***
Одна птица садится на голую от беспощадной осени ветку некогда цветущей вишни в знойное лето, вторая прилетающая птица повторяет за первой. Вроде всё спокойно, но неожиданно пташки что-то не делят, кричат и лохматят друг друга, однако порыв ветра мгновенно успокаивает их гнев, и те, замолкнув, в испуге разлетаются кто куда. Микасе казалось, что она видит одну и ту же сцену которое утро подряд. Она так же как и вчера, и позавчера, всё сидит в постели, только разомкнув свои глаза. На ней та же сорочка, то же выражение лица и так же она смотрит в до боли изученное за несколько дней окно. Время шло быстро, едва солнце успевало сменять луну и наоборот, а между ней и Ванессой всё та же нервозная тишина, что возникла пару дней назад. Видела Микаса её не часто, но, выходя в уборную, могла услышать её задорный голос, обращенный к слугам или же гостьям. Видела её силуэт, но не видела её саму. Ожидаемо для Микасы, что в итоге произойдет всё именно так, но в ней скорее играло не чувство обиды или же гордости, а незнание и некий страх. Девушка понятия не имела, с чего начать, как подойти и что сказать. Поэтому до сих пор изолировала себя от жителей этого дома в комнатушке, выделенной ей в первый день, и проводила время наедине с собой. Пару раз за день, конечно, приходит к ней служанка, имя которой молодая аристократка так и не узнала, да и не было надобности — знакомство с кем-то Микаса не желала иметь. День шел за днём и вот уже сегодня вечером отъезд. Необходимо собрать свои вещи, но сил совершенно не было, что уж говорить о желании. Может позвать прислугу, чтобы та занималась этим делом, пока девушка будет ими руководить, что и куда сложить? Аристократка печально вздохнула, отводя свой взгляд в противоположную сторону от окна. Нет, она не позволит чужим людям копаться в своих же вещах, поэтому всё же придётся делать всё самой. Девушка откинулась на подушке и натянув одеяло, прикрыла глаза. Всё она, конечно, сделает сама и, конечно же, приведёт себя в порядок, но уж точно не сейчас, а ближе к вечеру. Пока можно насладиться часами спокойствия и одиночества. И вот пролетел час за ним другой. Птицы сменяли одна другую, только вот теперь Микаса сидит на постели полностью одетая в теплое платье, руки укрыты в перчатках, а шея укутана теплым мехом. Рядом стояли чемоданы, за окном темень, а часы всё тикали, оглушая тихое помещение. Микаса ждала, когда минутная стрелка окажется на половине, ведь в это время, по словам служанки, приезжает заказанный кучер. И вот оставалось около трёх минут. Девушка, сидя уже с некой нервозностью, сжимала пальцы в перчатках и тяжело вздыхала. Когда всё же стукнула половина, она медленно встала и схватила один из своих чемоданов, который вроде не был таким тяжёлым. Она вышла в коридор, а затем спустилась на первый этаж. Прислуга мгновенно среагировала на её появление и кого-то из них отправили забирать последние вещи аристократки. Возле распахнутой двери стояла расслабленная Ванесса. Обняв себя, она, всматриваясь в тишину вечерней улицы, медленно покуривала папироску, моментами выпуская из себя едкий дым за пределы дома. На ней теплая шаль поверх платья и удобные легкие башмаки, казалось бы ветер, который забегал в дом и атаковал своим холодом не слишком защищенное одеждой женское тело, был ей нипочем. — Как твои дела, Микаса? — спросила женщина, снова делая затяжку. Задав такой вопрос, она даже не повернулась лицом к девушке, всё продолжая смотреть куда-то вдаль. Микасу начали душить стыд и молчание, они буквально впились ей в глотку, да так, что девушка готова была упасть на колени, держась за тонкую шею. — Как прошли твои дни раздумья? — снова задала вопрос Ванесса, отчего Микаса крепко зажмурила глаза, пытаясь проглотить острый ком в горле. Стыдно, стыдно, стыдно. Она и вправду столь ужасна по отношению к Мэри, она и вправду причиняет ей боль, она… — Не опускайся в пучину стыда настолько глубоко. Раскрыв