платишь или валишь

— Если платить отказываются, настаивай. Если говорят, что заплатят, когда придут своё корыто забирать, не ведись. Я не для того прыгал перед земельным комитетом семь лет назад, чтобы выбить это место и позволять умникам пользоваться им за бесплатно. Никому не позволю рушить мою прибыль. Хотят, чтобы их машина была целенькой — пусть вытряхивают кошельки. Сукиным детям меня не обхитрить. © господин Лим пару недель назад. Сан и рад бы забыть весь его пиздёж, но именно сейчас голос босса звучит в голове и просит быть ответственным. Не закрывать глаза на случившееся, не отпускать с попутным ветром. Чон Уён, конечно, милашка. Он сделал часть смены более, чем терпимой, но захотел уйти без оплаты под шумок. Абсолютно неприемлемое поведение, Сан негодует. — Ты за кого меня держишь? — он встаёт прямо у двери, преграждая Уёну выход. — Вот и помогай людям. Протянешь руку — откусят по локоть, да? Ладно, с рукой он преувеличил. Но человек напротив не догоняет до всех этих поговорок. Чисто похуй дым. — О чём ты говоришь? Что я сделал не так? — не понимает Уён. Протрезвевший не совсем до конца, он всё ещё не может стоять, не шатаясь, а держится рукой за дутые куртки Тэмина-хёна. Они висели здесь до Сана и провисят ещё вечность. Одной из них достался биоматериал Уёна, прелесть какая. — А не догадываешься? Сан осматривает Уёна с головы до ног, безо всяких смущений задерживает взгляд на лице. Милое, но бесстыжее лицо. Что он вообще за человек?.. Судя по паре историй — любимчик собственной семьи. Вроде неглупый, классно шутит, получает образование. А потом нажирается и садится пьяным за руль. Возмущает даже не это, а тот факт, что его барный дружок видел неадекватное состояние Уёна и ничего не сделал, просто взял и отпустил. Наверное, тоже был в хламину. Чхве пытается вспомнить упомянутое имя этого друга. Ёсан? Нет, Ёсан — это тот, кто заселился здесь неподалёку. А бухал Уён с… Кажется, там был Ёнджун. Так вот, Ёнджун. Ты тоже тот ещё клоун. Что до Уёна — то нет, он не догадывается. Реально не всекает, что к чему. И куда он такой собрался? Проедет двести метров и если не врежется в столб, то как минимум опять потеряется. Одним зелёным чаем такое состояние не поправить. — То есть ты отказываешься платить? Платить за место? — Я должен кое-что сказать, — говорит Уён. — Весь во внимании, — Сан готовится к худшему. — Мне нужно в туалет. А вот и мочегонные свойства чая подъехали. — У тебя же тут… Погоди-ка, — зависает Уён. — То есть в твоей халупе реально нет толчка? — Ты пробыл здесь не один час и только сейчас обратил внимание? — Сан не понимает, как такое возможно. — Ну да, я невнимательный, мама всегда мне за это вваливала. Кошмар! И как ты… Как тогда ты выкручиваешься? — Предположи. Какая-то часть Сана бесится с происходящего. Его клонит в сон, атакуют мысли о том, что днём ждёт ещё одна нерадостная работа. Но другая часть… Её это всё даже устраивает. Общение с человеком вроде Уёна. Общение с новым лицом, которое откровенно тупит. Это забавно. — Неужели в ведро? — спрашивает Уён спустя десять секунд раздумий. — Ты меня сейчас реально выбесишь, — на самом деле Сану далеко до бешенства, услышанное его скорее веселит. — Это не Средневековье, чтобы я справлял нужду в ведро. «Но это двадцать первый век, двадцатый первый год, и я справляю её на улице». — Тогда не знаю, — пожимает плечами Уён. — Ну же, подумай хорошенько. — Остаётся только улица. Иу. — Бинго. Только там и никак иначе. Если тебе надо — вперёд, только сначала оплати стояночное место. Уён выпучивает глаза в удивлении, делает шаг вперёд, но ноги предают его. Руки снова хватаются за куртки, но это не помогает. Он падает на колени перед Саном, некоторое время молчит, а потом хихикает. Нет, это никуда не годится. Сан правда считал, что пьяные водители не его ответственность, но сейчас он чувствует, что она именно его. Конечно, нового знакомого можно отправить домой на такси. Но Чхве знает, как оно бывает. Его самого отправляли пьяного домой именно таким образом, но он умудрялся не доходить до своей квартиры и звонил в чужие. Или падал в лифте. Или ещё что-нибудь. Это мелочи жизни, но их лучше избежать. Уёну нужно прийти в себя окончательно здесь и только потом ступать на все четыре. До прихода Тэмина Сан выпроводит его. Точно-точно-точно. — Отведи меня туда, куда ты ходишь, Сан, — бормочет Уён, даже не пытаясь подняться. — Клянусь, я нормальный. Это только тело ещё в себя не пришло, а так я нормальный. Я нормальный! — Разумеется, ты нормальный. Ты буквально пизданулся на пол, но это ничего, — попытки поднять Уёна не тщетны, у Сана выходит с первого раза. И вот он снова смотрит в это лицо, которое