I see the Fire in your Ice

Говорят, первыми пришли Близнецы. Брезель и Стробинель, Война и Волшебство, брат и сестра, навеки неразлучные (Из «Легенд о юности богов», рукопись из архива Великого Дома Тихой Песни)

— Гранд д’Армаэль желает нас видеть? — Артизар старательно округлила и без того большие глаза. — Это почему-то кажется мне странным. Юзуру остановился возле небольшой каменной насыпи и отвёл от соратницы взгляд, уставившись на воду. Гранд Бриан всегда поощрял любые обсуждения поступивших от него распоряжений, но сейчас что-то в интонациях Артизар Юзуру не понравилось. — Он желает видеть лично меня, — мягко и спокойно ответил ей Бриан. — Но просит меня взять с собой любых представителей Дома, и я предлагаю поездку вам двоим. Двоим. Аргу и все его потомки… хотя нет, гранд всё делает правильно, не таща с собой на север Деррьена. С принятыми в тех краях вольностями… словом, не нужно. Правильно. — Но зачем? — Артизар встала так, чтобы они оба могли её видеть. Морской ветер безжалостно трепал пряди, выбившиеся из её причёски, но она не обращала на это никакого внимания. — Поправьте меня, если я ошибаюсь, но Дом Звёздного Льда никогда не отличался особенным гостеприимством. Труднее получить приглашение… разве что в Тихую Песнь. — Не только, — негромко пробормотал Юзу, не удержавшись. Он отлично знал, что Артизар разгадает намёк с полуслова, но выше его сил было оставить шпильку при себе. Впрочем, судя по её взгляду, оставшемуся почти спокойным, она ничего не услышала. — Насколько я понял, — Бриан был сама безмятежность, — приглашение получили не одни мы. Но об этом не стоит говорить открыто. — Кто ещё? — Юзуру снова подал голос. Что-то слабо потянуло его за сердце, но от этого ощущения он отмахнулся — времени на него не было. Бриан глянул ему в лицо — чуть острее и тяжелее, чем обычно. Он в ответ даже не моргнул: выдерживал за жизнь взгляды и пострашнее. — Да, это важный вопрос, — криво усмехнулась Артизар. — Если он писал о присутствии Призмы, то простите, гранд, но выберите вместо меня кого-нибудь другого. — Я не думаю, Артизар, — Юзу не выдержал, — что если бы гранд увидел в письме д’Армаэля хотя бы намёк на это, он предлагал бы тебе поездку. Артизар закусила губу. Боги, что он сказал-то такого? На что здесь обижаться? Или она не осталась задета, а… Проклятье, почему люди были так сложно устроены?! Почти все… — Я тоже не думаю, — чуть гневно отозвалась тем временем Артизар, — но, полагаю, тебе не надо объяснять, почему я об этом беспокоюсь! Юзуру только плечами пожал. — Тебе нет нужды беспокоиться, — мягко заговорил Бриан. — Гранд д’Армаэль писал о… Если мне не изменяет память, то о «встрече старых друзей и близких знакомых». Я не так хорошо его знаю, но осмелюсь предположить, что грандезу де Мадарх он не относит ни к той, ни к другой категории. Камешки насыпи слева от уха Юзуру задрожали, и он вскинул ладонь, чтобы защитить лицо — заранее. Помоги им Стробинель, честное слово… Стробинель, видимо, не расслышала: каменная крошка всё-таки брызнула в разные стороны, осколок чиркнул по ткани перчатки, но Юзуру не поморщился — эти он всё равно никогда не любил, да к тому же… словом, уже протягивал одну из них сопернику на последнем Турнире, а значит, своё они отжили в любом случае. Гранд Бриан коротко, но тяжело вздохнул. Артизар сжала в кулак правую руку. Узор белого кружева её перчатки переплетался с проглядывающим из-под него клеймом, и выглядело это странно красиво. — Простите, — сухо произнесла она. — Юзуру, ты… — Я не пострадал, — отозвался он, тихо надеясь, что с