глаза, Микаса отвела уставший взгляд куда-то в угол. В черепной коробке полная неразбериха, а состоит она из гнетущих и стыдливых мыслей. «Что же мне делать?», «Как отвратительно», «Я становлюсь такой же?» — она ушла по подбородок в темное море своих размышлений. Почему же она раньше не могла этого понять? Настолько легко горе может затуманить её голову? Не показатель ли это её неимоверной глупости и слабости? — Кучер на месте — сказал эхом, где-то недалеко мужской голос. Микаса посмотрела на распахнутую, будто в другой мир, дверь. На дороге стояла карета, спереди неё привязанные лошади, а по бокам от неё проносились шквалом слуги с её вещами и ей кажется, что нет им конца. Выйдя за порог этого скромного дома, она и вправду, много чего осознав, снова сможет войти в свой черствый мир и изменить его для себя. Девушка сделала шаг и ещё один, а затем с прямой осанкой вышла за порог дома, чувствуя, как ветер игрался с волосами, как нежно поглаживал кожу щек и трепал мех на воротнике. Ей открыли дверцу кареты, чемоданы давным-давно сложили в определенном месте. Задержавшись, она посмотрела на свою тетушку, которая стояла в окружении своей верной прислуги, слегка помахала ей рукой и склонила голову. Девушка отвела взгляд и зашла в карету. Закрылась дверь, а шторки завесили окошко. Она возвращается.***
Открывая двери своего дома, она лишь увидела Сару и пару служанок. Это все кто её встретил, впрочем для самой девушки, это не было чем-то удивительным. — С возвращением, госпожа, — первая открыла рот Сара, улыбаясь аристократке, — как прошла Ваша поездка, всё ли в порядке? — радушно спросила женщина, но Микаса открыто проигнорировала её, сняв перчатки и сжав их в руках. Прислуга в непонимании переглянусь между собой, а потом и слова не сказали, пока девушка не ушла на второй этаж поместья, скорее всего направляясь в свою спальню. — Ну хотя бы кивнуть при приветствии можно? — бурча шептала одна из служанок, но Сара мгновенно шикнула на неё, прерывая её недовольство. — Не обращай внимания, а сейчас за работу. Микаса быстро шла по коридорам с совершенно беспристрастным лицом, на котором не виднелось и капельки усталости. Стук каблуков ритмично отбивался эхом об стены привычного ей здания, платье перебиралось в ногах, а руки сжимали до посинения зимние перчатки. Какие же эмоции она сейчас испытывала, гнев или душащее волнение? Но как странно, глаза не выдавали каких-либо эмоций, что уж говорить о лице. Она подошла к двери и резко опешила, затормозила, но тут же мгновенно пришла в себя, притрагиваясь к ручке. Девушка прекрасно знала, что за дверью раскрылись шторы, убрано всё по полочкам, приятно пахло чем-то нежным, и против зимнего света стояла она, сжимая пальцы и ожидая её. В этом была вся Мэри. Скрип, женщина мгновенно обратила свой взор к двери и увидев спустя столько дней свою госпожу, слегка поклонилась в приветствии и опустила голову, ожидая приказа, что ей нужно сейчас делать. Вокруг было молчание и лишь с постукиванием скрипел пол. Микаса двинулась с места и медленными шагами подошла к шатенке, которая всё также глядела вниз. Девушка осторожно опустила свои руки на её плечи, отчего та вздрогнула и аккуратно взглянула на аристократку. Её руки, лежащие на тонких плечах, слегка подрагивали, а в глазах виднелось невиданное раньше чувство. Брови стыдливо сошлись ближе к переносице, а губы слегка подрагивали. — Ты бы не хотела всё разъяснить? — тонко говорила девушка, будто недавно лишилась голоса и он только-только к ней вернулся. — Всё что душе Вашей угодно, — с нотками непонимания ответила Мэри, держа свои руки по швам и даже не пытаясь убрать руки госпожи со своих плеч. Но большее непонимание настигло женщину, когда Микаса резко притянула служанку к себе и крепко обняла её, цепляясь за её худую спину. Мэри всё также, стоя солдатиком, чувствовала дрожь в ногах аристократки, чувствовала насколько сильно она сжимала её единственное платье, будто