that xx .

Всё пролетает за секунду; вот его впускают в квартиру, а вот он стоит в переулке, шум льющейся из ливневой трубы воды бьёт по ушам. Дождь начинается неожиданно. Или это Алишер включается неожиданно, а дождь был всё это время. Что это за временной промежуток, он не имеет ни малейшего понятия, но вокруг ни души, а его мутит. Так сильно, что всё съеденное и выпитое за вечер бесконтрольно просится наружу. Он успевает только наклониться, уперевшись ладонью в скользкий мокрый кирпич. В кармане пиджака вибрирует телефон. Алишеру кажется, что его рвёт минут десять, а то и больше, но на самом деле это вряд ли длится так долго. Он подрагивающей мокрой рукой достаёт телефон, открывает уведомление из чата со Славиком. Буквы прыгают перед глазами, словно он дислексик. Алишер прикрывает глаза, крупные капли дождя бьют по лицу. Ща он вызовёт себе таксос и поедет откисать в отель. Или Азизу позвонить? Лучше Азизу, он и врача найдёт, если станет хуже. Алишер делает шаг в сторону, разлепив веки, подошва его кроссовки скользит по собственной рвоте, и он валится на асфальт с глухим стуком как мешок картошки. Под плечом чавкает содержимое его же желудка, и Алишера это смешит. Он смеётся как последний еблан, да и в луже под дождём в белом костюме тоже лежит как еблан. Брюки промокают насквозь, пиджак пока ещё держится. Алишер фокусирует таки своё зрение на экране телефона и разбирает в последнем сообщении от Славика ехидное замечание, мол, неужели он спит ночью. Ну, напечатать что-то в ответ он явно не сможет, так что Алишер прибегает к излюбленному способу отвечать на вопросы всратыми фотографиями. Алишер расплывается в тупой улыбке и прикладывает к лицу растопыренные в знаке мира указательный и средний пальцы. Получившуюся фотку он отправляет Славе и блокирует телефон. Раздражающе крупные капли дождя неприятно бьют по лицу. Поездки в северную столицу, кажется, всегда заканчиваются одинаково херово. В рефлексии есть смысл, только если она осознанная, верно? Так что он просто полежит тут, может, до утра. А завтра можно и подумать. Или умереть от воспаления лёгких, лол. Хотя чип ему не позволит, конечно. Телефон вибрирует несколько раз; кроме явно встревоженного сообщения от Славы он - вот это сюрприз - обнаруживает сообщение от Лёхи. "Это чо?" Упси-дупси. Алишер невольно смеётся, представив себе, какие эмоции должен испытать Лёха, получив его мокрую рожу без какого-либо контекста. Кстати, она от холода уже немеет. Наверное, от холода. "Упс" "Палец соскользнул, соре" Входящий звонок. Алишер тупо смотрит на контакт Лёхи какое-то время. Почему-то ему кажется, что дело пахнет жареным. -Привет, котик, - мурлыкающим голосом здоровается он, откатившись в сторону от металлической решётки слива, по которой слишком громко барабанит дождь. -Какой нахер котик, Алишер? - врывается в ухо голос Лёхи. Алишер угадывает в нём недоумение и что-то ещё, похожее на скрытую агрессию, но ему становится слишком лень. Он тут расслаблялся не для того, чтобы чужие интонации разгадывать. -Тебе больше нравится, когда тебя зовут папочкой? - мерзко хихикает Алишер, вычленив флиртующие нотки из собственного голоса. Он подтягивает ноги к груди, лёжа на боку, всё равно всему костюму пизда. Он слышит какие-то шуршащие и скрипящие звуки на заднем плане по ту сторону незримого провода. -Мне больше нравится, когда я понимаю, что происходит. Я знаю, что ты ещё не уехал из северной столицы. Алишер ловит себя на том, что вслушивается; он слышит дождь и снаружи, и в трубке. В столице сегодня должно быть относительно ясно, это всё его воображение. Но он всё равно уточняет чересчур спокойным голосом: -Ну да, я лежу в луже именно в этом чудесном пасмурном городе. А ты где, Лёх? Лёха какое-то время молчит, сосредоточенно пыхтя, звуки заднего плана звучат громче него самого; глухой хлопок, писк, похожий на электронный замок, отражающийся эхом звук шагов. -Я тоже здесь. - Голос очевидно отражается от стен подъезда. Алишер представляет себе с десяток разных парадных и не очень, типичных для этого города; возможно, там узкие стены и винтовая лестница, резко контрастирующие с новшествами по типу замков на сканерах отпечатков или чипах, возможно, там широченные пролёты и огромные окна. Вряд ли офицер поселился где-то на окраине, скорее всего, его окружает эта ужасная давящая готика, свойственная лишь северной столице. И вряд ли он тоже в луже. Смысл доходит до него медленно и нехотя, продираясь сквозь нежелание связи с реальностью. Какова вообще вероятность того, что Лёха случайно мог оказаться в том же городе, что и он? Алишер смотрит на то, как вода весело бежит по сливному стоку. -Это совпадение? - так же спокойно спрашивает он. Спустя какое-то время и громкий грохот чего-то металлического и тяжёлого доносится ответ: -Нет. Скинь свою геолокацию, артист хуев. Сдерживаемая злость в голосе Лёхи смешит Алишера, но он слушается, а смехом заливается уже после того, как сбрасывает звонок. Славе он отвечает, что его суперпапочка уже в пути, и можно за него не волноваться. "Он меня из гроба поднимет, что там из лужи" "Это кнчн так" "Но если он злой, то ты бы осторожнее языком молол" "Ты знаешь как заставить меня молоть языком усерднее обычного" "Алишер, нет" "Алишер, да" Алишер сидит на чёрной лестнице какого-то закрытого заведения с тупым лицом и разряженным айкосом в руке, когда Лёха прикатывает. Понятие времени для Алишера сейчас едва ли различимо, но скорее всего, он был прав, и тот был тоже где-то в центре. Судя по тому, что тачка, с заднего сиденья которой выныривает Лёха, не отъезжает, то либо он надеется быстро забрать Алишера, либо она казённая. Хотя Лёха не похож на того, кто разъезжает с водилой, у него самого байк и.. Так много мыслей. Северная столица сосёт, в обычной ты никогда не успеваешь думать. А тут сидишь уёбанный вхлам под дождём и думаешь. Мысли роятся в башке не хуже разворошенного осиного гнезда. Хотя казалось бы, о чём уже думать. Лёха смотрит на него с мрачным выражением из-под нависающего на лицо капюшона, спрятав обе руки в карманах тёмно-зелёной куртки, под которой слегка промокшая, но определённо уже горячо любимая Алишером синяя толстовка. -Что за херня? - спрашивает Лёха, довольно коротко и ясно давая понять, какое у него отличное настроение этим томным ночером. Алишер неопределённо взмахивает рукой с айкосом. -Ну ты знаешь, как это бывает в этом городе. Злые черти поймали и накурили меня. Лёха поводит головой из стороны в сторону. Он без линз. Дождь объясняет капюшон, но- Алишер упирается локтем в колено, обтянутое насквозь мокрой тканью брюк, и подпирает голову рукой. -Ты не слышал, что в этом городе хорошо отдыхать? Чего такой напряжённый, капитан? Лёха фактически сдёргивает его с металлических холодных и мокрых ступенек, сгребя в свою лапу оба отворота когда-то белого пиджака. Алишер лишь чудом не пересчитывает ничего носом. Лёха тащит его до машины, а он и не упирается, только смотрит на бритый затылок, с которого от резкого движения сваливается капюшон, с лёгким недоумением. Диалога не будет, да? Почему-то подавляющая злая лёхина аура кажется облегчением по сравнению с общей атмосферой этого треклятого города. Вода течёт с Алишера ручьём на заднее сиденье, и он косит глазами на Лёху, который плюхается на пассажирское справа от водителя. Они о чём-то негромко пререкаются с челиком за рулём, от рыжины волос и короткой