интонацией не прогадал, и она получилась спокойной и холодной. — А перчатки — такая малость… — Хорошо. — Артизар тряхнула головой, хрипло выдохнула, пробормотала под нос что-то неслышное… — Я должна собраться. Она присела перед Брианом в реверансе — за год так и не перестала этого делать — напоследок непонятно взглянула на Юзуру и быстрым шагом ушла вверх по тропе, ведущей к поместью. Юзуру, прикусив губу, стянул с руки пострадавшую перчатку, немного помедлил и снял вторую. Бриан качал головой, глядя вслед Артизар. — Зря я так. — Гранд заговорил с ним, выждав примерно полминуты. — Давно ведь знаю: не стоит ей напоминать… — Ну зачем же вы… — Юзу качнул головой, обрывая себя на полуслове. — Это что, ваша вина, что она до сих пор, год спустя, не может контролировать магию, просто услышав фамилию Серен? Нет, гранд, в этом нет ничьей вины. И потом… Я помню наш разговор. Человеком, который первым упомянул Дом Хрустальной Призмы, были не вы и не я. — Ты настолько считаешь её неправой, что меня решил утешить? — проворчал Бриан, делая шаг к тропе. Юзуру понятливо последовал за ним. — Давненько я от тебя чего-то такого не слышал. Юзу опустил руки в карманы: ветер не щадил кожу. — Я не считаю её неправой. — Он подчеркнул последнее слово. — Но… возможно, это прозвучит грубо, однако ей необходимо; я бы даже сказал, жизненно необходимо научиться контролировать свою магию и гнев. И, честно сказать, я думаю… прицельно разбитый камень всё же показывает, что она делает успехи. В чём вы вздумали себя винить? Вы… Вы не вытащите из её головы то, что там намешано. Никто не вытащит, кроме неё самой. Сердце кольнуло. Бриан только рукой махнул. Юзуру коротко улыбнулся, наклонив голову. — И если позволите, гранд… — Возможно, сейчас было не время, но вообще-то Юзу давно собирался поговорить с ним об этом. — Если позволите, я хочу дать вам совет. Не потакайте ей в том, что касается её… поиска особого отношения к себе. В повисшую паузу вместились пара криков чаек и около десяти медленных шагов. — Мне кажется, — заговорил Бриан вместо ответа, — что ты иногда забываешь наш девиз. — Дом Солнечного Света открыт каждому лучу, — заученно пробормотал Юзуру. — Не вижу, как это может быть связано с этим её поиском, и потом… Позвольте с вами поспорить? — Я никогда не запрещал никому со мной спорить. — Они поднялись от моря, тропа разветвилась, и Бриан остановился, доставая из кармана трубку. Юзу пожал плечами: — Сейчас вы напоминаете девиз мне, но… Скажите, если бы принцессе де Паул пришло в голову просить у вас покровительства, вы бы ей его предоставили? Или не только принцессе де Паул, но любому, кто вышел из Дома Хрустальной Призмы? Представьте себе: она — или, скажем, Эмрис — подъезжает к нашим воротам и стучится в них. Что вы сделаете? Бриан глубоко вздохнул, затягиваясь. Юзуру внимательно смотрел ему в лицо, хотя на нём и не дрогнул ни один мускул. Только чуть сильнее покраснели и без того всегда румяные щёки. — Принцесса де Паул, — тяжело ответил Бриан, — вряд ли решится оставить свою грандезу. Это слишком теоретический вопрос, Юзуру, и… Подумай сам: что было бы в этой ситуации разумнее? — Мы говорим не о разумности, а о девизе. — Юзуру вежливо наклонил голову. — Не уводите тему, гранд — каждому ли лучу мы открыты? Горький дым вился вокруг них, и Юзу сглотнул, чтобы не закашляться. Деррьен курил другой табак — от него никогда не першило в горле. — Боюсь, свет принцессы де Паул немного померк в последнее время. — Тон гранда всё ещё оставался тяжёлым. — К сожалению, не вижу в ней нынче… луча, понимаешь? К