хотела порвать его и… Женщина широко раскрыла глаза и чувственно положила ладони на плечи девушки. Кажется она беззвучно плакала, оттого в месте, куда Микаса уткнулась лицом, на одежде началось образовываться небольшое мокрое пятно. — Вам плохо? — тихо спросила женщина, пытаясь отодвинуть аристократку от себя, чтобы разглядеть её лицо, но та лишь крепче вцепилась в Мэри и начала активно махать головой в разные стороны. Мэри смирилась, прижалась щекой к её голове и осторожно протянула руку, нежно поглаживая её дрожащую спину В окно бил яркий утренний свет, в комнате стояла тишина, несмотря на то, что эмоции играли на полную катушку.***
Сидя на против трюмо, она изредка моргала, при этом вяло рассматривая своё утонченное лицо, которое было белее обычного, отчего она не нуждалась в какой либо косметике. Микаса мирно ожидала, когда придут женщины, которые её умоют и оденут. Девушка проснулась минут двадцать назад и все уже давно были об этом уведомлены, но почему-то прислуга задерживалась, отчего она бесцельно глядела в зеркало, блеклыми глазами водя туда-сюда. Микаса была спокойна, не пререкалась, не ругалась, не буйствовала, её одолевало безразличие ко всему. Она и так много чего натворила и наговорила в порыве самых ужасных эмоций. Настолько сильно девушка могла быть под воздействием негатива, что ей приходилось это осознавать только с помощью другого человека, который ей кое-как смог открыть глаза на ситуацию. Микаса в трудный момент чаще думала о себе и о своём несчастье. Ей иной раз казалось, что все виноваты кроме неё самой, что всё желает ей только зла. Даже когда человек давал ей совет по конкретной ситуации, она не всегда могла воспринять это положительно и не терпела, когда человек не соглашался с её точкой зрения. Но Микасе хотелось вырасти, именно внутренне, о чём и говорила Ванесса. И она это осознала, когда просидела с собой наедине в небольшой комнате, окутанной прохладой. Уединение и немой разговор с собой это то, что ей было нужно. Поэтому домой приехала Микаса с определенными целями и чистой от негатива головой. Нет, она не стала счастливей или радостней, но, по крайней мере, она захотела загладить вину перед тем человеком, который в большей мере это заслужил, и научиться видеть что-то дальше себя, а также она была готова встретиться со своей проблемой лицом к лицу сегодня в 8 вечера.***
Она довольно незаметно зашла в зал, слегка опоздав. Вокруг было уже довольно много людей, некоторые из них крутились возле фуршета, а другие вели между собой светские беседы. Она сразу же увидела Долорес, которая любезно разговаривала с только что приезжими гостями, которые ей также улыбались в ответ. Джозеф стоял рядом со своей супругой и изредка что-то добавлял от себя. Микаса оглядела рядом стоящую Мэри. — Ты покидаешь меня? — без какого-либо умысла спросила девушка. Мэри кивнула. — У меня много работы и мне не положено присутствовать на балу, — ответила женщина, — я пойду, желаю Вам удачи, надеюсь Ваш жених… — служанка мигом замолчала, вспомнив отторжение Микасы к разговорам о свадьбе и женихе. Её окутало волнение, но Микаса просто кротко улыбнулась ей. — Спасибо, ещё встретимся, — девушка ушла вглубь зала, а Мэри всё наблюдала за её спиной, пока та не скрылась в толпе. Ощущая спокойствие, она тихо вышла за пределы зала. Пробираясь через людей, она шла к матери и иной раз на девушку могли взглянуть с толикой непонимания. Большая часть людей находящихся здесь, её попросту не знала. Она впервые на таком мероприятии, в свои-то семнадцать лет. Каждый в высшем обществе друг друга знал, даже хоть чуть-чуть. Но Долорес никогда не брала дочь на такие торжества, а о Микасе знали только условно. Ловя такие взгляды, она чувствовала себя немного некомфортно, но такая реакция со стороны людей была ожидаема, главное не опускать головы и идти также уверенно, ей нужно было показать себя с правильной стороны. Подойдя к Долорес, она молча