«Мистер Аккерман, со дня на день будет моя свадьба. Как Вы поняли, я не нашла решения избежать этого, но и не собираюсь пока отчаиваться.
Из-за столь мучительного события я поняла, что хочу слышать Ваш голос и видеть Ваше лицо в последний раз в жизни, перед тем, как уеду отсюда. Я готова встретиться с Вами завтра ближе к полудню в городе, и это единственный день, когда я могу увидеть Вас, более возможности не будет.
И Леви, ответьте мне, пожалуйста. Ваше молчание тягостно влияет на меня. Я волнуюсь за Вас…»
Так звучало её письмо. А его, пришедшее на следующий же день рано утром, звучало так:«Если у Вас есть возможность, то я жду Вас у себя в двенадцать часов дня»
Коротко и сухо, но в Микасе оно вызвало приятно-волнующие чувства. Отныне это был самый лучший ответ за всю историю их переписки, ведь он был самым будоражащим и самым желанным.***
Её решение встретится с ним наедине было самым рискованным, чем можно было себе вообразить. И Микаса это понимала… но кто не рискует, тот не пьёт шампанское, верно? Сегодня, где-то в часов десять утра, Карла и Долорес вдвоём покинут поместье. До какого времени они будут отсутствовать — неизвестно, но девушка точно знала, что прибудут они только к вечеру. И про это ей на днях ненароком поведала Мэри. Но куда они собираются, ни Микаса, ни служанка не знали, да и не было в этом необходимости знать. Главное, что девушке открылась ранее недоступная возможность, которую она желала использовать по полной. Ещё одним благоприятным для неё обстоятельством было то, что сейчас внимание Долорес заметно ослабло, следовательно, и её жуткий контроль, что ранее не давал Микасе сделать и вздоха, пошёл на спад. Девушка не знала причину такой резкой перемены в поведение, но чувствовала себя спокойнее обычного, если не брать в счёт волнующее её сейчас молчание Аккермана и приближающуюся женитьбу, что уже наступала ей на пятки. И поэтому сегодня был самый идеальный день из всех остальных для тайной встречи с ним. Микаса давно вынашивала такую идею, но не было возможности тайно уйти из дома. То в поместье была Долорес, но не было Карлы, то наоборот, то они вдвоём уезжали, но брали её с собой. Сейчас же Долорес с Карлой вдвоём покинули поместье, не взяв с собой Микасу. Не было дома даже отца, от которого в принципе не было весточки с того момента, как он уехал в столицу. Сегодняшний совместный обед решили отменить, что значило то, что Эрен и Гриша, которые, к несчастью, были в поместье, не заметят её пропажи. Несмотря на присутствие двух Йегеров, она почти не переживала, ведь Гриша постоянно занят, что может и не вспомнить про невестку, а Эрен просто её игнорировал, поэтому даже не заметит её отсутствия. А вот слуги… есть возможность их подкупить. Единственной, наверное, проблемой была лишь Мэри, потому что её реакция точно будет протестующей. Микаса знала это, и ей бы хотелось утаить всё от служанки, но если она не предупредит её, то сделается только хуже. Женщина уж явно не будет рада резкой пропаже госпожи, и та привлечёт к себе слишком много внимания, чего не нужно было Микасе. Поэтому, чтобы не вступать с ней в бессмысленный спор, она написала записку, где обо всём в подробностях рассказала Мэри и попросила ждать её, не устраивая паники и не привлекая к себе лишнего внимания, ко всему этому добавив ещё то, что она обязательно прибудет раньше Долорес. Оставив записку на столе и не дожидаясь прихода Мэри, Микаса вышла из дома и неторопливо двигалась к конюшням. Девушка пару раз нервно оглядывалась на поместье, но никого на улице и в окнах не было видно. Вопреки таким хорошим обстоятельствам, риски всё равно были, но девушка была полна решимости идти напрямую. Поэтому, успокоив нервы, она быстро дошла до нужного места, скрывшись за дверями конюшни. Найдя конюха рядом с одной из лошадей, тот явно был удивлён, увидев мисс Аккерман одну, да