Желанная свобода с привкусом любви

      В закрытой ванной комнате были только Микаса и Мэри. Девушка, сидевшая нагой в тёплой воде, поджала худые ноги под себя, крепко обняв их руками и уставшим лицом уткнувшись в колени, полностью скрылась за длинными мокрыми волосами. Шатенка сидела неподалеку на табуретке. Она нежными движениями потирала согнувшуюся спину девушки грубой мочалкой. Микаса иногда от скуки могла оторвать руку от ноги и незаинтересованными движениями водить указательным пальцем по дну ванны, но большую часть времени она была бездвижна.       Сегодняшняя встреча с Долорес хорошенько её испугала, отчего слёзы подкатили к глазам прямо перед Мэри и этим невыносимым врачом. Из-за этого был даже небольшой стыд, ведь обычно перед людьми, с которыми она не очень-то и знакома, например, как Леви, она старалась держаться хладнокровно, однако именно с этим мужчиной у неё явно не получается быть спокойной. Мэри сегодня как можно скорее выпроводила мистера Аккермана за дверь, так как понимала по лицу своей госпожи, что сейчас ей нужно побыть явно без присутствия малознакомых людей, и за это Микаса ей благодарна. Обычно Аккерман не настолько бурно реагировала на приход матери, но сегодня явно было что-то другое. Микаса понимала, что давненько не видела свою мать и даже успела как-то расслабиться без её присутствия, но ведь та обещала с ней серьёзно поговорить. Девушка ненавидела эти воспитательные разговоры всем сердцем, потому что ничем хорошим они для неё не заканчивались. А тут после того, как Микасу более или менее отпустила эта мысль, Долорес неожиданно заявляется к ней на порог, так ещё и начинает какое-то цирковое представление, в котором Микаса несчастный зверь, а Долорес жестокий циркач. И она не решилась приступить к главному, а то есть к серьёзному разговору, лишь кинула некую угрозу с ухмылкой на лице, как бы говоря, что она не забыла.       «До встречи, Микаса», — вспоминая её прощальные слова, девичье сердце болезненно сжималось в колючем страхе. Она не хотела этой неминуемой встречи, ей стыдно признавать из-за удушающей гордости, но Микаса чертовски её боялась. Один лишний жест или слово со стороны Долорес, и Аккерман могла замереть в тревоге, ожидая худшего. Всю жизнь живя под её тиранией, она не позволяла себе и допустить мысли о страхе. Микаса её ненавидела — это верно, но боязнь по отношению к Долорес она не хотела признавать, хотелось казаться сильнее, однако сегодня девушка всё же поняла, что глубоко в этом ошибалась. — Вам пора выходить, — тихо проинформировала Мэри, начиная нежно убирать её тяжёлые от воды волосы назад, чтобы увидеть лик своей госпожи.       Микаса, услышав её, промычала и медленно подняла голову, глаза слегка защипало от резкого света, но, чуть поморгав, девушка привыкла к нему. Вытянув ноги и приподняв корпус тела, она мигом вылезла из ванны. Скрестив руки и прижав их к плечам, Микаса чуть поёжилась от холода, наблюдая, как Мэри достаёт длинные полотенца. — Я сама, — тихо сказала девушка, хватая руками полотенце.       Мэри кивнула и, присев на табуретку, уставилась в пол и, над чем-то задумавшись, стала невольно ковырять ногти, ожидая, когда Микаса оботрётся и наденет свежую одежду.       «Что случилось на этот раз?» — подумала аристократка, уже отложив полотенце и пытаясь напялить на чуть влажное тело ночную сорочку.       Вид у женщины был поникший и кажется что-то её тревожило, раз принялась издеваться над и так под корень короткими ногтями.       Когда с ванными процедурами было полностью покончено, они вышли в коридор, направляясь в комнату Микасы. Мэри шла сзади, даже не пытаясь быть рядом с девушкой, как это было обычно. Конечно, служанкам и слугам положено всегда идти сзади своих господинов, но Микаса никогда не любила это правило, её это даже больше раздражало, поэтому она позволяла Мэри ходить рядом с ней. Поначалу женщина противилась, мол, это неправильно, что подумают другие, но Микаса была непреклонна.       