«– это ты на фотке?»

— Я же предлагал тебя встретить, — Джордж говорит с трудом, так и не повернувшись лицом к человеку за спиной, руки сжимаются в кулаки, становятся тяжелыми. Что-то вроде защитной реакции, хотя парню трудно представить, зачем она ему. От обиды с кулаками набросится? Это даже звучит смешно! Ком в горле становится такой же неожиданностью, как и руки, которые похоже зажили своей жизнью. Парню-то казалось, что в его ситуации последнее, чего ему захочется — это заплакать. Да и, откровенно говоря, он не был уверен, что вообще еще помнит, как это делать. Причин для слез за последние несколько дней было предостаточно, но глаза упорно оставались сухими, а тут на тебе! Или это такая сверхспособность Найтмера — одним своим появлением создавать спектр всевозможных эмоций? — Ты недавно болел, — чужая хватка ослабевает, и Джорджу кажется, что рука гостя теперь просто лежит на его плече, словно что-то, что не имеет никакого веса. Что-то, что не является настоящим, а просто глюк, иллюзия прикосновения. — Ты напряжен. — Действительно, с чего бы это? — просто повернуться лицом к собеседнику оказывается почти непосильной задачей, с которой парень кое-как, но справляется. Справляется, оказавшись лицом к лицу с человеком, чье присутствие стало для него самым настоящим испытанием. Да что там! Само его существование стало для парня откровенным феноменом, объяснение которому ему так и не удалось найти. Ну невозможно же ощущать столько разнообразных эмоций лишь от какой-то дрянной переписки! Ну не может же это быть правдой! Не может же он быть реальным человеком! Так ведь? Не мог быть… Так почему же теперь он стоит напротив, чуть склонив голову, с каким-то детским интересом уставившись в лицо Джорджа, жадно впитывая, словно губка, каждую черту? Ну не могли же галлюцинации выйти на столь высокий уровень, да? Все это ощущается каким-то нереальным, дурацким сном, и парень на секунду закрывает глаза. Закрывает, но почти мгновенно их открывает. Становится страшно, что это действительно окажется глюком, сном. Что человек, что стоит напротив, обратившись в туман, навсегда исчезнет, не оставив ни следа. Но он не исчезает. Все так же стоит напротив, опустив протянутую руку, которую парень совсем недавно ощущал у себя на плече. Джордж видит, как подрагивает уголок его рта, словно тот еле сдерживает улыбку. Над чем тот смеется? Парень, будучи не в состоянии продолжать так откровенно пялиться в лицо, поджав губы опускает глаза вниз, слыша тихий смешок где-то на уровне макушки. Он что, просто пришел посмеяться над ним? — Мы так и будем стоять на кухне? — вопрос разрывает напряженную тишину, разбивает ее на мелкие осколки стекла. Отчего-то парню вдруг становится легче дышать, пусть и поднять взгляд обратно на гостя он не в состоянии, а потому довольствуется лишь изучением его ног. В воздухе исчезает металл, который облепливал его тело все то время, пока брюнет беззвучно изучал человека перед собой. Парень в который раз убеждается в том, что Найтмер — блядский волшебник из мира, придуманного Джоан, какого-то хрена потерявшийся в их городке. Ну ненормально все это! Не-нор-маль-но! — Тебе чем-то моя кухня не нравится? — это все настолько абсурдно, что этот глупый вопрос сам вырывается изо рта, и парень, слыша смешок Найтмера, улыбается в ответ. — Да нет, нравится, — гость чуть отходит в сторону и, подойдя к столу, под пристальным наблюдением хозяина дома делает глоток уже остывшего чая. — Но ты уверен, что нам стоит обсуждать все вопросы тут? Лично я — нет. Как смотришь на то, чтобы переместиться отсюда куда-то, где можно будет хотя бы сесть? — Это моя кружка, — как-то по-детски бурчит парень, и Найтмер вновь смеется, возвращая чашку туда, откуда он ее и взял. Джордж не может понять, что именно он испытывает, наблюдая за действиями гостя. Он ощущает себя странно, словно бы