Straightforward

HYUKOH — LOVE YA!

Сколько Чонгук себя помнит, у него всегда был Чимин. Они не друзья детства, к сожалению — или к счастью, потому что в дошкольном возрасте Чонгук был хулиганом и сорванцом, а Чимин был из тех, кто приносит найденные на улице десятивонные монетки в полицию — но весь пубертатный период, всю осознанную жизнь, все тернии выпускных экзаменов они прошли вместе; все перипетии выбора профессии и поступления, сложности с социализацией (потому что выросли они противоположными версиями себе из детства, и без открытого обаятельного Чимина стеснительный Чонгук вряд ли нашёл бы себе компанию друзей) они прошли бок о бок. Дружба с Чимином привносит в жизнь Чонгука необходимую периодически встряску, щепотку экстраверсии. Пак регулярно таскает его на тематические вечеринки, в гости к Хосоку или Юнги, на мероприятия, организуемые студсоветом — на одном из таких Чон и сблизился с Тэхёном, до того знаменательного дня являвшимся просто симпатичным парнем с потока, вокруг которого на обеденных перерывах толпилось много народу. Чересчур много для того, чтобы Чонгуку, однажды из чистого любопытства присоединившемуся к толпе, хватило бесплатной домашней выпечки, сотворённой Кимом «на скорую руку, ребят, вы меня избалуете своими комплиментами». Эпизодические подтрунивания, шутливые пинки под столом, подколы на грани — неотъемлемая часть их дружбы, такая же важная, как обоюдная поддержка, защита интересов, вытряхивание из закрытой скорлупы, когда нужно; в иной раз — постройка убежища из одеял и подушек, чтобы закрыться от всего мира и обниматься — Чимину иногда нужно отдыхать от бесконечного потока людей, изливающих ему свою душу, а Чонгуку нужен тесный контакт тет-а-тет с родными людьми. Они росли и продолжают помогать друг другу расти вместе как личности, изредка ссорятся, друг друга кошмарят, но всегда мирятся — сколько Чонгук себя помнит, у него всегда был Чимин. А у Тэхёна всегда была Суджин-нуна. Чонгук знает о ней только по рассказам и фотографиям. Немного рассеянная, компенсирующая свою невнимательность гиперопекой над всеми окружающим — «но только слегка, Чонгук-и, она на самом деле лапочка!»; известна своей ненавистью к утюгам, любовью к собакам, лавхейтом со своей профессией переводчицы; хотя училась она на кондитера, как, собственно и Тэхён — их первое столкновение, перетёкшее в закадычную дружбу, произошло именно в кулинарном колледже. Ким, получив поварской диплом, направился получать ещё один — «Бизнес и предпринимательство нужны мне, чтобы в будущем открыть своё дело. Ты хочешь, чтобы у твоего парня была своя пекарня, Чонгук-и?» — а Суджин, поймав удачу за хвост, смогла превратить свою любовь к манге и иностранным языкам сначала в хобби, а затем и в полноценный заработок. В данный момент она сотрудничает с несколькими издательствами в Японии, именно поэтому уже год безвылазно торчит пребывает в Токио. Тэхён шутит, что у неё подписка о невыезде, но при этом натянутая улыбка каждый раз не задевает его глаз, а брови не взлетают восторженно. Впрочем, цивилизация одарила их не только FOMO и перегрузкой информации, но и возможностью поддерживать контакт с близкими, невзирая на расстояние. Таким образом, Ким Тэхён на постоянной основе переписывается со своей лучшей подругой, не упуская шансов созвониться, когда судьба благоволит им пересечением графиков выходных. Чонгуку нравится проводить время у Тэхёна дома и быть расслабленным настолько, чтобы без зазрения совести развалиться на кухонном уголке и не чувствовать нужды в постоянном заполнении пауз разговора; чтобы