«Это был не сон же, да?»
Дрим вздрагивает, просыпаясь, и открывает глаза. Садится на кровати, потягиваясь, и ерошит волосы. Не сон. Точно не сон. На кровати никого, помимо его, нет, а Джордж ни разу не уходил из кровати насовсем, разве что воды попить ночью вставал, но всегда возвращался. И сейчас его нет рядом. И сейчас Клэй чувствует неуверенность, закипающую в груди. Стоила ли игра свеч? Стоило ли рисковать дружбой с Джорджем ради… Ради…
Какого хера он вообще вчера полез целоваться, он окончательно ебу дал?
Дрим расхаживает по комнате взад-вперед, пытаясь собраться с мыслями, но мысли с ним собираться не хотят, обидевшись, по-видимому, на беспросветную тупость своего хозяина и объявив бойкот, а потому на собрание приходит лишь сам Дрим. Нельзя было делать это так резко, неожиданно! Нельзя лезть целоваться к своему другу лишь потому, что ты — помешанный на нем кретин. Что дальше, в штаны полезет, пока тот ничего соображать не будет? Идиот, придурок, слабак! Думал, что может себя контролировать, что может сдерживать свои желания? Ну-ну! В голове бьется мысль, что стоило вчера настоять, не уходить от Лиры так просто. Было бы легче. Было бы проще сосредоточиться, было бы проще держать себя в руках. Было бы проще не думать о парне, что сейчас спал за стеной, на сраном диване. А еще было бы проще сдержаться и не пойти проверить, точно ли он там.
На месте.
Все так же лежит на диване, на котором остался вчера, мирно посапывая во сне и свесив руку. Кот, удобно устроившийся у него в ногах, поднимает голову и приветственно мяукает, заметив приближающегося парня, а после, спрыгнув с дивана, ласково трется о хозяйские ноги, недвусмысленно намекая, что был бы не против, включи тот ему воды. Прости, дружище, не сейчас. Сейчас Клэй, замерев, наблюдал за парнем. Джордж, ты знал, что на его кровати ты смотрелся утром в разы лучше? Дрим закусывает губу, аккуратно садясь на край дивана, лишь бы не разбудить парнишку на нем. Утренний ритуал с объятьями для него стал слишком привычен и близок, но он не лез, не зная, как Джордж отреагирует на подобные знаки внимания после вчерашнего, не воспримет ли их, как посягательство на личное пространство?
После вчерашнего.
После вчерашней несдержанности, после вчерашнего голода, что заполнил Дрима, не давая ему нормально соображать, мыслить. Не давая даже допустить в голову мысль о том, что так делать не стоит, если ты хочешь сохранить с человеком хлипкое подобие дружбы. Если не хочешь переступить грань и сорваться. Чужие губы были горячими и влажными, и целовать их было настолько приятно, что Дрим еле удержался от того, чтобы впиться в них, отдышавшись, снова. И еще, и еще! Чтобы
его человек забывался в ощущениях, скулил от удовольствия, неумело отвечая, держа за кофту — лишь бы не уходил, лишь бы не останавливался. Лишь бы продолжить, зайти дальше. Плевать где, пусть даже на этом чертовом диване под звуки какого-то дерьмового фильма, что играл бы на фоне. И Дрим был благодарен судьбе, что не зашел слишком далеко, не сорвался окончательно, повинуясь лишь грязи, заполнившей его черепную коробку, стаскивая с парня мешающую одежду. Тот бы вряд ли сопротивлялся бы, опьяненный поцелуями и ласками. Позволял бы трогать себя, целовать, кусать. Делать с ним все, что угодно, сгорая от удовольствия и извиваясь в его, Клэя, руках, словно змея. Но он бы ни в коем случае не позволил бы Дриму подойти к нему после этого. Не позволил бы приблизиться, воспринял бы это как изнасилование. И плевать, что в тот момент он был не против. Он просто до ужаса эмоционален и чувствителен, и пользоваться подобным состоянием попросту мерзко и неправильно. Попросту отвратно.
Но хотелось.
