Часть 10
24 сентября 2022 г. в 21:08
Дарвин был плохим, плохим котёнком.
Лунный свет разливался по комнате двойняшек. По полу была разлита вода из опрокинутой неуклюжим котёнком банки. Шуршание грифелей прекратилось, и в этой тишине прозвучал рык, не предвещающий ничего хорошего.
Марка поднялась, вперившись взглядом в Дарвина. Он вылизывал ушибленный бок и не подозревал о сгущающейся над его головой бурей. Анжела почувствовала, как внутри всё сжалось. Никогда ещё её сестра не была так зла, никогда ещё не пугала её столь сильно.
Скрипнул металл закрываемых ножниц. Их острые кончики угрожающе блеснули. Марка медленно приблизилась к котёнку и покрепче сжала оружие. Её миловидное детское личико исказилось гневом.
Первый удар прошёл мимо, но немало напугал рыжика. Он подскочил и ринулся под одну из кроватей. Марка отпихивала вцепившуюся ей в руку сестру, не стесняясь пускать в ход ноги.
— Он не виноват! — слова не нашли ответа. Отшвырнув более слабую сестру от себя, девочка за хвост выудила вопящего котёнка из-под кровати. Он оцарапал её руку и принялся улепётывать, пока она не схватила его вновь, вот только бежать было некуда.
Марка в один прыжок настигла его, наверняка больно ухватила его за шкирку и потянула на себя. Анжела навсегда запомнила картину, что развернулась секундой позже. Белоснежные руки, заляпанные красным, ножницы в глотке Дарвина, то, как этот малыш перестал вырываться и безвольно повис в руках своего убийцы. Её восклицание повисло в воздухе. Было слишком поздно.
Анжела не могла осознать произошедшее, застыв на месте. Даже Марка ошарашенно глядела на то, что сделала своими руками. Она выглядела шокированной, пока губы не расползлись в нездоровой улыбке. Анжела отступила на шаг, на второй и наконец убежала, вся в слезах.
— Что случилось, милая? — В коридоре она наткнулась на мать, которая тут же опустилась на колени рядом с ней, обнимая. Анжела ревела и не могла не то, что выдавить хоть слово — ей и дышать было тяжело. Нежные материнские руки окутали её заботой, но лучше от этого не стало.
— Дарвин… Дарвин, он…
— Что с ним, дорогая? — обеспокоенно спросила Бриджет.
— Он выпрыгнул в окно, мамочка, — от этого ледяного, безэмоционального голоса Анжела лишь сильнее вцепилась в материнское платье. — И убежал. Сестрёнка так перепугалась.
— О, Анжела… Не волнуйся, с ним всё будет хорошо. А ты не переживаешь, Марка? — Спросила у неё Бриджет. Анжела не видела сестру, но знала, что её взгляд направлен в её спину. Вдруг, как снег на голову, на неё свалилась мысль: «Я не хочу закончить так же».
— Нет, мамочка. Это ведь первый этаж, он не разбился. К тому же, раз он однажды нашёл дорогу к нашему дому, он найдёт и во второй.
— Мама, пойдём поищем его, прошу! — взмолилась Анжела. Что угодно, лишь бы подальше отсюда. Бриджет несколько удивилась, но сопротивляться не стала. Марка от участия в поисках отказалась, но сказала:
— Он не мог далеко уйти. Правда ведь, сестрёнка? — Анжела побледнела. Намёк был ясен.
Она ничего не сказала. Проискав половину ночи, они так и не нашли Дарвина. Анжела знала, почему, и каждый раз, едва подумав об этом, она начинала плакать. Отчаяние душило её.
Уже взрослая Анжела подскочила на кровати. Дневной свет просачивался сквозь маленькую щёлку меж занавесок. Сны давно уже не показывали ей события прошлого, тем более именно эти. Что же их спровоцировало? Видео, которое они с Негатив обнаружили абсолютно внезапно.
На днях отец пригласил их, чтобы всем вместе перебрать содержимое чердака. Провозились они там довольно долго.
— Анж, взгляни-ка, — подозвала её Негатив. Девушка перелезла через старую тумбу и присела рядом с сестрой. В руках её находилась флешка. — Как думаешь, что там?
— Не думаю, что хочу знать, — честно откликнулась Анжела. Флешка была ей смутно знакома. — По крайней мере, не сейчас. Давай посмотрим, как дома будем.
Лучше бы эта чёртова флешка так и осталась лежать на дне пыльного комода.
Едва включив единственное находившееся там видео, они шокированно отпрянули. И дело было даже не в жутко улыбающейся Марке, которая в приподнятом тоне вещала о том, кто она, из какого класса и что это за проект.
Позади неё на стуле сидела Анжела, связанная и перепуганная. После небольшого предисловия, младшая подошла к сестре и, потянув за её волосы, открыла себе доступ к её шее, после чего вколола шприц и решительно впрыснула находившуюся в нём жидкость.
