***
Поездка оказалась какой-то слишком быстрой, если так подумать. Или дело в том, что большую часть времени Джордж продремал, прижавшись щекой к холодному стеклу и вполуха слушая разговор попутчиков. Открывал глаза он лишь тогда, когда электричка останавливалась, боясь пропустить свою остановку, или когда в кармане вибрировал телефон, сообщая о новом сообщении. Так что из вагона он вышел сонным и помятым, морщась от яркого света. Вокзал был полон народу, как же! Пятница, а потому толкучка в общественных местах была само собой разумеющимся событием. Запрет на выезд из города все еще действовал, но в пригород никто выезжать не запрещал, а потому, не побоюсь этого слова, сотни людей ломанулись кто куда, лишь бы подальше от Ламанбурга. И подобная многолюдность напрягала. Если бы Джордж был террористом из организации, которая находится в розыске, он бы точно не стал устраивать свои злодеяния на малолюдных улочках, нет. Это были торговые центры, вокзалы, громадные здания офисов. Места, где подрыв, к примеру, взрывчатки возымел больший эффект, ужасающий вред. И именно поэтому Джордж и волновался, пробиваясь сквозь толпу и стараясь оказаться вне возможной опасности как можно скорее. Быстрее, сквозь турникеты, мимо охранников, бросающих на взволнованного парня подозрительный взгляд. Быстрее уйти куда-нибудь подальше и выдохнуть. Кто же мог подумать, что он так НЕ соскучился по суете города, которая веяла на него не самыми приятными воспоминаниями? Парень даже на секунду задумался о том, на какой автобус ему стоит сесть, дабы быстрее добраться до работы, прежде чем вспомнил, что не был на ней уже полторы недели и, скорее всего, сейчас считается пропавшим без вести. А, учитывая тот факт, что он говорил Никки о желании сходить на фестиваль, и вовсе погибшим. Кажется, он перебегает дорогу на красный, спеша добраться до лавочек в небольшой аллее, что красуется прямо напротив вокзала. Перебегает, сам не замечая этого. Он не понимает, почему его накрыло столь мрачными мыслями, стоило выйти из вагона, но, быть может, дело в воспоминаниях, что мелькают перед глазами? В воспоминаниях, где куча людей, что стояла вокруг него, попадала наземь, превращая заснеженную плитку в кровавое месиво. Джордж буквально падает на скамейку, закрыв лицо руками. В голове — вата, а звуки окружающего мира и вовсе не доходят до мозга, превращаясь в шипение, похожее на телевизионные помехи. И потому, наверное, брюнет и не слышит, как кто-то выкрикивает его имя. Не слышит этого, сжавшись, и пытаясь прийти в себя, тяжело набирая в легкие воздух, словно не в силах надышаться. Сердце бьется, как сумасшедшее, намереваясь выпрыгнуть из груди, сломав предварительно ребра, и в этом оглушающем шуме своего тела он не замечает, как человек, зовущий его, приближается все ближе и ближе. Не замечает, пока его не хватают за плечо, встряхивая. Это не помогает прийти в себя, но вынуждает убрать ладони от лица, поднимая взгляд на человека, что так требует обратить на него свое внимание. Конечно же, это Дрим. Кто бы еще это мог быть? Кто еще, кроме него, приходит на помощь именно тогда, когда Джорджу хуевее всего, а паника накрывает с головой? У кого еще может быть такая же крепкая хватка и руки, постоянно спрятанные в перчатки? Кто еще, кроме как Дрим, может смотреть на него с таким испугом, пытаясь выведать, что с ним? Джордж не слышит, что кричит парень. Лишь морщится от громкого звука, что эхом раздается в голове, ударяясь о стенки черепушки. Он не слышит, но, впрочем, ему сейчас это не особо-то и важно. Дрим рядом. Дышать трудно, и ему кажется, что воздух вот-вот закончится, а потому старается дышать чаще и быстрее, желая заполнить «пустующее» пространство в легких. И Дрим словно бы понимает, что ощущает парень, кладет руку ему на грудь, приказывая дышать медленнее, стараться контролировать дыхание. Да, так просто, стараться успокоиться. Шепчет, что все хорошо, что он тут. Легче сказать, конечно, но Джордж упрямо старается убедить дрожащий организм, что все в норме, Дрим рядом, а значит Джордж в безопасности. Все хорошо. Все хорошо. Все хорошо. Джордж не знает, сколько времени проходит, прежде чем он начинает