До ужаса, до искр перед глазами хотелось взять этого парня, подчинить себе, сделать своим. Во всех смыслах этого слова. Хотелось ощутить желание подчиниться, ощутить желание Джорджа, обволакивающее, словно мед. Горячее, жадное и всепоглощающее, отголоски которого он почувствовал вчера, когда парень неуверенно ему ответил, растворяясь в эмоциях, наслаждаясь сладкой истомой и дрожью, которая бьет, словно током. Джордж, да в твоих глазах буквально горела мольба не останавливаться, продолжать, позволить насладиться моментом. И после этого ты назовёшь это идиотским словом «дружба», плевав на очевидную приставку «не»?
Лира была права. Он не влюбился в Джорджа. Он на нем помешался. Помешался на его постоянном присутствии поблизости, на запахе, бьющем по голове не хуже чугунной сковороды, на прикосновениях, обжигающих не хуже огня. Привык, что Джордж — тот еще мерзляк, а его, Дрима, присутствие спасало положение, даря тому уют и покой. И, черт возьми, как же это бесило! Хотелось завыть побитой псиной, хватаясь за волосы. Хотелось биться головой об стены, проклиная жизнь, у которой совершенно отсутствовало чувство юмора, раз она провернула подобную шутку, проклиная блядскую судьбу, в которую он, вообще-то, раньше не верил! Просто какого хера? Какого хера именно он, Клэй? Почему именно он, парень, привыкший быть один, привыкший не ощущать к незнакомцам ничего, помимо раздражения или веселья от их тупости, попал в этот капкан, носивший гордое название «Джордж, сука, Дэвидсон»? От этого трясло. Трясло от собственной слабости, которая проявлялась в этом парне, что мирно сопел на диване, уткнувшись в собственный локоть. Трясло от понимания того, что Дрим прекрасно знал, что любой, кто попробует тронуть
его человека — будет признан полицией как пропавший без вести. Глаза Дрима злобно блеснули, сузившись.
Уж он-то об этом позаботится.
Но сейчас было явно не до устранения несуществующих конкурентов и угроз, сейчас парень на диване, вздрогнув, открыл глаза, осматриваясь по сторонам. Не привык просыпаться в гостиной? Не волнуйся, это твоя последняя ночь на этом диване, хер там ты будешь мерзнуть тут в гордом одиночестве. Ярость, полыхнувшая в глазах только при мысли, что Джорджу может кто-то навредить, исчезает, сменяясь неким подобием нежности (увидь Клэй себя сейчас в зеркале — блеванул бы), когда он смотрит на заспанного парня, который пытается понять, где он вообще и что он вообще. Переводит взгляд на Дрима, который с интересом наблюдает за ним, словно за зверьком в зоопарке. Удивленно смотрит на него, собираясь уже спросить, что случилось, но закрывает рот, вздрогнув. Память вернулась на место? Прекрасно. Аккуратно, словно бы не доверяя самому себе, он садится, поднимая руку и касаясь собственных губ. Губ, которые еще часов восемь назад блестели от слюны, стекающей по подбородку.
— Это был не сон, так ведь? — тихо, неуверенно и аккуратно. Хочется солгать. Хочется сказать, чтобы тот забыл об этом нахрен. Хочется, чтобы пропало напряжение, которое зависло в воздухе, стоило Джорджу только вспомнить произошедшее. Хотелось соврать. Но врать этому человеку не хотелось.
— Ну, нет, наверное, не сон, — Клэй пожимает плечами, наблюдая, как Джордж заливается краской, полностью стряхивая с себя сонную негу. — Если ты про поцелуй.
— Боже! — Джордж прячет лицо в ладони, лишь бы не ощущать жгучего стыда, лишь бы не ощущать внимательного взгляда Дрима, направленный на его лицо. Он словно бы искал ответ в его глазах на что-то, а на что — Джордж не знал, предпочитая трусливо спрятаться. Пусть и опасная близость никуда не исчезла. Оставалось и напряжение. — Боже ты мой!
— О чем ты просишь Господа Бога? Если он и существует — он та еще похуистичная мразь, Джордж, не старайся, — усмехается парень, откидываясь на спинку дивана. — Да и не думаю, что он сможет решить наши с тобой проблемы. Слишком уж они специфические, понимаешь?
Джорджа аж передергивает. Как, просто как этот человек умудряется говорить об этом так спокойно?! Джордж убирает свое «укрытие» из ладоней от лица, раздраженно взглянув на парня. Серьезно?
