Опекун

Дазай равнодушно смотрел на стакан перед собой. На дне еще плескался алкоголь, но… он уже не помогал. Не забирал в спасительное забытье. Сегодня был слишком суматошный день. Девчонка, знакомый гражданский, приказы на отлов и утилизацию остатков «Мимика», подготовка к похоронам… Быстро выдохнув, юноша одним глотком опустошил стакан. Обжигающая змея скользнула по горлу и… не принесло облегчения. Яркие, словно отпечатанные на сетчатке глаз, картинки вспыхивали стоило прикрыть глаза. Удаляющаяся спина в белом пиджаке. Лежащий, умирающий на каменном полу. Единственный, к кому он мог прислушаться, не мог даже прикурить сигарету. Алая кровь. Черная кровь. Чужая кровь. Пачкает руки, свежие пока бинты, заполняет все вокруг… Боль все так же вгрызалась леденящими клыками, терзая то место, где у нормальных людей сердце. Себя Дазай к нормальным не причислял, свято веря, что пропил свою совесть еще в юности, а на месте сердца у него просто мышечный орган, гоняющий кровь. Так нет же, сука, болит. А больше пить нельзя. Завтра, нет уже сегодня, у него много дел. Или всего одно, но из-за которого столько хлопот. Может, он был слишком оптимистичен, взявшись за опеку ненужной-то, в общем, девчонки? Слишком много проблем, слишком много ненужных дел… притворства… «Если всё равно, каким человеком быть, будь хорошим. Помогай слабым, защищай сирот.» - Черт! – выругался Дазай, швыряя стакан в стену. Стекло со звоном разлетелось по комнате… Но ведь защищать можно по-разному, не так ли? Внезапно в дверь его номера поскреблись. Не постучали, а именно поскребли, будто у ночного гостя дрожат руки. - Открыто! – громко отозвался шатен, даже не пытаясь подняться с диванчика. Кажется, он догадывается, кого принесло, по ночи-то. И да, это был Акира. Дазай лениво откинулся, а ведь он знает, зачем принесло соцработника, так почему бы не подыграть? Может, этот трусливый человек, и поможет ему решить дилемму. - Дазай-доно, - шумно сглотнув все же начал Миямото, неуверенно переступая у двери. - А чего ты так далеко? – выгнул бровь мафиози, улыбнувшись, с удовольствием наблюдая, как гость побледнел. – Неужели я такой страшный? А ведь я даже помладше тебя буду… Как все-таки забавно реагируют люди стоит им напомнить о возрасте. И Акира вдруг собрался, расправил плечи, хмуро взглянув на бутылку виски, напротив Дазая. - Я не могу позволить вам забрать Накаджиму-сан, - сказал неожиданно твердо, глядя шатену в глаза. – Она просто ребенок, зачем Портовой мафии… - Я сам стал Исполнителем в пятнадцать лет, - равнодушно перебил его тот, окинув дрогнувшего было соцработника тяжелым взглядом. – Причем здесь возраст? - Она же девочка, - еще одна попытка. - Эй, не надо быть таким шовинистом*,– тонко улыбнулся в ответ. Кажется, эта игра начала его забавлять. – А ты знал, что из женщин получаются самые жестокие убийцы? - Вы поэтому решили ее забрать? Как написано в характеристике… - Идиот. Одно емкое, короткое слово мигом оборвало его бюрократическое брюзжание. Дазай наклонился, поставив локти на стол, сцепив пальцы. Темные глаза смотрели холодно, без малейшей насмешки. - Я… - Скажи, Акира, с кем ты сейчас разговариваешь? - холодно спросил Исполнитель тоном, которым отчитывал нерадивых подчиненных. А некоторых и в последний раз. И мужчина это понял, явно побледнев. – Именно. И выхода у тебя два: молча делать то, что я говорю или выйти отсюда ногами вперед. И знаешь, - подал чуть вперед, а голос стал вкрадчивым, - мне за это ничего не будет, - оскалился, глядя на струхнувшего соцработника. – Поэтому, - голос его вновь стал ровным, даже ленивым, - вали-ка ты спать, деточка… Ах, да, - «вспомнил» уже в слишком выпрямленную спину Миямото. – Мафии наплевать на возраст или на социальный статус работников. Будь эта пигалица нужна в Мафии, никто не стал бы ебаться над оформлением опеки. И да, ты – идиот, раз поверил в столь явно фальшивую характеристику. А теперь – брысь. В девять пик-пик чтоб стоял с мелкой в холле. И проследи, чтобы она оделась прилично, - он говорил, почти с удовольствием наблюдая, как от каждой фразы Акира вздрагивает. И правильно, думать надо головой, а не… седалищем. Дверь, наконец, хлопнула, и Дазай вновь позволил себе откинуться на спинку дивана. Если и есть что-то, что он ненавидел, так это эмоции. Собственные эмоции. Исполнитель умел многое: спекулировать на чужих эмоциях, изображать эмоции, вызывать эмоции у других, но чувствовать… чувствовать шатен ненавидел. А приходится. Боль и горечь от потери не самое отвратительное, что он чувствует сейчас. А вот раздражение накатывает волнами. Раздражение перед чужой тупостью – ну как можно верить писульке, состряпанной на коленке?! Раздражение перед собственной наивностью – ну как можно было так вляпаться с опекой?! Раздражение перед чужим страхом – он привык вызывать страх, но вечное паническое дрожание малолетнего нечто выбешивало. А ведь Дазай еще пытался быть милым. Может, ну ее, эту опеку? Нет, он понимает, что приют это - не выход. Слишком характерное поведение у этого мосластого чудища. Но вот подобрать приличную патронажную семью… - Одасаку, ты хотел, чтобы я позаботился о твоем… хах, двуногом «котенке», - потянулся к бутылке, отхлебывая прямо из горла. – Кста-а-а-ати, - потянулся к телефону и активно затыкал в клавиши. – О, « Забо́та — усердные хлопоты, беспокойное попеченье, радушное беспокойство о ком-либо или о чём-либо, комплекс действий по отношению к какому-либо объекту, нацеленных на его благополучие.»** А интернет не врет, Одасаку, - задрав голову и отсалютовав бутылкой, вновь приложился к алкоголю. – Я честно похлопочу, чтобы ее забрали приличные люди. Ведь ты же не думал в самом деле, что я буду жить с какой-то малолеткой под одной крышей, а? Так будет лучше… так ведь? Но ответа не последовало. Зато изящные рожки люстры так и манили… жаль веревки у него нет. Да и дел много…и вставать через три часа… - Вот же гемор, - выдохнул, неверным шагом дополз до спальни, и отрубился едва коснувшись подушки. И снился ему его единственный друг, беззаботно играющий со своей мелкотой. Лишь один взгляд мужчина бросил на замершего в отдалении Исполнителя. Полный укора и разочарования.