очень большому сожалению. И я очень надеюсь, что ошибаюсь. А вообще-то сейчас на всё это нет времени. Мы можем обсудить это позже, и последовал бы ты примеру Артизар, право слово. Юзуру растянул губы, изображая улыбку, но даже не думая улыбаться по-настоящему: — Как скажете, гранд Бриан. Как скажете. Шагая к поместью, он мысленно смеялся и ругался одновременно. Жаль, гранд не пожелал сегодня принимать его словесные вызовы… Он очень любил играть словами, расставлять в своей речи ловушки и радоваться, когда собеседник искусно их обходил; любил долгий обмен язвительными любезностями, любил дискуссии, которые многие из его знакомых считали перепалками, но… мало кто мог играть с ним на равных. Артизар сразу уходила, если вовсе не разбивала камни, Бриан отмахивался… С Дерри он, правда, никогда не пытался в это играть, ему просто не позволяла совесть, хотя он сильно подозревал, что уж кто-кто, а уж Деррьен ему бы ответил, но… задеть его даже случайно? Нет. И в настоящее время только один человек мог принять этот вызов и ответить на него — на равных. Как и на другие его вызовы. Ох, боги… Можно было бы понадеяться, что д’Армаэль отправил приглашение и гранду д’Амнеду, но даже если и так, это ровным счётом ничего не значило. Тот наверняка возьмёт с собой д’Энспора, и… Ох. Неважно. У сердца вновь образовалась какая-то слабо тянущая пустота, и на этот раз Юзуру малодушно не стал её прогонять. *** — Завязывал бы ты пить. Шеналл де Клет, который убил бы того, кто посмел назвать его эрлом, нехотя поднял голову. Выпито было достаточно, но он с первого же взгляда опознал того, кто так настырно навязывал ему своё общество, и с трудом сдержал ругательство. Ворон, не спрашивая позволения, примостился напротив. — Ты-то сам не воду пьёшь. — Я, — наставительно поднял палец Бранвенн де Герайнт, которого все называли не иначе как Вороном, — пришёл скоротать вечер за кружечкой сидра. А вот ты, Шеналл, уже второй год каждый вечер надираешься в кабаке до свинячьего визга. — Какое тебе дело? — огрызнулся тот. — Иди, детишек учи, ты-то не рыцарь уже. Ворон ухмыльнулся в ответ, показывая, что подколка его вовсе не уязвила: — Я делом занят. Имею право, вот, и по турнирам осенним катаюсь, не будь дурак. Мне уже к тридцати сильно подкатило, в мои годы разве что Бервин, прости боги, по турнирам шлялся. — За титулом принца шлялся, — ухмыльнулся Шеналл. — За таким же, как ты — эрл, — парировал Ворон. Шеналл запустил в него почти опустевшей кружкой — пятой за вечер? Конечно, промахнулся, и Ворон только хрипло расхохотался. — Завязывай. Пока ты ещё рыцарь, а не навозная куча. — Пришёл поглумиться? — устало, зло и обречённо спросил Шеналл, приглядываясь к его кружке. Пил он пиво, и на сидр перейти желания особого не имел, да, впрочем, было плевать — лишь бы голова была тяжёлая и хмельная. Лишь бы... забыть. — Нет, — ответил Ворон неожиданно серьёзно. — Я пришёл напомнить одному из лучших рыцарей королевства, что если он провалился на одном турнире, пусть даже Турнире Зимы — это ещё не повод хоронить себя. Какие твои годы? — И без меня рыцарей хватает. Справятся как-нибудь. — Талантами, Шенни, не бросаются в грязь. — Ещё предложи мне пойти к королеве, чтобы она из меня человека сделала. Как из Тристана. — Из Тристана, она, положим, принца сделала, а не человека. Тоже, конечно, неплохо... — Не боишься такое говорить? — А что, донесёшь? — оживился Ворон, предвкушающе заёрзав на колченогой скамье. — Ну, хоть что-то... — Дурак, — безнадёжно процедил Шеналл. — Как есть дурак. — Нет, для начала — чего они мне сделают-то? Скрытые