и в принципе здесь, так как Микаса не являлась частым гостем. Девушка, не дав ему сказать и слова, сразу же протянула несколько монет, пока тот замер с чуть приоткрытым ртом, взирая на деньги. — Ни слова моей матери о том, что я была здесь. Мне нужно, чтобы ты подготовил небольшие открытые сани и отвёз меня по этому адресу. Микаса протянула ему небольшой листок, а мужчина, косясь на леди, аккуратно взял бумагу из её пальцев и медленно раскрыл, читая чуть прищурившись. — Я не кучер, — лишь ответил он, глядя в листок. — Ты не кучер, да, но управлять же лошадьми ты умеешь, — напористее заговорила девушка, смотря на него, немного приподняв голову. Мужчина хотел бы ещё что-то возразить, но ненароком взглянул на сияющие монеты в руке, а затем в решительные глаза Микасы. Не прошло и пару минут, как мужчина согласился помочь девушке, убирая крупную взятку в карман. — Я сохраню Вашу тайну, — пообещал конюх, а Микаса после его слов заметно расслабилась в плечах, снова кидая из маленького окошка взгляд на поместье. Уехали они и вправду бесшумно и незаметно. По пути Микаса только и делала, что переминала пальцы и оглядывалась назад. Всё-таки чувство страха и погони за ней ни на минуту не пропадало, и девушка всеми силами пыталась успокоить себя. Но благодаря конюху Микаса довольно-таки быстро приехала в город, хоть и успела замёрзнуть по пути. И когда зимние равнины сменились улицами и домами, девушка чуть расслабилась и на миг забыла об этих чувствах, рассматривая дома, которые она видела не впервые. Подъезжая к одной из главных улиц, Микаса попросила мужчину ехать по менее людным местам, так как некоторые прохожие могли с лёгкостью узнать её и, соответственно, задать несколько вопросов Долорес, например, с каких это пор мисс Аккерман в городе одна и без сопровождения. Так что девушка не особо хотела этим рисковать, а конюх, к счастью, согласился с её просьбой и повёз Микасу другими путями. Прибыли они даже раньше положенного времени, не смотря на то, что они не сразу нашли дом мистера Аккермана на указанной улице. Попрощавшись и поблагодарив мужчину за помощь, Микаса сказала ему ехать обратно и за ней не возвращаться, добавив, что домой она вернётся на другом экипаже и успокоив, что деньги у неё на это есть. Но если вдруг что, то Леви в беде её не бросит, она это знала. Мужчина на это спокойно кивнул. И вскоре уехал, оставив девушку подле небольшого, но явно хорошего дома. Микаса ещё раз неторопливо оглянула каменное здание, затем взглянула на невысокий забор с калиткой и, чуть осмотревшись, без проблем прошла во двор, так как вход оказался не заперт. Она постучала два раза и, в волнении поджав губы, стала снова осматривать окружение, ожидая, когда откроется дверь. На удивление Микасы, открыла её Катерина, и девушка слегка растерялась, увидев незнакомую женщину. Из-за тревожности ей на миг пришла мысль, что она ошиблась домом, но служанка ей печально улыбнулась и пригласила аристократку войти в дом. Микаса на это расслабленно выдохнула. Катерина провела её в гостиную, в которой окна были завешаны шторами, и единственным источником света был камин. — Я сообщу о Вашем приходе мистеру Аккерману, он спустится в течение десяти минут, пока присаживайтесь вот тут, — Катерина суетливо показала Микасе место и подвинула поднос с чайником и чашками к ней. Девушка лишь молча кивнула и осторожно присела, осматривая помещение. — Позвольте, — Катерина также суетливо вспомнила о её зимней накидке, которую не забрала ещё на входе, и предложила повесить её в прихожей. Микаса не возражала и даже не обратила внимание на забывчивость служанки, её взгляд не был даже прикован к ней, поэтому вскоре она сидела одна, слушая треск горящих бревен. В комнате было тепло, даже немного жарко, но, скорее всего, этот жар исходил от неё, так как шею и виски пекло от волнительного ожидания