не в своей тарелке, наблюдая за человеком, что так бесцеремонно гуляет по его кухне, пьет его чай. Он его изучает, с замиранием сердца следя за каждым движением, каждой эмоцией на лице, пытается запомнить, словно бы боясь, что тот вот-вот исчезнет. По факту, желание рассмотреть Найтмера было абсолютно нормальным. Три встречи. Они виделись до этого три раза. И всегда, каждый злоебучий раз, эмоции от происходящего вокруг настолько завладевали Джорджем, что тот не мог даже рассмотреть человека, каждый раз вытягивающего его задницу из неприятностей, а как осознание всего случившегося приходило — Найтмер уже бесследно исчезал, не давая даже возможности что-то узнать. И вот теперь он, эта неуловимая тень, которая постоянно вилась где-то поблизости, наконец-то стоял перед ним, с веселыми огоньками в глазах наблюдая за его растерянностью, с улыбкой предлагая перейти в гостиную, дабы нормально поговорить. «Нормально поговорить». Джордж бы неделю назад, кажется, отдал бы за эту возможность все, что только можно, но сейчас он даже понятия не имел, что он должен спросить у такого человека, как Найтмер. «Ну, к примеру — его имя» — вновь влезает в его мысли здравый смысл, заставляя раздраженно поджать губы на его выпады. — «А также: фамилию, инициалы, информацию о судимостях и адрес проживания для вызова полиции». — Не будь жадиной, — смеется парень, вновь подходя к Джорджу, смотрит на него сверху вниз, отчего тому становится не по себе. — Если захочешь — я куплю тебе еще чая, идет? И неожиданно кладет руку брюнету на макушку, ероша волосы. Парень, не ожидавший подобного, удивленно вскидывает брови, уставившись на гостя. Этот жест не вызывает какого-то отторжения или неприязни, но он является настолько резким, неожиданным, что Джордж вздрагивает. Вздрагивает, но, несмотря на странность всего происходящего сейчас, не пытается вырваться или отстраниться, лишь напрягается всем телом, ощущая, как чужие пальцы играют с его волосами, как его гладят, словно маленького котенка. — Что ты делаешь? — голосовые связки, решив устроить непонятно зачем забастовку, отказываются слушаться, а потому вопрос звучит совсем тихо, слабо. Словно Джордж — блядский ребенок. Найтмер в ответ лишь фыркает и, напоследок проведя ладонью по голове, убирает руку. Ощущения странные… Вроде бы, столь наглое посягательство на личное пространство и прекратилось, а вроде бы… Что ж, пожалуй, это было не так уж и неприятно, но просить вернуть руку в волосы было бы, как минимум, странно, а потому парень лишь неловко поводит плечом, переминаясь с ноги на ногу. Как семиклассница, которая боится подойти к старшекласснику, ей богу! — Прости, просто на фото твои волосы выглядели такими мягкими, так что я не смог удержаться, — усмехается парень, а после, неожиданно взяв Джорджа за запястье, тащит того в гостиную. Ну, как тащит. Скорее ведет, словно маленького ребенка, который не может до конца осознать, что происходит, и послушно идет за мамой. Вот тут такая же ситуация. Только Джордж нихрена не ребенок, а Найтмер — не его мать, а потому это действие вызывает только еще большее оцепенение, пока мозг судорожно пытается переварить всю поступающую информацию. Он-то еще с приездом Найтмера не до конца смирился, а тут подобные телодвижения! — Пойдем. У тебя, вроде, было много вопросов? Томми, лежащий в кресле, с неким удивлением и подозрением смотрит на парочку, вошедшую в комнату, и Джорджу буквально-таки приходится отнять у Найтмера свою конечность, чем тот, похоже, не очень-то доволен. Недоволен, но молчит, усаживаясь на диван, благоразумно уступая парню вторую половину. Ему, сказать по правде, было бы удобнее сидеть в кресле напротив, следя за гостем, но Томми вряд ли бы согласился уступить свое нагретое место кому-либо еще, потому приходится, благодарно кивнув, сесть на предложенную половину. За что он благодарил