Негатив взглянула на ничего не выражавшее сестринское лицо и остановила видео. Она взяла её руки в свою и вкрадчиво спросила:
— Ты точно хочешь, чтобы… она вернулась? — Анжела медленно повернула голову в её сторону. Она не ответила, лишь опустив голову и поджав губы. Негатив, обняв её, ворковала слова успокоения, но это не помогало.
Анжела прекрасно помнила, что было дальше. Медленно задыхаясь, девочка ощущала, как жизнь покидала её тело. Краем уха она слышала ругань. Вот и духи подоспели.
Очнулась она всего через несколько минут. Выдернутая сначала из Лимбо, она узрела сотни тёмных силуэтов, как она узнала позднее, душ. Они стояли, покачиваясь, вокруг неё. Олдридж уже готовилась бежать, как неведомая сила заставила её взмыть ввысь, к чёрному, как смоль, потолку. Протиснувшись сквозь густую жидкость, она наконец смогла вздохнуть. Марка, учившаяся на некроманта, воскресила её, убедилась, что та в относительном порядке и, недовольно цыкнув, пошла выключать камеру. Она так и не смогла использовать эту запись, поскольку духи не давали ей снимать.
Девушка пролистала все эти события в памяти и со вздохом запустила пальцы в чёлку, заводя её назад. Когда она отпустила, волосы вновь упали, застилая её глаз. В животе скрутился комок, и виной этому стали очередные воспоминания. «Только не это, прекрати», — подумала она, обращаясь к своему разуму, но на языке уже осел резкий привкус. Ей едва удалось подавить первый рвотный позыв и добраться до ванной прежде, чем остатки вчерашнего ужина вперемешку с мерзкой на вкус желчью не полились наружу.
Марка не остановилась на одном только убийстве. То, что она сотворила позже, было едва ли не чудовищнее. «Пирожок перемирия» она сготовила вместе с матерью. Кто бы отличил свиной фарш от… кошачьего? Тот же цвет, то же количество жира. Анжела приняла его недоверчиво, но виноватое выражение сестринского личика убедило её, что та искренне хочет извиниться. Взрослая Олдридж относила убийство животных к поступкам наиболее отвратительным, а потому не простила бы Марку, даже рассыпься она в тысячах извинений. Но тогда она была ребёнком, неуверенным, напуганным и готовым дать сотни вторых шансов.
Марка раскрыла «секретный ингредиент» только когда девочка съела всё без остатка. Так плохо Анжеле ещё никогда не было, как физически, так и ментально. В течение года она держалась от сестры подальше: напрашивалась в родительскую кровать, дабы спокойно поспать, таскалась с отцом на работу, уговорила записать её на несколько секций. И Бриджет, и Ричард пытались выведать у дочерей причину такого поведения, но обе молчали. И всё было бы хорошо, если бы не одно «но».
Марка была экстравертом до мозга костей, и всё же толпы друзей за ней не наблюдалось. Сверстники казались ей тупыми, младшие априори раздражали, а старшие не почитались ею за их любовь к наставничеству. Монику она вполне успешно игнорировала, лишь изредка используя её в качестве девочки на побегушках, так что основным партнёром для игр являлась именно Анжела. Девочка не видела в своих поступках ничего плохого, а потому злилась и не понимала, почему сестра ни с того ни с сего отвернулась от неё. Гнев вымещался на всём, что только попадалось под руку, в том числе и на старшей двойняшке. Она молчала, за что получала ещё и хмурые взгляды со стороны Энн. Духи поклялись Бриджет вмешиваться в жизнь девочек только в случае смертельной опасности, а потому и за конфликтами они могли лишь наблюдать. Каждая попытка хоть как-то намекнуть родителям на происходящее оканчивалась для них невыносимой болью. Им, однако, было дозволено тренировать их, если те изъявят желание, а потому Энн постепенно приучила подопечную к самообороне. Этого, однако, было недостаточно.
Марка была хитрой и изворотливой, подставляя всех вокруг. В её проступках был виноват кто угодно, но только не она сама. Однако случай с отрезанным куском уха поставил точку. И вместо того, чтобы преисполниться чувством вины, девочка лишь разозлилась, причём сильнее обычного. А в таком состоянии ребёнок не слишком-то контролирует свои силы. Молнии в тот день мелькали одна за другой, и небо не темнело ни на секунду. Если бы не Бриджет, всё могло бы закончиться куда хуже. На памяти Анжелы это был единственный раз, когда Ричард, перенервничав, повысил на жену голос.
Отвертеться от лечения Марке не удалось. Она стала безусловно спокойнее, перестала вредить сестре, но порой её натура вновь проявляла себя, будь то колкое словцо или влезание в потасовку. Или тот самый проект, в конце концов. «Будь это кто другой, проблем было бы куда больше», — беззаботно пояснила она, когда доведённая до истерики Анжела спросила, почему она так поступила.
Старшая Олдридж не могла сказать, что простила её. Её до сих пор терзали смутные чувства, от вины до обиды. Плеснув в лицо водой, она подняла голову и взглянула на своё отражение. После такого наплыва воспоминаний она выглядела не лучшим образом. Всклокоченная, несчастная, она судорожно вздохнула. Облокотившись на отмытую ею раковину, она нанесла тональники и на этом решила закончить. Она была не в настроении.