встала рядом с ней и только сейчас девушка заметила, что перед ними стояла женатая пара. Мужчина под руку держал свою супругу и до этого говорил о чем-то с родителями Микасы, но та, своим появлением, прервала их разговор. — Это моя дочь, — с улыбкой говорила Долорес, — Микаса. — Какая она у Вас прелестная! — отозвалась женщина. Микаса чуть приподняла уголки своих губ, смотря на аристократку. Была она маленького роста, казалась совсем миниатюрной и была слегка полна. Девушка чуть пригляделась и до её красивой головушки дошло, что женщина находилась в положении. Её захватило удивление с макушки до пят, которое, к счастью, никак не отразилось на лице Микасы. Идти на бал с ребёнком под сердцем, довольно-таки опасное занятие и в принципе, женщины в положении не посещают такие мероприятия пока не родят, но кажется её супруг был совсем не против. — Надеюсь и наш ребёнок будет настолько же прекрасным. Как вы могли скрывать от людей такое чудо? — всё не умолкала миниатюрная аристократка, сыпля комплиментами Микасу, которая на это всё произнесла лишь тихое «благодарю». — Я уверен, что и Ваше дитя будет прекрасным, — ответил им Джозеф, слегка кивнув. — И всё же я поздравляю вас с таким событием, — наконец-то что-то сказал и супруг, — думаю это будет прекрасный брак, — его супруга кивнула, соглашаясь со словами мужа. Вскоре они ушли вглубь зала и семейство Аккерманов осталось наедине. Но чуть позже отошёл и Джозеф, объяснив это тем, что ему нужно кое с кем поговорить. — Кажется семья твоего будущего супруга задерживается, — язвительно сказала Долорес, — либо же они решили, что такая невеста, как ты, им не нужна. «Может оно и к лучшему» Микаса сжимала пальцы, находящиеся в изящных светлых и тонких перчатках, и смотрела куда-то в толпу, а точнее сквозь неё. Девушка прекрасно понимала, что Долорес срывала свое негодование на неё, как на самое слабое звено, которое ничем не сможет дать сильный отпор, и женщина пользовалась этим всегда, ведь прекрасна знала, что Микаса перед ней бессильна. Аккерман-младшая иной раз считала, что её мать специально пыталась вывести её на негативные эмоции, лишь бы потешить себя и наверное свое самолюбие заключающиеся во власти, но конечно же это мнение оказалось ошибочным. Женщина просто не умела, да и не хотела выпускать пар как-то по-другому, возможно, она даже и не видела проблем в своём поведении. Микаса все же глянула на свою мать косым взглядом и заметила в её глазах лишь бескрайнее хладнокровие, там не было и капельки намека на раздражение или же гнев. Девушка рассматривала её лицо омытое в косметике и лишь думала о том, что не уж то и она может стать такой? Может она изначально тоже была несчастна судьбой, отчего она превратилась в чудовище, которое пряталось на затворках её души, пока на лице была прекрасная маска? Интересно, кто-нибудь видел это чудище ещё, кроме неё и обитателей этого поместья? Долорес неожиданно посмотрела на свою дочь немигающим взглядом, отчего Микаса мгновенно отвернула взор, лишь тихо прошептав: — Мне нужно отойти, — она расслабила свои пальцы, а на ткани перчаток виднелись бледные помятости. Микаса ушла побыстрее, лишь бы не встретиться снова с этим взглядом и не вступить в бессмысленный разговор полный презрения и ненависти. Ей захотелось напиться, пуститься в пляс и немного позабыть о грядущих проблемах. Ей хотелось лета и тепла, тепла близкого и любимого человека, кроющий её в широких объятиях от всего на сущего. Она устала от этой, казалось бы, вечной промозглой осени, которая несла за собой только вечные проблемы и холод, полностью сдувая её, делая мелким пятном в этом мире. — Вас было трудно не заметить с первого Вашего появления, — прозвучал мужской голос над её левым ухом, отчего она мгновенно оглянулась, чуть приоткрыв губы. Леви стоял чуть слева от неё, держа бокал в руках и смотря на неё пронзительным взглядом, будто изучал. — Не ожидала Вас встретить здесь, — проговорила