перед встречей с ним. Но когда она услышала его шаги, то заметила, что жар лишь усилился, и, не совладав с собой, мигом кинула на него взгляд. Леви не посмотрел на неё, прошёл рядом, сел напротив и принялся наливать себе чай, смотря в одну точку. Микаса лишь пристально оглядывала его, не зная, что и сказать ему. От его уставшего вида и равнодушного поведения она мгновенно сжалась в волнение, чувствуя, что вот-вот и она рта больше не сможет открыть. — Что случилось с Вами?.. — прозвучал в тишине комнаты девичий голос. — Вы на себя не похожи… Вы не отвечаете мне на письмо, молчите, и даже сейчас не смотрите на меня… — Микаса опустила глаза, сжимая пальцы. — Я что-то сделала не так?.. — Нет, — спокойно ответил он и после её слов, взглянул на неё. — Нет, вы ничего не сделали, всё в порядке. — Но я же вижу… — Микаса, — невозмутимо прервал Леви, отчего девушка легонько дрогнула. — Вы ничего не сделали, но сейчас такой период в моей жизни, что у меня нет сил писать Вам письма, я истощен и в этом Вы не виноваты, — Аккерман сделал глоток. — Прошу больше не тревожьтесь по этому поводу. Микасу такой ответ не особо удовлетворил, она смотрела на него с еле прикрытым подозрением, но затем отступила. — В своём письме вы сказали, что уедете скоро. — Да, — не дав договорить ответила девушка. — После свадьбы я перееду в новое поместье со своим будущим мужем, это подарок от Йегеров. — И где же оно находится? — В пригороде столицы. Его брови еле взметнули вверх — Неплохо для такого подарка от человека работающим врачом. — Да, только такие подарки меня совсем не радуют, — лицо Микасы потускнело. Уголок губ Леви иронично дернулся. — До свадьбы осталось совсем немного, как Вы? — поинтересовался тот. Девушка нахмурила брови и посмотрела на него, как на идиота, а затем снова увела взгляд вниз. — Понял, — спустя пару секунд ответил он, качая головой. — Вы говорили, что не отчаиваетесь, надеетесь, что судьба всё же будет благосклонна к Вам? — Я не понимаю почему Вы так резки со мной, но да, я надеюсь, потому что вера и надежда единственное, что у меня осталось, — она иронично улыбнулась, — считаете меня дурочкой, да? Воцарилась тишина. — Прости, — прозвучал его голос, — Я не считаю тебя дурочкой. Он неожиданно стал мягче и не обратился к ней на Вы, показывая что она близка ему и он правда сожалеет, но от того и стал грустнее в лице, его равнодушие начало трескаться. Микаса расслабилась и сделала вздох, будто хотела очистить разум. — Ничего, — она почувствовала, как после вздоха на неё навалилась приятная истома. — Я не знаю смогу ли я писать Вам письма оттуда, но постараюсь, и, к сожалению, это последняя наша встреча, если, конечно, судьба не подкинет нам сюрприз. — Да. — Я не хочу уезжать, — печально выдала она. — Не хочу ради Мэри, ради тебя. — Меня? — он смотрел в её глаза, что потихоньку начинали блестеть. — Да, ведь ты же мой друг, — она печально улыбнулась. Аккерман помолчал, затем наклонил корпус тела к ней, не разрывая зрительного контакта. — Микаса, — с придыханием сказал Леви, — несмотря на то, что бы я не говорил, я не хочу, чтобы это происходило с тобой, не хочу чтобы ты уезжала и была несчастна. Возможно, я тоже надеюсь, что судьба будет благосклонна к тебе, ты заслужила это, ведь ты мой друг, а я не хочу, чтобы мои друзья страдали.***