Комок эмоций куда-то надо было девать. Она поплелась в мастерскую и, водрузив маленький холст на мольберт, выдавила несколько цветов на палитру и прямо так, без наброска, принялась водить широкой кистью по белой поверхности. Работала она с завидным увлечением, хотя и сама толком не понимала, что за кашу вырисовывает.
— Воу, — присвистнула зашедшая в комнату Негатив. — Чем ты тут занимаешься в такую рань? — она подошла и, сонно хлопая глазками, попыталась разглядеть, что происходило в этой мешанине.
— Мне надо было выплеснуть эмоции после вчерашнего, — со вздохом призналась Анжела. Она отложила свои художественные принадлежности и вытерла заляпанные руки салфетками.
— И ка-ак? — протянула Негатив, явно не разбирая нарисованного. Неудивительно: красный, оранжевый и жёлтый отличать было сложновато. Анжела могла угадать в своём творении фигуру некоего существа, но давалось ей это с трудом. Подобный стиль не был в её репертуаре.
— Только зря холст потратила, — буркнула она, протиснувшись в топик. — Пойду на пробежку. — Она подошла к зеркалу и принялась затягивать высокий хвост.
— На кладбище сегодня пойдёшь? — после некоторого молчания спросила Негатив. — То всё-таки. — Всё, что Анж успела расчесать, превратилось в воронье гнездо за пару нервных движений. «Клянусь я их отстригу», — невольно подумала она, вновь приводя хвост в порядок.
— Пойду, конечно. Но позже. Закат нескоро. Ты ложись, досыпай, я и краску заодно куплю. — Негатив неуверенно кивнула. Анжела напоследок обняла её и пошла на выход.
Помимо свежего воздуха в лицо ударил чересчур яркий свет. Она, не выдержав, вернулась за солнцезащитными очками. С ними сразу стало куда лучше. Она вдохнула полной грудью и побежала. На улицах практически никого не было. С этими переживаниями Олдридж совсем забыла о сегодняшней годовщине. Одиннадцать лет назад, тринадцатого апреля, умерла Бриджет.
— Мам, я дома, — сказал подросток, заходя в родительскую спальню. Она мгновенно застыла в ужасе: там никого не было. Перепуганная Анжела оббежала весь дом, прежде, чем нашла Бриджет. Та сидела у кровати младшей дочери и держала её за ладонь. Уже полностью ослепшая, она не совсем уверенно распростёрла руки. На звуки она ориентировалась плохо, а потому сидела к Анжеле скорее боком, что, однако, не помешало девочке нырнуть в её объятия. Поглаживая хнычущую малышку по спине и голове, она целовала её в макушку. — Я так испугалась, — всхлипнула она.
— Извини, кроха. Я не хотела тебя пугать, — женщина усадила дочку на свои колени и нежно завела старую колыбель. Это был последний раз, когда Анжела слышала её пение.
Под утро ей стало хуже. Ричард не пускал ребёнка в комнату, говоря, что той просто нужен покой, но по его лицу, на которое за последние месяцы залегла неизменная, глубокая тень печали, было видно, что всё куда хуже. Анжела, ощущая небывалую тяжесть на душе, отправилась в кровать, но уснуть так и не смогла. Отец иногда заглядывал в комнату, проверяя дочерей. Он не ругал её за то, что та не спала, лишь садился рядом и позволял прижаться к себе, укрывая девочку крылом. Она понимала, что он чувствовал себя не лучше неё. В конце концов она заснула, но к полудню была разбужена странным шумом.
Когда она выглянула из комнаты, то застала отца закрывающим входную дверь. Он шаткой походкой ушёл на кухню, и Анжела осторожно засеменила следом. Ричард оперся на стол и судорожно вздохнул, сжав кулаки и сгорбившись. Девочка помялась на пороге и всё же решилась окликнуть его. Он дрогнул и, обернувшись, отвёл взгляд. У обоих не хватало духу заговорить. Анжела всё прекрасно поняла. Всё. Больше её нет. И никогда не будет.
От этого осознания стало плохо. Слёзы хлынули неконтролируемым потоком. Ричард обнял её. Он и сам подрагивал, тихо рыдая. Оба цеплялись друг за друга, ища поддержки, и оба в то же время хотели её оказать. Так они и стояли, прижавшись к друг другу так сильно, будто от этого зависела вся их жизнь, две сжавшиеся от боли души, так внезапно лишённые чего-то важного.
А через неделю очнулась Негатив. За несколько месяцев Анжела уже привыкла разговаривать с ней: рассказывала о своём дне, рассуждала, пока делала домашнее задание, желала доброй ночи и спокойного дня. Она верила, что сестра её слышит. Как же она испугалась, когда посреди её повествования сестра заворочалась и, повернувшись на бок, проворчала: «Врезала бы ему разок, он бы и отстал.» И перестала двигаться. Анжела чуть не решила, что она вновь заснула, но через минуту-вторую та, повоевав с трубкой от капельницы, уложила ладонь на левое плечо.