девушка, уже ровно встав перед мужчиной. — Сам не ожидал, что получу приглашение на данное торжество, — он слегка отпил из бокала, — думаю это некая благодарность от Долорес, — от своих же слов, он как-то с презрением хмыкнул. Между ними затянулось неловкое молчание, люди проходили мимо них, кто-то оглядывался на парочку, но скорее всего внимание было больше уделено такой персоне, как Микаса, кто-то тихонько шептался, а кто-то их вовсе игнорировал, а может и совсем не замечал. — Ваш жених… — начал разговор Леви с неправильной ноты, но всё равно продолжил, — кажется он запаздывает. Микаса, не проявляя ярких эмоций, лишь повернулась к врачу в профиль, обращая своё внимание на еду, которая аккуратно, в красивой посуде, стояла на столе, устеленным в белоснежные скатерти. Она аккуратно схватила виноградинку и зацепив её зубами, но всё также удерживая пальцами, посмотрела на мужчину через полуопущенные веки, выражавшие уж точно не сонливость. Леви внимательно следил за её действиями, а на мужском лице всё было его фирменное равнодушие, которое не всегда олицетворяло его состояние, эмоции и чувства, в отличии от Микасы, чьи чувства и эмоции всегда были написаны на лице, как бы она не хотела это скрыть. По крайней мере сейчас было видно, что слова Аккермана сказанные выше, чуть разогрели её недовольство, но она просто молчала, взирая на собеседника будто свысока, что во всяком случае физически это было так. — Думаю ему и вовсе не стоит сюда заявляться, — ответила девушка с привкусом сарказма, уже давно прожевав виноградинку. — Вы всё того же мнения о женихе. — А я смотрю, вы всё также о нём переживаете. — За эти дни вы остались такой же Микасой. — Вы тоже не изменились, может лишь постарели в лице. Леви одарил её полуулыбкой, аккуратно поставив бокал с вином на фуршет, и протянул девушке руку, облаченную в белую перчатку. — Взгляните, — Леви взглядом указал в правую от себя сторону. Микаса взглянула в указанную брюнетом сторону и заметила, что оркестр начал возиться со своими инструментами, а кто-то из мужчин уже сидел на стуле и крепко держал музыкальный инструмент, явно говоря о своей готовности. Сейчас заиграет прелестная музыка и пойдет первый танец. Девушка не смотря на Аккермана, робко вложила свою руку в его. Взгляд девчушки быстро метался по залу в поисках знакомых лиц, но ни Долорес, ни отца она так и не смогла отыскать. По залу разошлась чудесная музыка, Леви аккуратно, но крепко, ухватил руку аристократки, не причиняя дискомфорта, и утянул её к другим парам, которые уже во всю кружили в танце. Для Леви было как открытие Америки видеть робость некогда буйной Микасы, то как она неуверенно клала руку на мужское плечо и то как её тонкие пальцы слегка двигались в его ладони, её взгляд был устремлён в сторону, но всем видом она пыталась показать себя спокойной. Аккерман снова ухмыльнулся и прикрыв на секунду свои глаза, крепче стиснул её ладонь, сделав резкий поворот, отчего девушка испуганно охнула, впиваясь пальцами в его плечо. — Не рассматривайте зал, — шепотом говорил мужчина, слегка приблизившись к ней, — Вы должны смотреть только на своего партнера, разве Вас этому не научили на уроках? — А может и не научили, — шутливо начала девушка, — больно с памятью у меня проблемы. — Ох, я бы так не сказал. — Аристократка чуть заулыбалась и, слегка расслабившись, с легкостью вошла в танец. Им хотелось выглядеть незаметными, они старались не заходить в центр и танцевали где-то ближе к окраине или вовсе терялись в толпе. Их внимание и взоры были уделены лишь друг другу. Микаса от непривычности могла пару раз неловко ухмыльнуться своему партнеру по танцу, пока Леви с беспристрастием лишь разглядывал её. Их руки гуляли по рукам друг друга, крепко хватая своего партнера. В один момент они критично притягивались друг к другу, а в другой отдалялись, лишь вытянув всё те же руки. Но взгляд и их прикосновения были цепки, как никогда. Микаса