лохматой бороды которого у Алишера мгновенно начинают болеть глаза. -Этот клоун на заднем сиденье всё оплатит, - отрезает Лёха и умудряется ёмко и многозначительно щёлкнуть ремнём безопасности. Алишер скромно улыбается и машет лопатообразной ладошкой, когда на него кидают мрачный взгляд из-под густых светлых бровей через зеркало заднего вида. -Не сомневаюсь, - так же громче хмыкает рыжий, и его голос кажется смутно знакомым. Но зацикленные мысли Алишера крутятся вокруг Лёхи. Как же так вышло, что он стал точкой стабильности в его постоянно меняющейся, куда-то несущейся сломя голову жизни? Случайно ли он отправил это фото или надеялся, что череда совпадений-несовпадений сработает и в этот раз? Алишер не хочет смотреть в окно. Не хочет находиться здесь или где-либо ещё. Пусть просто заткнётся этот бесконечный дождь, а голова опустеет. Машина останавливается, заехав на тротуар у одной из бесконечных арок. Лёха поворачивает голову, и их глаза встречаются в зеркале заднего вида. -Наша остановка, шеф? - глумливо спрашивает Алишер. - Можете дверь мне не придерживать, я сам справлюсь. Кажется, стоило проблеваться качественнее, потому что момент просветления проходит, и всё снова плывёт, но на ногах Алишер держится достаточно твёрдо, хоть в первый момент обувь и скользит по мокрой мостовой. Лёха, кажется, готов вот-вот его подхватить, и Алишер охотно бухнулся бы просто в его объятия и вырубился к чертям собачьим, но почему-то эта идея звучит по-свински. Он поднимает голову и закрывает глаза, подставив лицо под льющуюся с неба воду, пока Лёха что-то быстро обговаривает с рыжим водилой. Двор-колодец, как же типично и незамысловато. Лёха тянет его за полностью мокрый рукав пиджака, но уже хотя бы не за грудки. Под вычурным козырьком, на полустёршихся от времени ступеньках они останавливаются, и Лёха закуривает. Алишер приваливается к металлической двери и смотрит на него с отстранённой улыбкой. Что они вообще тут делают? Лёха исподлобья смотрит на него снизу вверх. Алишер думает, осталось ли на плече что-то от его собственной блевотины или дождь смыл все следы преступления? -Почему, Алишер? Алишер моргает с максимально невинным выражением лица. -Почему что? -Почему ты такой конченый? Алишер невольно улыбается шире. -Если бы я не блевал, то предложил бы пососаться, - неожиданно даже для себя говорит он и глупо хихикает. Лёха хмурится, и взгляд Алишера фиксируется на складке между его бровей. Его голос не становится серьёзнее, когда он продолжает невпопад: - Почему вот конченый не равно тупой? Родиться тупым было бы так классно. Тупым и слепым. Это рецепт счастья, я тебе клянусь. Если говорить, то, возможно, это поможет заглушить собственный мыслительный процесс. Лёха выбрасывает недокуренную сигарету в дырку слива в люке и открывает дверь подъезда, набрав код. Так старомодно. -Только представь: все живут в страшном мире, а у меня розовые сопли и пони. И мне профит, и тебе никаких неприятный открытий - трахаешь и не паришься, - продолжает Алишер, пока они поднимаются по уебанской закручивающейся лестнице, и ему приходится оборачиваться, чтобы хотя бы попытаться уловить реакцию Лёхи, который явно понимает, что дай ему возможность - и он наебнётся. Алишер не считает пролёты, прежде чем Лёха его останавливает. Дверь квартиры открывается ключом. Алишеру даже не надо заставлять себя быть внимательным. В прихожей тесно. Алишер стоит на резиновом коврике у входной двери и буквально обтекает на него. Эта мысль вызывает у него спазматический приступ смеха. -Скажи уже что-нибудь, - не выдерживает Алишер, проследив за тем, как Лёха оставляет свою мокрую куртку на крючке внутри старого гардеробного шкафа, а кроссовки - на полностью крытом узорчатым палласом полу. Лёха скидывает со своих волос капюшон. Он трёт переносицу пальцами и поворачивает голову к Алишеру. -А есть смысл? Алишер прыскает со смеху. И ещё раз. Смысл! Какое волшебное слово. Он не заливается смехом только потому что к горлу подкатывает комок. -Где здесь туалет? - чересчур спокойно спрашивает Алишер. Лёха молча открывает дверь по правую руку от себя и кивает внутрь. Алишер оставляет мокрые следы на полу и остатки ужина - в унитазе - хотя по большей части из него льётся только желудочный сок. -От вопросов про смысл меня уже буквально тошнит, - хихикает он, когда умывается холодной водой и ополаскивает рот. Когда Лёха без линз, Алишер с удручением в очередной раз принимает своё поражение в попытке понять, чо там в его голове творится. Он же за этим расслаблялся - чужие мысли разгадывать. От бессмысленности попыток отключить собственную думалку хочется выть. Нет смысла. Ни в чём его нет. -Попробуй его добавить, и вопросы сами закончатся. Алишер издаёт смешок и качает головой. Он опускается на коврик, занимающий всё небольшое пространство пола в совмещённом санузле, и прижимается спиной к стильному чёрному унитазу, в который его выворачивало две минуты назад. -Твой оптимизм иногда пугает меня, - гыгыкает Алишер. - Закончатся вопросы про смысл, начнутся другие. Я же публичная личность, общественности дай только повод меня кэнсельнуть. Лёха издаёт какой-то странный звук, что-то среднее между смешком и возмущённым фырканьем. Он загораживает дверной проём своей неширокой фигурой, когда прислоняется плечом к косяку. Его толстовка ярким смазанным пятном мелькает под веками, когда Алишер медленно моргает. -Чел, ты буквально сам себя кэнселишь той хуйнёй, которую несёшь в интернете. От смеха желудок Алишера неприятно сводит, но блевать ему уже точно нечем. -Я же богатый зажравшийся уёбок с нулём мозговых клеток, с чего мне вдруг нести что-то, кроме хуйни? Лёха молча хмурится. Алишера, помимо тошноты, переполняет целый букет разного говна, и когда Лёха затрагивает своим пиздежом самые триггерные точки, ему хочется только истерично смеяться. Или кричать. Поехать куда-нибудь в пустырь и поорать там пару часов было бы классно. Но он сидит в совмещённом толчке на почти полностью мокром коврике, в холодном мокром костюме и нервно улыбается под взглядом Лёхи. А этот придурок молчит. Не психует, не злится, что пришлось тащиться куда-то в ночи, как явно злился сначала. Просто стоит над душой и молчит. Алишер не гасит улыбку, когда говорит: -Ты заебал, скажи уже что-нибудь. Лёха отталкивается от дверного косяка и отходит назад, в прихожую. -Сними с себя эти тряпки и прими душ. Я дам тебе что-нибудь из моих вещей. Он уходит, закрыв дверь. Алишер смотрит на неё тупым взглядом. Это ваще не то, чего он хотел. Вода из душа течёт явно с божьей помощью, потому как Алишер вообще не чувствует напора. Он не дожидается, пока горячая вода станет таковой, и поливает сначала свою голову, склонившись над не вписывающейся в общий антураж новой акриловой ванной. Полностью в неё он залезает спустя время и просто садится на дно, сжимая в руках лейку душа. Хочется чего-то простого и человеческого: то ли привычного одиночества, то ли, наоборот, не оставаться одному. Он не запирает дверь, так что Лёха без проблем её открывает, чтобы застать обнажённого и мокрого Алишера, с тупым выражением лица сидящего на краю ванны. Вся его одежда покоится в корзине для грязного белья - ну или что это за пластиковый контейнер с крышкой и весь в дырочку - а в руках у Лёхи стопка сложенных чистых вещей, увенчанных полотенцем. Алишер смотрит на Лёху. Наверное, надо что-то сказать, но рот немеет, как