— Проблемы? — Джордж выдыхает, пытаясь прийти в себя. Пытаясь не сорваться и не высказать парню все, что он думает об его самоуверенной роже. — Клэй, какие к ебеням «специфические проблемы»? Ты меня поцеловал!
— Ну, — Дрим пожимает плечами. — Я думал назвать это «небольшим недопониманием», но это выражение подошло больше, тебе так не кажется?
— Мне плевать, как ты хотел это назвать, ладно? Плевать, Клэй, — парень хватается за голову, сгорая от стыда. Мозг угодливо подкидывает ему кадры со вчерашнего вечера, подкидывает Дрима со слюной на подбородке, подкидывает хищный взгляд желтых глаз. Напоминает, как он тянул того за кофту, приближая к себе, прося большего. Дерьмо. Хочется раскричаться, рычать от недовольства, но он не может. Не может, понимая, что сам ничего не сделал, дабы прекратить это. Сам продолжал стелиться под парнем, позволяя ему делать все, что он захочет. — Ты поцеловал меня!
— Прекрати на меня кричать, потеряшка, — Дрим смеется. Смеется с мысли «или я заставлю замолчать тебя по-другому», которая так и не срывается с языка. Не стоит пугать Джорджа еще сильнее. Он и без того вот-вот взорвется от переполняющих эмоций. Все ли только они плохие, а, Джордж? — Я просто показал тебе, что ты неправ, говоря, что поцелуя, от которого трясутся ноги, не существует. Я же смог доказать тебе обратное?
— Дрим! Доказать обратное не значит — засосать на диване. Это немного разные плоскости, — Джорджу кажется, что у него вот-вот дым из ушей пойдет, серьезно! Как он может сохранять на своем лице эту тупую усмешку, оставлять глаза все так же насмешливо сощуренными, словно у кота, который растянулся на полу, поняв, что воды в ближайший час ему не видать, хозяева выясняют отношения. — Ты не подумал о том, как я на это отреагирую, не спросил! Это невежливо!
— Ты спрашивал у своих девушек, можно ли их поцеловать? — уточняет Дрим, и в этот момент что-то угрожающе мелькает в его глазах. Мелькает, но мгновенно испаряется, словно мираж.
— В первый раз — да. Это просто правильно, вдруг им… Ну, не понравится?
— Тебе не понравилось? — Дрим вскидывает брови, и Джордж глазами ищет, что бы в него кинуть. Мудак! Самовлюбленный придурок! Кретин!
— Дело не в этом! — Джордж буквально видит, как в голове Дрима появляется вопрос «а в чем же?», и продолжает, не давая его задать. Ими сказано и без того много лишних слов. — Дело в том, что это просто вежливо! Вдруг они против, вдруг не готовы к подобному шагу. Скажи, ты ко всем бабам целоваться лез без спроса, или я один такой «избранный»?
У Джорджа в голове неожиданно проносятся те девушки в диалогах Дрима, к одной из которых он вчера уехал, забив на него. Мать его, нет! Только не сейчас!
— Лез к некоторым, будучи помладше. Это нормально для молодых парней: выпивать, сосаться, иногда трахаться по-пьяни, а на следующий день, просыпаясь, даже не помнить имен тех, с кем переспал. Уж лучше, чем просто просрать это время попросту, — Дрим смеется. Хрипло, как-то даже грубовато, насмешливо. Насмехается над Джорджем, у которого этого всего точно не было. Тот даже как-то забывает, о чем изначально был разговор, смешно морща нос и прислушиваясь к каждому слову. Это льстит.
— А на следующий день просыпаться с незнакомкой в постели и парой венерических заболеваний, — понимающие кивает парень, хмыкнув. — Серьезно, ты не видишь проблемы? Как тебе еще нос-то не сломали с такими поцелуями без спроса?
— Я быстрый, — смеется парень, пожимая плечами, и Джордж силой заставляет губы не дёрнуться, не улыбнуться. — Ты так и не ответил, кстати, на заданный вопрос. Тебе понравилось?
Джордж сглатывает, спешно думая, что бы ответить. Врать не хотелось, да и толка во лжи не было, так как Дрим небось сам все вчера понял, но признавать свое поражение совсем не хотелось.