Уже подходя к дверям спальни, девушка начала чуть раздражаться от её поведения, а затем не выдержав обернулась и хмуро спросила: — Что такое? — Мэри подняла на неё взгляд и, поджав бледные губы, лишь раскрыла дверь, стараясь не обращать внимание на пронзительный взгляд госпожи. — Пожалуйста, не молчи, — грубо добавила Микаса, замечая, что так просто Мэри не особо хочет излагать свои мысли.       Чуть помявшись на месте, служанка отпустила ручку двери и уже чуть смелее посмотрев на госпожу, выдала: — Вы от меня что-то скрываете? — сказала это Мэри намного увереннее обычного.       Брови нахмурились ещё сильнее, Микаса невольно скрестила руки на груди и наклонила будто в непонимание голову в сторону. — Что? — Сегодня утром Вы мне ответили, что Вы заходили с утра к мистеру Аккерману за снадобьем против головной боли, а при разговоре с Вашей матушкой, Вы сказали что ночью Вам было плохо, — ответила Мэри, убирая руки за спину. — Почему Вы мне не рассказали всё как есть? Я же волнуюсь за Ваше здоровье. — Сердце Мэри чуть саднило оттого, что Микасе есть что от неё скрывать, и было даже немного обидно, что Долорес она сказала всё как есть, а от неё отмахнулась информацией, которая, судя по всему, даже правдой не являлась. Может, ей и вправду было очень плохо, и она лишь на утро обратилась за помощью? Хотя вполне возможно, что женщине нагло врали. Чтобы не терзать себя этими сомнениями, Мэри всё же собрала в себе силы и спросила напрямую. Микаса нервозно выдохнула и чуть сильнее сжала свои руки. Она отвела хмурый взгляд, думая, что ответить ей. — Мне и вправду было ночью плохо, поднялась температура, но сейчас нет смысла что-то делать. Мне уже помогли, и я чувствую себя прекрасно. — Микаса всё же кинула долгий взгляд на Мэри, но, кажется, её такой ответ не удовлетворил. — Так почему же Вы мне соврали? — лицо женщины стало ещё грустнее. — Зная тебя, Мэри, ты бы после этого от меня бы вообще не отходила. Я и так страдаю от твоего постоянного присутствия, будто ты уже живёшь в моей комнате! — тон Микасы стал повышаться, а в глазах плескалось негодование. Она отпустила руки, будто была готова атаковать, но прочно стояла на месте, не смея сделать и шаг в сторону служанки. — Я наедине с собой могу побыть только поздно ночью, и то я в это время сплю! Даже Матильда давала мне хоть капельку свободного от неё времени, а ты то и дело что ходишь и крутишься вокруг меня, подтирая каждую сопельку. — Микаса опять выплескивала на неё свою злость и обиду, опять всё происходило по вечному кругу, который всё никак не может разорваться. — Я не маленькая девочка, и такое отношения ко мне меня раздражает! — Аккерман в злости ткнула пальцем себе в грудь, указывая на себя. Бледная рука была сильно напряжена, отчего слегка подрагивала, будто тряслась в страхе, но нет, это была самая настоящая ярость. — Я не беспомощная во всем, перестань! — Последнее слово она буквально выкрикнула на весь коридор, отчего Мэри и вовсе вздрогнула, прикрывая глаза, в которые напрашивались слёзы. — Я вынуждена тебе врать! — Тяжело дыша, девушка дотронулась до головы, пытаясь успокоить пульсирующие участки массирующими движениями. Мэри так и стояла опустив голову, ей до противной боли в груди было страшно смотреть на свою госпожу, которую в этот момент укусил бес.       «Настолько сильно она меня недолюбливает… хотя, может, и вовсе ненавидит», — эти слова так и крутились в голове Мэри сплошным ураганом грусти и разочарования. Разочарованием не по отношению к Микасе, а по отношению к себе.       Микаса наконец-то сдвинувшись с места зашла в комнату, дверь в которую была открыта нараспашку всё это время, а затем, громко хлопнув, закрыла её перед носом Мэри, показывая, свою злость и только бессмертный, как, например, Долорес, мог заявиться к ней сегодня.       Приняв немую, но столь отчетливую просьбу не трогать её сейчас, Мэри, проглотив горечь обиды, которая застряла в горле, и чувствуя, как болит в груди, двинулась на первый этаж здания.       Работая около тринадцати лет на Долорес, а затем два года на Микасу, она бы уже должна была привыкнуть к их пугающему гневу, который, кажется, передавался в семье по женской линии, но служанка оставалась такой же ранимой — об этом говорили её руки, которые неистово тряслись после криков госпожи, и стоячие слезы, которым Мэри так и не дала свободу, так что со временем лишняя влага просто исчезла.       