будто он втирал что-то во всю слизистую. Когда Лёха переступает порог ванной комнаты, чтобы оставить стопку на стиральной машине, в небольшом помещении становится совсем тесно, но дышать как будто легче. -Эрик, я не чувствую ног, - выдаёт Алишер, когда понимает, что не может заставить себя и пальцем пошевелить, чтобы.. сделать хоть что-то. Лёха вдруг издаёт гулкий смешок. -А ты что, куда-то собрался? Алишер отвечает слабым истеричным хихиканьем. Остатки его сил уходят на то, чтобы сфокусироваться на Лёхе - его голосе, словно слепых глазах и мозолистых руках. На том, как он накидывает полотенце на голову Алишеру и без особой аккуратности вытирает его волосы. -Ты со Славиком такой же нежный? - Он ещё находит в себе всплески энергии для ехидства. Промелькнувшее за полотенцем лицо Лёхи как будто укоризненное. Наверное, так и есть. -Почему ты постоянно приплетаешь Славу? Алишер легко пожимает плечами, хоть они и ощущаются тяжёлыми, будто на них навешаны сумки с камнями. -Это не я, оно само. Не ну а чо, в его жизни вечно всё происходит без его участия. Лёха в ответ молчит. Волосы Алишера уже практически сухие, и он отбирает полотенце у Лёхи. -Думаю, дальше я сам, а то у меня встанет член, и я расплачусь. Лёха невесело хмыкает. -Маску цирковой обезьянки мог бы тоже оставить в корзине с грязным бельём. Алишер улыбается глупо-глупо и хлопает глазами. -Но мне так комфортнее. -Тогда не оставляй. Улыбка Алишера невольно вздрагивает. Лёха оставляет его наедине с полотенцем и одеждой. Чужая футболка достаточно синяя, чтобы порадовать его глаз, конечно, не та самая толстовка, но что поделать; чёрные спортивные штаны не прикрывают костлявые лодыжки, и это смешит. Собственный смех больше напоминает звук, который издаёт кошка, когда отхаркивает шерсть, так что Алишер быстро завязывает с этой хуйнёй. Чёртов дождь Алишер слышит из коридора, когда выходит из ванной. Он идёт туда, откуда тянет сигаретным дымом, и оказывается на небольшой кухне; стол, накрытый клеёнкой с цветастым узором, простая чёрная пепельница без крышки, неожиданно плотные тёмные занавески закрывают почти всё окно за исключением неширокой полосы, через которую в помещение проникает звук дождя. С потолка свисает люстра; Алишер смотрит на неё так, словно это инопланетная тарелка. Лёха отворачивает голову от полосы между занавесками и смотрит на него. Алишер открывает рот и закрывает обратно как рыба, выброшенная на берег. Жёлтая лампа слепит глаза. Или это люстра жёлтая, а лампа обычная? -Прикол, - только и может выдавить из себя Алишер. Лёха тушит сигарету о одно пепельницы между двумя другими окурками. -Тебе надо проспаться. Алишер поднимает взгляд от его рук на лицо и растягивает рот в улыбке. Безучастно белые пятна чужих глаз вызывают у него истерический смешок. -Что, уложишь меня спать, папочка? - иронично спрашивает Алишер. Лёха тяжело вздыхает и поднимается из-за стола. Прежде чем пойти за ним, Алишер уточняет, вернуться ли ему к котику, а то на папочку Лёха никак не реагирует. А Лёха, сука такая, ничего не отвечает, только фактически за ручку доводит до кровати. На полу опять паллас, но уже другого цвета, одну из стен закрывает шкаф в потолок с зеркальными раздвижными дверцами - Алишер зачарованно смотрит на их тёмные силуэты в отражении, пока Лёха не включает свет - в углу у окна стоит кресло, которое выглядит так, словно раскладывается. Алишер не понимает, трип у него или он реально попал в самую старомодную хату в своей жизни. Алишер переводит взгляд с кровати на Лёху. -Ну чо, мне уже переключаться? Лёха непонятливо моргает и хмурится. Очаровашка, йопт. Алишер плюхается на кровать, и от резкого движения комната как будто едет; или Алишер не удерживается и заваливается на спину. На потолке тоже люстра, но больше, чем на кухне. Алишер сипло хихикает. -Ну, ты, я, белые ночи и кровать перед зеркалом. Мне кажется, тут очевидно пахнет потрахушками. Алишер слышит смешок. Он пробегается взглядом по неожиданно чистому белому потолку с лепниной и добирается до окна; плотные чёрные шторы. Он отстранённо думает о том, что не видел здесь ничего из техники. Как-то недальновидно было тащить его сюда. -От тебя пахнет только моим мылом. Алишер с кряхтением приподнимается на локтях. Лёха смотрит на него, наклонив голову к плечу. Они оба молчат некоторое время. -Ты чо, правда не собираешься меня трахать? - на всякий случай уточняет Алишер, когда всё его естество устаёт от тишины, а глаз начинает подёргиваться от приглушённого стука капель по подоконнику и стеклу. Лёха приподнимает одну бровь и покачивает головой; Алишер же запрокидывает голову и снова смотрит на лепнину под потолком. -Я хуй знает, что тебя так разъебало, но последнее, что хочется с тобой сейчас делать - это ебать. Голос Лёхи лишь слегка насмешливый. Локти Алишера разъезжаются в стороны. Он вяло цокает языком. -Ну да, грустную жопу весело не чпокнешь. Чо ты приехал-то тогда за мной, если трахать не собирался? Глаза и мысли как будто тоже пытаются разъехаться в стороны. Алишер осознаёт себя лучше, чем хотелось бы, но хуже, чем было бы норм. И это он ещё блевал. Он осторожно отталкивается от постели, вроде как перемещая себя в сидячее положение. Ему очень интересно, что подразумевает под собой это выражение на лице Лёхи. Интересно, это вписывается в его нежелание всё усложнять? Лёха пожимает плечами. Алишер подтягивает на кровать правую ногу и подсовывает ступню себе под задницу. -Чисто из интереса, ты же не думаешь, что тебе все ради секса помогают? - всё тем же слегка ироничным голосом спрашивает Лёха. Алишер смешливо фыркает. Пожалуй, до такого его самомнение не доросло. Он деловито цокает заплетающимся языком, и этот звук разрастается в голове как набатный звон. Ну и жуть. -Я отвечу, только если тебе реально интересно, - издав булькающий звук, говорит он с кокетливой интонацией и аккуратно наклоняет голову в сторону, чтобы не завалиться туда же по инерции. Оно само; у него в подсознании стоит установка, что с Лёхой надо флиртовать где надо и не надо. Возможно, не только с Лёхой. Лёха наклоняется вперёд и приподнимает брови. -Я бы не спрашивал, если бы мне не было интересно. Алишер пару раз медленно моргает - чужое лицо расплывается в расфокусе - легко щёлкает его по круглому кончику носа и сипло хихикает. -Если будешь таким злобным, я случайно могу реально настроиться на секс. Лёха забавно шевелит ноздрями, пока втягивает носом воздух. Пытается почуять запах ранее упомянутых потрахушек? Лёгкая истина: в основе всего сложного лежит что-то простое. Можно быть дегенератом вроде Алишера и всё равно это понимать. В основе отношений с тем же стариканом лежит выгода - если бы не она, то хуй бы Алишер так просто уехал из того бункера и, если честно, ещё много откуда. Секс это просто; они хотят друг друга и трахаются, что там за пределами постели - не так важно. В то, что Лёху так сильно покорили его шутки о половых отношениях, что тот решил через постель добраться до его сердца и почек или стать неебаца каким другом, верится с трудом. Так что героические поездки в ночи на спасение сомнительной принцессы в обосранном белом костюме, это точно не то, что делают среднестатистические ёбари. Лёха слушает его слегка заплетающийся пиздёж и странно улыбается. -Ты не можешь упрощать вообще всё. Алишер открывает рот, но Лёха закрывает его своей ладонью. От неё чувствуется запах табака. -Сори, чувак, но