— Нет. Мне не нравится, когда ко мне лезут целоваться, — мозг подкидывает еще пару воспоминаний. В том числе и испытанных эмоций, словно приказывая парню не завираться.
И эти слова были ошибкой. Неизбежной ошибкой. Глупо было говорить это в непосредственной близости от Дрима, смотря ему прямо в глаза, в которых полыхнул огонек после слов парня. Который резко дернулся в сторону Джорджа, сощурив глаза, и хватая того за руку, притягивая к себе. Джордж дергается, но чужая хватка сильна, и тому не остается ничего, кроме как нервно наблюдать за парнем, что сидит на диване перед ним, держа его за руку. Соображать становится трудно, и Джордж не сразу понимает, когда его успевают притянуть ближе и наклониться к уху, обжигая дыханием. Как раньше, как обычно. Но
божеблять. Почему столь простое действие так обжигает изнутри, заставляя тело подрагивать, словно от ударов током.
— Ты плохой лжец, Джордж, — когда его руку отпускают, притянув достаточно близко, дабы обнять? Хер его знает. Мозг брюнета стремительно отключается, и тот больше не может думать ни о чем, кроме как о чужих руках, обнимающих его, о горячем дыхании, обжигающем ухо. — Но, раз ты отрицаешь очевидное, быть может мне повторить, м? Столько раз, сколько потребуется для того, чтобы ты перестал отрицать очевидное. Как смотришь на это?
— Я тебе язык откушу, — Джордж выставляет руку перед собой, упираясь ею в грудь слишком уж наглого парня, который, видимо, о понятии «личного пространства» в жизни не слышал. — Отпусти.
— Сопротивляешься? — насмешливо вскидывает брови Дрим, но послушно отодвигается от парня и, подумав о чем-то, вовсе встает с дивана, лениво потягиваясь и зевая. Джордж отворачивается, поджав губы. Слишком уж довольным выглядит парень, слишком уж решительно горит огонь в его глазах, информируя о том, что у того явно появилась какая-то цель, которой он вознамерился достичь, плевав на все преграды, встречающиеся на его пути.
«Не догадываешься, что за цель?»
Джордж хмыкает. Он, черт возьми, догадывался. Даже не так. Он знал, что является целью. Кто является целью, если точнее. Джордж с самого начала догадывался, что что-то не так, что-то идет совершенно в иную сторону, а не к дружбе до гроба, но не знал, что ему с этим делать. Вернее, знал, что нужно просто послать парня на три веселые буквы, заблокировать его и вновь жить припеваючи, попросив защиты от психопата у полиции. Но не сделал этого. Почему? Он и сам не знал. Не знал, почему позволял Дриму подходить все ближе, почему позволял обнимать, уткнувшись ему ночью в шею. Почему ходил за ним, словно преданный пес, который идет за хозяином, прижавшись к ноге, лишь бы не отстать.
И почему, во имя всех святых, вчера почувствовал себя таким никчемным и ненужным, когда на горизонте замаячила девушка, к которой Клэй уехал, оставив его одного. Было глупо отрицать то, что вчера в нем скребла ревность, раздирая грудь изнутри, заставляя срываться, сжав зубы, писать ему. Просить вернуться. Это было по-настоящему жалко и глупо. Но Клэй вернулся. Забил на девушку и вернулся к нему, притащив с собой несколько пакетов еды. А потом…
Джордж хватается за голову. Ну почему, Клэй, с тобой все так сложно?! Почему все так до ужаса, до трясучки сложно? Почему он, Джордж, не может просто прекратить это все дерьмо, почему не может уйти, оказавшись словно бы привязанный к этому человеку? Его трясет, к горлу подступает тошнота. Как он вообще умудрился попасть в подобную ситуацию, как умудрился попасть в лапы к этому человеку, привязавшись к нему настолько сильно, что поцелуй не становится чем-то из ряда вон? Он чувствует, что на него накатывает истерика. Ощущает, как она стремительно подкрадывается к нему, требуя выплеска эмоций, требуя прокричать этому блядскому миру, как сильно он его ненавидит, захлебываясь в собственной слабости.
Его вновь обнимают. Ласково, ненавязчиво. Шепчут в макушку, что все хорошо, что Клэй рядом, просят контролировать дыхание и дышать. Глубоко, спокойно, стараясь успокоиться. Вдох, выдох. Вдох…
Мать его.