правда парня — было той еще загадкой, диван был его, дом — тоже. Да и, не уступи Найтмер место, Джордж смог бы попросту попросить подвинуться, но все же… Это было, чего уж греха таить, достаточно приятно. Подросток упорно делает вид, что что-то пишет в телефоне, но брюнет видит, как тот постоянно косится в сторону дивана. Видит, и даже знает, какой именно вопрос тому не терпится задать. Почему он не задает его? А хрен его знает, вечная гиперактивность и любопытство Томми, похоже, решили подвести хозяина в самый неподходящий момент, заставляя того лишь украдкой поглядывать в ту сторону, где сидит человек, который, возможно, сможет ответить на его вопросы. Вернее — вопрос. Один-единственный вопрос. «Где Уиллбур?». — Как мне к тебе обращаться? — голос все еще не пришел в норму, но, как минимум, стал чуть менее слабым, чем тогда, на кухне. Парень не решается взглянуть на собеседника, а потому, закусив нижнюю губу и опустив глаза лишь смотрит на свои ноги. — Дрим. Мне привычнее, когда меня называют Дримом. Он ощущает, как человек рядом двигается, чувствует, как проминается диван — стоило тому подвинуться чуть ближе, но не может посмотреть в его сторону, а потому лишь слушает его голос. Слушает голос, как блядские голосовые, которые он переслушивал, кажется, десятки раз. Только это — не голосовые сообщения. А слова, произносимые столь знакомым голосом, исходят не из динамика телефона, а от человека, что сидит сейчас рядом. Почти вплотную, если верить ощущениям. Доверяй, но проверяй, хах? Джордж двигает плечом, чуть склоняясь в сторону собеседника, и почти мгновенно ощущает чужую куртку, которую На… Дрим так и не удосужился снять. Дрим… Кажется, Джордж уже думал об этом прозвище ночью. Откровенно говоря, он уже почти не помнил, о чем он вообще думал. Все мысли смешались в один сплошной ком, отзываясь тупой болью в висках, а потому вырвать всего лишь одну из этого кома было бы проблематично. Почувствовав плечом чужое тело, Джордж почти сразу же отодвигается, дабы не создавать гостю дискомфорт своими странными проверками, хотя, судя по его излишней тактильности на кухне, он вряд ли был бы особо против. Тем не менее! — Дрим, — это звучит так странно, непривычно. Парень помнит, что уже пробовал произносить это прозвище. Тогда, ночью, кажется, но сейчас — совсем другое. Хотя бы потому, что Дрим сидит буквально в нескольких метрах от него, и Джордж всем своим существом ощущает, что сейчас он вновь смотрит на него. А переставал ли? — Значит, Уиллбур не соврал… — Что он говорил обо мне? — голос становится каким-то жестким, напряженным. Брюнет, удивленный подобной реакцией, даже решается поднять взгляд на собеседника. Он был прав, Дрим действительно смотрел на него, но сейчас глаза сузились, словно бы от злости, и выглядело это, откровенно говоря, угрожающе. Тем более — для Джорджа, когда он буквально телом ощущал все раздражение, направленное в сторону Уиллбура. Что эти двое не поделили, черт бы их побрал? — Ничего, в общем-то. Сказал лишь, что ты с чем-то там ему помогал, назвал падлой. И сказал, что ты привык представляться Дримом. Это все, честно, — парень рад, что его голос прекратил казаться голосом двенадцатилетки, пусть ради этого его и пришлось напугать резкой сменой тона беседы. Собеседник, кажется, тоже почувствовал, что перешел некую границу, называемую «дружелюбной беседой», а потому лишь громко выдохнул, отворачиваясь в сторону. Джордж видит, как тот, собираясь с силами, трет переносицу, словно бы обдумывая, как вести себя дальше, что говорить. — Где он? — Болеет, — Джордж видит, как Томми, и до этого прислушивающийся к разговору, садится прямо в кресле, уставившись на гостя. Джордж помнил, как еще вчера Томми орал на Уиллбура, требуя, чтобы тот ушел, а сейчас он настолько обеспокоен его пропажей. Что ж, трудно не признать, что тот действительно