Blessed

      Язык отличается.       Это первое, что поняла Сакура, лёжа в детской кроватке и прислушиваясь к режущей слух речи окружающих её людей. Этот язык тональностью был немного, самую капельку, схож с характерным для людей страны Огня диалектом, но не более того — она не могла понять ни слова.       Да что там, она даже не могла понять, где заканчивается одно слово и начинается второе!       Это сильно раздражало оказавшуюся невесть где куноичи и заставляло постыдно реветь от ярости на руках у своей новообретённой… матери? Няни? Неважно!       Не помогало с этой ситуацией и отсутствие контекста — Сакура смогла бы что-нибудь разобрать, если бы видела, что именно говорящие делают во время разговора. Какие вещи они трогают и куда они смотрят? Какая у них жестикуляция? Мимика?       У неё уже был подобный опыт, когда ещё во времена бытия чунином её, наряду с Ино, Шикамару и другими шиноби, отправили на весьма интересный обмен опытом с Суной, где перед ними поставили всего лишь одну, но довольно сложную задачу — расшифровать созданный разведчиками Суны язык за два месяца, не делая при этом никаких записей и опираясь только на действия, произведённые наставниками во время речи.       Шикамару смог понять смысл практически всех слов уже к концу первого месяца, а Сакура и Ино — лишь к середине второго.       Всё это время они внимательно наблюдали за своими наставниками, запоминали каждое слово и долго корпели над возможными значениями, едва ли не утопая в море расплывчатого контекста.       Но они смогли справиться со своей задачей, и в будущем данный опыт им ещё не раз пригодился на практике… сейчас же Сакуре хочется выть.       Младенческое тело было слабым, очень слабым, ей ли, врачу, об этом не знать?       О, она прекрасно об этом знала! Знала так хорошо, что могла бы пересказать всю теорию и ночью, и на битве, и в пьяном угаре после «домашних посиделок» с куноичи из её выпуска.       И всё-таки как же сложно было не впасть в истерику, когда она не смогла ничего увидеть! Зрение у младенцев, увы и ах, как по учебнику, на первых порах жизни расплывчатое, а в сон Сакуру клонило так, что впору было бы заподозрить и сонное генджутсу, если бы Учиха не знала, что всё, что с её нынешним тельцем сейчас происходит — естественно.       Этим она пыталась себя успокоить, мысленно говорила себе, что скоро это пройдёт, что скоро она окажется в своём собственном теле и всё произошедшее забудется кошмарным сном.       Но раздражающе громкие голоса по-прежнему были повсюду и, казалось, неустанно глумились над её нынешним положением, а саму её вечно хватали и передавали из рук в руки туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда… — У тебя родилась воистину прекрасная дочь, брат! Кто же знал, что твой ребёнок будет старше моего, а?       Вот и сейчас её передали в руки к какому-то мужчине, от которого пахло металлом и копотью. Почти так же пах и Саске по возвращении домой с затянувшейся миссии. — Будь тише, Айро, не разбуди её. Созай ещё слишком мала.       Смутно знакомый голос звучал ровно и тихо, почти неслышно, будто его обладатель не хотел своими словами потревожить Сакуру, напоминая ей этим поступком себя, когда её дочь, Сарада, была ещё совсем крошкой.       В ответ ему почему-то рассмеялись, но Сакура уже не могла даже хоть как-то вслушиваться в непонятную речь, к сожалению, её быстро сморил сон. Это мешало. Безумно мешало!       Из-за этого ход её мыслей всегда обрывался некрасиво и бессмысленно, без должных раздумий и выводов. Прямо как сейчас.       Чёрт бы побрал это детское тело!

***

— «Созай»? «Со» от «Созина» и «зай» от «Озай», или что? Как тебе вообще это в голову пришло?       Озай на смех брата только закатил глаза, ненадолго поджал губы и прошипел: — Тише, кому говорят! И нет, это не я дал ей это имя.       Айро по-доброму усмехнулся, делая маленькое, но попавшее точно в цель, предположение: — Мудрецы Огня?       А увидев во взгляде своего младшего брата тихую злость и некоторую толику обречённости, Айро понял, что да, в столь странном имени его племянницы виноваты полоумные старики в красных мантиях.       Ну, не то чтобы он их не уважал, но то, что иногда эти премудрейшие старцы делали невероятно странные вещи, не отрицал никто.       С этим просто смирились.       Он аккуратно передаёт малышку обратно на руки Озаю и улыбается. Всё недовольство исчезает с лица его брата, когда Созай — о, Агни, какое имя! — тихо причмокивает губами во сне.       Стоило Урсе родить ему дочь, и Озай, сам того не замечая, стал на порядок мягче и нежнее. Айро был искренне рад счастью своего младшего брата, тем более, что ещё чуть-чуть, и он сам вскоре станет отцом.       Между их детьми разница будет небольшой, всего пара месяцев, и Айро уже нарисовал в своих мыслях идеальную картину семейного счастья: он и Озай со своими супругами сидят на мягком пляжном песке острова Эмбер, а вокруг них бегают и резвятся их подросшие детки, время от времени подбегающие к родителям за закусками или с просьбой поиграть с ними. Но так как его жена, Озай и Урса вряд ли захотят играть, то именно он и пойдёт играть с детьми вместо них.       И будет играть с удовольствием, то и дело хваля обоих детей за смекалку и подвижность.       Айро широко улыбнулся: о, да! Он точно будет хорошим отцом и дядей! Самым лучшим! — Почему ты так жутко улыбаешься?       Озай подозрительно щурится, нежно покачивая дремлющую Созай у себя на руках. — Да так, о светлом будущем, брат! О светлом будущем!