знать не знал каких-то четыре часа назад. Уён ухмыляется, его рука цепляется за рубашку Сана со спины. Возможно, они смотрят друг на друга дольше положенного. Возможно, неловкость и присутствует, но никто не заостряет на ней внимания. Определённо новый уровень общения. Наверняка Гонсу хотел бы постоять так с Саном хотя бы секунды три. Как хорошо, что некоторым вещам априори не бывать. — Далеко идти не придётся, — говорит Сан, когда они оказываются на прохладном воздухе. Тишина немного бьёт по ушам, машины дремлют каждая на своём месте. В том числе и та, на которой приехал сегодняшний гвоздь программы. — Из-за нерадивого начальника и его специфического поведения мне приходится делать это не в биотуалете, а в ближайших кустах. Немного унизительно, но не смертельно. К тому же, всё это временно. — Будда говорил, что всё составное — временно! — довольно громко говорит Уён. — Давай-ка потише, буддист. — Умоляю, никакой я не буддист. Просто читал про это. — Он ещё про карму говорил, верно? — А то. — Так вот, ты свою накануне явно подпортил, — Сану нравится, что их диалог может завернуть в любое русло. Он давно не болтал с кем-то ни о чём и обо всём сразу. — Ещё я пробовал учить латынь, но терпения хватило только на заучивание популярных выражений, — рассказывает Уён. — Знаешь, например, как переводится… Сейчас, вспомню порядок слов. Post coitum omne animal triste est! Глаза закатываются сами собой. Уён за кого его держит? — Ну же, Сан? — Тристе эст, мы на месте. Делай свои дела по-быстрому, на дворе всё-таки дубачелло. — До чего я докатился, как низко я пал, — бурчит Уён. «Место» — это пыльные кусты неподалёку от огромного серого фургона, хозяин которого объявляется раз в месяц. Ракурс такой, что зеваки не увидят, а вот жители ближайшей высотки, присмотревшись, могут и разглядеть со своих балконов. Сану плевать на этот факт, сейчас — тем более. Он указывает рукой Уёну направление, а сам остаётся на месте. Этот короткий промежуток времени, который они проведут порознь, — некая передышка. Но переваривать все нюансы Чхве всё равно будет долго. Что они будут делать, когда вернутся? Уён ещё не в курсе, что Сан не собирается его выпускать. Этому упёртому человеку как-то нужно донести мысль, что лучше отсидеться/отлежаться. На улице грёбаная ночь, в паре кварталов отсюда прямо сейчас могут тусоваться полисмены. Им зубы заговорить не удастся. — Как заново родился, фух, — уведомляет о своём состоянии Уён, когда возвращается. — Ты не думай, мне, вообще-то, стыдно, что я тут все территории пометил. Сан даже не пытается скрыть свою улыбку. А куда деваться? Уён реально забавный. Сана манят такие люди: с ёбнутым юмором и внутренним расслабоном, готовностью творить херню. Но безрассудство в виде нетрезвого вождения он принимать отказывается. — Не сомневаюсь в твоей совести. Верю, что где-то в глубине тебя она точно есть, — говорит Сан, косясь в сторону будки. Какое же всё-таки ущербное место, куда бы деться. — Так ты знаешь перевод? — спрашивает Уён. Даже в темноте его глаза горят. — Нет, никогда не имел дел с латынью. — Post coitum omne animal triste est. «Каждая тварь печальна после соития». Сан останавливает шаг. Уён тоже. — Очень мило, правда. Один вопрос: почему тебе на ум пришло именно это изречение? Ни избитое memento mori, ни что-то воодушевляющее, а что-то про секс. Чон Уён продолжает удивлять, и это даже заводит. Совсем капельку. — У кого что болит, да? Актуалочкой делишься? — ох, Сан наверняка спешит с выводами. — Вообще-то, да, — на полном серьёзе говорит Уён. — В последнее время очень даже жизненно. Если бы в округе водились сверчки, в этот момент они бы точно застрекотали. Но на стоянке стоит гробовая тишина. Только что произошёл квантовый скачок. Границы размылись, они перешли к темам более личным. И то ли у Сана пошли мурашки из-за низкой температуры, то ли из-за этих стремительных перемен. — Сексуальная жизнь оставляет желать лучшего? — интересуется он. Почему бы и не спросить, раз понеслись такие подробности? — Что-то не так с девушками? — С ними всё так, — говорит Уён. Он продолжает только тогда, когда они доходят до будки: — Я конченый. Я кинул друга, заблевал всё вокруг, треплю нервы тебе. А может, тачку ещё помял где-нибудь и пока не в курсе? — Насколько я помню, она целая. Я бы заметил. Уён косится в сторону своего BMW, явно хочет подойти и осмотреть, но не делает этого. Вместо этого он опять влезает в пространство Сана: — Я чувствую, что хочу обсудить с тобой кое-что. Ты можешь отреагировать, как угодно, я пойму. Я могу? Ты не против? — Сначала мы зайдём обратно, — не то чтобы уверенно говорит Сан. Его усталость снимает как рукой. На её место