— Чего замолчала-то? — она стянула бинты с глаз и, прищурившись, уставилась на неё совсем мутными и едва заметными радужками. — Мне интересно, чем там всё закончилось… Что? — Анжела наконец вывалила на неё все свои вопросы, а по итогу не сдержалась и притянула её к себе. Тельце было чересчур лёгким и очень вялым. Девочка не сопротивлялась, но и не была слишком-то рада. Вопросы переросли в извинения. — Да-да, прощаю, только ты меня сейчас задушишь, — она тут же испуганно отстранилась, и девушка улеглась. — За что извиняешься хоть? — она со скучающим видом почесала кончик носа.
— Марк… Ты не помнишь? — прошептала Анжела.
— А ты как думаешь? Честно, я и тебя не помню. И почему ты меня так называешь, не понимаю. Меня зовут Негатив, но никак не Марк. — Анжела поднялась с кровати и, попятившись, сказала, что позовёт отца, после чего выбежала из комнаты. Вместе с Ричардом они выяснили, что младшая совсем ничего не помнит. Что же, радовало, что она хотя бы была жива.
Пробежка и впрямь помогла успокоиться. Девушка замедлилась и вскоре совсем перешла на ходьбу. Неспешно прогуливаясь по улице, она присоединила к телефону наушники, надела их и набрала номер Френ. Долго ждать ответа не пришлось.
— Чего не спим? — протянула Френ, едва подняв трубку. — Все приличные монстры ещё валяются, ты чего подскочила?
— Да так, не спалось.
— Ну смотри мне. Чего звонишь-то? — Анжела глубоко вздохнула и решительно выдала:
— Думаю что-нибудь сделать с волосами. Не уложить, а постричь, — Френ не сказала и слова против, лишь попросила подождать немного. Некоторое время с той стороны слышалось шуршание.
— Ну и куда тебя втиснуть, красавица? — Девушка владела небольшой парикмахерской в городе, и в эту паузу она явно искала свой блокнот с записями. — Секунду… О! Сегодня есть окошко через час. Тебе как, удобно? — Анжела поддакнула. — Вот и славно. Прибегай, всё сделаем. А щас я пойду, дела.
«Давай, свидимся», — пробормотала девушка и, закончив звонок, включила неторопливую мелодию.
Она шла минут десять, пока не добралась до строительного магазина. Там ей из соображений безопасности пришлось снять наушники. Погрузчики никто не отменял. Олдридж, порыскав по огромному залу, всё же попросила у одного из здешних работников помощи. Тот любезно довёл её, после чего принялся услужливо подсовывать ей краски. Анжела осадила его, сказав, что и сама разберётся. Он замолк, но не ушёл. Это уже начинало нервировать, так что девушка. окинув его грозным взглядом, процедила:
— Что ещё? — парень неожиданно рассмеялся и спросил:
— Ну ты чего такая колючая, Анжик? Забыла меня, что ли? — он попытался приблизиться, но девушка отступила с непроницаемым лицом.
— Уже вспомнила. — Именно этому парню Негатив, едва очнувшись, предлагала врезать. Анжела сестринскому совету не последовала, дала парню шанс, что и вылилось в два года самых отвратительных первых отношений в мире. Закончились они попыткой изнасилования. К счастью, Олдридж защищаться умела.
— Как холодно, — промямлил он. Оглядев его сейчас, Анжела впала в недоумение: и как он мог ей понравиться? Впрочем, кривоватый нос — её рук дело. — Слушай, я знаю, что у нас всё не задалось, но я изменился. Правда изменился! Может, захочешь начать заново? Вот увидишь, я стал в сто раз лучше!
— Не горю желанием. И я в отношениях. — Девушка начинала раздражаться. Она только возвела своё душевное спокойствие, а тут он нарисовался!
— И что, этот парень лучше меня? Неужели такое возможно? — самоуверенно задрал нос он. Ничерта он не изменился.
— Намного, — сухо бросила Анжела. На более высокой полке стояла банка с неплохим цветом. Оглядевшись, девушка нашла небольшую, в две ступени, стремянку, подтащила её и самостоятельно достала банку.
— Могла бы меня попросить, — обиженно буркнул парень. — Хочешь, расскажу об этой краске?
— Спасибо, я умею читать, — прорычала она, уже не скрывая своего раздражения. Он попытался сказать что-то ещё, но Анжела взглянула на него настолько гневно, что он заткнулся. Постояв ещё немного, он всё же понял, что ему ничего не светит и ушёл. Девушка вздохнула с облегчением только для того, чтобы в следующую секунду вздрогнуть от испуга.
— Вот урод, — ругнулась Энн. — Пристаёт ещё. Честное слово, таких только проклинать.
— Побереги силы, он того не стоит. — Богиня фыркнула, явно показывая, что, скорее всего, она её совет во внимание принимать не собиралась. — Поставишь обратно? Оно сохнет слишком долго. — Энн поворчала, но банку взяла. Взамен она всучила ей ведёрко с розово-лавандовой краской.
— Ей этот цвет нравился. — сказала она, потерев шею. — Я не выдержу, если ты опять голубой возьмёшь. Давай, на выход, — Энн подтолкнула её в сторону касс.