я устал, и тебе реально надо проспаться. Алишер быстрым движением лижет его руку, и Лёха её отдёргивает. -Замуж после своих выкрутасов не позовёшь, короче, развод не удался, - резюмирует он. Лёха издаёт смешок. -Ты развод ещё до свадьбы планируешь, нахуй ты мне такой нужен. Алишер гыгыкает. Он подтягивает вторую ногу на кровать и обнимает её обеими руками. -Разве ты не хочешь быть первым мужиком Моргенштерна? Между прочим, у невесты богатое приданое. Лёша с сомнением приподнимает брови и фыркает. Он как будто вообще не шевелится или Алишеру это кажется на фоне себя любимого, не способного усидеть на жопе ровно дольше двух минут. Он снова спускает ногу с кровати и обнимает вторую, вытащив затёкшую ступню из-под себя. -Так уж и первым? - саркастично спрашивает Лёша. Ой блять, что начинается. Ну вёл он разгульный образ жизни пару лет назад и чо теперь. Алишер ради него смирился с резинками, где хоть капля признательности. Алишер хитро лыбится, его глаза практически закрываются. Он негромко щёлкает пальцами и провально - языком. -Ёбари у меня были, а мужика нормального пока ни разу, - философским голосом говорит он и как знак важности сказанного поднимает вверх указательный палец. -Так вот почему ты такой раздолбай. Алишер по-идиотски хихикает, заваливается назад и отпускает свою ногу. Люстра. Лепнина. Красота, аж блевать охота, как жаль, что нечем. Алишер переворачивается набок и сверлит взглядом деревянную спинку кровати без выебонов. Какая же безвкусная хата - Алишер искренне надеется, что она не лёшина. Лампа в люстре гаснет после щелчка клавиши выключателя, но свет из коридора маячит на периферии зрения. -Лёх. Отвлечённое "а?" слышится уже от двери. Алишер не поворачивается, чтобы мысли не рассыпались от движения. -Если бы я был верной псиной режима, то к тебе бы возникло завтра много вопросов. Повисшее молчание почти заставляет Алишера оторвать взгляд от царапин на лакированном дереве. Он слышит бесцветный лёшин смешок. -Как хорошо, что у тебя нет принципов, а не мозгов. О как. -Спокойной ночи, Алишер, - с нажимом говорит Лёха, и темнота проглатывает комнату вместе с Алишером со звуком закрывающейся двери. Алишер жалеет, что появился на свет, в тот момент, когда открывает глаза. Точнее, едва разлепляет. Первым делом он видит люстру, а потом с каждым морганием на него накатывают по очереди головокружение, тошнота, головная боль и неприятная дрожь. Ещё и ногу сводит. Как-то уже не до люстры становится. Алишер перекатывается на бок и тупым взглядом смотрит на плотные тёмные шторы. В голове одно за другим всплывают в памяти отрывочные воспоминания о минувшей ночи. Последнее чёткое, как иронично, это сюрреалистичный разговор с тенью по имени Даша. -Лучше б мне это приснилось, - ворчит Алишер себе под нос. Голос звучит хуже, чем когда он записывался для минуса с выстрелами, голова, как бы каламбурно ни звучало, тупо квадратная. Ну вот, кажется, он показался перед своим суженным в неприглядном виде. Как жаль, что похуй, должен же Лёша знать не только павлинью сторону жизни Алишера. Стоп. А нахуя? Что-то он мыслит так, словно начал рофл про их свадьбу воспринимать всерьёз. Щас бы написать Славику поздравление с приобретением новой мачехи, но телефон оказывается ожидаемо разряженным. Айкос тоже. Отёкшее алишеровское ебало во всей красе предстаёт перед ним в отражении в зеркальной дверце в потолок. Ну как во всей - свет в комнату проникает только через щель между шторами - но суть быстро улавливается по одним только ощущениям. На синей футболке мокрые пятна в области подмышек, и по телу Алишера градом стекает пот. Алишер стягивает с себя футболку и бросает её на разворошенной постели. Заправить её сил не хватает. Взгляд Алишера цепляется за плед на кресле, которого там вроде не было вчера, и уголок ткани, прищемлённый сидушкой. Темнота, аскетичная обстановка и ебучее зеркало давят на Алишера как пиздец, так что ему приходится раздуплиться. В квартире стоит тишина. Весь шум происходит в раскалывающейся голове Алишера. Он осматривает короткий коридор, кажущийся узкой кишкой из-за длинного шкафа в потолок. Какой мрак. В корзине для грязного белья находится его когда-то белый костюм, но в карманах нихуя нет, хотя там должна быть зарядка от айкоса. На кухне ничего лишнего: старенький холодильник, плита, кухонная стойка с раковиной, сушилка для посуды, один шкафчик и стол с двумя стульями. Везде так чисто, что босоногий Алишер невольно восхищается. Ни одного средства связи он не обнаруживает. Какой же Лёха не продуманный в своих порывах, ведь стань ему критически плохо, и на этот адрес прилетела бы скорая, спасибо мониторящему состояние организма чипу. За окном начинается дождь, если он вообще заканчивался. Прополоскав рот водой из-под крана и похлопав себя мокрыми ладонями по щекам, Алишер не отдёргивает занавеску, но отводит её в сторону, оглядывая через стекло двор-колодец. Маленький квадратный дворик в окружении кирпичных стен, низкая арка, ведущая в такой же дворик. Ну и стрём. Он прислушивается к своим ощущениям и приходит к выводу, что даже хорошо, что он просрал где-то зарядку от айкоса. Хлопает входная дверь. Алишер слушает, как Лёха избавляется от верхней одежды, чертыхаясь, и испытывает очевидное облегчение от того, что не приходится искать, чем заглушить звуки барабанящего по подоконнику дождя и собственных мыслей. Он встряхивает головой, но осторожно, чтобы не блевануть. Лёха появляется в дверном проёме с двумя высокими картонными стаканами в подставке и шуршащим пакетом. -Вау, да ты даже выглядишь как человек, - как-то мрачно хмыкает он и с осторожностью опускает свою ношу на стол. Алишер издаёт квакающий звук. -Иногда приходится. Он забирает себе стакан, на котором размашистым, но на удивление разборчивым почерком написано "американо" и снимает с него пластиковую крышку, в которой скопились дождевые капли. Салфетки, в которые завёрнуты сахар и палки-мешалки, тоже влажные, но их Алишер игнорирует. -Открой окно, - просит Лёха и уходит в прихожую за сигаретами. Занавеску всё-таки приходится отдёрнуть в сторону и пересесть на другой стул - тоже. Алишер чувствует себя странно. Всё это кажется странным и каким-то сюрреалистичным. Как будто в старые недобрые времена. Звук дождя долбит прямо по мозгам. Алишер смотрит на то, как Лёха садится у самого окна, с абсолютной пустой головой. Его толстовка такая яркая на фоне всего остального. Лёха щёлкает зажигалкой, и запах сигаретного дыма заполняет всю небольшую кухню. Его взгляд, наверное, направлен на Алишера - нихуя без линз непонятно. Алишер понимает, что ему с титьками наголо не очень-то тепло под прицелом открытого окна, но вставать и пилить за чем-то согревающим выше его сил, так что он притягивает стакан с горячим кофе к себе поближе. -Чо, как отдыхается в северной столице? - ядовито спрашивает Лёха. Алишер весело гыгыкает. Лёха всё ещё злится. С другой стороны, а кто его просил посреди ночера куда-то подрываться? Ну провалялся бы Алишер ещё пару часов в переулке, вызвал бы себе такси и докатил до своего отеля. Подхватил бы что - так, может, извлёк бы какой-нибудь урок. Ну или вылечился и забил бы хуй. А сдохнуть бы не сдох, спасибо родимому чипу, лол. Фу, Алишер, да ты свинья неблагодарная. -На мой взгляд, погодка могла бы быть и получше, а так ничо, культурно провёл досуг, на небо полюбовался. Лёха вздёргивает брови и