Мэри не знала как отвлечься и что делать, в голове всё крутились непрошеные мысли об её никчемности и то, что своей помощью она делает только хуже окружающим, а особенно Микасе.       «Я хуже Матильды», — ещё одна негативная мысль посетила её горячую от нервов голову, в которой продолжали отголоском повторяться болезненные для её и так настрадавшегося за всю прошедшую жизнь сердца слова.       Мэри, спустившись на первый этаж, невольно осела на ступеньки, всё держась рукой за перила. Ноги будто отключились, да и она сама всё витала в мыслях, не видя и не слыша то, что происходило вокруг.       До чего же она ужасна, что госпожа, которой она отдавала буквально всю себя, терпеть её не может до злостной трясучки. Кажется, Мэри зашла слишком далеко, и она скорее делает хуже, нежели помогает. Она постоянно волновалась за неё, особенно в последнее время, ведь на девушку напала болезнь, так ещё и Долорес могла в любое время заявиться, как сегодня, и вовсе покалечить Микасу, сломив её ещё сильнее, а самой Мэри не будет рядом, и ей страшно представить, что может случиться с госпожой. Мэри ни в коем случае не ненавидела её, а очень даже дорожила. Она не могла злиться на неё в ответ, ведь понимала, что это настрадавшийся ребёнок, который никогда не видел любви и ласки, неудивительно, что она зла, обижена и отчуждена. Но она совсем молода, и у неё есть шанс исправиться, ведь Микаса не настолько поглощена в этой темной негативной пучине, в ней есть что-то светлое, и Мэри это видела и понимала, и она хотела бы оберегать её дальше, но, кажется, Микасе от этого только хуже, раз даже лжёт ей смотря в глаза.       И как бы ни хотелось самой Микасе, Мэри невольно воспринимала её ребёнком и сколько бы ни говорила сама девушка о своей самостоятельности, Мэри пропускала это мимо ушей. Да, это неправильно и, возможно, в этом была её ошибка. Может, стоило прислушаться к ней, но Мэри не могла. Одно лишь волнение могло уничтожить женщину изнутри, тем более исходя из того, что случалось в последнее время, Микасу уж точно не стоит оставлять одну, да и идти против приказа Долорес было страшно. — Мэри, — вырвавшись из мыслей, она вздрогнула и посмотрела на человека который её потревожил. Сара стояла перед ней, держа сбоку тазик, наполненный грязной одеждой. На лице женщины читалось чистой воды недоумение. — Лицо грустнее, чем обычно. Всё в порядке?       Мэри подскочила с лестницы, неловко осматривая Сару. — Всё хорошо, — тихо ответила Мэри, сойдя с лестницы. Шатенке уже хотелось уйти под шумок, но в самом начале пути она остановилась, словив беспокойный взгляд женщины. — Опять повздорили? — с характерным вздохом спросила Сара, опуская тазик на ступеньки, так как от тяжести затекли руки, а в боку побаливало. — Ничего серьезного, к вечеру всё разрешится, — с грустной улыбкой ответила женщина, опуская голову.       В помещении вмиг повисла тишина, Сара о чём-то раздумывала, пока Мэри нервозно переминалась с одной ноги на другую, явно не зная, когда ей можно уйти, а когда нет. — И как твои нервы это выдерживают? — покачав головой, тихо спросила Сара, обращая хмурый взгляд на сотрудницу. — Быть приближенной слугой к Аккерманам, это ж, наверное, каждый день с жутким стрессом сталкиваться, — серьёзно говорила рыжеволосая, жестикулируя руками. — За пятнадцать лет уже привыкла, — с нервным смешком отозвалась Мэри, неловко поправляя выбившиеся из прически пряди. — Дочка нашей хозяйки, судя по всему, сама от неё далеко не ушла, вы в последнее время частенько ругаетесь. — Сара снова подняла тазик, после того как руки более или менее отдохнули. — Пойдем со мной, нечего тебе без дела шататься, а то если миссис Аккерман увидеть, несдобровать. Я тебя хоть чаем напою, — прижав к себе таз, женщина улыбнулась ей самой нежной и широкой успокоительной улыбкой, на которую только была способна, отчего Мэри невольно улыбнулась сама, но уже явно не столь меланхолично.