Окружение всего светлого и теплого ласково обдувало её тело, пока за многочисленными окнами открывалась цветущая равнина, пока колыхала белоснежная тюль, пока громко билось её сердце в тишине этой комнаты. Сидя на стуле, она глядела на Ванессу, что, зажав сигарету меж зубов, расхаживала вдоль комнаты, моментами закидывая голову и выдыхая злосчастный дым. Женщина была одета в довольно тёмное платье, что отлично выделялось на светлом фоне, оттого выглядела странно, ведь таких платьев она не носит и никогда не носила. — Ты устала, — констатировала Ванесса, — взгляни на себя. Долорес измученно встала со стула, что вмиг исчез, не давая возможности больше сесть на него. Шаркая босыми ногами и дрожа от ветра, она подошла к высокому зеркалу, что показывало её и подошедшую сзади сестру супруга. Ванесса, что зажала сигарку уже меж пальцев, свободной рукой перекинула волосы Аккерман на одно плечо и крепко сжала другое. Долорес морщилась от сильной боли, и ей казалось, что сейчас она рухнет под натиском родственницы, но она, тяжело задышав, лишь продолжала стоять и глядеть в своё отражение, которое показывало изнеможденную, злую и болезненную женщину, в которой осталась лишь тоска по прошлому и ненависть по-настоящему. — Когда-то ты была счастливой молодой женой и ожидающей матерью, той, которой я тебя помню, — говорила Ванесса. — Но ты играла роль, ради кого — неизвестно. Долорес прерывисто вздохнула от боли режущих слов. — Все говорили, что ты прекрасна, — женщина взглянула сквозь зеркало ей в глаза. — Что никогда в жизни ты не была так прекрасна, как в ожидании наследника. — Мне было пятнадцать, — дрожащим шёпотом ответила Долорес. — Между тем, ты несколько раз пыталась прервать беременность, но каждый раз неудачно. Ребёнок, будто издеваясь, выживал, а ты с каждым днём всё больше приходила в отчаяние. Безысходность поглощала тебя, и, казалось бы, единственный выход — убить себя. Но эта мысль вызывала у тебя лишь отвращение, ведь ты не собиралась лишать себя жизни из-за этого мерзкого дитя, что активно росло внутри тебя. — Не осуждай меня! — истерически вскричав, Долорес толкнула Ванессу и высвободила себя будто из плена. — Не тебе осуждать меня! Я, — её голос дрогнул, — всегда Вас ненавидела и Вы это знали, несмотря на то, что строила на людях счастливую и прекрасную. Вы убили меня, все! Вы должны осуждать себя! — истошно закричала она и опрокинула зеркало, что моментально разбилось на множество кусочков. — Долорес, — в одночасье она оказалась напротив него, а разбитое зеркало под ногами исчезло. Глаза в ужасе раскрылись и она поняла, что видит ту мучительную сцену, которую бы она никогда не хотела вспоминать. — Наши пути разошлись ещё тогда, у меня есть жена, я люблю её, а ты… — Женщина чувствовала, как снова крушится её сердце и лицо заливается слезами, прямо как тогда, как в тот самый момент. — Ты детская любовь, ты просто опыт, тем более ты сама замужем. — Генри, — говорила она в пустоту. — Тебе бы пора это понять, ты уже взрослая и должна перерасти эти детские чувства, поэтому не приходи сюда больше, ты осталась в прошлом, так, пожалуйста, будь там и дальше. Тогда она ушла, не выдержав этого, но сейчас лишь стояла и смотрела, как его образ медленно расплывается. Чувствуя, как внутри всё безжалостно рвётся. Она искала его столько лет, грезя о тёплой встречи с ним, оправдывала его и верила, что он не мог бросить её, что всё это произошло не по его воле, винила себя, мучилась, но найдя, поняла, что единственная надежда оказалась ложной и очень даже душащей. — Если не родится мальчик, то ты окажешься самой бесполезной вещью. Долорес обернулась. Та самая столовая, а за столом сидит покойный мистер Аккерман, а подле него его дети и их супруги. Женщина в истерике начала тереть лицо и насмешливо улыбаться. Кажется этот кошмар решил вывернуть её наизнанку, вспоминая самые ужасные дни её жизни. — Ванесса, от тебя изначально не было проку, а ты Джозеф, я надеюсь на тебя и не хочу, чтобы ты опустился в моих глазах. — Да, отец. — Да Вы помешаны на этом, — вмешалась во сне молодая Долорес, с неприкрытым презрением. — Мерзкий старикашка, помешанный на мальчиках. — Долорес, — угрожающе зашипел Джозеф и крепко схватил её запястье, но та с протестом и гневом стала вырывать руку. — Разве я не права, а? Папаша то об тебя ноги вытирает, а ты и не против. — Заткнись! — Джозеф гневно влепил ей пощечину, отчего