— Приятно познакомиться — Выдавливает девочка, растягивая улыбку.
Елена будто бы машинально повторяет за ней жест, но уголок губ задрожал, выдавая шок.
Огнева понимала, откуда такая реакция. Она была бы не собой, если бы не собрала на Нортона всю информацию, которая только была на известного в научных кругах человека. Тот не вёл соц.сетей и на вопросы о личной жизни отвечал сухо, но ведь не только он мог делится какими-то фактами о себе и своих связях.
А именно тем, что, помимо Василисы, у него было ещё 5 детей.
«Ещё… Ещё одна?» — читалось в бледно-голубых, красивых глазах напротив.
Пару мгновений не сводящие друг с друга глаз девушки смотрели друг на друга, пытаясь сдержать недоумение, а Нортон спокойно стоял рядом, будто и не замечая напряжения.
Будто он и вовсе существовал на каких-то своих, особенных частотах.
— Скоро закончится 9 урок, мне нужно встретится с учителем истории. — Пробормотал он, всё же обратив внимание на Василису. — Как насчёт забрать свои вещи и поехать ко мне домой? Экскурсию придётся перенести на завтра. — С лёгким раздражением, как будто только одна мысль о нарушенных планах могла вывести директора из себя.
Вот так просто.
Как вынести четвёрку из-под корня.
— Елена, как закончишь — приедешь на такси. — С этими словами Огнев удалился, кивая самому себе.
Нижняя губа завуча задрожала, будто сдерживая ругательства, стучащие о зубы.
Или же это были слёзы?
— Где здесь туалет? — Срочно, срочно в спасительное убежище из четырёх белых пластиковых стен, что верой и правдой служили Василисе в моменты, когда слушать и видеть кого-то становилось невыносимо.
— Второй этаж. — Будто от сильнейшей мигрени, Елена прикрыла зажмуренные глаза ладонью. — Около лаборантской.
Василиса поспешила уйти, убежать по массивной широкой лестнице вверх. Коридоры были пусты, но за тяжёлыми, лакированными дверями слышалось шебуршание и поставленные голоса учителей.
15, 16, 17 кабинеты… А вот и лаборантская — сияет золотой табличкой.
Пройдя мимо неё, Василиса оказалась в коридоре с ярким освещением, позволяющим лицезреть всю стерильность и чистоту облицованного плиткой пола и фарфоровых раковин.
«Будто в каком-то ресторане» — рассеянно подумалось девочке, пока она смотрела на свои покрасневшие щёки в идеально-чистом зеркале. Даже запах, запах обычного школьного туалета, наполненного резкостью моющих средств, электронных сигарет и сартирной вонью отсутствовал.
«Будто это и не школа вовсе»
В зеркале отражалось ещё две двери с характерными рисунками мальчика и девочки.
Из одной из них раздавалось предательское хлюпанье — такое, когда ты зажимаешь себе рот, чтобы заглушить рыдания.
— Эм… — Это вовсе не её проблема. Ей просто нужно понять, что сделать дальше и всё. Так зачем это глупое мычание, словно утешение, сорвалось с её губ? — Ты в норме?
Василиса прислушалась — слабое икание раздалось из мужского туалета.
«Ещё лучше».
— Отвали. — Грубый, хриплый всхлип. — Пошла вон отсюда!
— Как хочешь. — И вправду, ей бы сегодняшний день переварить, к чему ей лишние лица и их проблемы?
Тяжёлое сопение. С минуту была слышна некая возня, а после голос возник вновь.
— Эй, ты ушла?
— Отвали — спародировала туалетного плаксу Василиса. Неожиданно, получилось очень похоже.
— Не подумай, что я плакса, а не то я сломаю тебе нос. — Раздался звук захлопывающейся кабинки. — Просто… Учёба даётся нелегко. ЕГЭ совсем скоро.
«Одиннадцатиклассник»?
— Не думала, что учащимся лицея стоит переживать из-за возможности провала на ЕГЭ. Ведь это одно из лучших заведений в городе. — Огнева чувствовала себя максимально глупо, смотря на дверь через зеркало. Словно сама с собой разговаривает.
— Да что ты понимаешь! Порог пройти — как нех…нечего делать… — Шаги по кафелю приблизились к двери, Василиса даже темный силуэт в образовавшееся щели увидела. — Но отцу нужно баллов 100 по математике или физике, иначе он меня… убьёт.
Огнева молчала. Интересно, а если бы она жила с Нортоном, он бы также давил на неё?..
А неизвестный мальчик продолжал:
— Я сижу в школе до позднего вечера, и дома из математики не вылажу, но больше 87 не набираю. Позорище. Отец даже смотреть на меня не хочет. Говорит, что я прилагаю недостаточно…усилий… Блять… Ой, то есть блин… — Чужая ладонь шлёпнула по двери, закрыв её. — Сука, как же это бесит!
— Понимаю тебя. Мой отец вообще на меня с рождения не смотрел. — Василиса включила воду, моча руки и умывая лицо. — Я решала ЕГЭ, и, если честно, делать там нечего. Тест для дебилов. Человек может сдать экзамен на 70+, но решить задачу сложнее, олимпиадного уровня — не в состоянии. Вообще не показатель знаний. Твой отец глуп, раз не понимает этого.
— Если бы ты знала, о ком ты говоришь… — Слова были еле слышны из-за потока воды. — Но спасибо.
— Не за что. — Огнева перекрыла вентиль крана, по привычке вытирая руки о джинсы.
Только после этого она заметила, что тут весят как сушилки для рук, так и одноразовые полотенца.
И вправду дура. Даром что умная.
Но дура.
— Я пойду.
Девочка вышла, вдруг остро осознавая своё желание поскорее позвонить маме. И Лёше.