кривит губы. Алишер отхлёбывает кофе. Нормас. Ваще не то, что нужно его отравленному организму в лёгкой лихорадке, но вот мозгу - прямо доктор прописал. Лёха оставляет сигарету в пепельнице и встаёт так резко, что всё на столе вздрагивает, но чудом ничего не падает. Алишер провожает его недоумевающим взглядом. Возвращается он с тёплым пледом явно с раскладного кресла. -Э, - только и выдаёт Алишер, когда плед оказывается на его плечах, - спасибо? А нотации-то будут? С пледом становится немного комфортнее, но ещё комфортнее было бы, будь они в другой обстановке, но тут уж ничего не попишешь. Лёха садится обратно под открытое окно, забирает из подставки второй стакан и высыпает в него все пакетики с сахаром, которые дали с явным расчётом на оба кофе. Алишер подтягивает на сидушку стула правую ногу. -Я тебе не батя, чтобы нотации читать. Алишер беззвучно усмехается. -Чо, вот так сразу с чёрных шуток начнём этот день? - смешливо уточняет он. - Хотя в этом ебучем городе только о смерти и шутить. Лёха немного склоняет голову к плечу и тушит сигарету о дно пепельницы. Алишер закапывается в плед поглубже и отхлёбывает свой кофе. -Твоя любовь к северной столице чувствуется в каждом слове, - саркастично замечает Лёха. Ни одна из частей, на которой он мог заострить своё внимание, не нравится Алишеру, но, наверное, уж лучше эта. Ему хотя бы есть что сказать. Алишер только пожимает плечами. -Так а хули тут хорошего? Мрачно пиздец, и если я скажу, что лежал под дождём в луже, даже не поймёшь, в какое время года это было. Лёха поворачивает голову к окну и хмыкает. -Обычно творческие создания от этого кайф тут и ловят, нет? Алишер негромко и коротко смеётся. Он качает головой и подтягивает вторую ногу на стул, полностью накрываясь пледом до самых ушей. Он только руку высовывает, чтобы до кофе дотянуться. Творческие, ага. -Какое творчество, Лёх? Я деньги делаю, а творчество было лет пять назад, может. Тут оно, собственно, и осталось. Алишер думает, не станет ли ему полегче, если он ещё немного пообнимается с унитазом, но ему скорее нужно ещё часов десять сна. Лёха поворачивает голову к нему и задумчиво мнёт крупными передними зубами нижнюю губу. -Я с ним тут на днях решил ознакомиться, - как-то нехотя говорит он. Алишер смотрит на него так, словно видит впервые в жизни. Трудно представить себе, как кто-то вроде Лёхи может неиронично слушать его музыку. Алишер усмехается. -И как? -Мне не понравилось. Алишер смеётся. Честность - лучшее оружие Лёхи. Лёха негромко шмыгает носом и вытаскивает из шуршащего пакета со стола уже очевидно остывшую шавуху. -Но лет пять назад там хотя бы был смысл. -Ты зашёл так далеко? Да ты жёсткий парень. Лёха трёт свою переносицу, издаёт смешок и переключает своё внимание на еду. Алишер же обнимает собственные ноги и укладывает подбородок на коленку. Он прикрывает глаза. Дождь за окном затихает, но капли продолжают срываться с кровли и разбиваться о подоконник, кроме того, он слышит, как вода льётся из водостока. В северной столице всегда дождливо и серо, даже когда солнечно и сухо. Атмосфера, съедающая все краски, вот такая она, романтика этого, блять, города. Лёгкая тошнота, засевшая в самых костях лихорадка, медленно выветривающийся запах сигаретного дыма и чувство, как будто конец света уже за плечами и завтра уже не будет. Лёха совсем не вписывается в привычный набор бодрствования в северной столице и как будто отрезвляет, а цветастое пятно его толстовки отпечатывается в темноте под веками. Алишер трёт своё отёкшее лицо обеими руками, освободив их от пледа. -Так чо со смыслом-то случилось? - слышится голос Лёхи. Алишер раздвигает пальцы и смотрит на него. Смысл, смысл. Все его ищут с такой одержимостью, как будто это сокровища Эльдорадо. Нет бы расслабиться и плыть по течению. Лёха вытирает руки от соуса влажной салфеткой, которая изначально такой не предполагалась. В складках ткани глубокого синего цвета заплутала ещё белая капля этого самого соуса. Алишер издаёт смешок и убирает руки от лица. -То тебе трусы подавай, то смысл. Ты одержим условностями или что? Алишер отхлёбывает ещё медленно, но верно остывающего кофе. -Трусы ты снимешь, а смысл всё равно исказится. Если без чего-то можно обойтись, то почему я не могу сразу перепрыгнуть этот пункт? Он с тяжёлым вздохом подпирает своё лицо. -К тем, кто пишет со смысолом, Лёха, приходят неприятные гости в чёрных браслетах, а у меня аллергия на чёрный цвет, он безвкусный. Лёха склоняет голову к плечу и тянет сигарету из пачки. Алишеру тоже на мгновение хочется, несмотря на тошноту. Как же много он говорит, зная, что его слушают. Этот блядский город развязывает его язык? Сигаретный дым снова щекочет его обоняние. Алишер делает большой глоток кофе. Голова похожа на гудящий улей, но Алишер чётко понимает, куда сейчас может уйти разговор. Куда он должен уйти, пока они здесь. Возможно, здесь самое безопасное место, если такое понятие ещё существует в современном мире. -Но тебе меня, наверное, трудно понять, - хмыкает Алишер, ощущая себя так, словно готовится нырнуть в холодную воду. Губы Лёхи трогает ироничная улыбка. -Ну почему же. Я с Кириллом тоже за руку не здороваюсь. Если бы Лёха был человеком или Алишер не знал того, что знает сейчас, то шутка вышла бы смешной. Слегка чернушной, но обстановка всё ещё располагает. Алишер фиксирует взгляд на угольке на кончике сигареты; он загорается ярче сквозь налёт пепла, когда Лёха затягивается. -Если ты об этом. Алишер поднимает глаза выше, на лицо Лёхи. -Возможно. Алишер, конечно, мастер кружить по охуительно тонкому льду, но не слишком ли поздно сомнения решили закрасться в его голову? Или он думает, что может привычно дать заднюю и сделать вид, что ничего не было? Фу, Алишер, мало того, что свинья, ещё и трус. -Раз уж мы заговорили о руинах, - иронизирует Алишер, - то ты наверняка знаешь, какие достопримечательности я недавно посещал. Лёха непонятливо приподнимает брови и протяжно мычит. Выглядит слишком правдоподобно. -Чел, не имею ни малейшего понятия, - наконец, говорит он после недолгой паузы. Алишер ищет подвох в интонациях или в мимике, но ничего не находит. С одной стороны, он рад, что вызывающий чувство дискомфорта аноним никак не связан с Лёхой, но с другой стороны это значит, что одна из переменных остаётся неизвестной. Неизвестной и опасной лично для него как минимум. -Хорош уже юлить, я и без этого знаю, что ты мастер запиздеть кого угодно, - мрачным голосом говорит Лёха, нахмурившись. Алишер вдруг понимает, что он напряжён. Возможно, ночью он что-то пиздануть успел, а сейчас устраивает весь этот цирк со своими намёками. Алишер выливает в себя остатки кофе, подтягивает соскальзывающий со спины плед освободившейся рукой и подпирает ею же своё лицо со второй стороны. Он растягивает губы в широкой очаровательной улыбке скорее машинально, чем искренне. -Какой у тебя номер? Тревога скручивается под рёбрами в тугой узел, пытаясь привычно уже сковать всю грудную клетку. Лёха моргает. Его рука замирает над пепельницей. Алишер провожает взглядом пепел с кончика сигареты, который разлетается по столешнице благодаря порыву ветра; капли с крыши долбят по подоконнику. Драматичненько. -Номер? - настороженно переспрашивает Лёха. Алишер похлопывает себя кончиками пальцев по щекам. -Ага. Почему Бледный зовёт тебя мистер Раз-два-три? Если это не связано с штрих-кодом на твоём глазу, то я