не суетиться в попытках помочь с готовкой только из мифического чувства такта; чтобы не чувствовать неловкости, молча наблюдая за тем, как Тэхён возится с тестом, неуклюже прижимая телефон плечом к уху. — Ты что? Хотя иногда ему приходится сконцентрироваться в мгновение ока, чтобы предостеречь происшествия. Такие как, к примеру, падение чужого смартфона экраном вниз, когда поражённый разговором Тэхён отдаёт предпочтение сохранности в своих руках миски с тестом. — Боже, зайчонок, ты не ушибся? — Чонгук непроизвольно морщится. — Подожди, нуна, я уронил телефон… Чонгук-и, всё хорошо? Ах, спасибо, благодаря тебе он — погоди секунду, о боже, тебя слышно даже без громкой связи — спасибо, что спас экран, кролик. Звонкий благодарный чмок в лоб, несколько секунд передышки, и Ким вновь собран и сосредоточен. Телефон зажат между плечом и ухом, только сторона поменяна с правой на левую; последнее куриное яйцо разбивается об угол чашки — Чонгук каждый раз может лишь заворожённо наблюдать за искусным умением разбивания скорлупы одной рукой, коим может похвастаться его бойфренд — желток чуть слышно плюхается в уже стёкший к массе из сахара и сливочного масла белок. — Я не могу поверить! Нет, серьёзно, на целых две недели? Я сейчас заплачу, правда, стой… Сегодня Чонгук вызвался помогать Тэхёну с приготовлением печенья. Не только потому, что он хотел запачкать нос Кима сахарной пудрой, а потом поцеловать в него, пародируя сценки из романтических фильмов; не только потому, что он имеет привычку иногда петушиться-павлиниться своими сомнительными навыками в попытке привлечь внимание или зарекомендовать себя, как прекрасного мужчину, которому можно доверить часть процесса выпечки; но и просто потому, что он соскучился по совместному времяпрепровождению со своим парнем, а помощь друг другу на кухне и параллельный обмен осторожными прикосновениями — более чем соответствующий его требованиям способ досуга. К моменту неожиданного звонка Суджин Ким успел поручить Чонгуку обработку лимонов. К моменту почти-падения телефона те уже лежали добросовестно намытые в тёплой воде и раздетые — Чонгук счистил цедру на тёрке. Осталось только выжать сок, а кухонный комбайн у Тэхёна сломался, поэтому приходится разбираться с этим вручную. Один цитрус Чонгук уже благополучно прикончил, а сейчас даёт отдохнуть перенапряжённым рукам, заодно грея уши об разговор Тэхёна по телефону. — Он просто душка, даже не смей устраивать эту сцену из сериалов, где лучшая подруга главного героя угрожает его парню при знакомстве. — Ким давит вилкой уже несколько раз перебитую в блендере массу; либо он дотошный, когда дело доходит до однородности теста, либо машинально старается занять руки во время разговора. — Нет, не называй его зайчонком, это позволено только мне. Ты в курсе, что он сейчас сидит рядом? Может, мне дать ему трубку, чтобы вы поговорили? Чонгук икает, подпрыгивает на месте — в следующую секунду его несуществующим порывом ветра уносит в ванную. Нужно срочно сполоснуть руки, разумеется, он же трогал телефон, они успели загрязниться! Прежде чем приступать к выжимке второго лимона нужно удостовериться, что он не занесёт в будущее печенье никакой заразы… С кухни доносится раскатистый смех Тэхёна, и Чонгук выдыхает облегчённо. Не то чтобы он боялся Суджин или около того… Ладно, немного он её побаивается, но это лишь потому, что Ким во всех подробностях поделился почётным списком её достижений в боевых искусствах; и неважно, что Чонгук владеет тхэквондо, а нуна давно бросила каратэ; неважно, что они оба ярые пацифисты — это всё