Она так и не увидела своего случайного собеседника, его тонких покрасневших губ и серо-зелёных заплаканных глаз.
Совсем как у отца.
***
Огнева пропустила тот момент, когда снова оказалась в просторном салоне отцовской машины.
— Сейчас мы поедем за твоими вещами. Я сам их заберу у Резневых, а ты пока можешь ответить Лиссе. Она ещё не до конца выздоровела, не стоит её так… — Телефон Огнева завибрировал, и на экране отобразился контакт, заставивший мужчину тут же надеть наушник и накрыть сенсор ладонью — чтобы скрыть его от Василисы.
— Ты всё-таки позвонила. — Его голос неожиданно изменился. Учитывая, как он говорил со своими подчинёнными, это точно были не они. Тихий, на выдохе.
Машина так и осталась тихо прогреваться.
«Я подам в суд. Это кража ребёнка. Где она? Ты забрал её телефон? Сволочь, ты сволочь! — В динамике были отчётливо слышны хрипы.
И снова она плачет.
Он ненавидит слёзы.
— Успокойся. Прими лекарства. Она перезвонит через несколько минут. — Нортон не смотрел на Василису, но предполагал, что она прекрасно понимает, кто именно рыдает ему через наушник.
«Ты жестокое… Жестокое… Ты забрал у меня семью, будущее, карьеру, а сейчас забрал и дочь!» — Слёзы будто лились из маленького гаджета, щекоча ухо. Слова оборвались из-за острого удушливого кашля.
— Ты же знаешь, что сама отказалась от… — Огнев всё же обернулся к дочери, внимательно впитывающей каждое его слово. — Мы поговорим позже.
Палец, нажавший на красный кругляш прекращения звонка, всё же дрогнул. Мимолётно.
— Лисса очень переживает. Поговори с ней. Но помни — выбор только за тобой. — Отведя взгляд от напряжённых синих глаз, Директор всё же выехал с парковки, возвращаясь в спальный район Василисы.
В голове роилось слишком много мыслей.
У него были планы. Холодный расчёт. Он вывел Лиссу, эту мешающую переменную, из его совершенного графика. Вывел на две недели.
Но вот, она дорвалась до того, что сама позвонила ему спустя столько лет, и вывела его этим из равновесия.
Он сохранил её контакт.
Нет, не так — он сохранял каждый её контакт.
Такое неприятное чувство — как решать какое-нибудь линейное выражение, настолько простое, что ты не сдерживаешь снисходительной улыбки, но неожиданно ответ не сходится. Совершенно.
Сердце дрожало под слоями одежды, а Нортону было страшно, что дочь услышит его стук.
Где же он всё-таки допустил ошибку?
Василиса отвернулась к окну. Запоминать дорогу уже казалось неинтересным, да и маршрут этот уже отпечатался где-то там, под коркой.
В глазах стояло имя контакта, заставившее холодного, равнодушного Нортона как-то реагировать.
«Лисси».
***
— Алексей Резнев — твой молодой человек?
Уже показались знакомые окрестности — небольшой парк, на 70% заполненный берёзами, где на вытоптанной футбольной площадке проходили любительские матчи дворовых команд — всех, кто уже умел бегать и кто ещё может это делать.
Василисе тяжело было признать эти сумасшедшие беганья туда-сюда и тем более безрассудные удары в любом направлении за настоящий футбол — всё же в этой игре нужна была стратегия и расчёт, но Лёша так не считал (да и сборная России по футболу тоже), и играл до тех пор, пока снег не доходил до колена, а пальцы не примерзали к кедам.
А Огнева довольствовалась просиживанием пятой точки на перекладине ржавого турника.
И даже изредка кричала, когда Резнев забивал, иногда забегая в ворота следом за мячом.
— Что? — Погрузившись в воспоминания, Огнева была удивлена вопросом. Нет, конечно, многие считали их парой (и легче было сосчитать тех, кто так не думал, ведь таких было лишь двое — Василиса и Резнев), но услышать такой вопрос от отца было… До жути странно. — Нет, что вы… Ты… Мы выросли вместе. С детства в одном доме. В одном классе. Он мой друг.
— Вот оно что. И много у тебя друзей? — Один поворот — и вот они уже в их районе. Блоки многоквартирных панелек провожали большую чёрную машину взглядом десяток разномастных окон — пластиковых и деревянных, голых и зашторенных, пустых или украшенных вещами, умостившимися на подоконники.
Дети и их мамы, болтающие на лавочках о тяжести материнства, тоже смотрели. С неверием, что такая машина вообще оказалась тут, в их мире.
Некоторые из них уже видели эту машину несколько раз.
— Неужто это малышка Огнева? Что она там делает? — Прищурилась соседка Лиссы, живущая на этаж выше — тётя Оля. — И с кем это?
— Вот Васька даёт! — Высвистывает мальчишка из соседнего подъезда.
— Только один?.. — Только ответив, девочка поняла, как жалко это прозвучало. Она уже была готова увидеть на лице отца разочарование, но тот лишь припарковал машину, еле протиснувшись в тесное пространство, после чего повернул ключ зажигания и развернулся к ней корпусом, выдавая столь неуклюжую, непривычную для себя улыбку.
— У меня тоже. Хотя не уверен, что он друг. Уж слишком этот человек придурок. Думаю, ты с ним познакомишься. — Огнев будто хотел сказать ещё что-то, не передумал, выйдя из машины и захлопнув дверь.
Василиса смотрела, как Нортон в своём алом пальто исчезает в грязном нутре подъезда, в которые Василисы входила и выходила на протяжении всех лет её жизни, в свою квартиру, в свой дом.
К маме.
Нужно было позвонить ей.
