Не забывай меня (Forget me not)

      Когда Габриэль в то утро взял в руки газету, он ожидал, что прочитает о выборах. Он ожидал, что они напишут увлекательную статью на ту или иную культурно значимую тему. Он был бы рад услышать о перспективном молодом дизайнере, который покинул свой старый лейбл. Когда дело доходило до утреннего чтения, Габриэль не был особо требователен. Он не ожидал многого, и, честно говоря, тем более не ожидал того, что ему подадут личность его заклятого врага на блюдечке с голубой каёмочкой. Конечно же, это был приятный сюрприз. Хоть заголовок и вводил в заблуждение, увидев его, он сразу же открыл статью. Он уже привык к кликбейтам (как любила это называть молодежь), так как любой уважающий себя парижский таблоид не реже одного раза в месяц публиковал статью конкретно на эту тему. Они были такими же многочисленными, как звезды на небе, и столь же разочаровывающими, но всякий раз, когда Габриэль замечал подобную статью, предоставленную авторитетным изданием, он не мог не надеяться. И на этот раз он не был разочарован. Это была не просто какая-то невнятная идея, высосанная из пальца, как какие-нибудь новости о том, что Ледибаг могла быть «девочкой-подростком» (потому что, боже мой, кто-нибудь хоть раз смотрел на неё?). Это была не какая-то чепуха о том, что она, возможно, азиатка или какой-то другой пустячный факт, который ни на шаг не приближал его к получению талисмана. Но не в этот раз. Газетчики ещё не знали её полного имени, но у них была её фотография. Взятая из видео, размещенного в самом Ледиблоге, где удалось запечатлеть обратную трансформацию Ледибаг. Тем не менее, они знали как её зовут — её имя назвала сама Ледиблоггер во время ранее упомянутой видеозаписи. И это имя — Маринетт — было больше, чем всё, на что Габриэль мог когда-либо надеяться. Подано на блюдечке с голубой каемочкой. Хотя Габриэль и не уделял должного внимания своему сыну, но он знал его друзей. Он знал, что Ледиблогера зовут Алия Сезер, и что она дружит с его сыном. Он также знал, что они оба дружат с девушкой по имени Маринетт Дюпен-Чэн, которая, скорее всего, влюблена в его сына и была одной из тех, кого он уже итак подозревал в том, что она может быть Ледибаг. Габриэль молча отложил газету. Не было ни вина, ни шампанского — было всего семь часов утра, а он был уважающим себя человеком! — не было ни восторженных возгласов, ни поспешных приказов Натали немедленно явиться к нему в кабинет. На его лице появилась самодовольная улыбка. Почти усмешка. Он позволил себе откинуться назад и предаться безмолвной, но тяжелой победе. Маринетт Дюпен-Чэн была Ледибаг. У него было лицо, имя, адрес. Его ухмылка стала ещё шире.

***

      Вскоре он вернулся к работе, его руки порхали по бумаге, но мыслями он был далеко. Он прибывал в оцепенении, как тогда, когда женился на Эмили или когда родился Адриан. Он победил. Он и без того преуспевал в жизни, но теперь он выиграл войну, которая длилась уже не один год. И как только он загадает желание и посмотрит в любящие глаза жены, говорящие ему, что все будет хорошо, он победит снова.

***

      И только намного позже — когда он посмотрел на свою руку и увидел, что она движется сама по себе, и задумался о том, что происходит, — он понял, что был прав с самого начала. Каждая схема, каждый план акуманизировать эту девушку… Он был прав. Она станет его последней Акумой. Той, которую Кот не сможет одолеть, той, кто принесет ему серьги и кольцо и защитит его, когда он произнесет свое желание. Это будет его окончательная победа. И она могла произойти ещё несколько месяцев назад. Улыбка Габриэля тут же исчезла. — Принцесса Справедливость, — пробормотал он, и его ухмылка превратилась в уродливую гримасу. Она была готова к его Акуме — его план был сорван из-за приступа кашля, и хотя он не сожалел о том, что бросился к Натали… Это был провал. Но, возможно, она будет готова снова. Габриэль снова улыбнулся.

***

***       Она не была готова. Уже нет. Когда Габриэль трансформировался, он сразу же сосредоточился на её доме, прощупывая любые полезные для него эмоции — гнев, ненависть, разочарование, унижение — и практически растерялся среди разнообразия того, что ему предлагали. Но большинство из них были счастливы. Любопытство и волнение исходило от людей, толпящихся у витрины магазина и всех, кто жил поблизости. Габриэль чувствовал также печаль, огорчение и страх — он предполагал, что это её родители, потому что эти эмоции были вперемешку с гордостью. Ничего не гноилось. Не так, как ему было нужно, чтобы наслать акуму. А сама девушка — он ее совсем не чувствовал. Ни горя, ни гнева, ни страха. Она словно исчезла. Поверженный, Габриэль вернулся в свой кабинет. Натали была там и принесла ему новую чашку кофе — и он уже остыл. Интересно, сколько времени он провел в своей обсерватории? Скоро он собирался уехать в важную командировку — его не будет в городе несколько дней. И окно, которым он мог воспользоваться, должен был воспользоваться, уже закрылось. Габриэль выругался, его руки сжались в кулаки. Но это не имело значения. Он мог посидеть в засаде до тех пор, пока не придет время. В следующий раз не будет больной Натали, о которой нужно будет думать, не будет и временных рамок. Он мог давить на неё, пока она не сдастся, или не позволит эмоциям взять верх. Он знал её личность — он знал её школу, её дом, её друзей. Адриан. Адриан — один из ее друзей. Возможно, он даже влюблен в нее. Нет. Его сын поймет. Когда его сын снова обнимет мать, он поймет. Габриэль был так близок к тому, чтобы заполучить талисман Ледибаг. Он не упустил этот шанс из-за каких-то глупых сантиментов. Он, наконец-то, после двух лет борьбы получит его.