детали. Справедливости ради, он социально неловкий и не может ничего поделать со своим страхом не угодить, не понравиться — в конце концов, нуна знает Тэхёна намного дольше, чем Чонгук, и ему хотелось бы подготовиться перед тем, как произвести первое впечатление. Он ещё не готов к официальному знакомству с ней. Тем более, на сегодня у него запланирован серьёзный разговор с Тэхёном, ему нужно сохранить силы для того, чтобы совладать со своим волнением по этому поводу. В его планы не вписывается болтовня по телефону — ради бога, Чонгук даже с курьерами предпочитает переписываться в сообщениях! Он ещё недостаточно уверен в себе, чтобы вести телефонный диалог с незнакомым человеком и не вытирать ладони от пота каждые тридцать секунд. — Чонгук-и, первая партия готова, можешь достать противень из духовки? — он спешит выйти из ванной, пока Тэхён продолжает кричать, не замечая, что он уже вернулся в кухню. — У меня руки заняты. Чонгук надевает прихватки-рукавички, которые подарил Киму в прошлом месяце; открывает духовку, но не спешит наклоняться за печеньем — ждёт, когда выйдет пар — а после достаёт противень, приземляя его на плиту. По помещению разносится запах свежей выпечки и лимона, слюна рефлекторно собирается во рту от кислинки. Чонгук резво отворачивается, чтобы передать Тэхёну результаты своих предыдущих стараний, но замечает, что Ким уже добавил к свежему тесту и цедру, и лимонный сок. Что ж, теперь он может просто сидеть, ожидая, пока Тэхён домесит тесто и уберёт его в холодильник, и изводить себя мыслями о предстоящем чаепитии. Противень с горячим десертом стоит прямо перед ним, манит своим ароматом, влажным паром, аппетитным видом — каждое печенье почти идеально круглое, равномерно потрескавшееся, жизнерадостно жёлтенькое. Он мог бы рискнуть и откусить небольшой кусочек от самой маленькой печенюшки, но он научен горьким опытом — обжёг себе язык на прошлых выходных — поэтому в этот раз будет более терпеливым, он ведь умеет. — Да, беги, удачи тебе и лёгкого перелёта! Нет, я потом пропищусь, сейчас нужно срочно посыпать пудрой, пока горячее… Как «что»? Печенье, нуна! — Тэхён крутит сито в одной руке, второй примеряется с пакетом сахарной пудры. Такой сосредоточенный — кажется, вот-вот высунет язык от старательности — и такой милый в этом фартуке с железным человеком. Выглядит аппетитнее самого вкусного печенья в мире, Чонгук бы так его и слопал сейчас, всего бы заобнимал и затискал, но… — Крольчонок всё контролирует, не беспокойся! Боже, я же не в первый раз что-то пеку и говорю по телефону… Что значит «небезопасно»? Пшш, пшш… Помехи, нуна, давай, хорошего тебе дня, пшшш, не слышу, ах, что ж это такое… Ким хихикает едва-едва злорадно, но с любовью. В этот раз его улыбка украшает всё его лицо, морщинки собираются в уголках глаз — зрелище, которое может согреть Чонгука и в самую холодную зимнюю ночь. Откладывает мобильник на столешницу, просеивает столовую ложку пудры прямо на печенье с точностью, достойной мастера. Когда Чонгук пробовал присыпать выпечку прямиком из сита, каким-то непостижимым образом целая половина массы оказалась на полу. — Прости, что мы так долго. — Чонгук совсем не обижается, никогда не обижался. — Ещё и незапланированно… — Хён, вы же друзья, и вы так давно не виделись, я не против подождать, пока вы наговоритесь. — правда, Чонгук не из тех не понимающих основ дружбы ревнивых парней, которые считают себя уполномоченными распоряжаться свободным временем своей пары; что вторая половинка должна уделять время им и только им, а, если уж выбирается раз в год куда-то с