I can play with madness

Она не выдержала и трех дней в сыром, туманном и таком чуждом ей Лондоне. Но не непогода или плохое знание языка не позволило ей провести беззаботно отпуск за чужой счет. Ее терзали мучения от того, что она, возможно, испортила вакцину, испугавшись, что термо-сумка привлечет внимание пограничников, и провезла ее в простой косметичке вместе с тушью и румянами. А еще глубокой раной на душе залегли слова грубости и неприкрытой ненависти от ее кумира. Она и не знала, для кого везла эту вакцину. Ей просто случайно пришло на почту письмо на корявом русском языке, словно написанное с помощью Гугл-переводчика, в котором было как раз предложение на весьма выгодных условиях. Сначала она не поверила своим глазам, но все же перезвонила по номеру, оставленному в конце того сообщения, а позже и лично встретилась с представителем заказчика. Она была удивлена тому предложению, не понимая, почему выбор пал на нее. Он уверил ее, что выбор его случайный, что все абсолютно безопасно и посулил нешуточное вознаграждение. Это была как раз ее заветная мечта, и, она, едва не сойдя с ума от радости, приняла предложение. А когда там, в узком переулке где-то на западе Лондона в темноте она встретилась со своим непосредственным заказчиком, она и вовсе чуть не потеряла дар речи. Знала бы она, что везет своему кумиру вакцину, то рискнула бы и положила ее согласно инструкции в сумку-холодильник. Но пара хлестких жестких фраз, сказанных тем самым голосом, который до этого ласкал ее слух, моментально выбросили из ее головы все сожаления о содеянном. Удаляясь прочь от того переулка между домов с обшарпанными кирпичными стенами, она сказала про себя одну лишь фразу - «Будь ты проклят, скотина неблагодарная. Одна фальшь и притворство, игра. Игра с безумием. Пусть оно и поглотит тебя» Через три дня она вернулась из Лондона в Москву, посетив только парочку музеев и прокатившись на Лондонском Око. Ей было непонятно, неприятно, она мучилась вопросами, как такой человек, как ее кумир, разносторонний, талантливый может быть таким резким, злым. Хотя она понимала, что нельзя вот так просто навешать ярлыков на человека, которого даже не знаешь лично. Поэтому, отбросив грустные мысли в сторону, она снова несла в душе свою любовь к нему, и планировала поездку на один из концертов группы. А где-то далеко одному человеку было не так легко выбросить из головы мысли о том, кто должен был уйти с его пути, позволив занять свое место в бизнесе. Мистер Дженс давно сотрудничал с мистером Дикинсоном, будучи со-основателем, компаньоном их бизнеса в Кардиффе. Но если Брюс был главой компании, Председателем Совета Директором и главным держателем пакета акций, то мистер Дженс занимал лишь должность Генерального директора. Он был правой рукой Брюса, верным помощником, коллегой, другом. Но это была лишь ширма, иллюзия успешного сотрудничества. На самом деле он ненавидел Брюса и давно метил на его место, считая, что тот незаслуженно занимает свой пост и вообще, не сильно подходит для этой должности. Слишком много креатива, болтовни и пафоса привносил Брюс, что раздражало Дженса, который хотел развивать компанию в более традиционном ключе. Но он не знал, как можно устранить конкурента, не мог в открытую даже высказать свои недовольства. Поэтому когда Брюс обмолвился о своих идеях о вакцинации, в голове Дженса тут же созрел коварный план. Все-таки должность директора предполагала обилие связей со многими такими же руководителями из разных стран, в том числе и из России. Вакцина, предназначенная для Брюса и его девушки, должна была не предотвратить заражение ковидом, а именно спровоцировать его. В ней содержался не инактивированный вирус, а очень даже живой, и, после введения его, в организм человека попадал самый сильный штамм, против которого тот уже не мог бороться. Смерть от штамма ковида, содержащегося в той вакцине должна была наступить уже через восемь часов после укола. Но смертоносный штамм вируса был довольно уязвим, особенно при неправильном хранении или транспортировке. Что как раз и случилось из-за излишней предосторожности девушки-туристки и так далее. Брюс и Лина укололи себе не вакцину, не смертельную сыворотку, а обычную слегка мутную жидкость, но с весьма странным побочным эффектом. От которого они пытались избавиться в течение всех четырех недель до начала тура группы.