускать этого человека к нему в дом, или же лучше подождать, когда эта привязанность, наконец, исчезнет. Исчезнет до той поры, пока Найтмер вновь не напишет ему. Она вновь появится, определенно. Сразу после первого смайлика, отправленного собеседником. Но, раз так, исчезнет ли она вообще? — Будешь чай? — Томми смеется, лениво, словно здоровый кот, потягиваясь. — Мне кажется, что ты, Джордж, состоишь на семьдесят процентов из чая, а не из воды. А вообще, идея неплохая, — парень плюхается вместо Джорджа на диван, утыкаясь в телефон.

***

Парень сам не понимает, как умудрился вновь залипнуть, гипнотизируя стену и думая непонятно о чем. Чай в двух кружках уже начинал постепенно остывать, и вот-вот стал бы теплым, а не обжигающе горячим, каким его привык пить брюнет, но он все продолжал и продолжал пялиться в стену, словно там показывали какой-то захватывающий фильм, от которого невозможно было отвести глаз. Не привел его в чувства ни стук в дверь, ни оклик Томми, который, не получив ответа, сам пошел открывать дверь в итоге. Парень просто сидел и думал, думал, думал. Думал, выпадая из реальности, напрягая все свои оставшиеся извилины. Стоит ли это все того? Стоит ли? Нужно ли мне это? Почему я вообще позволил себе настолько привязаться к какому-то незнакомцу? Почему я так, мать его, волнуюсь? Зачем позволил всему этому произойти? Просто, мать его, зачем?! Чего мне, чтоб его, не хватало в жизни, что задницу так потянуло на приключения?! — Хей, — тихо. Слишком тихо. Парень сначала даже думает, что ему показалось. Он замирает, словно охотничий пес, ведущий своего хозяина к добыче, спиной ощущая присутствие постороннего на кухне, но не в силах повернуться, посмотреть на него. Чужие шаги слишком тяжелые и громкие, они бьют по барабанным перепонкам не хуже молотка, или причиной этому разболевшаяся голова? Парень не знает. Сейчас он ничего не знает, говоря откровенно. Чувствует лишь только, что человек, что стоял за спиной, подошел ближе. Джорджу даже кажется, что он слышит чужое сердцебиение — настолько гость близко. Пытается что-то сказать, но изо рта не вырывается ни звука, что уж говорить о движениях или, к примеру, повороте головы? На плечо ложится чужая рука, и Джордж, скосив глаза, отчетливо видит уже знакомую перчатку. Значит, это точно не Томми. Хотя, брюнет с первой секунды, как человек зашел на кухню, был уверен в том, что это не он. А значит, вариантов больше нет, хах? Из легких выкачали почти весь воздух, и вздохнуть получается с трудом. — Не ожидал я, что наша первая полноценная встреча будет в такой глубинке, чтоб ты знал. Я чуть не потерялся по дороге сюда. Джордж смеется. Нервно, даже скорее истерично. Смеется, слыша такой знакомый голос за спиной, ощущая чужую руку на плече. Кажется, он окончательно сошел с ума. Прекрасно, он умом все равно не пользовался раньше, раз позволил всему этому случиться…