приходить в себя. По крайней мере, ему кажется, что проходит целая вечность, прежде чем мир перед глазами вновь становится четким, а звуки — яркими и членораздельными. Дрим сидит на корточках перед ним, смотря ему в глаза, аки преданный пес, и Джордж лишь слабо кивает, показывая, что он в норме. Берет протянутую ему бутылку воды, даже не пытаясь понять, откуда Дрим успел ее достать. Хотя, наверное, рюкзак. Дрожащими пальцами откручивает плотную крышку, делая несколько жадных глотков, словно боясь, что у него вот-вот отнимут источник живительной влаги. Даже не видит, чувствует, как Дрим садится на лавочку рядом, смотрит на него. Ощущает, как его тянут поближе, прижимая. А он уже и забыть успел, каким контактным бывает его собеседник. Джордж не вырывается, нет. Напротив, подобное тепло успокаивает, тем более от этого человека. От человека, что неоднократно помогал выбраться ему из разного дерьма. И, мать его, сделал это снова. Слов благодарности уже не хватало, хах. Не смешно, на самом деле, но куда деваться? — Ты чуть не попал под машину, — шепчет Дрим куда-то в макушку, совершенно не заботясь о том, что они, вообще-то, сидят на людном месте. Его вообще мало что волнует в жизни, кажется. И Джордж думает над тем, почему в таком случае тот так печется о нем. Для чего, спрашивается? Но вопрос этот он так и не озвучивает, мотая головой. Его отпускает, и сейчас он чувствует себя полнейшим кретином, который мало того, что чуть не сдох под колесами машины, так еще в который раз выставил себя в глазах Дрима беспомощным идиотом. Противно. Джордж двигает плечом, приподнимаясь, тем самым показывая, что полностью пришел в себя и готов идти. Противные ощущения и правда почти бесследно испарились, оставив после себя лишь тупую слабость, что волнами расходилась по обессиленному телу. И парень, мать его, все понимает! Понимает, вставая с места и протягивая брюнету руку, помогая подняться. Бутылка воды, оставленная на скамейке, грустно смотрит на парней, что двигаются в сторону остановки. Ага, вот так, без слов. Да и, пожалуй, не нужны они сейчас…***
В салоне душно, и Джордж жалеет о том, что оставил бутылку воды — сейчас бы она очень пригодилась. Дрим сидит рядом, привалившись к нему боком, и парень слышит какую-то мелодию, что раздается из его наушников, но попросить один не решается. Он вообще не решался заговорить с ним после того, что произошло какие-то двадцать минут назад, а потому лишь закусывал губу, боковым зрением поглядывая на чужую макушку на своем плече. Наверное, для посторонних это выглядело очень странно. Неожиданно вибрирует телефон в кармане, и Джордж с явным недоумением на лице тянется за ним. Томми решил написать? Зачем? NighTMare: ты как? Джорджу, которому еще несколько минут назад было не до веселья, неожиданно становится смешно. Придурок… — Ты сидишь рядом со мной, мог бы и голосом спросить. — Я не знал, захочешь ли ты поддержать разговор, — пожимает плечами Дрим, принимая относительно нормальную сидячую позу. — Ты как? — Я не знаю, — Джордж смущенно отворачивается, поджав губы. — Голова кружится немного, но так вроде все нормально. Прости за это, не хотел тебя напрягать. Мне просто стало плохо, и… Ну и вот. — Это было не похоже на что-то, что ты мог бы контролировать, не волнуйся, — Джордж, до ужаса смущенный всей произошедшей ситуацией, даже не возмущается, что Дрим опять лезет ему в волосы. Грязными, между прочим, руками! — Думаю, тебе стоит записаться к неврологу. Подобные приступы до добра не доведут. Джордж молчит, не зная, что сказать. Дрим прав, конечно, но ехать за тридевять земель к неврологу, который, ого-ого, скажет парню о том, что у него слишком много стрессовых ситуаций в жизни, не хочется. Он и без врача прекрасно знает диагноз. Дрим по поджатым губам понимает ответ, и закатывает глаза, тяжело выдохнув. — Не калечь себя, потеряшка. Я волнуюсь за тебя, — Джордж улыбается. Слабо, даже как-то вымучено. Улыбается, когда его аккуратно приобнимают за плечи, пытаясь успокоить, показать свое, не знаю даже, присутствие поблизости? Обнимался он в последний раз, кажется, только в детстве, а потому подобное внимание должно было бы показаться ему непривычным или неловким, но оно таковым не кажется. Наверное, он бы даже приобнял того в ответ, если бы тело неожиданно не отказалось слушать хозяина, обмякая в чужих руках. Другие пассажиры кидают на них подозрительные взгляды, но Дриму плевать. Да и Джорджу тоже. Кажется, он постепенно начинает перенимать у собеседника пофигистичное отношение к окружающим. И, пожалуй, это даже к лучшему.***