Истины нынче — полторы калеки, некому шпионить. А ещё... — Он бездумно потянулся к глубокому шраму, пересекавшему его лицо наискось — чудом не был задет глаз, но рожа у Ворона всё одно была совершенно разбойничья. — Ещё мне не хватало на старости лет бояться начать. Любопытно, конечно, попробовать, но уволь. — Можно подумать, ты от большой беспечности тогда за Хигенном побежал, когда ему в спину вдарило. — Шеналл чуял, что за это ему могут влёгкую залепить в нос, но почему-то говорил — хмель? Беспросветная тоска? Но бить его Ворон, на удивление, не стал, только улыбнулся язвительно и поднялся на ноги. В следующее мгновение он ощутил, как на воротник ложится цепкой хваткой чужая рука, и его силой поднимают с лавки. — Отбиваться будешь? — спокойно осведомился Ворон. — Толпу потешим? — Иди ты в Аргоад... — сипло процедил Шеналл. — Чего тебе надо? — Пошли. В новую, светлую жизнь. — Ворон почти мурлыкал, подталкивая его к сиявшему мутным закатным светом дверному проёму. В корыте у коновязи вода была чистой — это всё, что Шеналл успел заметить, прежде чем его за шиворот макнули прямо головой вниз. Он задёргался, пытаясь вырваться, вода хлынула в нос, он почувствовал, что сейчас задохнётся, но Ворон, кажется, не имел намерения его утопить. — Иди в Ар... — только и успел начать Шеналл, как его окунули снова и снова. После пятого раза он прекратил брыкаться, и Ворон его отпустил. Весна вступала в свои права, но вечерами всё ещё налетал студёный ветер, и у Шеналла мгновенно озябли плечи под мокрым камзолом и рубашкой — он и не помнил, где оставил плащ. И когда это было? День назад? Декаду? Он потерял счёт времени, к чему и стремился от всей души, и теперь хмуро глядел на довольного собой Ворона. — Так, протрезвел, вижу. Теперь повторю ещё раз, третий будет для скорбных рассудком, а то может, я и дурак, но ты, Шенни, чего-то не похож. Завязывай. Возьмись за оружие. Поверь, настанет ещё твой звёздный час. — Видеть Турниры не могу, — вылетело у Шеналла прежде, чем он успел прикусить язык. Ворон пристально посмотрел на него и сказал тише, много тише, чем прежде — и чем говорил всегда: — Тогда слушай. Я клюв по ветру держу, слушаю, что говорят. Что-то надвигается, чую. Не знаю, что, но, пожалуй, будет драка. — В кабаках их не хватает, что ли? — Я не о том. Я о войне. — Их давненько что-то не случалось, — хмыкнул Шеналл недоверчиво. — Сколько там сотен лет обходились? — Помяни моё слово. Леди и лорды сильных Домов собираются, как говорят, на севере. Болтали тут крестьяне, один гонец... словом, народ шепчется. И за такого рыцаря, как ты, любой Дом душу Аргу продаст. Ну, конечно, если бросишь пиво хлестать пополам с настойкой. — Зачем тебе это? — только и спросил Шеналл, и Ворон загадочно улыбнулся. — Лаваренн, считай, нашептал. И, развернувшись, ушёл, оставив Шеналла мёрзнуть на ветру — и думать. Крепко думать. *** Дыхание грядущей весны чувствовалось даже здесь, на границе земель Звёздного Льда и Латных Рукавиц. Снег, конечно, ещё лежал, но воздух, даже вечерний, вовсю позволял насладиться тем запахом, что стоял только в это время года, и Натаниэль жадно втянул его, спешиваясь с Элайха. — Две комнаты, — требовал тем временем отец, подведя своего коня к хозяину гостиницы. — Отнесёте туда седельные сумки, и что у вас там с купальнями? — Нету двух комнат, — огорошил их хозяин. — Есть одна свободная и полкровати в другой, берёте? Отец коротко оглянулся на Нейта и качнул головой: — В этой вашей одной комнате кроватей хоть две?.. Свободных?.. Тогда её одну и давайте. И хоть бадью воды