самый честный блогер в истории. Повисшая тишиная ожидаемо неуютная. Запоздало Алишер соображает, что Лёха как будто ждал от него разговора на скользкую тему, но, кажется, он смог удивить. Ну он же артист, йопт. Ха-ха. Лёха трёт переносицу пальцами. -Это ж какие интересные достопримечательности ты посещал? - невесело хмыкает он. Алишер заглядывает внутрь картонного стаканчика, как будто там будут ответы на все вопросы, которые только могут возникнуть здесь. Там обнаруживается только кофе. -Я задам тебе вопрос, который ты вряд ли ожидаешь услышать от такого как я, - хмыкнув, говорит Алишер, провожая взглядом маленький пузырёк на поверхности жижи внутри стакана. Не то растворимое говно из съёмной хаты, которое они пили с Егором, конечно, но всё равно жижка. -Помнишь наш первый сосыч в обоссанной заброшке? Алишер бросает взгляд на Лёху; Лёха в свою очередь меняется в лице. Алишер щёлкает языком и выливает в себя весь оставшийся кофе. -Есть ещё один вопрос, хочу на него честный ответ, - говорит он, пока сминает в руке картонный стаканчик. - Я мог бы узнать у нескольких личностей какого вида Узенюк Алексей, но хотел сохранить интригу. Ну или безуспешно пытался не соваться во всякие сомнительные дела, лол. -Я понял, что ты Лёха, но вот Узенюк ли ты? Алишер даже более-менее бодро поигрывает бровями и откладывает в сторону смятый стаканчик. До его уха доносится едва слышный значок предохранителя, и он только замечает, что одной из рук Лёши нет в поле зрения. Он издаёт разочарованный звук заводящихся жигулей. -Если ты достанешь другой ствол, смысла будет больше. Губы Лёши вздрагивают в ироничной улыбке, но она быстро исчезает. Опять ебало каменное нацепил, не уёбок ли. Алишер тяжело вздыхает и накидывает плед на голову, чтобы из-под него виднелось только лицо. Ему слишком хуёво, чтобы быть на серьёзных щщах, что там ссаться. Ну, может, ему всё же немного ссыкотно, а то столешница-то достаточно высоко, чтобы под ней можно было пальнуть в него. -Камон, чел, ты притащил меня обдолбанного и обблёванного ночью в квартиру, где нет средств связи, нет ни единого сканера, героически отказался меня ебать, принёс пожрать и кофе, даже дал сраный плед, чтобы что? Пристрелить меня? Я тебе не верю, спрячь пушку и кушай свою шаурму. Лёхино молчание тяжёлое как мокрая шуба. Алишер не выдерживает, высовывает руку из-под пледа и пиздит сигарету из чужой пачки. Чтобы стряхнуть тревогу, от которой немеют затылок и грудная клетка, надо чем-то занять руки. Надо двигаться, но они не в той столице. Алишер вертит сигарету между пальцев; он их не курил уже хуллион лет, ща закашляется ещё как впервые закуривший школьник. Может, обстановку хоть разрядит. -Ну что? - пошире раскрыв отёкшие глаза, спрашивает Алишер, глядя на чужое нечитаемое лицо. - Раз уж мы тут, то так и быть, скажу шаверму. Лёша тушит сигарету и опускает голову - Алишер успевает увидеть его улыбку. -Ты ужасен. -Ты же понимаешь, что для меня это комплимент? - хмыкнув, уточняет Алишер и подтягивает к себе пепельницу и зажигалку. Лёха поднимает руку с оружием и на его глазах ставит обратно на предохранитель. Ствол занимает место на столе, но лучше уж тут, чем направленным на Алишера. Алишер действительно закашливается, когда затягивается сигаретой, и та обжигает ему весь рот и горло. -Бля, лучше б ты вместо говна в лаваше купил мне зарядку для айкоса. А за кофе спасибо. Всё вокруг кажется чересчур чётким и ярче нормального, как будто его придушили, и он только вдохнул воздуха. Голос ещё сексапильно сиплый. Только вот кинка на удушение он за собой не припомнит. Лёха явно палит на него, и его молчание слегка нервирует. Когда он, наконец, открывает рот, то спрашивает про штрих-код. Алишер молча поднимает руку и копирует лёхину фишку с закатыванием глаз и оттягиванием кожи вниз. Он, конечно, так ни разу и не рассмотрел, что там на его глазу, но мозгов сопоставить друг с другом несколько фактов ему таки хватило. Лёха хлопает себя по лбу ладонью, и Алишеру даже хочется утешить его тем, что если бы не скука, Бледный, флешка и всякие святые места, то он бы так и не понял. С Андреем, вон, года полтора бок об бок прожили. Алишера тогда ещё торкали популярность и наркота, так что он даже не задавался вопросом, почему Андрея, собственно, по документам и не существовало никогда, что тот влез в государственный реестр и внёс себя туда сам. Нахуя ему было делать такой же чип, какие вживляют всем приличным гражданам, Алишер тоже не вдумывался, предпочитая не лезть в чужие дела. -Нахуй ты такой внимательный? Алишер хрипло булькает, вроде планируя посмеяться, но чот не получилось, не фортануло. Он поднимает свободную руку и направляет растопыренные средний и указательный пальцы на свои глаза. -А такие большие глаза у меня, внученька, чтобы лучше видеть говно, в которое можно наступить. Он чувствует какое-то невероятное облегчение, как будто незримая стена между ним и Лёхой лежала на его собственных плечах. Пропала она или нет, хуй знает, но хотя бы заткнулась вечно сомневающаяся и никому не доверяющая хуйня внутри него. Лёха снова закуривает. Звук капель по подоконнику не становится менее унылым. Лёха тяжело и шумно выдыхает, трёт переносицу двумя пальцами и спрашивает: -Как ты вообще додумался начать раскапывать информацию об этом всём? Проснулся однажды утром и такой, щас бы познать, откуда берётся жижа, на которой работают мои фонари? Не верю. Алишер невольно кривится. Подтверждение его догадок по поводу предназначения лабораторий ему не нравится. Ему ваще ничо не нравится, но вчерашний приступ тревожности не повторяется. Он пиздит из лёхиной пачки ещё одну сигарету; Лёха передвигает пепельницу, чтобы она была примерно посередине между ними. Уф, блять, история-то длинная. -Э, - коротко и ёмко начинает Алишер, - для начала, какая-то черноглазая мразь побывала в моём доме несколько раз и оставила мне несколько сюрпризов для затравки. У меня есть эти, как его, основания полагать, что это был Бледный, а то больно он не хотел, чтобы я скучал и кутил в своё удовольствие. Удовольствие, конечно, громкое слово. Когда там Алишер его в последний раз испытывал? Ну, трахаться с Лёхой было по кайфу, заёбывать Славика в принципе тоже, остальной кутёж так, на троечку, чисто голову освободить. Алишер не затрагивает тему первой флешки и Андрея и не углубляется в подробности встречи с противогазоголовыми. После вопроса о том, с чего Алишер решил, что Лёха в курсе, где он там рыскал в свободное время, ему приходится упомянуть анонима, хотя таких планов у него не было. Лёха заметно мрачнеет. Когда Алишер заканчивает пиздеть и спускает немного затёкшие ноги со стула, чтобы отыскать какую-нибудь кружку и набрать в неё воды из-под крана, потому что рот и горло сушит пиздец, Лёха какое-то время молчит. У него сложное лицо, а сигарета в руке уже третья подряд или типа того. -Ты мне пытаешься сказать, что полез в очевидно рискованную тему, потому что тебе было скучно? - неверящим голосом, наконец, спрашивает он. Алишер бросает на него взгляд через плечо, стоя возле металлической раковины. Забавно, на чём Лёха заостряет внимание. Интересно, тут есть какая-нибудь усатая живность-? У Лёхи такое лицо, как будто его вот-вот хватит удар, и Алишер глотает язвительный укол о переигрывании. Редкий, но всё ещё слишком громкий стук капель по подоконнику указывает на то, что дождь закончился. Алишер садится