Религия, проклятие, медблок

- Джим, - не выдерживает Маккой в один из (теперь уже) катастрофически редких моментов, когда они могут поговорить наедине и без возможной записи. – Как ты вообще додумался до вот этого всего? Кирк перестает жевать травинку (как там, прогулки по сымитированной естественной природной среде благотворно влияют и прочая, и прочая) и смотрит. Пристально, изучающе. - Самое лучшее должно быть моим, - просто отвечает он. – Если бы их попробовал забрать кто-то другой, я бы его убил. Скромность Джима Кирка. - Треугольник – фигура устойчивая, - ворчит Маккой. – А уж балансировать… и все-таки. Кирк поднимает две высохшие травинки. Показывает: сначала держит на центре одной, потом меняет местами, балансируя. - Ни хрена не треугольник. Со мной балансируешь ты, ворчливый страж медблока. А они уже были жизнеспособным тандемом. Так что ромбик. Был. Маккой вспоминает вздернутый в бешенстве подбородок вулканца и издевательскую ухмылку клингона. - Как-то малоправдоподобно звучит, Джим. На том приеме… - На той гребаной ярмарке тщеславия, - перебивает Кирк, - ты вообще ничего не увидел. И не услышал. С первых двух фраз. Нет, с четырех. Ага, пытается вспомнить Маккой, прозвучало там что-то такое… - Это когда Спока как-то обругали на вулканском? Кирк склабится. И откидывается на траву. - Поприветствовали. А теперь, Боунс, включи свою любимую статистику: сколько раз должны были встретиться и суметь продуктивно повзаимодействовать представители двух на дух не переносящих друг друга рас, чтобы, первое, без единой запинки в произношении поздороваться на чужом языке, и второе – обменяться переводом личных имен? - Гипотетическая статистика – та еще шлюха, - огрызается Маккой. В конце концов, он доктор, а не дипломат, и уже об этом говорил. Да, и не лингвист тоже, это Кирк может объясниться на всех языках, с носителями которых переспал хотя бы пару раз, стоп, кстати, когда бы он успел скадрить пару вулканцев?.. – Зато сейчас император Кирк создал себе гребаный триумвират. Джим… Вопрос «...а ты не боишься?», думает Маккой, это очень хреновый вопрос для императора. - Император ждет свою империю, Боунс. И если один очень своевольный врач не прекратит попыток свалить в сторонку, император неебически расстроится такой потере. Мда, думает Маккой, если бы на протокольных приемах разрешили непротокольную лексику, Джемс Тиберий Кирк был бы самым убедительным представителем дипломатического корпуса. - Я понял, Джим, - ворчливо (так проще скрыть, насколько перехватило дыхание в спазм) сплевывает Маккой. – Я тебя понял. Черт бы побрал Джима Кирка. - О, Ясь, - ухмыляется Кирк. – Сейчас будет весело. Маккой закатывает глаза и ворчит что-то про то, что некоторые особо одаренные ходят на занятия решать вопросы власти, а не образования. И ладно бы действительно решали. Так нет – развлекаются. - Уйду от тебя, - дополняет Леонард ворчание. – К единственному, кто сюда ходит учиться. Джим, на первой фразе успевший зло прищуриться, расслабляется и кивает: вали, мол. - Мальчишки чертовы… спаси меня от этого безумия, - обращается Леонард достаточно громко, чтобы слышали те, кто поближе, а остальным передадут: если Джим сочтет, что сегодня с него хватит и уйдет, самому Маккою уйти будет непросто. Несколько потоков вместе – это ад. И, совершенно точно, пара мест в травматологии. К вулканцу не полезут. К тому, кто прилюдно обратился за защитой к вулканцу, – тоже. С вероятностью 95%. Вероятности Маккой не любит. Спок кивает, символически сдвигаясь на пол-ладони. - Доброе утро, доктор. Джиму снова скучно? - Джиму, блядь, всегда скучно, - одними губами произносит Леонард. - Ясь, не проходи мимо, я расстроюсь! – тем временем куда как громче, чем надо, звучит до отвратности счастливый голос. - Это приглашение или сразу признание в любви? Скучно, думает Маккой, сегодня было не только Джиму. - Охренел совсем, - тянет некоронованный император. Аудитория притихает, с надеждой, что занятие будет сорвано колоссальной разборкой. Тщетные надежды, ехидно хочет ответить им Маккой. - Совсем, Тиберий Кирк, - если каждый раз, когда ты меня зовешь этой кличкой, целовать тебя прилюдно, чтобы ноги подгибались. Хотя ты и так при моем появлении сидишь и встать не можешь. Ага, тоскливо