её голова со стуком откинулась на стол. — Джозеф! — воскликнула Ванесса и подскочила со стула, но её муж обхватил женскую руку и умолял не лезть в конфликт. — Правильно он делает! — басисто и удовлетворенно заявил глава семейства, — такой прыткой твари надо сразу показывать её место. Долорес подняла голову, чувствуя, как из только что заработанной царапины, полилась струйка крови и стала щекотать нос. — Твоя новорождённая девочка никому не нужна и не делает тебя выше, только позоришь своего мужа. Долорес было метнулась к надменному лицу старикашки, как её крепко схватил Джозеф, легко удерживая. — Желаю тебе сдохнуть, — оскалив зубы, прошипела Аккерман, — А с того света ты будешь наблюдать за тем, как медленно умирает твой род. Надменность в одночасье ушла с лица мужчины и тот медленно приблизился к её лицу. — Смотри, чтобы ты там раньше меня не оказалась, — он схватил её подбородок и грубо покрутил. — Знал бы, не стал бы связываться с твоей бабулей. Долорес лишь дерзко улыбнулась, чувствуя, что хватка Джозефа становится лишь сильнее… Настоящая Долорес помнила, чем потом обернулся ей этот разговор, но это было не настолько страшно, как то же рождение дочери, за которое её так сильно порицала родня. Рождение Микасы, то холодное и страшное десятое февраля, когда, находясь на грани жизни и смерти она родила её. Именно её, а не его. Долорес не раз приходила мысль, что если бы Микаса не родилась, то жизнь бы стала проще и все бы от неё отстали, но в данном случае её бросили с новорожденной, никому не нужной девочкой, в том числе и ей. Микаса была порождением ненависти. — Да сколько можно верещать! — истерично вскочила с кровати молодая Долорес и ринулась к кровати. — Где все служанки! — закричала она, не слыша ответа. Никого, кроме неё и кричащей дочери, здесь нет. — Замолчи, замолчи, замолчи, — закричала в унисон с Микасой женщина, толкая кроватку, отчего младенец стал реветь сильнее. Разъярённая, обиженная и полная ненависти Долорес метнулась к постели и схватила первую попавшуюся подушку. Либо сейчас, либо никогда. Аккерман подошла к кроватке и посмотрела на страшное и красное лицо Микасы. Скривившись, подушка было метнулась вниз, желая задушить это существо, лишь бы наступил покой не только этой ночью, но и в жизни, но, дрогнув, остановилась в паре сантиметрах от её маленького личика. Готова ли она убить? Да! Или всё же нет? Чувствуя, как накатили душащие слёзы, она снова сделала рывок, но не смогла и убрала подушку, медленно оседая с ней на пол. Микаса верещала уже от страха, а рядом с ней выла от ужаса её мать… — Мы скоро приедем, — её нежно потеребили за плечо, отчего Долорес раскрыла глаза и увидела перед собой Карлу. — Кажется Вам всё ещё не здоровится, Вы в поту и бледны. — Не переживайте, просто дурной сон приснился, — безучастно сказала Долорес и уткнула взгляд в окно. Кажется, она постепенно сходит с ума или же господь наказывает её за дела прошлого.***
— Это портреты служанки, что меня встретила? — поинтересовалась девушка, рассматривая картины, пока Леви стоял позади неё, облокотившись о стенку и разглядывая её спину. — Да, — ответил он, потянувшись к портсигару. — Они очень красивые, но кто их рисовал, да и в таком количестве? — Микаса легонько прикоснулась к губам портрета и провела пальцами по ним. — У этой служанки и вправду необычная внешность. — Человек, который писал с неё, думал абсолютно также, — мужчина усмехнулся и зажал меж губ сигарку. — Лично я так не думаю. Аккерман обернулась на него и шутливо нахмурила брови. — Да ладно тебе. Леви лишь поднял руки, показывая, что не собирается с ней спорить и поджёг сигарку. — Так кто же этот таинственный и великолепный художник? — убрав руки за спину, Микаса продолжила расхаживать по комнате. — Моя мама, — ответил он, выдыхая дым и сквозь прищур смотря на неё. — Так значит