— Что ты вообще делаешь здесь? — спросила Анжела, когда они оказались на улице. Она опять надела наушники, дабы не сойти за сумасшедшую. Невидимость Энн никто не отменял.
— Не поверишь, за тобой присматриваю. Пусть я и не могу прочитать твои мысли, твои чувства всё ещё мною мониторятся. Стоило мне убедиться, что ты стабилизировалась, как ты опять погрязла в негативных эмоциях… Куда это ты?
— К Френ, постригусь. Ты ведь не против?
— Против, — не задумываясь отрезала она, — но кто я, чтобы тебе запретить? — Некоторое время они шли молча. — Однако, это очень странный вопрос. Ты ведь понимала, что мой ответ ничего не изменит, и если не сейчас, то потом ты всё равно это сделаешь. Так зачем спросила?
— Просто проверяла свои догадки. До сих пор не верится. Кто ты, и куда ты дела мою мисс «я буду тебе всё запрещать до тридцатилетия»? Ты изменилась. — Энн фыркнула.
— Деточка, мне три сотни лет. Моя модель поведения в последний раз менялась, когда мне было около сотни. То, что я смягчилась к тебе, не делает меня другой личностью. Просто от тебя уже ничего не добиться, не переделав тебя на корню. Мне придётся разрушить всю постройку, выражающую твою индивидуальность, до самого фундамента, и выстроить всё это вновь. Это энергозатратно.
— И это всё? Всё, что тебя останавливает? — Энн замешкалась с ответом.
— Слушай, иди лучше поприставай к этой своей, — она небрежно махнула рукой, — с вопросами о том, за что она тебя полюбила. Сразу скажу: уж точно не за внешность. — Анжела цокнула языком. — Ладно, свободна. Ещё раз устроишь мне американские горки, и я тебя всё же перекрою, — и она скрылась из виду.
Френ, стоило девушке переступить порог, сразу окружила её своим характерным воркованием. Усадив девушку в круглое кожаное кресло, она накрыла её пеньюаром, застегнув его на пуговицу. До этого Анжела не испытывала ни малейшего сомнения по поводу стрижки, но теперь странное волнение охватило её душу.
— Ну что, красавица? Точно стригу? — она пропустила распущенные ею волосы сквозь пальцы, присвистнув. Анжела взглянула на себя в большое зеркало, что висело прямо перед ней. Глядя на их естественный лоск, видя столь большую длину, Анжела едва не пошла пятками назад. Френ за её спиной ободряюще улыбалась.
— Да, давай. Всё равно они рано или поздно отрастут. — Женщина хлопнула в ладоши и оторвалась от кресла.
— И правильно. По плечи или выше? — спросила она, прочёсывая её волосы. — Или у тебя референс есть?
— Нет, ничего такого… Но выше плеч, я думаю. — Френ кивнула, стянула её волосы в низкий хвост и взяла со стойки ножницы. Анжела предпочла закрыть глаза. Сквозь рок, игравший по радио, она отчётливо слышала их клацанье. Щёлк-щёлк-щёлк. Вот и всё. Девушка ощутила небывалую лёгкость и изумлённо распахнула веки. Пока она рассматривала получившееся неровное каре, Френ отошла.
— Я их в благотворительность отдам, если ты не против, — она, не снимая резинку, положила её волосы на тумбу. — Недавно услышала о каком-то парне с островов, который отращивает волосы, а потом их сдаёт на парики для больных раком. Чего добру зря пропадать, правда же?
— Пока никто не собирается делать мою куклу вуду, я ничего против не имею, — Френ прищурилась. Уж что-что, а создать вуду для неё было делом плёвым.
— Ничего такого, обещаю. О, а ты чего бродишь? — со второго этажа спустилась Нимфадора, сонная и растрёпанная. В её внешности много что бросалось в глаза: массивные плечи и мышцы, не скрытые майкой, внушительный хвост, который она несла на предплечье, мелкие ссадины, синяки и старые полосочки шрамов. Но больше всего выделялось то, что она вышла без маски. Всю нижнюю часть её лица искрепощали жуткие, кривые, длинные рубцы. Её губы с левой стороны не могли сомкнуться вовсе. Приметив подругу, Дора встревоженно дёрнула ушами и закрылась ладонью. Постояв с полминуты, она отпустила свой хвост и скрылась в боковой комнате. — Ох… Ладно, займёмся делом. Что с чёлкой делать? Там же, ну…
— Шрам, я и так знаю, — она высвободила руку и отодвинула волосы. Ни светлое пятно, ни заплывший, тусклый глаз, ни отсутствие бровей и ресниц не вызвали у неё большого отторжения. — Можно сделать её косой. И пускай не закрывает мне глаз. Думаю, я готова.
Анжела всегда считала, что сама виновата в возникновении этого шрама, и была почти что права. Никто из команды, кроме неё самой, не знал истинную причину его возникновения. Марка, разве что. Но она пока не вернулась, пока не добралась до этих воспоминаний. Быть может, расскажи она об этом, каждая из них тут же отвернулась бы от неё. Да, это произошло двенадцать лет назад, но разве это хоть сколько-нибудь умаляет её вину? Девушка скрывала шрам скорее для самой себя, дабы не ощущать всепоглощающее отчаяние, но теперь ситуация изменилась. Теперь она была на все сто уверена, что правда всплывёт. Так не взглянуть ли ей в глаза заранее?
