Die Lorelei.

Это началось давно. — Вам двоим заняться больше нечем? — с раздражением практически шипит осьминог, оглядывая двух своих преследователей прищуренными глазами. — Нэ~, Тако-тян сегодня снова будет делать что-то интересное? — Флойд улыбается, обнажая ряд острых зубов, от вида которых Азулу на секунду становится плохо, и плывет чуть позади, почти что касаясь хвостом своего брата. — Мы бы хотели составить тебе компанию, — Джейд обводит его своим улыбающимися глазами, то ли не желая отвечать на очевидные вопросы, то ли зная, что его брат не нуждается в его ответах. Иногда им хватало лишь крошечного движения, чтобы понять мысли другого. В каком-то смысле, подобная близость даже вызывала зависть, не то что бы осьминог когда-либо смог в этом признаться. — Как скажешь, но я не собираюсь вас развлекать, — если бы Азул мог, он бы уплыл от них, но, к сожалению, было бессмысленно даже пытаться соперничать в скорости, тем более, что у мурен ещё и было достаточно хорошо развитое обоняние, из-за которого скрыться при помощи чернил становилось практически невозможно. Ашенгротто честно не понимал, что творится в головах близнецов, он был уверен: это очередная уловка, чтобы посмеяться над ним. По крайне мере, так он думал, но... это продолжалось слишком долго, а их присутствия становилось все больше и больше в его жизни. Однажды они даже начали приходить к нему домой, хотя он был крайне уверен в том, что хорошо заметал следы и двигался осторожно. Его мать была счастлива. Конечно, она была, ведь наконец-то увидела кого-то, с кем общается ее обычно довольно нелюдимый сын. Азул? Он был в ярости, но мог только кивать своей матери, молча соглашаясь со всеми ее бредовыми, по его мнению, предположениями. Да и что он мог сделать в этой ситуации? Мог ли он в самом деле прогнать их? Не смешите, он бы не смог даже при всем желании. На самом деле, с того момента насмешек становилось все меньше, и осьминог подозревал, что в этом замешаны братья Лич, но ничего не говорил, даже когда увидел один из брошенных предупреждающих гетерохромных взглядов в русала, пытавшегося пошутить об объединении фриков. От них была хотя бы какая-то польза. Это были парты рядом с его, чтобы им было удобнее разговаривать. Это была их личная небольшая музыкальная группа и обсуждения очередных обманов наивных русалок, сопровождаемые смехом. Множество новых вещей, ставших частью их жизни, которые они привносили совместными усилиями. Однажды Азул с ужасом осознал, что привязался, слишком привык к их компании. Откровение настигло его в тот день, когда у близнецов было некое важное семейное дело с отцом, из-за которого им пришлось оставить его одного на день. Сначала... он не особо задумывался об этом, лишь пожал плечами на шутливый комментарий Флойда «не скучай». Будто он будет. И да, так оно и было. Он совершенно не мог сосредоточиться в этой абсолютной тишине без дискуссий, без постоянных вопросов и чувства хождения по краю из-за того, что с ними никогда не знаешь, чего ожидать в следующее мгновение. Азул дергался от любого шороха, каждый раз ожидая того, что это вернулся кто-то из них, как бы глупо это ни звучало даже в его голове. Азул злился на себя, но не мог ничего сделать с этим, кроме как похоронить под семью замками так глубоко, чтобы никто и никогда не смог обнаружить. Привязанность — то, чего он пытался всегда избегать. Привязанность равносильна уязвимости. Да и к кому? К братьям Лич? Кто вообще в здравом уме назовёт их приятной компании? Но... кто назовёт ею Азула? Возможно, в том, что это именно они, не так много удивительного, как кажется на первый взгляд. Он не знал как назвать эти отношения. Были ли они друзьями? Нет? Уж точно не друзья детства. Они называют его интересным. И, хах, новый страх, конечно. Что, если он перестанет быть таковым для них? Они отвернутся от него? Предадут? Просто исчезнут? Азул — это целый комок из нервов; паранойя и осторожность всегда были его верными спутниками, он привык все просчитывать и ненавидит полагаться лишь на слепую удачу, боясть упасть с того места, на которое забрался с таким трудом, из-за неверного шага. Конечно, все возможные сценарии с уходом или предательством братьев он не раз пытался воспроизвести в своей голове. Если бы они ушли? Он бы не стал их удерживать, конечно нет. Если бы они бросили ему вызов? Он