раздобудьте… Лина, почти безучастная и очень тихая, так и не отошла от своей лошади, зачем-то вцепившись рукой в одну из сумок. Её правая перчатка топорщилась из-за бинта. — Я вас до утра ждать не буду, — прикрикнул отец, направляясь за хозяином в здание гостиницы. Нейт, улыбнувшись, кивнул подбежавшему уже конюху, напоследок похлопал Элайха по шее, но споткнулся, увидев, как Линед торопится следом за отцом. Прихрамывая. Он догнал её в секунду и осторожно подхватил её под локоть. Пусть хоть так. Она взглянула на него сначала с непониманием, а потом — с изумлением, с тем самым изумлением, какое он за эти дни уже, к досаде своей, успел выучить. Так же она смотрела на него после болтовни с Теганом, и в комнате Майре, и даже сегодня утром, когда он всего-то подсадил её в седло. — Что с тобой? — пробормотал Нейт, когда они вошли в зал. Пальцы Линед на его локте словно судорогой свело, но она отрицательно качнула головой: — Ничего. Ничего такого. И Натаниэль понял, что лучше отступить. Давить на неё, как ему казалось, нельзя ни в коем случае, а так… так она ничего не скажет. Проклятье. Аргу бы побрал Хрустальную Призму, если все выходят из неё такими. В зале перекусили наскоро — слишком хотелось спать. Сбрасывая дорожную одежду и оставаясь в белье, Нейт заметил, что Линед неподалёку от него разоблачается безо всякого стеснения, и ему не хотелось задумываться, почему. Он лёг к стенке, она — рядом, немедленно укутавшись в одеяло, хотя в комнате было натоплено и, пожалуй, даже жарковато. — Если я буду тебе мешать… — начала она, но Натаниэль оборвал её — пожалуй, излишне резко: — Не будешь. Спи. Боги, у него откровенно кончалось терпение. Стукнула дверь о косяк — вернулся отец, с тихим невнятным бурчанием принялся укладываться. Сквозь наступающую дрёму Нейт слушал шум снизу и с улицы, и не сразу понял, почти уснув, что Линед села на постели, с едва слышным стоном наклонилась — обувь искала, что ли? — Ну и куда? — раздался голос отца. Натаниэль замер, притворяясь спящим — в принципе, он был близок к этому состоянию, так что притворство труда не составило. Ему казалось, что если уж отец собирается завести с Линед беседу, этому ни в коем случае нельзя помешать. — Я… — Лина тихо кашлянула. — Простите, если разбудила вас, гранд. Уверяю, это… Это не стоит вашего внимания, я всего лишь… Заскрипели половицы, и Линед осеклась — видимо, отец подошёл к ней. Открывать глаза Натаниэль не рисковал. — Послушай меня внимательно. — Отец говорил тихо, и слух пришлось напрягать изо всех сил. — Мои неугомонные дети наверняка уже сказали тебе несколько правильных вещей, но это так не работает, поэтому скажу я. Ты теперь принадлежишь моему Дому, и поэтому мне решать, что в твоём поведении стоит моего внимания, а что — не стоит. Ясно тебе это? Так что прекрати шарить под кроватью и ответь внятно, куда ты собралась посреди ночи, и что с тобой происходит. И я уверен, что для своей… для Мадарх ты скопила порядочно отговорок, так вот — я ни одной не приму и знать о них не хочу. Нейт коротко прикусил щёку. А он-то давить боялся. Лина прерывисто вздохнула — очевидно, что ждала она вовсе не этого. Впрочем, положа руку на сердце, Нейт и сам не ждал от отца слов «ты теперь принадлежишь моему Дому» так скоро. — Я не знаю, — слабым голосом отозвалась Линед. — Когда я легла, мне было холодно. Теперь мне жарко, и я думала… постоять на улице, может быть… И… — она глубоко-глубоко вдохнула, но голос её всё равно сорвался выше, — и у меня почему-то болит абсолютно всё. Натаниэль не выдержал и сел. Да пошло оно всё в