думает Маккой, звучит как начало клановой войны. Ну или смены власти на потоке. Хрен вам всем по космолету. - А чего вставать-то? – лениво тянет Кирк, сталкивая стилус на пол. – Тебе все равно наклоняться. Подними, пожалуйста, а?.. - Господи, идиоты… - стонет Маккой и разворачивается. – Так! У меня дежурства сегодня нет, и менять график я не намерен! Можно сегодня обойтись без государственного переворота?! - Для тебя, Боунс, - все, что угодно, - мило лыбится Кирк. – Если мне вернут мой стик. - Нашел проблему, - ворчит Маккой, поднимаясь и поднимая с пола чертов стилус. - Спасибо, Боунс, - еще более мило благодарит причина несбывшегося конфликта, а усевшийся было на свое место Маккой вполне себе слышит продолжение, - нет, Ясь, а кроме шуток, как бы ты сейчас выкрутился?.. - Вряд ли тебе бы понравилось, Кирк. Господи, - (вспоминает, как молиться, Маккой) – давай не сегодня, а?.. - Можно поинтересоваться, - не выдерживает Маккой, - насколько серьезно ты хочешь прикончить Джима за его идиотизм с этой кличкой? Мне исключительно в профессиональных целях. Знать, держать ли реанимационный блок в VIP-готовности. - Тебя, Леонард, он тоже не по имени зовет. Но ты его не хочешь прикончить. Почему я должен? Потому что, думает Маккой, я принадлежу этому дурному недоимператору с потрохами. А ты – охренительная и способная противодействовать на равных сила. - Честь и все такое ваше прочее, - неловко бурчит Маккой. – Не разбираюсь в клингонской культуре. Я врач, а не профессор по этническому своеобразию. - Если бы я был действительно не согласен, Кирк бы об этом знал. Сразу. И, думаю, он бы прислушался. Наивность, думает Маккой, это, конечно, круто, но не до такой же степени. - Джим редко делает то, что от него хотят, если он хочет противоположного. Клингон хмыкает. Очень… понимающе так. - Ага. Посол Сарек тоже в весьма ультимативной форме когда-то рекомендовал мне не приближаться к его сыну. Маккой морщится, вспоминая, при чем тут глава вулканской дипмиссии. «Спок, сын Сарека», - услужливо подбрасывает память. - Да ладно, блядь… - бормочет Маккой. - М?.. Леонард?.. - Остроухая зануда – принц посольства? – сначала произносит Маккой, а потом понимает, что ляпнул. Но собеседник весело фыркает. И кивает. – А я-то думаю, как ты с Джимом так быстро спелся… доебаться до сына главы посольства – это додуматься надо. Только Джиму не говори. Он же пойдет проверять на всех остальных. - Спок напал первым, - до того обыденно произносит Каренг, что Маккой не сразу осознает. Да и, осознав, не верит. - Да ну… хватит. Он же пацифист. - Не физически, - уточняет клингон, показывая себе на висок. – Но его снесло отдачей. Было даже весело. Почти. …к тому моменту, когда их нашли, S'chn T'gai Spock находился в шоковом состоянии, сильно граничащим с панической атакой, встать даже не пытался. Только смотрел расширившимся глазами на того, кого посчитал удачным противником для отработки не самого одобряемого воздействия. Смотрел и не мог сморгнуть. Хотя противник тоже был на грани бессознательного состояния. - Снесло? Вулканца?.. – Маккой ни черта не понимает в этой жизни. Кроме того, что он совсем ни черта не понимает. - Они после своего Сурака не едят мяса и не убивают ради удовольствия. А деликатес моей расы – вырванное сердце агонизирующего тарга, которому только что собственноручно и в момент охоты перерезали горло. Маккоя, если честно, тоже слегка мутит. - Его до сих пор сносит в моем присутствии, Леонард. А перед тем, как посол Сарек высказался, Спока прилюдно пробило на заорать. Не самым благим образом и персонально в мой адрес. Медитации не помогали. Совсем. Даже не в статистическом, а в абсолютном большинстве случаев. Спок просыпался со сведенными судорогой челюстями, чтобы не заорать от ощущения килой крови на губах, бьющегося сердца в пальцах, хрипа агонизирующего животного в ушах. «То, что нанесло вред, может быть исправлено аналогичным образом», - отвечали древние книги на попытки Спока найти решение. Вряд ли даже до учения Сурака имелось в виду воплощение кошмаров в реальность. Спок поразмышлял и счел, что речь, скорее всего, идет о повторном контакте разумов. Который ни в коем случае не должен был быть повторением первой попытки насильственного