чувствовала легкость от сего процесса, от каждого разворота голова будто нежно плыла по потоку воздуха, ноги кутало приятное напряжение, а руки чувствовали его тепло. Именно эту легкость она так давно хотела познать. Сейчас она думала лишь о прикосновениях, о том, как его дыхание изредка во время танца задевало её шею, что было случайностью, думала о том, как чуток и необычен для неё этот момент. О таком она читала лишь в своих любимых книгах, наполненных любовью, легкостью и в некоторых моментах драмой. Она думала такое существует лишь в виде письма на пожелтевших страницах, но это была самая настоящая реальность и наконец-то именно она стала главной героиней столь чувственного момента. Но оркестр затих, руки разомкнулись и девушка выплыла из думки этой легкости. Она казалось бы только проснулась от прекрасного сна и лишь только потеряв опору в виде рук мужчины, почувствовала, как голова заныла в районах висков, а пот прошиб спину, щекоча лопатки. — Танцуете вы сносно, — прокомментировал мужчина, поправляя рукава. — Я об этом уведомлена, — ответила девушки, не отрывая от него взгляда. — Тогда мне стоило промолчать. — Нет, что Вы. — Что ж, теперь я могу с чистой совестью покинуть компанию дамы. — Он внимательно оглядывал помещение, ища кого-то — Вы всех дам так оставляете? — Лишь только Вас. — Тогда Вам должно быть стыдно, — лукаво склонив голову, сказала аристократка. — Непременно, но уверяю Вас мы ещё увидимся. — Загадочно взглянув на неё, он вскоре ушёл и скрылся от её пронзительных глаз. Девушка неловко затеребила серьгу и опустив взор, улыбалась, оглядывая свои туфли.***
Мэри заворачивая за угол, тащила на руках поднос грязных бокалов, руки тяготила сильная усталость, ноги неосознанно путались в подоле скудного платья, а волосы, убранные в простенький чепец, иной раз вылазили из-под него, щекоча нос хозяйке. Народ разошелся на полную катушку, Мэри с остальной прислугой не успевала менять грязную посуду и ставить новую. Началось относительно всё недавно, а женщина лишь думала только о том, как не свалиться в бессознательное состояние прямо тут, в коридоре на полу, а впереди ещё целая ночь. Смотря на пол перед собой, её веки медленно опускались и поднимались, бокалы чуть задрожали от того, что поднос стало держать неожиданно легко, но удар и громкий звон мигом привёл женщину в чувство и насытил зарядом бодрости. Зрачки испуганно расширились, её платье и лицо были в остатках вина и в каком-либо другом дорогом алкоголе. Ногти на руках болезненно заскребли деревянный пол, на котором рассыпались осколки бокалов. Мужчина перед ней рассматривал своё некогда чистое одеяние, которое теперь было усыпано в красных пятнах, его руки недоуменно терли рубашку, пока он не обратил свой взгляд на лежавшую в осколках женщину. Глаза Мэри мигом стали влажными, не обращая внимания на то, как неприятно болел бок и щипало ладони, она подскочила к неизвестному мужчине, чуть ли не у него в ногах моля прощения. Тот всё молчал, шокирующие оглядывая плачущую и что-то бормочущую женщину, он крепко ухватил её за локти и поднял на уровень своего лица. Мэри думала лишь в этот момент о смерти, но неизвестный поглядел в её красные глаза и вкрадчиво сказал: — Утрите слёзы. — Мэри мгновенно потянула руку к щекам, начиная до красна растирать кожу, одновременно с этим растирая кровь по лицу. Мужчина мигом схватил её ладони и поглядел на то, как стекло вонзалось в кожу девичьей ладони, отчего кровь сильнее вытекала из ран. — Вам нужно срочно изъять стекло и перевязать ладони. — Но служанка на его слова уперлась, отодвинулась и закачала головой. — Я получила заслуженно, Вам стоит позаботиться о своей одежде. — Женщина смотрела в пол и уже представляла, как тот бежит яростно к Долорес, жалуясь на косоруких служанок, а затем та получает высшее наказание от своей госпожи. От таких гнетущих мыслей слёзы потекли лишь быстрее, а сердце застучало сильнее. — Да к черту