— Сначала идем в магазин, закупаемся, а потом в дом за вещами, — Джордж уже как-то привык к тому, что чужая рука постоянно сжимает его запястье, а потому просто послушно идет за Дримом, мельком осматриваясь по сторонам. Ничего не изменилось. Всё такие же обшарпанные дома, все те же пьяные возгласы и смех, от которого тянет блевать, да силуэты, что, заваливаясь в бок, идут впереди парней, гогоча, словно стая гусей. — У меня мало денег, так что, — Джордж, имея опыт проживания в этом районе, внимательно следит за людьми впереди, сжимая руки в кулаки. Надо подождать, пока они скроются за углом, прежде чем идти, надо подождать… — Я с тобой, забыл? — повернув голову, улыбается Дрим, и Джорджу почему-то кажется, что тот прочитал его мысли касательно пьяной компании перед ними, и говорит совсем не о деньгах. — Все хорошо, не волнуйся. И Джордж ненавидит себя за то, что готов так безоговорочно кому-то довериться.***
Поход в магазин затягивается. Обычно Джордж просто брал самые дешевые и нужные товары, даже не смотря на этикетки или состав, но конкретно в этот день его мозговые клетки вдруг решили, что парню просто жизненно необходимо повыбирать продукты подольше, останавливаясь у прилавков. А Дрим? А Дрим был не против, все так же крутясь рядом и давая советы, какие продукты лучше взять, дабы те подольше оставались пригодными в пищу. Несколько пачек разнообразного чая были закинуты в корзину первыми, а после пошли разные макароны, консервы и прочая ерунда, которую Джорджу предстояло есть в ближайшую, кажется, неделю. — Алкоголь какой-нибудь нужен? — Дрим на секунду замирает около стеллажа с стеклянными бутылками, вопросительно взглянув на Джорджа. Тот лишь пожимает плечами. — Зачем? Я не пью особо. Да и с кем, с Томми? — Дрим лишь смеется, но все равно закидывает бутылку коньяка в корзину. — Игнорировать людей невежливо! — Невежливо отказываться от бесплатной выпивки, а игнорировать людей — в порядке вещей. Пошли на кассу, пока очереди нет.***
Снег под ногами противно хлюпает, и Джордж мысленно умоляет свои ноги не запнуться об какой-нибудь камень или провод, в ином случае ему грозит неминуемая встреча лица с лужей. Интересно, Дрим успеет его подхватить в таком случае? Рисковать не хотелось. Они идут быстро, обгоняя мимо проходящих людей, и Джордж усмехается. Он где-то читал, что быстрая ходьба характерна для людей, что привыкли находиться одни. Встретились, мать твою, два одиночества. А вот и его дом… Джордж грустно усмехается, глядя на разбитое стекло. Работа Дрима, сам признался. Такое явное приглашение войти для людей, желающих обшмонать его дом. Смешно. Хотя нет, нихуя не смешно. Грустно. Джордж ускоряет шаг, хотя казалось бы, что больше некуда, и слышит, как Дрим за спиной делает то же самое, не задавая лишних вопросов. Никакой техники в доме нет. Этого, впрочем, стоило ожидать, но все же. Джордж включает свет, благо, старые лампы оставили на месте, осматривая, что вообще осталось. Из кухни вынесли все, кроме стола и тумб, даже стулья не оставили, ироды. Диван, кажется, вскрыли ножом, в поисках заначки. Ах, если бы она только была! В спальне, на удивление, все было не так уж и плохо. Даже кровать осталась целой, только компьютер исчез со своего законного места. Более того, Джордж оказался безумно удивлен (и рад), обнаружив за шкафом, одежда из которого грабителей, кажется, тоже не заинтересовала, свой старенький обогреватель, который почти мгновенно был включен. Разбитое окно давало о себе знать, а в доме и до этого было не очень-то тепло. Дрим, зайдя в спальню, осматривается, ставя пакеты за дверь, дабы находившиеся там продукты не испортились раньше времени. Улыбается, краем глаза подмечая знакомый плед с фотографии, но улыбка тут же исчезает, стоит ему