***

— Ох, бедная Мэри, — слезливо говорила одна из служанок в прачечной, поглаживая шатенку по голове. Пока сама Мэри сидела на стуле, перебирая в руках пальцы и стараясь не обращать внимания на действия блондинки. — Ничего не бедная, сама подписалась на эту работу, — грубо отозвалась ещё одна женщина, которая довольно резкими движениями стирала белоснежные простыни. — Если ты не знала, то её сюда насильно привезли работать, — защищая Мэри, язвительно ответила девушка, уже прижимая голову Мэри к своей груди, отчего так в легком шоке раскрыла глаза, но решила промолчать. — А я сейчас говорю не про работу на Долорес, а на Микасу, — чуть прикрикнув, ответила темноволосая. — Ведь ей предложили, а она согласилась, а теперь сидит здесь и плачется. — Женщина стиснула зубы, убирая со своей головы руки девушки, которая так старательно её успокаивала. — Долорес?! Кто тебе так разрешил называть нашу госпожу, вот узнает, голову тебе оторвет! — шипя говорила блондинка, уже отходя от Мэри, из-за которой в принципе и началась ругань, хотя ей просто хотелось в тишине дождаться Сары и пойти выпить успокоительного чая. — А что, доложить хочешь?! — А ну! — в подвальной комнате раздался громкий возглас, отчего две ругавшиеся девушки резко замолчали, мгновенно рассаживаясь друг от другу в разные углы, занявшись своей работой. — Что опять вы за курятник здесь устроили? И дня не проходит без ваших ссор, — устало-строго говорила рыжеволосая, отдавая в руки Мэри чашку чая. — Они тебя сильно потревожили? — Шатенка отрицательно покачала головой, рассматривая коричневатую жидкость. — Пойдём, я тебя в комнату проведу, не стоит тебе здесь находится, эти двое даже тебя до белого каления доведут, — Мэри кивнула, вставая со стула и следуя за Сарой. — А вы… — уже возле выхода отозвалась рыжеволосая, — чтобы ни шуму, раз не миссис Аккерман, то я с вас шкуру спущу. — Дверь громко захлопнулась, и в прачечной воцарилась идеальная тишина. — Мне бы иметь такой характер как у тебя, — мечтательно сказала женщина, потирая край чашки. — Не бояться поставить людей на место и не дать себя в обиду. — Лицо Мэри снова украшала грустная улыбка. — Так что же тебе мешает стать такой? — кареглазая резко посмотрела на Сару, которая внимательно проверяла сцепку ключей. — Я не знаю, — неуверенно отозвалась женщина, — наверное страх.