одежду, мне нужно Вам помочь! — его рука стремительно потянулась к Мэри, собираясь схватить ту за локоть, но неожиданно крепкая хватка остановила движение его руки. Незнакомец недоуменно посмотрел на нового героя сия представления. Вильям, сжимая его руку, грозно осматривал мужчину. — Что-то произошло? — у представителей мужского пола начались странные переглядки, но неизвестный прервал это на корню. — Кхм, этой даме нужна помощь, мы случайно столкнулись на углу, отчего она разбила бокалы и поранила ладони. Вильям молча кивнул и подошёл к до сих пор плачущей Мэри. — Я ей помогу, а Вы можете пока переодеться в чистую одежду. — Неизвестный брюнет почесал затылок и всё же покачал головой, соглашаясь с Вильямом. — Я всё равно собирался уезжать, приглядите за ней, докладывать я не буду. — Мужчина скрылся из их виду и тогда Андерсон полностью обратил всё свое внимание на пострадавшую. — Эй, всё в порядке, могу я посмотреть на твои ладони, — Мэри молча согласилась и протянула ему окровавленные руки, тот с нежностью прошелся вокруг ранок, отчего служанка слегка шипела. — Пойдём, я донесу остатки бокалов и перевяжу твои руки.***
Её схватили за руку, болезненно сжимая запястье. Девушку притянули ближе и она скукожившись, стояла подле матери, взирая на прибывших. — Мы Вас так ждали! — любезно защебетала Долорес, нервозно потирая руку дочери. — Мы искренне просим прощения за наше опоздание, кто ж знал что карета застрянет в грязи, — заговорил мерный голос мужчины лет пятидесяти, может на пару годиков меньше. — Ох не говорите, погода только и пытается всем всё испортить! Микаса глядела в пол, буквально всё её тело говорило о неуверенности и страхе девушки. Это он, он точно приехал и стоит перед ней, но поднять глаза она даже не осмелилась, из-за голоса мужчины её живот неприятно крутило, а под лопатками потело лишь сильнее. Неужели самый страшный страх в её жизни стоит сейчас перед ней. — Не могу не согласится с Вами, Долорес, — заговорил неожиданно женский голос, и тут Микаса заплыла в море сомнений. — Дорогая, — миссис Аккерман обратилась к дочери, — познакомься со своим будущем мужем, — пальцы женщины слегка задели подбородок Микасы, отчего девушке пришлось слегка приподнять его. Напыщенным безразличием она посмотрела перед собой и взгляд зацепился за высокого парня, чьи зеленые глаза цепко смотрели на неё. Что ж, стало немного лучше оттого, что её жених не старый хрыч. — Здравствуй, — скудно поприветствовала девушка, отводя взгляд от него на рядом стоящих мужчину и женщину, которые стояли друг с другом под руку. Кажется они были супругами, а парень перед ней являлся их ненаглядным сыночком. — Здравствуй, — совершенно также ответил ей её жених и чуть ухмыльнулся, но Микаса проигнорировала эту усмешку и смотрела куда угодно, лишь бы только не на него. — Ох, у молодых разговор совершенно не залаживается, — залепетала женщина, изящно помахивая веером, и кажется именно в неё внешностью пошёл сынишка, — думаю им нужно станцевать, Долорес, может ли оркестр нам сыграть? — Конечно, даже могут сыграть композицию по Вашему желанию. — Не стоит, — любезно отнекивалась от выбора дама, — Эрен, — требовательно проговорила она, отчего парень просто покосился в угол и протянул руку Микасе. Брюнетка, будто на автомате, вложила свою руку в его. Держа друг друга легонько за руку и подняв конечности на определенной высоте, они прошли в центр зала, как главные герои представления. Заиграла композиция, но совсем другая, нежели при первом танце. Более расслабленная и нежная. Микаса касалась до него совсем чуть-чуть, чего делал и её партнер тоже, они старались не цепляться взглядами, а если и встречались, то пару секунд испепеляли друг друга колким равнодушием, а потом вновь смотрели за спины друг друга. Постепенно музыка начала наращивать страсть и всё же девушке неохотно пришлось сильнее сжать ладонь на нём, лишь бы не улететь куда-нибудь в зал. Парень повторил и это