Френ работала умело. Получив весьма расплывчатое техническое задание, она то и дело останавливалась, дабы спросить, приходится ли эта длина ей по вкусу. Сначала нижний слой, затем средний, только потом верхний. Анжела не могла не признать, что, с заколотыми и торчащими от этого волосами она выглядит забавно. Брызги пульверизатора холодили не прикрытую более кожу шеи. Вернулась уже скрывшаяся за маской Дора. Она устроилась в соседнем кресле, лениво на них поглядывая и слегка поворачивая его при помощи ноги. Потом Анжеле пришлось пройти через горячий воздух фена и несколько колючую круглую расчёску. Затем — через выравнивание.
— Вот так! Как тебе? Кончики красить будем? — Анжела медленно повернула голову сначала в одну сторону, потом в другую. — Ты не стесняйся, потрогай. — Совсем короткие волоски на загривке щекотали ладонь.
— Кончики? — заторможенно переспросила она, перебирая пальцами свои пряди. — Не надо, они сами так делают, когда я использую некоторые заклинания, — Анжела обернулась и улыбнулась женщине. Френ закрепила заколки на своём фартуке и задумчиво хмыкнула.
— И у всех монстров такое? — Нимфадора покачала головой. — А почему тогда?
— Думаю, это у нас семейное. У Негатив такое случается, у мамы нашей такое было… — она опустила взгляд и нахмурилась.
Олдридж расплатилась (что пришлось сделать в боковой комнате и с Нимфадорой, поскольку Френ от денег решительно отмахивалась), обняла обеих подруг и, чуть не забыв ведро, отправилась на улицу. Сказать, что было непривычно — ничего не сказать. Спина была раскрыта, шея тоже. Привычным движением пытаясь поправить локоны, Анжела ощущала лишь воздух. Но ей определённо нравилось. Короткая стрижка ей шла, ничего не лезло в глаза и нос, ощущалась некая свобода от прошлого и готовность встретить будущее, каким бы оно ни было.
Разумеется, она понимала, что стрижка не залечит душевных ран. Но до похода к психологу надо было себя как-то подбодрить.
На кладбище она провозилась до самого вечера, тихонько разговаривая с могильным камнем. «Бриджет Олдридж. Любимая дочь, жена, мать. 252-310». Вот что гласила надпись. Медленно тлела палочка благовоний, оградка постепенно переставала отливать голубым. На могиле росли чудесные цветы, которые распускались ближе к ночи. Их жилки светились, придавая этому месту особой таинственной красоты. Восхищение, однако, глушилось тоской.
Опускались сумерки. Анжела, покончив с очередным и, пожалуй, последним слоем краски, села на лавочку и вытянула затёкшие ноги. Закрыв глаза, она расслабилась и могла, чего доброго, уснуть здесь, однако услышала стук тяжёлых подошв о каменную тропинку. Моника неспешно приблизилась и остановилась рядом с оградкой. Молча указав на неё пальцем, она воззрилась на Анжелу с заметным интересом.
— Только покрашена, — откликнулась она, отлипнув от спинки и ссутулившись, потирая переносицу. Моника кивнула и вытащила прямиком из ладоней палочку и зажигалку. Раздалась парочка щелчков, зажёгся огонёк. Как только появился дымок, девушка вытянула руку и поставила палку в специальную чашку. После она плюхнулась рядом с Анжелой и достала из сумки пакет с плюшками.
— Будешь? — старшая кивнула, поблагодарила и взяла одну из них. — А потрогать можно? — с благоговением прошептала Моника, указав на её волосы. Анжела вновь кивнула. Восторгу во взгляде девушки не было границ. Она касалась аккуратно, перебирала волоски пальцами. Девушка глухо захихикала, когда Анжела от щекотки начала дёргать ухом. — Круто. Спонтанно решила?
— Не совсем. Давно хотела, но всегда откладывала. Можно сказать, спонтанно решилась. — Они обменялись улыбками и сели ровно: Анжела перестала наклоняться в сторону, Моника развернулась. Вскоре объявились и остальные члены их семьи. Анжеле вновь пришлось пройти через разговор о своей причёске. К счастью, ничего плохого ей не сказали, скорее даже наоборот, завалили комплиментами. Сидя под отцовским боком, девушка смотрела на уже четыре тлеющие палочки и улыбалась одними уголками губ. Должно быть, мама бы тоже хорошо восприняла это, порадовалась бы за дочь. Быть может, будь она рядом, Анжела бы приняла себя куда раньше. Тоска по ней стиснула грудь, и девушка вздохнула. — Пап… — Ричард повернул к ней голову и вопросительно хмыкнул. — Я л- лес- — ком вставал поперёк горла. Секунду назад всё казалось проще. Она почувствовала, как сидящая сбоку от неё Негатив накрыла её сжатую в кулак руку своей. Видимо, она уже поняла, что девушка хотела сказать.