что-то, да значил для подростка. Был кем-то, а не просто товарищем по плану, которому, как оказалось, не было суждено сбыться. — Ему херово было, когда я его в последний раз видел. Я думал, вы знаете. — Он не писал ничего об этом, — Томми задумчиво ерошит волосы, уставившись на Дрима. Нет, сквозь него. Смотрит, но не видит, судорожно обдумывая слова парня. — А откуда у тебя доступ к его аккаунту? — Я забрал у него его запасной телефон, — в подтверждение своих слов гость лезет в карман, из которого действительно достает новенький телефон, который, если верить ему на слово, когда-то принадлежал Уиллбуру. — Он не был особо против, к тому же — его основной телефон, вроде как, все еще находится у него. — Зачем ты его забрал? — подключается к разговору Джордж, пытаясь построить в голове правдоподобную картинку. Пока что она не получалась, не хватало деталей, дабы та, подобно карточному домику, не разваливалась от малейшего порыва ветра. — Ты пропал из сети. — И? — Джордж непонимающе вскидывает брови, смотря на парня рядом. Тот как-то странно хмыкает, вновь оглядывая парня, словно фотографируя его глазами, боясь забыть, как он выглядел. — Что «и»? Ты пропал, Джордж. Исчез из сети. Прямо после фестиваля. Сразу после того, как Уиллбур погнался за вами тремя на площади, получив приказ добить людей, что как-то связаны со Шлаттом. Что, по-твоему, я должен был надумать себе тогда? Я писал тебе, звонил. И ничего. Понимаешь? Ни-че-го! Абонент вне блядской зоны действия сети! Я думал, я там нахрен кукухой поеду, — Джордж замирает, словно заяц, почувствовавший опасность. Он прекрасно осознает, что все то, что сейчас говорит ему парень — не является пустым звуком. Нет, сейчас он делится своими эмоциями. Подлинными эмоциями, что охватили его в тот момент и которыми, судя по всему, он не мог ни с кем поделиться. — Я пришел к тебе домой. Я стучал в дверь долго. Очень долго. И ты не открыл. Мне, мать его, пришлось разбить окно, дабы попасть в твой дом, но тебя там не было, понимаешь? Я просто испугался. А потом я увидел фото на странице этого, — парень кивает в сторону подростка, что удивленно вскидывает брови, не понимая, он-то каким боком вплетен во всю эту ситуацию. — Фото, где вы, Уиллбур и тот пацан, работающий на Шлатта, сидите вместе. Это-то и стало намеком на то, что Уилл, возможно, мог и нарушить приказ. Что, возможно, он знал, где вы находитесь. — А потом? — Джордж нервно теребит собственную футболку в руках, не в силах больше смотреть на Дрима, но неспособный, тем не менее, отвести взгляд. Его словно… Загипнотизировали, заставляя слушать и слушать. Впитывать каждое слово, каждую эмоцию на чужом лице. — А что потом? — хмыкает парень, пожимая плечами. — Мы встретились, поговорили. Не могу сказать, что он был очень рад нашему диалогу, но… В любом случае, адрес я получил. Взамен на обещание, что не наврежу Томми. Глупо, конечно, просить кого-то, кому не доверяешь, пообещать что-либо, но… Я же ему не навредил! Можно сказать, я даже вполне себе честный человек, даже вон, обещания сдерживаю. — Ага, памятник тебе поставить осталось, — Джордж закатывает глаза, усмехнувшись. Все, что происходило сейчас, было таким странным, неожиданным. Этот монолог, полный эмоций, само появление Дрима в его доме. Да даже возможность прикоснуться к парню плечом — это было что-то, что раньше представлялось чем-то нереальным, фантастическим. А теперь он сидит совсем рядом, буквально в нескольких сантиметрах от него. — Погоди, то есть ты разбил мне окно? — Тебя действительно сейчас волнует лишь это? — Нет, но… Ты же знаешь, в каком районе я живу. Если меня грабанут в мое отсутствие — это будет твоя вина, слышишь меня? — Дрим смеется, неожиданно вновь потянувшись к волосам Джорджа. — Отстань ты от моей головы, черт возьми! — Прости, обещаю возместить весь ущерб, что нанесут дому из-за меня, если