***

— Могу я тебя кое о чем попросить? — Мэри, сидевшая возле окна, рассматривая холодный серый сад, опустила пустую чашку на подоконник и обратила взор к рыжеволосой. — Конечно, — мягко ответила она, будучи уже готовой слушать. — Можешь отнести обед конюху? Этот одержимый лошадьми мужчина на протяжении дня совершенно не выходит из своей конюшни, вот всё боимся, что с голоду помрет. — Сара всучила ей еду аккуратно упакованную в чистый платок. — Он ещё даже не завтракал, — выдохнув сказала женщина, прикладывая ладонь ко лбу. — Видимо, верен своей работе и лошадям, — крепко сжимая ткань платка, выдала Мэри, нежно улыбаясь реакции рыжеволосой.       Сара насмешливого хмыкнула, поворачиваясь к Мэри спиной. — Вот пускай на своих лошадях и женится, — саркастично произнесла служанка, поправляя растрепавшийся пучок на голове. — Не буду больше тебя задерживать, ступай, у меня ещё много дел, а то этот пень скоро копыта откинет. — Мэри невольно издала смешок, сразу прикрывая губы рукой.       В конечном итоге кинув чистые слова благодарности и распрощавшись, Мэри уже стоя у выхода на улицу, надевала на себя теплый плащ, так как на улице с каждым днём градус всё понижался, и пока она дойдет до конюшни в обычной одежде, то точно успеет отморозить себе что-нибудь.       Встав у зеркала, она аккуратно поправила темного оттенка плащ, чтобы тот ровно лежал на плечах. Сейчас она была чуточку спокойнее, возможно, чай Сары хорошо подействовал. Отчасти даже слишком хорошо — служанку начало клонить в сон. Мысли о Микасе, конечно, вертелись в голове, но уже не таким бушующим ураганом, как было до этого. Они медленно плыли, не принося головной боли, но и полное умиротворение также отсутствовало.       Долорес в поместье не было — она уехала ещё утром. Хотя беспокоиться об её возможном визите не стоило — можно было понять по её внешнему виду, так что та к Микасе сегодня не заявится. Но как же чувствовала себя девушка, выпила ли она лекарства, нет ли температуры, а, может, что-то вовсе случилось? Женщина не знала, а Микаса даже не выходила из комнаты, да и Мэри пока не решалась подойти к её дверям, боясь поссориться ещё сильнее. Микасе нужно дать время остынуть, это было очевидно, но сколько именно?       И вот женщина открыла тяжелые двери, чувствуя, как ветер ударил в лицо, отчего пришлось щуриться и заправлять за уши надоедливые прядки волос. Мерзкая погода. Холодно и сыро, хотелось сидеть в поместье и не выходить на улицу. И как этот конюх может целыми днями находиться в конюшне, их же практически не топят?       Прижимая к груди еду, она медленно закрыла двери и посмотрела на близко стоящего человека, который неизвестно что здесь забыл в такую погоду. — Вильям, — Мэри узнала его сразу, вот только взгляд был какой-то задумчивый, а вид поникший. Обычно от него веет самыми настоящими бодростью и веселью.       Андерсон, испугавшись, повернулся к женщине которая его окликнула. Он неловко поправил съехавший красный шарф, который когда-то давно связала ему матушка. Теплая вязанная вещичка явно не сочеталась с его одеждой, но всё равно мужчина не прекращал носить шарф в холодную погоду. — Не стойте расстегнутый на холоде, а то помимо моей госпожи и Вас придётся лечить, — отшутилась Мэри, кидая ему нежную полуулыбку, после того, как тот со смущением стал застегивать теплый фрак. — А Вы какими судьбами здесь? Думал, в такую погоду юные леди никуда не суются, — обратился он, уже уверенно смотря на Мэри, так как был полностью застегнут. — Ну, я вовсе не леди и не юная, — с беззвучным вздохом принялась она отвечать. — Обед попросили конюху отнести, а так бы я в поместье сидела. Не стойте на холоде, зайдите, погрейтесь, — Мэри, смотря под ноги, аккуратно спустилась по ступенькам, чтобы ненароком не подскользнуться и не упасть, а то обед испортится и плащ запачкается. — Я Вас провожу, — это был не вопрос, а утверждение. Быстро спустившись с террасы, он встал подле Мэри, неловко улыбаясь ей и смотря в глаза.       