бы дрался с ними. Сказать о том, что он привык к ним и в каком-то смысле дорожит ими? Братья лишь посмеются над ним. Бедный-бедный глупый осьминог, обманывающий себя. Хах. Как будто им будет до этого дело. В Академии неплохо, она очень даже удобна для его планов и продвижения в будущее. Но он не единственный интересный человек здесь, и это беспокоит где-то на периферии сознания, скребет его изнутри, как бы Азул не старался отмахиваться. — Я лишь подумал, что, возможно, в Помфиоре ты до слез затосковал, ведь я всегда так добр к тебе, — произносит он, когда Джейд возвращается со своего задания. На самом деле... да, он смотрелся там так естественно? Азул прикусывает свою губу изнутри, продолжая подыгрывать их диалогу. Никто не должен заметить его беспокойства, хотя эта фраза уже может насторожить всегда внимательного Джейда. Как плохо. Он может быть крайне настойчивым при желании. К счастью, они продолжают свою игру на троих с выбранными ролями, двигаясь в общем ритме, не замечая, не беспокоясь о каких-то ненужных мыслях, пока строится маленькая бизнес-империя, скрепленная их хищными улыбками и едким смехом на троих в кабинете общежития. Возможно, он слишком много беспокоиться по пустякам. И этот поток событий учебных лет позволяет забыться и сосредоточиться на более важных вещах перед ним, временно опуская свою вечно поднятую защиту для его единственных соучастников. И тогда все катится под откос. Контракты, его драгоценная сила... Ничего нет. Кем он станет теперь? Он вернётся к себе-прошлому? Он снова станет тем одиноким и жалким тупым осьминогом? Нет. Он не хотел этого. Он действительно не хотел быть ни одиноким, ни слабым. Не снова. — Джейд, Флойд, ахх, вы наконец-то вернулись, — точно. У него все ещё есть они. Его тело и разум в хаосе. Первое — от переизбытка украденной магии, второе — от бушующих воспоминаний в голове. Он просто не может остановиться, наслаждаясь перекошенными от ужаса лицами учеников, которые могут отвлечь его от насмешливых комментариев прошлого, стучащих в его черепной коробке, словно шторм. Они хоть и немного, но затихают, когда он слышит отчаянные крики клиентов, сжатых в его руках в белых перчатках с такой силой, будто он цеплялся за них, как за последний островок надежды ради своего выживания в этом море безумия. И всё-таки присутствие братьев даёт ему хоть какую-то, но опору, чтобы попытаться прийти в себя и вырваться из дурмана, ослабить хватку, позволив безвольному телу со стуком упасть на пол, покрытый чернилами, пока... — Слушай, нынешний Азул намного противнее прежнего Азула. Ах. Правда? Да... и правда, как он мог забыться. Всё-таки контрактов больше нет, так зачем им оставаться с ним рядом? Тупой и одинокий осьминог, не способный справиться ни с чем в одиночку. С того момента все стало чёрным. И всё-таки первое, что он видит перед собой, когда открывает глаза, — их обеспокоенные гетерохромные глаза, прямо как в первую встречу. Ему нужно некоторое время, чтобы осознать то, что они не оставили его, как он предполагал во время своего оверблота, да и не только. Он ошибался? — Вы... — он хочет что-нибудь произнести, рассказать о своих странных мыслях, посмеяться над ними вместе, но не может подобрать подходящих слов и просто еле заметно улыбается, покачивая головой, — завтра нам нужно будет заняться генеральной уборкой этого места, — всегда проще говорить о работе. Верно, об этом стоит просто забыть и продолжать двигаться дальше, будто бы ничего не случилось. Именно этого ведь от него ожидают? Им не нужно ничего обсуждать, все и так было очевидно уже давно. И всё-таки он глуп. Он может признаться в этом только себе, но все же, хотя бы так. Это он никогда не мог избавиться от своих навязчивых идей, страхов, чтобы разглядеть все то, что оставалось незамеченным им так долго. Да, это началось давно, ещё с первого разговора о заклинаниях, когда они игнорировали его грубо-защитную манеру речи или просто позволяли делать то, что для него важно, даже если им могло показаться это скучным. Они всегда оставались рядом. Потому что «интересно» всегда было чем-то другим, скорее... это просто скучно, когда они не втроём. И это всегда интересно, когда они вместе, что бы они ни задумали. Верно, это всего лишь роли, им нечего предавать. Это и правда интересно, когда они вместе. Он наконец-то смог осознать.