вмешательства. Спок взвесил все возможные последствия и занялся созданием закрытого текстового канала. Вулканец выглядел… отвратно. Каренг, впрочем, за свой вид бы и пары порций кровавого вина не оплатил, но вид телепата, которого только что через каждый второй вдох начинала колотить дрожь… - Каренг, сын Тонга, - выдало остроухое и дрожащее нечто абсолютно серыми губами. – Приветствую. Я… пришел с миром. - И тебе того же, Спок, сын Сарека… одного раза хватило? А жаль. Повторения, впрочем, Каренг сам не желал от всех своих остатков рассудка. - Последствия произошедшего… не поддаются устранению и логическому анализу. Твои воспоминания… крайне реалистичны. И не имеют тенденции к снижению интенсивности с течением времени. Могу я поинтересоваться, есть ли у тебя проявления схожей симптоматики? Клингон хмыкнул. Привалился плечом к стене, оглядел откровенно шатающегося собеседника. И отрезал: - Нет. Спок помедлил. Ломко кивнул: просить помощи в таком случае было бы полным унижением. Значит, он обречен… сказать отцу. И отец будет крайне, крайне недоволен. - Скорее, меня постоянно радуют галлюцинации. - Галлюцинации?.. - Именно. Какой-то вулканский бред, вроде мантры или заунывной песни. Солнце над пустыней и поток чисел по периферии взгляда. Спок, к своему стыду, почувствовал что-то, похожее на облегчение. Ровно настолько, чтобы дать дрогнуть уголкам рта в улыбке. Но пси-нулевая раса не должна была так ярко воспроизвести в ответ воспоминания. Наверное. - Это мои… моя память. Я хотел бы предложить… эксперимент. Чтобы устранить… нежелательные остаточные элементы… моей неудачной попытки. - И сделать ее удачной. - Нет. Клянусь. - Клянешься? Спока тряхнула очередная волна судорог, он был вынужден опуститься на пол, потом только кивнул. - Если таково твое желание, я признаю… что ты победил. Но эти… остаточные факторы… не должны… их нельзя… - Знаешь, меня тоже постоянная дезориентация не радует. И чем у вас в пустыне сладким пахнет вообще, а? - Это… растение. Оно цветет, когда рядом погибает что-то живое… и ему есть… откуда брать… влагу и минеральные вещества. Название… переводится… как «песнь над погибшим». - Милая гнилушка. Так что там было про устранить и прочее?.. Спок кивнул снова. Постарался объяснить, что ему нужно будет еще раз установить такой же контакт. Только не с попыткой подчинить. Ему нужно разрешение. Тогда он сможет собрать остатки… ошметки. И отдать обратно – тоже… попробует. - Ладно, действуй. Вулканец потянулся к пси-точкам усевшегося рядом, замер. - Что-то не так? Споку дважды пришлось сглотнуть, прежде чем голос послушался. - Признавать подобное ужасно. Я испытываю… панику. От перспективы увидеть в твоем разуме подобное снова. - Тебе никто не говорил, сын посла, что признаваться клингону в своей трусости подобно добровольному подписанию смертного приговора? Спок сжал посеревшие губы. Злость помогла – голос вернулся. И сарказм тоже. - Я уже сказал, что готов признать, что ты победил. Можешь убить, и пустыня останется с тобой до конца существования. - Хороший шантаж. Делай. Он и сделал. Только осторожничая через каждое движение, опасаясь коснуться чужих воспоминаний лишний раз, чтобы не увидеть что-то слишком похожее… но собирая – как осколки разбившейся вазы – оставленное своим визитом. Сразу стало легче – словно чужое и мучающее, почувствовав близость родной стихии, потянулось, прекратив рвать на части не-свое сознание. Спок даже позволил себе поверить, что справится, пока то, самое мучительное и яркое, самое многогранное воспоминание не потянулось в родную стихию, задевая, наползая… …телепат закаменел, чудом заставляя себя остаться на месте, а не рвануться прочь. Еще один разорванный контакт мелдинга уж точно самим поправить не получится. И отец будет крайне, крайне недоволен. - Что случилось, сын посла? - Помоги мне, - не выдержал Спок. – Сосредоточься на чем-нибудь… эмоционально предпочитаемом… - Приятном мне? Перспектива едва не вышвырнула прочь от самого осознания, что именно мог клингон счесть приятным. - Н… нейтральном. Каренг, пожалуйста. Удивление считалось едва ли не как благословение небес – после агонизирующей плоти в пальцах. - Как мое имя звучит на твоем языке? Телепат за настолько отвлеченную тему ухватился