Женщина лишь повернулась к нему профилем, так как не могла выдержать чей-нибудь долгий взгляд. И дело даже не в том, кто владелец взора. — И охота Вам? — с неловкостью в голосе спросила Мэри, отводя глаза. — Ваши глаза, — Вильям чуть наклонился в её сторону, — они грустнее обычного, мне хотелось бы Вас немного развеселить или отвлечь разговором. Всё же меланхоличность Вам не к лицу, — сказал мужчина, одаривая её чарующей улыбкой.       Мэри всё же поддавшись искушению, посмотрела на него. На её лице была растерянность, а на его слова она лишь мягко кивнула и промолчала, продолжив свой медленный, но верный путь. — Я… — запнувшись прямо в самом начале, он чуть задумался, явно решая, сказать или же промолчать, но, кинув короткий косой взгляд на Мэри, всё же решил продолжить, — видел сегодня, как Вы поругались с мисс Аккерман. И скорее всего серьёзно.       Мигом все положительные эмоции Мэри упали в глубины Тартара; мысли, которые она так хотела успокоить, снова набирали обороты, возвращая её к утренним болезненным воспоминаниям.       Вильям, очевидно заметив её резкую смену настроения, мгновенно занервничал, тяжело задышав. — Я не думал Вас как-то задеть, прошу прощения, — пылко начал извиняться мужчина, нервно положив руки в карманы и сжимая холодные пальцы. — Вы подслушивали нас?.. — тихо говорила женщина, всё сильнее замедляя шаг, будто хотела и вовсе остановиться.       Вильям быстро покачал головой в разные стороны, отчего шарф размотался и стал нелепо болтаться на плечах. Ему и вправду жаль, что он задел чувства этой женщины, он явно не ожидал такой неожиданной реакции и уж точно не хотел этого. — Ни в коем случае! Я совершенно случайно услышал! — воскликнул будущий врач и волнительно оглянул Мэри, которая больше не смотрела на него. — Я… — он сделал небольшую паузу и практически невесомо дотронулся до её плеча, скрытого за толстой тканью плаща, чтобы та наконец-то остановилась. — Вы ходите будто сама не своя, я бы мог выслушать Вас и как-нибудь помочь. Скажите, мисс Аккерман издевается над Вами? — Он чуть наклонился, чтобы разглядеть её опущенное лицо. — Мы могли бы обсудить это за чашкой чая, если позволите.       Но Мэри лишь медленно увела своё плечо, чтобы рука Вильяма, которую она еле-еле ощутила, соскользнула с одежды. — Не смейте так говорить про мою госпожу, вы не знаете и половину от всего, что происходит, — её голос был все так же тих, а грусть не собиралась уходить с её лица. — Не стройте ложное мнение о человеке, увидев его лишь пару раз, совершенно не узнав его чуточку ближе. — Но… как она общалась с Вами! Я думал, она поднимет на Вас руку, — воскликнул Андерсон, подходя ближе к женщине, но та мигом отошла от него, держа дистанцию. — А какое отношение должно быть к служанкам? — устало посмотрев, выдала она. — Думаете, меня раньше не били, не наказывали? — Мэри горько усмехнулась. — Я думаю, Вам стоит заниматься своей работой и не переживать на этот счёт, Вас не должны волновать жизнь и проблемы какой-то служанки, думайте в первую очередь о себе, — развернувшись, она своим медленным темпом направилась в эту треклятую конюшню, до которой всё никак не могла дойти. Пока она разговаривала с Андерсоном, обед уже, наверное, подостыл. — Да и чаем меня уже напоили, — тихо добавила Мэри.       Вильям пораженно застыл, осматривая удаляющую спину женщины. — Но меня волнует! И я ничего с этим поделать не могу! — выкрикнул он, но Мэри так и не обернулась, уходя всё дальше и дальше. — Идиот! — шикнул Вильям под нос, пиная какой-то маленький камушек. Вот почему он начал разговор именно с этого, с чего он взял что ей нужна моральная поддержка от него? Он же ей никто.       До боли сжав волосы на голове, а затем грозно вздохнув, мужчина направился в здание быстрыми широкими шагами, предварительно разжав светлые локоны.       Он теперь однозначно считал себя последним дураком, который начинает разговор с самых неподходящих тем.