таковой будет, идет? — улыбается парень, все так же продолжая бесцеремонно гладить Джорджа по голове пропуская волосы сквозь пальцы. А тот, несмотря на возражение, все так же сидит на месте, позволяя тому это делать, лишь морщится от неприятных ощущений, когда пальцы цепляют колтун. — Мне не показалось. Действительно очень мягкие. — Че с вами двумя не так? — Томми, молчавший все это время, раздраженно смотрит на картину, что развернулась на диване. Джордж, хмыкнув, выскальзывает из-под чужой руки, вставая, и подросток явственно видит, как в глазах гостя на секунду мелькает недовольство, которое тот почти мгновенно скрывает, не желая показывать его Джорджу. — Я ощущаю себя дворовой собакой теперь, — улыбается Джордж, приглаживая растрепанные волосы. — Которую гладят при первой возможности. Боюсь, Томми, тот чай уже остыл, так что придется делать новый. Эм, Дрим? — Я могу и холодный попить, — тот лишь пожимает плечами, тоже вставая с дивана и потягиваясь. — Дурака не валяй, мне не жалко на тебя воды. К тому же, — в глазах парня мелькает какой-то странный, угрожающий огонек, от которого гостю на секунду становится не по себе. – У меня есть еще несколько вопросов, которые я намерен тебе задать. Возможно, мне захочется вылить на тебя кипяток, так что следует быть готовым к подобному. — Потеряшка, мне и без того тепло, — гость поднимает руку, показывая, что так и не снял еще с себя куртку. — Не стоит тратить воду на меня. Да и, кажется, я не сделал ничего настолько ужасного, что тебе бы захотелось окатить меня кипятком. Как минимум, я ничего подобного не помню. — Посмотрим… Джордж фыркает, выходя из комнаты на кухню, дабы хотя бы несколько секунд побыть одному. Он уверен, что Дрим пойдет за ним. Не может не пойти. А потому следует держаться чуть более достойно, смело. Благо, былая нервозность уже перестала сгущаться в воздухе противным облаком, не давая даже и рта лишний раз открыть. Позади раздаются шаги… — Мне кажется, я не нравлюсь ребенку, — и вот они опять стоят на кухне вдвоем. Отличие одно — Дрим сейчас стоит не рядом, а подпирает спиной косяк, с огоньками веселья в глазах глядя на парня. — Неудивительно, ему не нравятся те, кто называет его ребенком, — парень закатывает глаза, ставя чайник на плиту. — Но вообще… Знаешь, о чем я тут подумал? – Мм? — Дрим, принявшийся с интересом оглядывать простенькую кухню, возвращает все свое внимание обратно к парню, тем самым заставляя его на секунду замяться, прежде чем он продолжает. — Ты на Уиллбура похож чем-то… — Сомнительный комплимент, — фыркает парень, садясь на стул и откидываясь на спинку, немного покачиваясь взад-вперед. — Дослушай. Не в смысле внешности, а… Ну понимаешь, характером, поступками. Он, к примеру, пришел ради того, чтобы убедиться в том, что с Томми все в порядке. Ты пришел по той же причине, волнуясь за меня. Уиллбур старается постоянно спасать Томми. Ты — меня. Понимаешь, о чем я? — Примерно, — кивает парень головой. — Но сомневаюсь, конечно, что Уиллбур испытывает по отношению к Томми то же, что я к тебе. Иначе, полагаю, это было бы очень странно. — О чем ты? — Джордж поворачивается к Дриму, который, закрыв глаза, продолжал качаться на стуле, явственно балдея от всего происходящего. Загадкой оставалось лишь то, как он умудрялся не падать. Хотя, наверное, это было вопросом времени… — Неважно, потеряшка, это не так уж и важно… И это, вроде как, должно было бы прозвучать угрожающе, но Джордж не чувствует угрозы, исходящей от парня, а потому лишь устало трет переносицу, качая головой, мельком следя за парнем, который, следуя всем законам физики, должен был бы уже рухнуть на пол. Но не падал. Почему? А хер его знает. Здравый смысл, вздохнув, показывает табличку «ты попал» и, поняв, что больше общаться с этим идиотом смысла нет, уходит куда-то вдаль, пиная воображаемые камни от раздражения.