посмотреть на поникшего Джорджа. Одно дело знать, что ты потерял свой дом, а совсем другое — прийти в полупустое помещение и увидеть это воочию. Дрим на секунду уходит, и Джордж даже не обращает на это внимание, усаживаясь на кровать и привычно заворачиваясь в плед. Прямо так, в уличной одежде, лишь расстегнув куртку. Усаживается, словно надеясь оказаться в этом же месте на месяц раньше. Снова оказаться «дома». Но увы, от его прежнего дома осталась лишь кровать, плед да обогреватель, жужжащий в углу. Да, он снимал помещение, а не был собственником, но дом изначально сдавался пустым, а потому мебель Джорджу пришлось покупать за свои кровные. А теперь все насмарку. — На, делай глоток, — парень не замечает, когда Дрим возвращается в комнату, а потому с удивлением смотрит на бутылку коньяка, что протянул ему тот. Фанатом спиртного, тем более крепкого, он никогда не был, но… — Полегчает. Согласись, ситуация дерьмо то еще. — Мне еще домой ехать, помнишь? — осторожно уточняет Джордж, но протянутую бутылку берет, быстро пробегая взглядом по этикетке. — Да и не пил я крепкого особо никогда. — Кровать осталась, обогреватель есть. Если захочешь — можешь тут переночевать, — Дрим пожимает плечами, усаживаясь рядом. — Давай, просто делай глоток. Он горький, конечно, но достаточно приятный на вкус. Просто попробуй. — Если ты подсыпал мне туда яда, то, надеюсь, умру я безболезненно и быстро, — Джордж, отсалютовав бутылкой, делает достаточно большой глоток и морщится. — Оно мне горло прожгло! — Нет, тебе я яда не подсыпал бы — это уж точно. Да и нет его у меня уже больше, — последнее предложение Дрим произносит одними губами, чтобы Джордж, занятый «тест-драйвом» напитка, случайно не услышал. — Эй, эй, эй! Маленькими глотками же нуж… Ай, ладно. Накроет если — сам виноват будешь. И Джордж кивает, соглашаясь с условиями своеобразной сделки, после чего протягивает бутылку обратно Дриму. Напиться в подобных ситуациях для того никогда не было хорошей идеей, парень предпочитал сохранять трезвость ума, насмехаясь над бухающим Уиллбуром, но… Он, вроде как, обещал однажды Джорджу выпить с ним, не так ли? И парень протягивает руку за бутылкой, усмехаясь. Если ради кого-то он и готов был нажраться, так этот кто-то сидел сейчас рядом с ним.***
Дрим видит, что Джорджа клонит в сон, но тот упрямо продолжает сидеть, заплетающимся языком рассказывая какую-то историю. И дело не только в алкоголе, отнюдь! Брюнет просто выдохся за день, его организму требовался отдых, а крепкое спиртное умело разморить уставшее тело. Дрим шепчет тому, что надо бы лечь спать и не страдать дурью, но парень лишь смеется, садясь только прямее (насколько позволял алкоголь в крови). — Не валяй дурака, — брюнет все-так же улыбается, склонив голову. Пытается что-то сказать, но язык заплетается, и он лишь мотает головой. — Давай, ложись. Комната согрелась. — А ты куда? — выдавливает тот из себя наконец, на удивление внимательно, несмотря на мутноватый взгляд, следя за Дримом. — Домой, наверное. Я более-менее трезв, кажется, — Дрим встает, намереваясь показать свою «трезвость», но тут же плюхается обратно на кровать под громкий смех Джорджа. — Показалось, значит. — Останься, а? Мне завтра будет о-одиноко… — Джордж, закутавшись в плед, укладывается на кровать, двигаясь к стенке и уступая вторую половину Дриму, что удивленно вскидывает брови, не зная, как реагировать на подобное предложение. — А у-утром сходим поедим где-нибудь, ладно? Я вряд ли с-смогу что-нибудь приготовить без плиты. А пока ложись. Так теплее будет. И Дрим корит себя за то, что соглашается на уговоры парня. Корит себя за то, что, лежа и слушая чужое дыхание, утыкается парню в макушку, как-то жадно вдыхая такой знакомый запах, который не смог перебить даже алкоголь. Корит за то, что позволяет себе приблизиться ближе, прижимая мгновенно уснувшего парня к себе. Да и вообще именно сейчас, лежа в обнимку с Джорджем, до него медленно начинает доходить вся степень пиздецовости ситуации, в которую он попал. Зверь в груди довольно урчит, и его хозяин постепенно начинает понимать, почему его второе «я» так кайфует от чужой компании. И это ой как ему не нравится…