обратно на едва слышно скрипнувший стул с уже во второй раз наполненной кружкой; он не понимает, это во рту у него неприятный вкус или всё, что в нём оказывается этим утром, действительно мерзковатое. -А какие ещё были варианты? Я хуй знает, как там со скукой у того, кто притворяется личным офицером старикана, но лично мне хочется зевать, если я пытаюсь быть паинькой. Лёха моргает пару раз, выражение его лица становится уже привычно каменным. -Вот ты узнал всё это, а дальше что? Алишер пожимает плечами, и плед сползает с одного из них. -Захотелось съебаться ещё сильнее, чем до этого. Лёха тушит сигарету. Алишер возвращается к мерзотной воде из-под крана и подтягивает обе ноги на сидушку стула, а то из-под подоконника тянет сырым холодом, и его босым ступням ваще не кайфово. -Я не ожидал другого ответа, но почему-то чувствую лёгкое разочарование. Алишер хмыкает и смотрит на Лёху. Лёха смотрит на него. Ну и где искра, буря, безумие? Может, крыша после вчерашнего, конечно, не готова снова срываться, кто знает. -Значит, ожидал. Ты, наверное, подумал, что если я не тупой, то и не конченый, но это не так работает. -Мне правда интересно, ты не думал о том, что от проблемы можно не убегать, а решить её? Алишер издаёт смешок, затем ещё один. Да Лёха романтик. Агрессивный романтик, не долбит, без резинки не трахается, деньги считает мусором, хоть сейчас анкету на сайте знакомств заводи. Взгляд Алишера зависает на передатчике в чужом ухе. -А зачем? Он перескакивает взглядом с передатчика на лицо Лёхи. -Мы говорим про общее благо? Гражданскую сознательность? У меня её нет, Лёх, я уже говорил, что беспринципнее меня во всей столице днём с огнём не сыщешь. Алишер не может вспомнить, когда в последний раз хотел действительно объяснить что-то о себе. Так же как и было с брачными танцами. Ох, Лёха, блять, какой же ты со всех сторон особенный, сука. Сидит тут с каменной рожей в этой ебучей синей толстовке, всё такой же загадочный. -Зачем мне думать о тех, кто не станет думать обо мне? Кто обо мне позаботится? Только я. А о тебе кто позаботится? Лёха отстранённо хмыкает. -Обо мне есть, кому позаботиться. О тебе, кстати, тоже, один, например, через двадцать минут приедет. Алишер догадывается сам, о чём идёт речь. Так, а чо, откуда у них с Азизом контакты друг друга? Алишер вообще-то в своё время весь извертелся, чтобы лёхин номерок получить. Он машет рукой. -Я плачу ему зарплату за эту заботу. -Ну разумеется, это вопрос денег. Промелькнувшее в голосе Лёши раздражение искренне веселит Алишера. Ну да, они живут в мире материальных ценностей, вот это сюрприз. Справедливости ради, в собственные слова Алишер не до конца верит. Зарплата зарплатой, а он как говно в проруби болтался-болтался, пока Азиз не вернулся в строй, хотя охранники у него были из того же агентства. Опять пиздит, получается. -Даже если это не вопрос денег, то точно не общий случай. Я не чувствую никакой привязанности или благодарности отчизне, она для меня ничего не сделала, чтобы я вдруг перестал быть эгоистом и начал думать про общее благо. Лёха роняет смешок и подпирает лицо кулаком. -А как же твои любимые деньги? Алишер слышит ехидные интонации в его голосе. Подъёбщик. -На мои любимые деньги можно купить себе отсрочку у смерти и разъебаться качественнее, чем палёной водкой из канистры, но приносит ли это что-то, кроме хотя бы мимолётного удовлетворения? Ни-ху-я. Нет, ну какое-то время и деньги, и достижения знатно чесали его непомерное чсв, говно вопрос. Алишер прячется от непонятного взгляда Лёхи за кружкой. За окном снова поднимается перестук капель. Хотя бы плохая погода в северной столице стабильна. Лёха шумно и протяжно выдыхает, каким-то скорее автоматическим, чем осознанным движением берёт со стола пачку, но не вытаскивает сигарету. -Представим, что съебаться, это выход. Алишер беззвучно хмыкает. Они правда говорят о чём-то таком? Он в первые встречи вообще слушал Лёху вполуха, думая только о том, как бы забраться к нему в трусы, а теперь вон как всё повернулось. -Но ты же понимаешь, что на этом всё не закончится? Алишер булькает водой и отставляет кружку в сторону. Ему хочется ещё покурить, но Лёха вертит пачку между пальцев. -Для меня закончится. -Думаю, нет смысла говорить, что для других не закончится, но дальше что? Так и будешь убегать? Спокойный тон лёхиного голоса с проскальзывающим в нём любопытством вызывает у Алишера столь же смешанные чувства, как и вчерашний разговор с тенью. Он не знает, что именно пробуждает в нём смятение, но Алишер невольно собирается, а то чот расплылся тут как кусок говна. -Возможно. Возможно, буду искать способы заставить проблемы работать на меня. Лёха должен понимать - Алишер никого ни в чём убеждать не собирается. Просто идеалы и романтизм не для него. Ну не принц Алишер, а натуральная - хотя из натурального у него только цвет волос, лол - жаба, с этим можно только смириться. Целуй, не целуй, жаба останется жабой. Но если не будет идеалистов и романтиков, а только жабы-хамелеоны, то ничего никогда не закончится. Так что Алишер никого и ни в чём убеждать не собирается, но и делать что-то сам - тоже. На передатчике в ухе Лёхи загорается синий индикатор, и тот отвлекается от Алишера на телефон. -Ты бы сходил умылся хотя бы, а то Азиз Аминович решит, что я тебя пытал тут всю ночь. Алишер смешливо фыркает. О самом интересном попиздеть не получилось, значит, придётся искать момент и место в столице. Но умыться, конечно, надо, а то его вот-вот стошнит уже не от самочувствия, а от привкуса во рту. Алишер какое-то время пялится на единственную зубную щётку в ванной. Похуй, если чо, Алишер Лёхе новую купит. -Твоя одежда выглядит как мусор. Прямо как сам Алишер. Он коротко сипло смеётся и скребёт покрывшуюся едва пробивающейся щетиной щеку. Он напяливает обратно чужую синюю футболку и стреляет тухловатым взглядом по Лёхе. Кокетливо не выходит. -Тогда будет повод заскочить ко мне на чай в столице. Обещаю, там я всегда в тонусе и не валяюсь в лужах по ночам. Лёха хмыкает. Он стоит в дверном проёме, сложив руки на груди, через одну из них перекинута толстовка с капюшоном. Алишер думает, что он собрался проводить его или типа того, но в итоге толстовка летит в него. -Со сложенным хвостом меня павлины тоже устраивают. Но заехать - заеду. Алишер скорее псина в перьях, но вспоминая, как истошно орут павлины, можно его и так обозвать. Толстовка оказывается достаточно большой, и Алишер прячет свои свалявшиеся волосы под капюшон. Он чувствует запах стирального порошка от неё и думает пошутить, нет ли поношенной. В маленькой прихожей Алишер приваливается спиной к двери, загораживая механизм замка собственной жопой. -Я, кстати, зубы почистил. Он не рискует игриво подмигивать, когда его голос звучит настолько вери дан виз зис щит. Алишер сдувает падающие на глаза спутанные кудри, а Лёша смотрит на него, заломив густые брови, даже не делая попыток добраться до замка. -Чем ты их почистил? - тоном медсестры из психбольницы спрашивает он. -Твоей щёткой, - мерзко хихикает Алишер. - Я надеюсь, что она была твоя. Они смотрят друг на друга какое-то время, прежде чем Лёха уточняет: -Если и так, ты на что-то намекаешь? Алишер расплывается в широкой улыбке, и его глаза практически исчезают с лица. -Возможно. Лёха иронично хмыкает. -Без предложения дикпика как-то слишком тонко. Алишер недовольно цыкает и закатывает глаза. Ну