друзьями, то должна предупреждать об этом заранее едва ли не в письменном виде. — У нас же уже было это обсуждение. Друзья так же важны, как отношения, и нет ничего страшного во внезапной смене планов. В конце концов, это был всего лишь телефонный разговор! — Но мы планировали провести это утро наедине. — Тебя разубедить в правильности твоего аргумента, или ты сможешь понять мою точку зрения по одному «бу-бу-бу»? — Иди сюда. Ким развязывает фартук у себя за спиной, откладывает его на столешницу к телефону, тянет руки к Чонгуку, чтобы тот встал с дивана и нырнул в объятия — желание, в котором Чонгук никогда не сможет Тэхёну отказать. Никогда, кроме случаев, когда его более прельщает перспектива утянуть Тэхёна к себе на колени, чтобы его шея оказалась ровнёхонько напротив холодного носа и горячих чонгуковых губ. Когда обстоятельства складываются именно таким образом, Чонгук соблазнам противостоять не в силах — чередой быстрых поцелуев проходится по чужому горлу, вызывая реакцию в виде смеха от щекотки и шкодливых щипков за плечи. — Это был… — Чонгук не даёт Тэхёну отдышаться, прячет лицо у него в шее, зарывается носом в каждую складочку кожи, дует на влажные следы своих губ. — Очень хитрый ход, зайчонок. — Перестань. Ким отодвигается, чтобы заглянуть Чонгуку в глаза, и замирает. Статичная картина его удивлённого взгляда даёт Чону понять, что его отрывистая просьба перестать вышла больше похожей на приказ. — Извини, я не хотел так резко… — Всё в порядке, Чонгук-и, я что-то сделал не так? — чужие глаза расширяются почти комично. — Я тебя слишком сильно ущипнул? Приложить лёд? Покажи руку… — Тэ, знаешь, после разговоров с нуной ты всегда будто перенимаешь у неё привычку накручивать себя и готовиться ко всем возможным исходам событий. Худшим, к слову. Тэхён заметно расслабляется на чонгуковых коленях — то ли от ласкового «Тэ», то ли от упоминания Суджин, которая, по всей видимости, скоро порадует Кима долгожданным визитом — Чонгук пользуется моментом и подтягивает его поближе к себе, вновь устраивая голову на его плече. Для удобства, для уюта, для поддержки самого себя и их обоих прикосновением. Для того, чтобы не приходилось переводить тему на серьёзную и сталкиваться с возможным возникновением грусти в кимовых глазах. Конечно, Тэхён не огорчится сильно, не обидится на Чонгука за то, что тот собирается сказать. Да что там не обидится — скорее всего он похвалит Чона, завалит комплиментами и поцелуями (ни в коем случае не повод для жалоб), обрадуется тому, что тот сам начал откровенный разговор, не стал ждать, пока накипит; что Тэхёну не пришлось приставать к нему как открывалке к консервной банке. Чонгук и сам собой немного горд — как никак, научился отстаивать свои границы и обозначать их, набрался сил, чтобы высказать своё недовольство — но негромко бубнить в сгиб кимовой шеи намного комфортнее, чем дистанцироваться от него физически и терпеть грызущую изнутри вину в одиночку. — Ты знаешь, что я люблю тебя, и я всегда рад милым обращениям от тебя. Серьёзно, я таю, когда ты называешь меня Чонгук-и. Когда ты впервые назвал меня зайчонком я ощутил только бесконечное умиление, Тэ! — Тэхён мягко перебирает пальцами его волосы на затылке. Прикосновение настолько заземляет и расслабляет; Чонгук даже не заметил, как напрягся. — Но сейчас мне почему-то перестало это нравиться. Я не говорю, что тебе нужно перестать меня так называть! Я даже не знаю, почему у меня появилось такое отторжение к этому слову, и к крольчонку тоже, я пытался разобраться, у меня не получилось… Тэхён мягко отклоняется назад, Чонгуку