— Я устал, Клэй, — тихо, еле слышно, уткнувшись в чужое плечо. — Я устал от всего этого дерьма, понимаешь? Устал, что каждый день срываюсь, каждый день происходит какое-то дерьмо. Просто устал.
— Я понимаю, — Дрим не уходит, не отстраняется. Гладит, уткнувшись носом в макушку, и прижимая безвольное тельце к себе. — Я понимаю, маленький, понимаю.
Джордж грустно усмехается. Сил на что-либо нет. Истерики убивают его организм, поедая изнутри, словно вареное яйцо с разбитой скорлупой. Ну, когда-то скорлупой. Теперь это было скорее тонкой пленочкой. Коркой на ране, которая не успевала окрепнуть, прежде чем ее срывали, вынуждая рану вновь кровить. Времена, когда всего этого не было, когда он мог, придя с работы, засесть за компьютер, забив на все вокруг, становились такими далекими и нереальными, а воспоминания стирались, превращаясь в порошок. Когда закончилась его спокойная жизнь? Два месяца назад? Всего лишь? Казалось, что прошло полгода, если не больше. Когда он стал зависим от человека, что шептал ему сейчас что-то в макушку, понимая, что Джордж не особо-то что-либо понимает. Заебало. Просто заебало.
— Сделаешь мне чай, а? — Дрим удивленно вскидывает брови, заглядывая в чужое смущенное лицо. — До ужаса пить хочу. Давай поговорим об этом чуть позже, ладно?
Дрим кивает. Джордж прав, ему надо успокоиться и прийти в себя, прежде чем продолжать разговор, но отпускать из объятий парня так неприятно…
***
— Я не знаю, как на это реагировать, Клэй. Честно не знаю. Я не могу назвать тебя злодеем, или что-то типа того, но… — парень делает очередной глоток напитка, который обжигает горло. Но уж лучше так. Уж лучше морщится от ожогов, чем от смущения, от чужих взглядов. — Но я не знаю, как на это реагировать. Может, у тебя есть варианты?
Дрим сидит рядом, поглядывая на Джорджа и поджав губы. В голове бьет мысль, что он попросту обязан сделать этого парня своим. Его человек и точка! Монстр в груди, который уже пометил парня, как что-то личное, поддерживающие рычит на желания хозяина, но на одобрение своих действий Дриму плевать. Он уже давно воспринимал Джорджа
своим, прижимая к себе, охраняя, сдувая с него пылинки, словно с дорогущей куклы в коллекции. Он стал его сразу же, как переехал в квартиру. Просто не знал об этом. Не знал, что буквально продал свою душу херову Дьяволу за проживание. Но этого было мало. Дриму было противно понимать, что этого ему было мало. Хотелось…
Согласия.
Чтобы Джордж сам ластился, аки кот, к нему. Чтобы сам лез целоваться, чтобы добровольно позволял обтирать его тельце обо все возможные горизонтальные поверхности, зажимая при каждом удобном случае. А подобных желаний у Клэя раньше не было по отношению к кому-либо. Джордж вообще был особенным, избранным. И Дрим никак не мог понять, что его привлекало в этом парне, хмурящем сейчас брови на диване и глотающем кипяток. Может, дело даже было не в нем? Может дело было в том, что после общения с ним сам Клэй стал меняться?
Вопрос в том, в лучшую или худшую сторону…
— Ну, у нас есть два варианта, — аккуратно начинает Клэй, словно боясь спугнуть своими словами спокойствие, воцарившееся в гостиной. Впервые за все утро. — Мы либо делаем вид, что вчерашнего дня не существует и стараемся вести себя, как обычно, как друзья, что будет у меня получаться из рук вон плохо, но я буду стараться. Либо…
— Либо? — Джордж внимательно следит за парнем, даже кружку в сторону отставив. Первый вариант ему не нравится. Не нравится понимать, что и все те странные движения, обжимания испарятся, выбери он первый пункт. Ведь это было нихера не дружбой.
— Либо мы признаем, что дружбы в нашем общении мало и двигаемся в, кхм, ином направлении. Понимаешь, о чем я? — Джордж замирает. Да, логично было услышать что-то подобное, он это и ожидал, но, черт возьми! Ему чуть ли не открытым текстом предлагают начать мутить, а он даже не знает, что и ответить на подобное.