правда, что ли, он ещё говорит, что не ведёт себя как батя Славика? К горлу даже не подкатывает тошнота, только зрение приходится фокусировать усиленнее, чем обычно, когда Алишер возвращает глаза на законное место. Лёхина рука ложится на его шею, забравшись под капюшон толстовки. Алишер поддаётся её давлению и наклоняется вперёд, прикрыв глаза. -Ты не блеванёшь? Алишер размыкает веки и с укором смотрит на лицо Лёхи, которое настолько близко, что он видит все морщинки вокруг опущенных вниз уголков чужих глаз. -Я вроде горловой и не предлагал. Чтобы Лёха не поддержал его бессмысленные разгоны, Алишер обхватывает ладонями его лицо. Не получая привычной агрессии, псина не поднимает головы, и Алишер не испытывает желания съесть своего партнёра в каком бы то ни было смысле. Алишер отрывается от лёхиного рта, только чтобы привалиться обратно к двери и пошире расставить ноги, чтобы они были примерно на одном уровне. -Неудобно, пиздец, - поясняет он на вопросительное выражение чужого лица и притягивает Лёху обратно к себе. -Так нахуй ты такой длинный вымахал? Алишер не ведётся на провокацию к дискуссии и закрывает лёхин рот своим. И глаза обратно закрывает, романтика, хули. -Не хочу никуда, - говорит он негромким сиплым голосом, не отстраняясь от лица Лёхи и чувствуя, как кончики чужих ресниц едва щекочут его щеку. - Лизался бы тут с тобой, пока не помер. Он чувствует, как лёхины руки обнимают его под рёбрами. Его собственные ладони покоятся на шее Лёхи, и Алишер отстранённо думает о том, что у него затекли ноги. Он съезжает по двери вниз так неожиданно, что Лёха не успевает вывернуться из его рук-удавок и наёбывается вместе с ним. Алишер чувствует, что придавливает его руки и нервно хихикает. Лёха смешно пыхтит, пока выдёргивает руки из-под его бренного тела и упирается ими в грязный коврик по бокам от Алишера. Алишер не держит его, но и не убирает рук с шеи. -Сорян, но поцелуи с дементорами не входили в мои планы. Алишер коротко и негромко смеётся. -Душу, так и быть, можешь оставить себе. Если хочешь, чтобы я из тебя что-то высосал, снимай штаны. Лёха издаёт звук, имитирующий рвотный позыв, и это только сильнее смешит Алишера. Он медленно моргает, рассматривая лёхино лицо, и касается его щеки, шероховатой из-за щетины. Он слегка оттягивает большим пальцем вниз кожу под его правым глазом. Штрих-код показывается из-под нижнего края глаза - Лёха явно способствует этому, закатив их - и выглядит сюрреалистично. Штрих-код на глазу. Как его туда наносят? -Какая же жуткая херня, - бормочет Алишер. Штрих-код скрывается обратно, и Алишер снова тянется к лёхиному рту. Сосаться на грязном коврике у входной двери во время жуткого отходняка - просто мечта. Он чувствует, как в кармане чужих джинсов долго вибрирует телефон. -Азиз Аминович уже потерял тебя, - слегка охриплым негромким голосом говорит Лёха. -Ага, - отзывается Алишер и снова закрывает его рот своим. Азиз переминается с ноги на ногу прямо у двери подъезда. -Сорян, что пришлось ждать. Алишер даже не пытается сделать раскаивающийся вид, потому что с покрасневшими пересохшими губами и пульсирующим засосом под челюстью всё равно выйдет неубедительно. В арендованной машине Алишер проверяет, забрал ли телефон, и подключает его к беспроводной зарядке, но пока не включает. Из приёмника негромко играет что-то восточное, Алишер разваливается на сиденье как царь. Внутри него разливается нечто тёплое и слишком неуловимое, чтобы это можно было конкретизировать хотя бы для себя. Может быть, это часть лихорадки, но он невольно улыбается, чувствуя себя последним дураком. -Одним лёгким движением смартфон превращается в вибратор, - ворчит Алишер, когда таки включает телефон, провалявшись в полусне часов эдак пять в номере отеля. Его всё ещё омерзительно херовит. Самые тяжёлые деньки в этом ебучем городе за последние визиты, что он ещё помнит. Может, где-то раньше было хуже. Надо собрать себя, а затем всю полученную инфу. Первым делом он открывает чат со Славиком и пишет тому, что он жив, цел, орёл, но Лёха отказался выходить замуж. "Тебе разбили серце, Казанова?" "Вдребезги" "Хуй знает, оправлюсь ли я от этого когда-нибудь" Он пишет отмазки для всех, кто искал его вчера, и заказывает в номер завтрак. В девять вечера, но как жаль, что похуй. Его взгляд спотыкается о сообщение от Лёхи с сухим вопросом о самочувствии. Алишер растерянно моргает. Обычный вопрос. Почему он несколько секунд смотрит на него с абсолютно пустой головой, Алишер и сам не знает. Наверное, Лёха просто не тот, от кого можно ждать чего-то подобного. -Звучит так, словно я пытаюсь убедить себя в том, что чего-то прямо перед моим носом не существует, - говорит он следующим утром, когда и завтрак в постели, и душ, и сбор вещей остаются позади. До самолёта есть ещё время, и Алишер тащит Азиза в китайскую жральню во дворах, в которую он неизменно заглядывает каждый раз, как бывает в этом городе. Ну не набегался он ещё по подворотням, чо с него возьмёшь. В первую очередь Алишер обращается к самому себе, но ироничное выражение лица Азиза говорит о том, что, возможно, он не единственный, кто так подумал. Кроме них, в дальнем зале никого нет. Алишер засовывает стик внутрь айкоса. Он уверен, что действительно безопасных мест для обсуждения того, куда их привела его скука, не то чтобы много, так что он даже не заикается об этом, хотя картина складывается не радужная. Лёха - оппозиционер. Это факт, в пользу которого говорят, как минимум, и штрих-код, и квартира, в которой ночевал Алишер, и непрямое подтверждение предположения Алишера о том, что Лёха вовсе не Узенюк. Вау, какая ирония: он-то думал, что Лёша отвлекает его от тревоги, а тот на самом деле в самом её эпицентре. Думая о лабораториях, с которыми в любом случае ассоциируется штрих-код, Алишер так или иначе приходит к тому, как хорошо, что он родился человеком. -Так и что дальше? - спрашивает Азиз так, словно у Алишера когда-либо были какие-то планы. Алишер растягивает рот в глупой улыбке и пожимает плечами. -Да хуй его знает. С одной стороны я хочу узнать уже всё, но с другой не хочу больше ничего знать. Вопросов становится только больше. Славик это тот самый Славик-Артём, а Лёха это персонаж без имени? Всё это звучит как сюр, но в то же время логично: они оба связаны со стариканом, как и сам Алишер. Что там Лёха говорил, что их нахождение в одном городе неслучайно? Сколько ещё лабораторий существует? Кто этот злоебучий аноним? Если флешку подкинул давший очевидный жирный намёк на свою причастность Бледный, то первую тоже оставил он? Почему в их первую встречу Лёша был без своих волшебных линз? Господи, да он же обосрался почти сразу, что за придурок. То же мне, праотец революции, если это, конечно, он. Все они указывают на то, что попытки Алишера просто жить свою жизнь тщетны. Он может и дальше спорить с самим собой, мол, ему это не нужно, и ситуация в стране ему безразлична, и к обстоятельствам он приспособился, да-да-да. Только вот он в лепёху уже не только наступил, но и присел, и прилёг, и обвалялся в ней как следует. Так и что дальше? В своих мыслях Алишер ни к чему не приходит, а разговор по поводу всего пикантного оставляет для более безопасного места. Перед тем, как отправиться в аэропорт, Алишер скидывает свою геолокацию Славику вместе с советом зайти сюда пожрать, если тот вдруг будет в северной. Немного подумав, Лёхе тоже отправляет.