Аргоад, спит он тут… — Лина, — он едва удержался от того, чтобы обнять её за плечи, — ну ты же видела, как я настои в сумку укладывал, у меня есть… — Уши бы тебе надрать за подслушивание, — беззлобно хмыкнул отец. — Тегана надо было брать с собой, он бы… — Вернёмся — надерёт ещё, — бездумно отозвался Натаниэль. — А настой выпить надо, Линед, слышишь? — Слышу, — шепнула она. Нейт всё-таки уселся так, чтобы быть не у неё за спиной, а рядом, и решительно потянул на себя, обнимая. Она уткнулась лбом в его плечо, слабо взмахнула рукой, чиркнув пальцами по его пояснице, но в ответ так и не обняла — просто молча сидела, вздрагивая и позволяя гладить себя по спине. Отец смотрел на это безобразие спокойно и непроницаемо, и секунд через десять шагнул к сумкам: — Где там твои настои? — Кожаный футляр такой, — с облегчением отозвался Натаниэль. — Тёмный. Пузырёк с жёлтой печатью, этикетку я не наклеивал, не успел. Кружку воды найдите, и весь пузырёк в неё прямо, там… — Командовать будешь Талайтом. — Ещё один беззлобный смешок, и отец скрылся за дверью — пошёл за водой. Лина, вздрогнув — кажется, в последний раз — подняла голову, зато наконец схватила Нейта за плечи. — Так странно, — пробормотала она, старательно глядя в сторону. — Всегда было достаточно сказать, что всё в порядке. Я просто… Я не привыкла жаловаться. Я не могу… — Сможешь, — тихо отозвался Нейт, не убирая ладонь с её спины. — Обязательно сможешь. Всё будет по-другому, честное слово. И туда, — теперь ему самому понадобилось восстановить дыхание, — туда тебя никто не вернёт. Наверное, если бы она плакала, было бы проще. Но и её лицо, и его нательная рубашка всё это время оставались сухими. Нейту стало страшно — это что ж должно случиться с юной чародейкой, чтобы она даже от боли разучилась слёзы лить? Вернулся отец, протянул Лине кружку — та послушно выпила всё и снова уткнулась в Нейта. Кажется, смотреть на отца ей было то ли неловко, то ли Аргу его знает… — Это что? — поинтересовался отец, кидая опустевший пузырёк на кровать. — Какая-то обезболивающая гадость? — Ага. — Нейт сжал ладонь на стекле. — Вообще я мог бы рассказать, на что оно действует, но… — С твоей стороны, — ворчливо отозвался отец, — крайне любезно предложение спеть мне колыбельную, но я обойдусь. Спите, дети. Да, Линед… — Да? — Она подняла голову, взгляд её сделался внимательным, серьёзным, и Нейт подавил вздох. Такой скорости перемен в ней он уже устал удивляться. Отец хмыкнул: — Майре сунула в твои вещи герб Дома. Будет светло — нашей на плащ. Негоже к гранду д’Армаэлю без герба являться. Только, повторяю, когда будет светло. Глаза тебе ещё пригодятся. Нейт, уложи её спать, в самом деле, завтра ещё полдня езды, и дай-то Эндро, чтобы Лиахам ещё не начал таять… — Об этом лучше Аргу просить, — не удержался Натаниэль, улыбаясь. Сейчас ему очень хотелось как следует расцеловать и Майре, и даже её кроликов, хотя в обычное время он их опасался. — Вот сам и проси, — пробурчал отец, отходя, наконец, к своей постели. Линед, вцепившись в плечо Нейта, снова легла, осторожно вытягивая ноги. Нейт набросил на неё одеяло, укладываясь сам. Глаза Лины в темноте чуть блестели, и это вдруг очень воодушевило. — Я быстро шью, — прошептала она. Кажется, в самых уголках её губ играла несмелая улыбка. — Завтра до отъезда должна успеть. Нейт широко улыбнулся ей в ответ: — Успеешь. Успеешь ещё и позавтракать. Спи. А то я тебе начну рассказывать про настой. Теперь она улыбнулась по-настоящему, хоть и очень коротко, и Натаниэль, хрипло выдохнув, смежил веки. Его семья становилась шире.