***

      День для неё прошёл слишком быстро. Микаса после того, как заперлась в комнате, так и не выходила из неё в течение дня. Всё это время она то и дело, что лежала в постели и читала роман, иногда перекусывала яблоками, которые лежали на вазе, так как в животе постепенно начал крутить голод, но позвать Мэри или кого-нибудь ещё, чтобы ей принесли горячей еды, она не собиралась, поэтому приходилось довольствоваться тем, что есть. За это время она успела раза два крепко задремать, а затем снова приступить к чтению.       Настроение было ниже некуда. И так из-за последних ситуаций хотелось рвать и метать, так ещё и Мэри со своими обидами. Злость ещё бушевала где-то глубоко внутри, но за время уединения чуть поутихла. Так было всегда: Микаса сильно раздражалась, а затем спустя некоторое время успокаивалась и вела себя уже так, будто ничего не было. Только вот Мэри до сих пор не объявилась и не попросила открыть дверь. Неужели поняла свою ошибку? В последнее время она частенько куда-то пропадала на долгое время, что никак не было похоже на её обычное поведение.       Микаса доедала уже последнее оставшееся яблоко. Фрукты, конечно, притупляли голод на время, но не надолго. Девушка снова перевернула страницу и улеглась на спину, укрывая ноги одеялом. Тишина и личное пространство — вот, чего ей не хватало долгое время. Никто не мелькает перед глазами, никто не дергает её. Вот почему она так редко болеет? Именно в эти моменты большая половина людей её попросту не трогает и дают отдохнуть. Занятие с учителями отменены, не нужно ходить на ужины с родственниками и строить из себя идеальную дочь, которая растет в идеальной семье — это сильно выматывало морально. Просто лежать и восстанавливать здоровье. Идеально.       Девушка отложила книгу и, закрыв глаза, хорошенько потянулась, когда дочитала ещё одну главу. Чувствуя наслаждение, расплывающееся по всему телу, она хорошенько зевнула и, наконец-то уложившись в постели, взглянула в окно. Уже темно, что неудивительно. Читая книгу при одной лишь свече, глаза начали слегка побаливать, так что нужен был хоть какой-то перерыв.       Треск свечи, ветер за окном. Эти звуки постепенно убаюкивали, так что Микасе хотелось снова провалиться в сладкую дрёму, но раздался короткий стук в двери, и девушка от неожиданности раскрыла полуприкрытые глаза. Неужели Мэри всё-таки вернулась? — Я не желаю никого видеть, можешь идти, Мэри, — громко сказала девушка, переворачиваясь на бок и снова прикрывая глаза, но вместо удаляющих шагов она услышала: — Это не Мэри, — чуть хрипловатый голос раздался из-за двери. Микаса в легком шоке резко приподняла корпус тела, опираясь на руки. Она пронзала взглядом закрытую на ключ дверь. Сейчас её терзали сомнения, но всё же, аккуратно встав с теплой постели, она прошла к двери и медленно открыла её. — Что Вам нужно в такой час? — грубо спросила брюнетка, не распахивая дверь полностью и стоя в проеме.       Леви стоял перед ней в темном коридоре, всё в той же одежде, что и утром. Смотрел он на неё не с равнодушием, как обычно, а с легкой усталостью. — Мы можем поговорить? А точнее… — он чуть выдержал паузу. — Я бы хотел извиниться, — ответил на её вопрос мужчина.       Девушка чуть нахмурилась и опираясь боком о стенку стала раздумывать. Леви же смиренно ждал её ответа. Но даже если она его прогонит, мужчина не сильно-то и расстроится. — Проходите, — тихо сказала девушка, пошире раскрывая дверь и пропуская его в свою обитель. Ей было крайне интересно, что же он ей скажет, да и вправду нужно было как-то разъяснить конфликт.       Мужчина зашел в комнату и спокойно взял излюбленный стул, садясь на него, да и вовсе чувствуя себя, будто дома.       