— Всё хорошо, милая, — подбодрил её отец.
— Мне девушки нравятся, — Анжела прижала уши к голове, но никакой сверхъестественной реакции у Ричарда это признание не вызвало. Он даже не выглядел удивлённым.
— Хорошо. Спасибо, что открылась мне, — он погладил её по голове, охнул и посмеялся, когда она стиснула его в объятиях.
— Раз уж мы признаёмся, я с Ником встречаюсь, — влезла Негатив. Ричард кивнул.
— Славно. Он хороший парень. Когда ты восстанавливалась после ранения, он то и дело спрашивал о твоём самочувствии. — Негатив вздёрнула брови. И почему он ей об этом не говорил?
— А я до сих пор одна, — буркнула Моника. — Но мне и не хочется, так-то. — Ричард расправил крылья и накрыл ими всех девушек, обнимая.
— Ничего страшного. Ты ведь не обязана обзавестись семьёй, в конце концов. Да и у тебя ещё вся жизнь впереди. — Наконец, все цветки раскрылись. Казалось, сегодня они горели ярче обычного. В голубоватом свете Анжеле вдруг показалось, что у могильного камня кто-то стоит. Однако, стоило ей поднять голову, как таинственный силуэт пропал. Должно быть, привиделось.
— Эйо! — послышалось за их спинами. Девушкам пришлось привстать, чтобы увидеть, кто решил почтить их своим присутствием. — Я уж думала, что никогда не найду своих птенчиков. Ну, чего сидим? Неужели у вас не найдётся обнимашек для лучшей тёти на свете?
— Офелия! Какими судьбами? — Ричард поднялся и заключил сестру в объятия. Она возвышалась над ним на добрые полголовы. Это, однако, было явно достигнуто за счёт каблуков.
— Не могла не заскочить по пути. К тому же, такая дата. Как можно оставить своих птенчиков без порции поддержки? А вы и не выросли совсем, я посмотрю, — она поглаживала обступивших её существ по головам. — Вот ты, разве что, — она ткнула Монику в носик. — А это что за чудо? — женщина растрепала Анжеле волосы. — Как твои протезы, дорогая? — обратилась она к Негатив.
— Хорошо, спасибо, — Офелия удовлетворённо кивнула. Именно она их смастерила.
— Чу́дно. Эх, братец, а мы с тобой стареем, — она коснулась его лба своим, и они распушили перья.
Офелия была монстром, в душе которого находилось место для всех и каждого. Она была готова запустить под свои огромные — странствующий альбатрос, всё же — крылья кого угодно. Мисс Гарден была известна не только как великолепный изобретатель, но и как основательница интерната для Дарований. Она и сама оным являлась.
Дарованиями прозвали существ, что, в попытке абстрагироваться от реальности, создавали новую. Они видели мир иначе. Например, они могли узреть ровную поверхность там, где находилась яма. Однако это было не всё. Стоило им на эту самую землю ступить, как она становилась реальной не только для них, но и для всех вокруг. Способность, безусловно, поразительная. Они одним касанием обращали рухлядь в произведение искусства, опасный предмет — в мягчайшую игрушку. Но была и обратная сторона.
Хаос. Для Дарований не было понятно, где заканчивается всеобщая и начинается их реальность. Да и своё видение они скорректировать не могли. Важные документы могли кануть в лето, внешность окружающих их существ — навсегда измениться. Однажды Офелия невольно сделала кожу матери зелёной, и та так и ходила, пока ребёнок не научился возвращать всё на круги своя. Это было адски сложно — разобраться во всём самой, а потому женщина и решилась на создание интерната. Она же изобрела очки, что позволяли видеть общие реалии. Они и сейчас были на ней. Они напоминали защитные. Сквозь мутноватые линзы её янтарные глаза выглядели куда тускнее.
Офелия, очевидно, была похожа на брата. Её чёрные, как смоль, волосы были коротко острижены и несколько топорщились. За спиной были аккуратно сложены светлые крылья. Одевалась она, однако, небрежно. Было трудно с первого взгляда определить, сколько на ней слоёв одежды, поскольку разные куски ткани то и дело перекрывали друг друга. На деле слой был всего один. Офелия называла это порождение хаоса походным костюмом. Были у неё и другие, менее неряшливые. Пахло от неё приятно: неизменными хвойными духами с лёгкой отдушкой бензина.
Стянув с плеча одну из большущих походных сумок, она порылась там и стала выуживать обёрнутые в красочную бумагу коробочки. Только раздав каждому по одной и выслушав все слова благодарности, она закинула сумку обратно.
— Да не вопрос. Птенцов нельзя оставлять без гостинцев. Пустите-ка, — она подошла к могиле Бриджет и подняла очки, огладываясь. Затем опустила обратно. Несколько раз повторив это, она наконец нашла то, что искала и подошла к чаше. На глазах у всех она коснулась воздуха, который через секунду стал пятой палочкой благовоний, уже тлеющей и стоящей вместе с остальными. — Вот так-то. Отдыхай спокойно. — Она поднялась, поправила оправу и вернулась ко всей компании. Расправив крылья, Офелия накрыла ими всю ораву и вздохнула. — Скучаю я по вам, всё-таки.