едва ли не обожающе. - А что оно значит? На стандарт переведешь? - Нет там такого слова. И фразы тоже нет. - Тогда… представь? Я считаю. Хрипы умирающего зверя отошли на второй план. Биение чужой жизни, каплями сквозь пальцы – в развороченную землю. Спока окунуло… в чужую, пусть отрывистую и грубую, но не наполненную смертью, речь. Что-то, похожее на… доблесть?.. В каждом шаге? Движении?.. В стандартном языке точно нет такого слова. И фразы тоже нет. И на вулканском – разговорном общем – подобрать невозможно. Спок счастливо улыбается и позволяет себе погрузиться в лингвистический анализ. Чужие воспоминания проходят мимо и – почти – не ранят. - Wa'ya'zmi'ir. - Что? - Твое имя. На очень официальном… высоком… наречии моего языка. Нет такого слова, только фразой, - объясняет Спок, и чувствует, как постепенно в мыслях наступает покой. Чужое – ушло, покинуло, теперь медитации будет вполне достаточно. - Wa'na'shau – как «воистину безграничная радость от встречи». Тогда твое имя… - Ясмир, видимо. Мне нравится. - Отвратительно грубое произношение, - Споку становится смешно. Отец точно, совершенно точно, однозначно не одобрил бы всего этого… эмоционального шквала. Спок чувствует себя… опьяненным?.. Рука, оказывается, занемела, а на коже «Ясмира» остались побелевшие точки от слишком сильно вцепившихся пальцев вулканца. Впрочем, клингону, кажется, все равно. - Все, забрал свою пустыню с цветущей гнилушкой? - Устранил, - соглашается Спок. И не торопится отсесть, со вздохом почти укладываясь на чужие колени. – Это было… поразительный прецедент. - А то. Трясущийся от ужаса вулканец. Чем ты у меня таким любовался-то, а? Спок морщится: вспоминать ему совершенно не хочется. Вместо этого он оскорбленно кривит губы. - Я стараюсь соответствовать всем социальным нормам расы моего отца. - Какие подробности. А мать кто? - Дочь терранской расы. Спок пытается вспомнить, кого Клингонская Империя не переносит в большей степени – ромулан или терранцев – но никак не может вспомнить данных подходящей статистики. Собеседник молчит довольно продолжительное время, потом – довольно неожиданно – хмыкает с неподдельным весельем. - Хочешь ответную любезность? Ткань не сильно мешает Споку считывать доминирующие эмоции: агрессии там нет, неприятия нет, есть… что-то неопознанное, но не враждебное. - Хочу. Каренг заводит руки за голову, распуская стягивающий волосы шнурок, убирает посыпавшиеся пряди в сторону. Слегка заостренная, нехарактерная клингонам форма ушной раковины. - Ну, как-то так. - Rihannsu?.. - Не угадал. - Но в смысле… нет, - убежденно качает головой Спок. – Нет, точно нет. - Да. Вторая ступень поколения, во мне четверть крови. Поэтому мне мерещилась твоя пустыня? - Нет. Вулкан не инициирует настолько тесные отношения с представителями Империи. Рихансу хорошо умеют лгать, ты заблуждаешься. Если одного из твоих родителей считали бы вулканцем, добровольный союз был бы катастрофически выгодным дипломатическим компрометирующим фактором, и… - Кто сказал, что добровольный? Споку холодно. И, кажется, его еще немного трясет. И голос снова приходится возвращать усилием воли. - Они… живы? Я мог бы… подтвердить или опровергнуть твое предположение. Конфиденциально. - Кровосмешением первого поколения была мать. В случае повторного брака с доминирующей расой потомки ринхасу женского пола при родах не выживают. Мать тоже. Это не холод, понимает Спок, он считывает общий эмоциональный фон. И больше вопросов не задает. - Джим сказал, что вы были сразу были жизнеспособным тандемом, - признается Маккой. – Я не поверил… дурак. Думал, остроухого с твоего вида трясет от бешенства пополам с отвращением. Статистически-то… - Его просто сносит. Но, Леонард, в ваших интересах не показывать свою осведомленность некоторым вулканцам. Маккой сначала понятливо кивает, потом не выдерживает: - Остроухий стесняется? - Ровным счетом так же, как Кирк не афиширует своего фетиша на принимающую позицию, - вполголоса хмыкает Каренг. Шантаж, понимает Маккой, никогда не будет полем его успешной игры. - Молчу, молчу, - сдается Маккой. – Хотя, чтоб тебя, это-то ты как выяснил?! Хотя варианты у Маккоя есть. Жизнеспособные и правдоподобные варианты. Джим, ну чтоб тебя… вместе со всем твоим триумвиратом.