Микаса тихо закрыла дверь и медленно прошла к своей постели, усаживаясь на неё и обращая свой взор на Аккермана, который и вовсе не сводил с неё глаз. — За тот случай, произошедший недавно из-за лекарства, я искренне прошу прощения. Повёл я себя тогда очень низко, что посмел с вами так грубо обойтись. Признаю, я вспылил и вёл себя неподобающе. Надеюсь, этот конфликт забудется и больше не повторится. Мне бы хотелось, чтобы между нами не было обид и разногласий, чтобы все эти дни, которые я здесь проведу, прошли спокойно, — он говорил это так равнодушно, что, казалось, мужчина сюда пришел, будто его заставили извиниться перед ней. Но Микаса верила ему, верила, что он говорил это искренне. Поэтому чуть смягчилась и расслабилась. — Мне тоже не стоило вести себя так опрометчиво, — тихо добавила девушка, отводя глаза. — В какой-то степени я тоже поступала неправильно, поэтому понимаю Вашу злость. — У Вас, наверное, есть на то причины, чтобы так поступать? — Мужчина откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу, будто готовился к длинному разговору.       Микаса неловко сжала слегка пальцами простынь, готовясь ответить. — В последнее время всё идёт не так гладко, как хотелось бы, — Микаса немного мялась и долго подбирала слова. — Эта ситуация с замужеством вынудила меня это сделать, потому что выхода хоть как-то оттянуть помолвку больше нет. — Не хотите выходить замуж?       Микаса отрицательно покачала головой, безмолвно отвечая на его вопрос. — Думаю, из-за всего этого я и поступала так импульсивно, матушка совершенно не даёт мне выбора. Я ещё раз прошу прощения за своё поведение, которое явно не подобает леди. — Долорес… — он задумчиво отвёл взгляд, — разве у Вас с ней не хорошие отношения? Выглядит так, будто она Вами дорожит, однако то, что я видел сегодня утром, подвергло моё мнение сомнениям.       Микаса поражённо взглянула на него. Ей хотелось рассмеяться Леви в лицо. Разве не видно, что они терпеть друг друга не могут? Откуда могли вообще появиться мысли о том, что у них могут быть хорошие отношения? — У нас обоюдная ненависть, — грубо ответила девушка, вздыхая. — Она никогда мною не дорожила, не говорите бреда. Эта женщина испортила мне жизнь, и меня всегда раздражало, что некоторые люди видят в ней идеал. Не думайте так, по своей сущности она ужасна. — Я знаю, — спокойно ответил Леви. — Я знаю какова она на самом деле, но мне казалось, что со своей дочерью она совсем другая. — Если Вы знаете, кто она на самом деле, так чего же согласились на работу, которую она Вам предложила? — Я здесь ради близкого человека, просто так я бы не согласился. — Микаса секунду посмотрела на него, а затем понимающе покачала головой. — Ради близкого человека и я бы согласилась. — Черты лица Леви чуть смягчились смотря на то, как девушка начала думать о ком-то близком и дорогом ей, раз, смотря в пол, начала невольно слегка улыбаться. — Я предлагаю перемирие, — перебил он её поток чудных мыслей. — С Вашей помолвкой, к сожалению, ничего сделать нельзя, хотите ли вы этого или нет, даже если Ваш больничный затянется, вы всё равно со временем выздоровеете. Я лично не могу ждать больше недели, поэтому попрошу Вас принимать лекарства вовремя. Я же больше не буду Вас трогать и донимать. Договорились? — Микаса поджала губы и, чуть покачавшись на месте, всё же согласилась. Он был прав, от страшной реальности далеко не убежишь. Да и своими выходками она приносит проблемы другим. Поэтому стоило сквозь накатившие слезы принять голую болезненную правду и провалиться в тягучее сновидение, чтобы хоть как-то от всего отдохнуть.