художница, — девушка улыбнулась и снова начала присматриваться. — Не собираешься повесить хотя бы одну из этих картин, они и вправду великолепны, — Микаса смахнула мелкий слой пыли на одном из портретов. — Нет, боюсь, если они мне часто будут попадаться на глаза, я не смогу нормально жить. — спокойно ответил тот, будто он сказал что-то обыденное. Аккерман обернулась на него и хотела было задать вопрос, но в мгновение поджала губы и увела взгляд. — Ты не хочешь есть? Я попрошу Катерину подать нам обед, — разбавил напряжение Леви, который, кажется, его даже не ощущал. — Я не против поесть, — её черты мгновенно расслабились на его словах и оба в одночасье двинулись к столовой. Обернувшись по пути ещё раз на стопку портретов, она вдруг почувствовала себя неудобно по отношению к мужчине, который шёл чуть впереди неё. Если мужчина захочет, он сам расскажет почему у него такое отношения к портретам его матери. Лезть в его сердце без спроса она не хотела, как бы любопытно ей не было, потому что сама знает насколько это может быть неприятно. Обед прошёл в спокойной обстановке. Они всё также разговаривали и, кажется, забыли о происходящем вокруг, но в то же время неминуемо приближался вечер. Микаса больше не была безмятежна, она с нервозностью глядела на часы и понимала, что вот-вот и наступит конец. Она становилась всё мрачнее, а горло начало сжиматься из-за обиды и грусти. Ведь всегда так, когда ты хорошо проводишь время, то оно летит так быстро, что ты не успеваешь даже оглянуться, как оно уже упущено. А этот день был не то что хорошим, а прекрасным, несмотря на его неприятное начало. Она впервые выехала одна из дома и спустя недели, наконец-то увиделась с Леви лицом к лицу, к сожалению, в последний раз. Вот бы ещё раз сюда приехать, вот бы снова это испытать. Она не раз думала о том, какова будет теперь её жизнь в замужестве. Микаса знала, что Эрен, конечно же, не будет держать её взаперти, как мать, ему от этого не будет никакой выгоды, да и всё равно ему было на неё. Поэтому, скорее всего, у неё появятся там и друзья, и возможность выходить на улицу без страха и чувства погони, но она всё равно не хотела туда. У неё уже есть близкие ей люди здесь, которых она не хочет бросать, а также она не хочет жить с ним, ведь Микаса преданна своим желаниям и она знает, что, несмотря на все будущие привилегии она не будет счастлива и свободна, она никогда не будет свободна пока связана с Эреном и своими родителями. Но в чем же именно выражалась её свобода, если эти обстоятельства она не считала таковыми? — Мне так страшно смотреть на время, оно так быстро идёт, что доводит меня до слёз, — говорила Микаса, пока Леви помогал надеть ей зимнюю накидку. Он молчал, но лицо его было серьёзно, несмотря на то, как медленны были движения его рук, будто мужчина оттягивал момент. — Ты будешь писать мне? Не забудешь меня? — Микаса неожиданно повернулась к нему и взяла его за запястья обеих рук, смотря с мольбой в его глаза. — Я, — что-то в её груди ёкнуло и она опустила свою голову, зажмурив глаза, — пыталась держаться, но сейчас уже не могу контролировать всю горечь. Её плечи дрогнули, а затем она неожиданно горько улыбнулась, но лишь крепче сжала его руки и промолчала, а Леви и не возражал, в его голове творился настоящий беспорядок и он лишь наблюдал за ней. — Я буду писать тебе, — тихо ответил он. — И буду всегда помнить тебя. — Я тоже… я тоже буду помнить тебя. Он аккуратно высвободил свои руки и крепко обнял, прижав её к себе. Микаса зарылась носом в его одежду и, чувствуя одновременно и поддержку, и чувство тоски, разрыдалась сильнее, понимая, что это их первый и последний раз. Как же это тяжело.***