— Залетай почаще. Мы всегда рады тебя видеть, — женщина хмыкнула.
— Меня старики наши отпугивают. А вы не чурайтесь нас посещать. Ладно, я пойду. Мне ещё ребёнка у, — она чуть не матернулась, но покосилась на несовршеннолетнюю по меркам монстров Монику и одёрнула себя, — пришибленных родителей забирать. Надеюсь, они хоть при личном разговоре согласятся её к нам отправить. А то в переписке только шлют куда подальше. Берегите себя, родные.
После ухода Офелии долго никто на кладбище оставаться не стал. Приведя могилу в порядок и напоследок поклонившись ей, они побрели на выход. Обернувшись, Анжела надеялась вновь хоть краем глаза увидеть тот силуэт. И ведь увидела.
Женское одеяние развевалось на лёгком весеннем ветерке. Она стояла к могильному камню спиной и смотрела вверх, на звёзды. Ткань мешала разглядеть её лицо, но Анжела и без того была уверена в том, кто перед ней. Рядом с ней встала Негатив, молча глядя в ту же точку.
— Ты видишь это? — осторожно спросила Анжела, наклонившись к ней.
— Ещё как вижу, — буркнула она в ответ. — И ведь не в первый раз. — Тут женщина взглянула в их сторону, и они невольно дрогнули. Подняв руку, силуэт помахал им и пропал.
— Эй, ну вы чего там застыли? Призрака увидели? — Окликнула их хихикающая Моника. Сёстры, переглянувшись, развернулись и стали нагонять остальных. По пути Негатив в двух словах рассказала сестре о предыдущей своей встрече с таинственной женщиной.
— Если это мама, то решается вопрос с перерождением. Получается, она, в отличие от остальных духов, не подселилась к кому-то ещё. Но почему?
— Кое-кто сказал мне, что мама умерла из-за проклятия, наложенного на неё духом жизни. Может, она и вовсе не могла к кому-то привязаться. Не знаю. — Некоторое время они мрачно молчали. — Почему, интересно, она не является в открытую? Зачем ей скрываться? — К сожалению, ответа Анжела не знала.
Они разошлись на остановке. Анжела решила отправиться к Мику. И вот, знакомый дом, знакомая дверь. Её отпечаток уже был внесён в систему, так что она без проблем зашла в квартиру. Свою девушку она нашла лежащей на диване, слушающей передачу о животных. Услышав её шаги, Мику задрала голову и улыбнулась. Анжела наклонилась и поцеловала её, после чего обогнула диван и пристроилась в женских объятиях.
— Как день прошёл? — промурлыкала Мику, целуя её в макушку.
— Проснулась в самый солнцепёк, нарисовала кое-что, в магазине встретила бывшего… Постриглась ещё. — Женщина скользнула рукой вверх и коснулась её головы.
— Уверена, выглядит чудесно. Мне нравится. Устала, наверное? Не голодна?
— Можно и перекусить, — согласилась Анжела, вспомнив, что за весь день съела одну только плюшку. Мику с готовностью села и, под руку с возлюбленной, направилась на кухню. — Ещё маме оградку покрасила. В её любимый цвет. И мы с тётей постречались. Она, как всегда, быстрей-быстрей. — Анжела поняла, что так и не взглянула на свой гостинец, лишь бережно спрятав его в бездонный карман. — И, как обычно, без гостинцев нас не оставила. — Они стали нарезать ингредиенты для салата.
— И каких же, если не секрет?
— Секунду, — она выудила коробочку и, разобравшись с упаковкой, удивлённо вздохнула. Помимо различных сладостей, здесь были и парные кулоны. На записке было криво начиркано: «Случайно услышала твоё признание. Раздели со своей девушкой, если имеется. С любовью, тётушка». Ну конечно. Это было вполне в духе Офелии: пользоваться своим даром, дабы быстро подкинуть в коробок ещё какой-нибудь подарок. И где она нашла кулоны на кладбище? — Мику, повернись ко мне спиной, пожалуйста.
Краузер недоумённо склонила голову набок, но повернулась. Анжела попросила её подержать волосы и надела на неё кулончик. Сама цепочка была серебряной, крохотный кристаллик же — алым. Надевая собственный, девушка столкнулась с недоумённым видом Мику и прыснула.
— Там лежало два кулона. Совсем забыла сказать, что открылась перед отцом. Тётя это случайно услышала и решила подарить нам это.
— Как мило с её стороны. Передавай ей спасибо от меня. — Анжела вытащила карамельную конфету, высвободила из фантика и поднесла к губам Мику.
— Открой рот, — та послушалась, и девушка смогла скормить ей сладость. — Вот так. Я обязательно передам… — Надо было признаться хоть кому-то, пролить свет на события двенадцатилетней давности. Сглотнув, Анжела накрыла руку женщины своей и крепко стиснула её. — Мику, можно рассказать тебе кое-что?