— Ты предлагаешь мне начать встречаться с тобой, я правильно понял? — Дрим как-то странно дергает плечом, словно стараясь стряхнуть с себя неудобный вопрос.
— Ну, что-то типа того, да. По правде сказать, наше общение и до этого походило на ебучий конфетно-букетный период, а потому я не могу точно сказать, что изменится, да и в нормальных отношениях я никогда не был, потому не знаю, как должен вести себя, — Дрим пожимает плечами. — Но да, если тебе будет так понятнее, то да. Я предлагаю тебе встречаться со мной.
Ответ бьет по вискам Джорджа, словно кувалдой. Не показалось, значит.
— Черт, — парень выдыхает. Трудно. Очень трудно. Он чувствует, как воздух вновь сгущается, становясь похожим на желе, и дышать им становится трудно. Он-то думал раньше, что самые трудные выборы были у него на экзамене, когда он оканчивал университет, а вот оно как. По-настоящему трудный выбор предстоял ему сейчас. — У меня есть время подумать?
— Конечно, — кивает Дрим и, протянув руку, привычным жестом проводит по чужим волосам. — Думай, сколько тебе будет угодно. Я не тороплю.
***
Этот день был странным, напряженным. Они почти не общались, думая каждый о своем. Напряжение из воздуха никуда не исчезло, накапливаясь, словно снежный ком, катящийся с горы. И Дрим тоже это чувствовал. Чувствовал и явно был недоволен подобной атмосферой. Но не лез. Не лез, понимая, что поставил Джорджа перед достаточно трудным выбором, который, возможно, мог бы к херам собачьим изменить всю его жизнь. И парень был ему благодарен за такую тактичность. Пусть и было одиноко, когда Клэй ушел в свою комнату, оставив парня один на один со своими мыслями.
Вечером было еще противнее. Темно, но свет включать не хотелось, а потому Джордж просто залипал в телефоне, лениво пролистывая переписку с Дримом. С парнем, которого он изначально вообще хотел проигнорировать, а теперь вынужден решать, согласен ли он попробовать начать встречаться с ним. Блядство.
Холодно, до ужаса холодно. Парень ежится и оглядывается по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно укрыться. Но, увы и ах, его одеяло было убрано несколько дней назад куда-то за ненадобностью, ведь хватало одного. На хозяйской кровати, которую Джордж облюбовал, устраиваясь там каждый вечер и засыпая в обнимку с непосредственным хозяином. Если он зайдет в комнату и попросит одеяло — ничего же не случится, да?
— Заходи, открыто, — судя по голосу, Клэй удивлен. Ну да, конечно удивлен. Не ожидал он увидеть Джорджа на пороге, который нервно сжимает кулаки, словно нашкодивший мальчишка. — Что такое?
— Могу я… — «взять одеяло», «взять одеяло», «взять одело». Ты пришел попросить одеяло! Тебе нужно взять одеяло, Джордж! Ты пришел за ним, и точка. — Могу я лечь с тобой?
Джордж в который раз убеждается в том, что он — та еще тряпка. Противно. Дрим не улыбается. Смотрит на него несколько долгих секунд, за которые Джордж под землю умудряется провалиться, и кивает. Кивает, пододвигаясь, дабы дать парню возможность лечь рядом. Дабы дать парню возможность уткнуться ему в грудь, обнимая тело, которое само пришло к нему, поборов смущение. Боже, Джордж. Ты бываешь таким придурком!
— Спокойной ночи, — шепчет Дрим, выключая лампу на тумбочке и закрывая глаза, достаточно быстро засыпая. Засыпать в обнимку с такой грелкой вообще до ужаса приятно.
А Джордж не спит. Не спит, затаившись, и думает. Думает о том, готов ли он лишиться всего этого, выбрав первый вариант, готов ли стать друзьями с этим парнем, что прижимает его к себе? Готов ли просто подумать о том, что Дрим может не пустить его к себе, сказав, что обычные друзья не должны спать вместе? Готов ли смириться с тем, что Дрим будет ездить по бабам, пока он будет заперт в квартире?
В голове раздается противный голосок здравого смысла, и парень ежится.
«А что ты потеряешь, согласившись на второй вариант?»