действия тоже, посильнее сжимая её талию, облаченную в корсет. Казалось бы, делала она, а он за ней повторял. Ах, раздражающий тип в её глазах, хотя знакома с ним пару минут. И длилась эта мука казалось бы вечность, но вскоре оркестр стал утихать и их движения тоже. Первый танец был самый воздушный и чувственный в её жизни, о таком она мечтала чуть ли не с рождения, а второй, создавалось ощущение, что был у двух деревьев, нежели людей. Но ей ли жаловаться. Микаса в очередной раз сглотнула и как ошпаренная отошла от парня, тот никак на это не среагировал и лишь поглядел через плечо на мать, которая слегка помахивала ему веером, а вот отец скрылся из виду. — Пойдемте, нам незачем здесь стоять, — не оглядываясь, «приказал» парень и пошёл в сторону женщины. — Хорошо, Эрен — будто прошипела себе под нос Микаса и пошла за ним. Народ стал больше шептаться об этой парочке, а Аккерман, стоя в этой тягучей толпе, снова попивал бокал вина, наблюдая всё это время за прелестной Микасой Аккерман.***
— Вот так, — шептал Вильям себе под нос, аккуратно перевязывая ладонь Мэри. Они сидели в еле освещенной каморке, лица тускло освещала старая свеча, ровно стоящая на тумбе. Если быть точнее сидела на постели Мэри, а перед коленями женщины рассиживал Вильям, который осторожно обрабатывал её пострадавшие руки. Слезы давно высохли, теперь она беспричинно смотрела в пол, чувствуя, как горела кожа вокруг глаз. Андерсон неосознанно подул на ладонь, а затем приподнялся, осматривая своё творение. Неподалеку лежал пинцет, которым и вытаскивали стекло из кожи, небольшая бутылка алкоголя, которым продезинфицировали пинцет, и бинты. Не спрашивайте, как мужчина всё это добыл, главное, что он оказал помощь сидящей перед ним Мэри. — Мне нужно идти работать, — пролепетала женщина, вставая с постели. — Не торопитесь, Вам нужно передохнуть. — Я достаточно отдохнула. — Думаю, что нет, или Вы не верите слову врача? — Мэри горько усмехнулась и обратно присела на мягкую поверхность. — Мне и вправду стоит вернуться к работе, никому дела нет до моего состояния, а значит в любом случае получу нагоняй, — настолько горестно она это произнесла, что Вильям готов был всплакнуть, держась за платочек. — Раз Вам некуда деть энергию… — он нежно ухватил её локоть и чуть потянул на себя, отчего Мэри привстала за ним, — подарите мне танец, сегодня такой бал, а Вы даже и чуточку не можете насладиться им, — чувственно говорил он, смотря в карие глаза женщины. — Да с такой калекой и неучем, как я, равноценно тому, что с курицей танцевать, — самокритично залепетала Мэри, неловко оглядывая напротив стоящего. — Для меня это не имеет никакого значении, смотрите. — Он закинул её напряженные руки себе на шею, а она, слегка приподнявшись на носочках от такого положения, смущенно уткнулась носом ему в грудь. — Не пугайтесь, — шептал мужчина, а затем руками приподняв её за талию, поставил её на свои ноги, облаченные в туфли. — Я поведу танец, так что можете не переживать из-за своих незнаний. Мэри быстро кивнула и сильнее обвив его шею, пискнула, когда тот задвигался. Вильям придерживал её за талию и аккуратно поднимал ноги. В его голове крутилась мысль, а имеет ли он права дотрагиваться до неё. Это был слишком смелый поступок для него, но Мэри не выражала каких-либо отталкивающих действий и о слава богу не плакала. Смотря сверху, он заметил её пылающие щеки и, отведя взгляд, он всё думал, что либо щеки окрашены светом свечи, либо же это был её натуральный цвет. Второй вариант заставлял его сердце трепетать сильнее и вести себя более расслабленно. Прижав её к себе сильнее, он легонько прикоснулся своей головой к её. Вильям отчетливо слушал быстрый стук её сердца и его сердце в ответ стучало также бешено. Их танец проходил не в ярко-золотом зале, они не витали среди колонн и не слышали прелестное звучание оркестра. Но их красота была в чувственности и для таких как они, не нужна красивая обложка.