приходится поднять голову. Ким пользуется возможностью, кончиками пальцев приподнимает его подбородок, нежно поглаживает, приближая своё лицо. — Это плохо, да? — суматошный лепет бурным потоком вырывается из него вперемежку с прерывистыми вздохами, пока Тэхён молча внимает, кивает близко-близко к его лицу, едва не задевая своими длинными ресницами ресницы Чонгука, такого взбудораженного, взволнованного из-за простого факта выражения своего мнения. Он не ждал, пока перевалит через край, не давил в себе недовольства долгое время, но фантомный дискомфорт всё равно дышит ему в спину. — Я могу гарантировать, что я не чувствую неприязни к чему бы то ни было, связанному с тобой, но почему-то сегодня утром я встал с кровати, и меня стало так раздражать, когда ты говоришь зайчонок, я не знаю… — Я тебя перебью поцелуем, ты не против? Да, да, пожалуйста. Вместо ответа Чонгук целует сам. В мягком прикосновении губ кроется столько заботы и нежности, столько успокоения. Как тёплая ванна с пеной, как чайная ложка мёда в молоке, как тающее на языке рассыпчатое печенье — поцелуй Тэхёна вкусный и уютный. А поцелуй Чонгука — извиняющийся. Тэхён любовь предпочитает получать словами, и Чонгук всегда спешит сделать ему комплимент или подбодрить; Чонгуку же, чтобы чувствовать себя наполненным, нужны прикосновения. Их недостаток может вызвать настоящий тактильный голод, их переизбыток (особенно от незнакомцев) заставляет его закрываться в себе. Прикосновения Тэхёна всегда говорят ему о том, что его принимают любым, что его ценят, что, даже если он не нарочно грубит, его всё равно любят. Ким невероятно внимателен, когда дело касается таких мелочей. Ещё он регулярно напоминает Чонгуку не называть свой язык любви мелочью. Но это так, мелочи. Прижавшись напоследок к уголку тэхёновых губ, Чонгук удовлетворённо отстраняется, чтобы выпустить Кима из своих объятий, но лишь на мгновение — тот слезает с коленей, плюхается на сиденье рядом. — Спасибо, что сказал мне. — приятно знать, что не один Чонгук доволен тем, как в этот раз ему не пришлось давить из себя признание силой, будто сок из лимона. — По глазам твоим вижу, что винишь себя. Спешу тебе напомнить, что отношения — это не только благодарность за то, что тебе приносит радость. Нужно также обоюдно принимать во внимание недовольство. Я не буду больше называть тебя так, как тебе не нравится, в этом нет никакой проблемы. Эта возлюбленная Чонгуком интонация Тэхёна, почти назидательная, всепринимающая, спокойная. С Тэхёном безопасно, с ним надёжно, с ним устойчиво. Каким бы неуклюжим оленёнком Чонгук себя иногда ни чувствовал, почва под его ногами всегда будет упругой, готовой смягчить любое падение. — Мне стыдно за то, что я заткнул тебя резко и грубо. Ты же чувствителен к интонациям и словам, хён. — Чонгук ощущает во рту лёгкий привкус лимона, когда целует тэхёновы костяшки пальцев. — Со мной нужно помягче, но я не осиновый листочек, который дрожит от малейшего ветерка. — смотрит с укоризной, но один из талантов Кима — быстрая смена выражения лица и атмосферы вокруг себя, поэтому в следующее мгновение он уже сюсюкает Чонгука, сжимая его щёки. — Ты такой заботливый, Чонгук-и, такой бережный с моими чувствительными местами. Печенье сейчас, наверное, чуть тёплое — в самый раз к чаю. С другой стороны, совсем скоро они смогут поставить в духовку вторую партию и успеть съесть ту с пылу, с жару. Вопрос не в том, какую из партий печенья Тэхён предпочтёт, а в том, будет ли уместно показать ему умелое обращение с чувствительными местами в более... буквальном смысле?