Вечера зимой наступают особенно быстро, оттого, не успеешь оглянуться, а утро было уже несколько часов назад. Долорес, изнурённая сегодняшней поездкой, явно нужно было бы прилечь и поспать, но мучающие её в последнее время кошмары не давали ей этого сделать, отчего она не могла сомкнуть глаза очередным поздним и холодным вечером. Женщина растянулась на диване перед камином в своей библиотеке и, взяв книгу, которую она никак не могла дочитать, отвлекалась от внешних проблем и мыслей. Но пришедший гость решил нарушить её идиллию и в принципе хорошее настроение на ближайшие несколько недель. — Я впервые тебя вижу здесь, что-то случилось? — Долорес убрала книгу и с лёгким недоверием следила за движениями гостя. — У меня есть для Вас кое-какая новость, но об этом будем знать только я и Вы, — женщина нахмурилась сильнее, но смиренно ждала продолжения его слов. — Мои родители ни в коем случае не должны это знать. Эрен присел напротив Долорес и с безмятежностью в лице проговорил: — Вы знали, что у Микасы тайный роман с мистером Аккерманом? Тишина. Долорес смотрит на него, чувствуя, как внутри всё переворачивается, а голова пытается осознать только что сказанное им. — С чего ты это взял? — только и смогла проговорить женщина, чувствуя, как тяжелеет язык. Йегер как-то зловеще усмехнулся, но быстро вернул себе беспристрастие. — Уже несколько недель она ведёт с ним «тайную» переписку, а сегодня и вовсе уехала из дома одна. Не трудно догадаться к кому. — Эрен… — Вы не подумайте, я не собираюсь отменять свадьбу, но также я не собираюсь терпеть её романы на стороне, не то, чтобы я её любил, скорее бы я не хотел, чтобы люди знали об этом и обсуждали. Мы оба понимаем, что если все узнают, в том числе и родители, то из-за такого позора браку не быть, это ведь не выгодно ни Вам и ни мне, верно? Долорес кивнула. — У меня есть доказательства, — на стол полетела стопка писем, которые присылал Леви Микасе за всё это время. — Я прочитал пару писем и сделал вывод, что у них довольно хорошие отношения. Женщина в порыве схватила одно из писем и чуть не разорвала конверт, желая увидеть, что внутри.«Дорогая Микаса»
«Свадьба»
«Сожалею»
«Ценю»
«Понимаю»
«Люблю»
Глаза быстро проходили по тексту и Долорес чувствовала, как гнев наполняет её тело и как тяжело с ним совладать. Бумага чуть ли не рвалась в её дрожащих от ярости руках. — Я приму меры, сегодня же их общение и закончится. — Я верю Вам, миссис Аккерман.***
— Я за Вас очень переживала! Вдруг что-то бы случилось! — щебетала Мэри и суетливо готовила Микасу ко сну. — Оставили мне записку и убежали! Никогда в жизни я так не пугалась. — Мэри, — Микаса улыбнулась ей, пытаясь успокоить. — Я сейчас рядом и всё хорошо, я отлично провела время, это был незабываемый опыт. Женщина взглянула на неё и жалостливо добавила: — Всё же этот мистер Аккерман приносит много проблем. Аккерман по доброму ухмыльнулась, а затем отвернулась к окну резко погрустнев. — Я и вправду была рада его видеть, Мэри. Мы много чего обсудили. — Я верю, но проблем от этого меньше не становится, — она обхватила лицо Микасы, видя, как та шутливо надула губы. — Ложитесь спать, — ласково проговорила служанка. — Ей ещё рано. Дверь с грохотом открылась и с таким же грохотом закрылась. Мэри моментально спрятала за своей спиной девушку, рассматривая Долорес, у которой от гнева волосы встали дыбом. — Мэри, пошла вон отсюда, не смей прятать это отродье за своей спиной. Она уже взрослая, чтобы отвечать за свои поступки! Не успела Мэри и возразить, как её грубо отпихнули. — Уведи её! И пускай больше не приближается к этой комнате! — обратилась к кому-то аристократка. Личная прислуга Долорес моментально схватила под руку сопротивляющуюся Мэри. — Ты что творишь! — взревела шокированная Микаса и кинулась к своей служанке на помощь, но встретила лишь руку, которая хорошенько прилетела ей по лицу. На пару секунд девушка оказалась дезориентирована. — Я что творю? А может, милочка, поговорим про тебя? — девушку схватили за волосы, отчего та зашипела и моментально вцепилась в руку матери. Комната опустела, а дверь плотно закрыли, Микаса осталась наедине со своим ужасом. — Потаскушка, — прошипела женщина и намотала волосы сильнее. — Замолчи, — Микаса вцепилась в лицо Долорес, царапая её кожу ногтями и пытаясь отбить от себя эту сумасшедшую. — Как тебе хватило смелости за моей спиной общаться с мужчиной и обсуждать все семейные ссоры с ним, а точнее с Леви Аккерманом. Ты чёртова идиотка, ты это не понимаешь?! — Долорес толкнула девушку на пол и моментальная оказалась сверху неё, сомкнув руки на её шее. — Идиотка, идиотка, — руки стали сжиматься, отчего Микаса натянулась, как струна и стала беспорядочно бить Долорес, стараясь скинуть её с себя. — Небось ты уже не девочка, да? — на руках женщины вздулись вены, а Микаса приоткрыла рот, хрипя. — За что, просто за что ты у меня появилась! Я тебя так ненавижу, но больше всего я ненавижу, что мне не хватает смелости убить тебя и твоего папашу! — лицо Долорес скорчилось и выражало то ли великую муку, то ли безудержную ярость. Руки резко ушли с девичьей шеи и Микаса сделала громкий и хрипящий вздох, но сразу же пришла в себя, так как прилетела сначала одна пощёчина, потом другая. — Если бы всё сорвалось, я бы не вынесла очередного позора! У меня нет сил больше терпеть это. Зачем, зачем ты родилась, зачем ты портишь мне жизнь?! — Удары приходила куда угодно, будь то грудь, живот или же руки, но лицо она больше не трогала. Микаса вопила и пыталась сжаться, лишь бы не чувствовать боли. — Убила бы, убила! Неожиданно Долорес встала, смотря свысока на избитую и зарёванную дочь, она достала конверты с письмами и демонстративно стала их рвать. — Опрометчиво было с твоей стороны хранить их у себя! Да всё, что ты сделала было очень глупым решением! Микаса держалась за живот и дыша ртом, чувствовала, как душат слёзы и видела, как летят на пол разорванные письма. Уткнувшись лбом в пол, Микаса зарыдала сильнее. — Что ты ещё от меня скрываешь? Долорес двинулась к письменному столу девушки, дернула ящик, но тот не поддался. — Где ключ? — пыталась перекричать женщина, жутко воющую дочь. — Ключ где?! — она подлетела к девушке и грубо подняв её голову, взглянула на неё глазами налитыми кровью. — Где? — Микаса покачала головой и дрожащей рукой показала на постель. Отшвырнув её в очередной раз, Долорес буквально перевернула её кровать и под периной нашла маленький и аккуратный ключик. — И когда ты только успела замок поставить? — с лёгким замешательством поинтересовалась аристократка. Миссис Аккерман открыла ящик и несколько секунд рассматривала содержимое. — Откуда это у тебя? — спросила женщина, доставая записи и учебники по математике. — Где ты это взяла?! — она кинула взгляд на лежащею Микасу, а затем снова на записи в своей руке. — Хах, — нервно вырвалось из Долорес и она в ту же секунды разорвала одну из записей. Так случилось и с книгами, но когда она дошла до книги Армина, то у Микасы будто открылось второе дыхание и приподнявшись, она смогла толкнуть Долорес. Та явна отшатнулась, но ответила ей тем же, отчего девушка вновь упала на пол. — Прошу, только не эту книгу, — Микаса не чувствуя силы в ногах, буквально подползла к матери и схватив её за подол платья, начала умолять, сменив свою агрессивную позицию. — Прошу, — она буквально начала пресмыкаться перед ней, но Долорес смотря на это, лишь удостоверилась в том, что эту книгу обязательно нужно разорвать. Так и произошло, Микаса услышала, как рвётся бумага, а затем книга упала перед ней. Девушка моментально кинулась к ней и стала судорожно собирать разорванные листочки, плача и извиняясь. Долорес остудила свой пыл, смотря на результат своей работы. Она ушла, заперев Микасу в окружении хаоса и одиночества. Эту ночь несчастная девушка проведёт наедине со своим горем, а утром ей отправят служанку, которая осмотрит её на наличие травм.