приходит готовность трепаться хоть до утра. Сан занимает привычное место, Уён без эксцессов добирается до дивана. Какое-то время они молчат. В воздухе витает странная многозначительность. — Так вот, — наконец собирается мыслями Уён. — Говоря о моей личке. В последние недели мне и впрямь несладко, и дело совсем не в девушках. На самом деле я больше по парням, но дошло это до меня пиздец с каким опозданием. И вот я пытаюсь с ними тоже… ну, спать. В процессе всё неплохо, но по окончании я каждый раз чувствую опустошение и вину. Мог ли я выдумать свою бисексуальность? Как считаешь? Разум Сана говорит ему «пока». Неожиданные откровения малознакомого человека падают на него подобно снежной лавине. До цельной картины ещё далеко, но с разговорчивостью Уёна под утро Сан будет знать о нём немало. В какой момент он стал доверенным лицом?.. Попили чайка, называется. Это, кстати, тоже подкупает. Ну, тот факт, что Уён не стесняется говорить о подобном. У него явно нет проблем с оголением своей души. Сан — его противоположность в этом смысле. — Если ты не в ладах с этой темой, я закрываю свой рот. Только не ругайся, плизки, — обеспокоенно произносит Уён. Ну что за милашка. Ведь даже не догадывается, что… — Перед тобой сидит гей, так что никаких осуждений не будет. — Да ладно, правда? — Правда, у меня нет резона наёбывать. Я не треплюсь об этом направо-налево, но поздравляю, ты — исключение. Знает мама, но не знает отец. Знают Минги, Юнхо. Само собой, все бывшие партнёры. Давно догадалась сестра, в курсе пара-тройка хороших приятелей. И теперь это сакральное знание будет нести в себе Уён. Парень, который сперва выбесил настолько, что Сан не хотел нести ему воду. — Давно понял? — прилетает вопрос. — Лет в четырнадцать. Открываться начал в семнадцать. Немного трёпа о самопринятии, сложностях и том, что «нет, девушки никогда не привлекали». Затем Сан включает режим психолога: — На твой вопрос просится простой ответ. Наверное, ты бисексуален, но на тебя продолжают давить общественные установки. Отсюда чувство вины, мысли о неправильности и так далее. Девушки не должны стыдиться влечения к девушкам, парни, соответственно, не должны стыдиться влечения к парням. Не шарю за науку, но думаю, что влечение придумать невозможно. Так что с тобой всё в поряде. Чон Уён смотрит на него благодарным взглядом, Сану это не снится. — Найдёшь своего человека и после соитий перестанешь быть печальным. — Звучит круто, но пока не везёт. — А с физической точки зрения тебе как? О тебе… ну, достаточно заботятся в процессе? — По-разному. Никто ещё не устроил меня хотя бы на процентов восемьдесят. Разум говорит Сану уже не «пока», а «прощай», потому что в голову просятся ненужные картинки и вопросы. Один из них, например, касается позиции в сексе, которую предпочитает Уён. Сан никогда об этом не спросит, он не посмеет. Однако его обгоняют. — Я ещё и берегов иногда не вижу. За это мама тоже вваливала, кстати. Но раз уж мы тут сплетничаем, как подружки, могу ли я спросить… — Уён мешкается, подбирает слова, кусает губы. — В общем, какое положение предпочитаешь ты? Недоразумение. Наглец. Нечто. — Отвечу так: в этом доме любят меняться, — Сан не чувствует смущения, но рассказывать подробнее не будет. Не в этих обстоятельствах, не в этих стенах. Не так быстро. — В этом тоже, — Уён показывает ладонью на себя. — Но в нижней позиции как-то поинтереснее. «Как-то поинтереснее». Ещё немного, и Сан с концами простит Уёну все его выходки. На этой ноте щепетильная тема вроде бы сворачивается. «Знал бы господин Лим, что в его будке сидят представители не его родимой ориентации, точно бы отъехал», думает Сан, направляя взор на настоебавшие камеры. Всё тихо-мирно, но совсем скоро народ начнёт просыпаться и забирать свои тачки. А Уён, кажется, забыл о намерении отчалить. Наоборот, устраивается удобнее и вымаливает ещё одну чашку чая. — Вот я это заехал на стоянку. Напоили, спать уложили, гомофобами не оказались, — рассуждает он. Морщится, заметив паутину в углу. — Это место тебя не заслужило. — Почему? — Сана эта заява шокирует. — Все профессии нужны, все профессии важны. Но разве тебе по кайфу быть тут? — Нет. Остаток этой недели, вся следующая, и ноги моей здесь больше не будет. — Напомни, как ты здесь вообще оказался? — Это я с тобой не обсуждал, — хмурится Сан. — Но так и быть, поведаю. Я взял в долг у лучшего друга некоторую сумму, думал, что отдам со временем, без давления с его стороны. По классике потратил всё подчистую на свои нужды, выдохнуть не успел, как он заявляет, что всё срочно нужно отдавать назад. Дал мне на всё про всё месяц и до сих пор не объяснил, к чему такая спешка. Честное слово, я с него ахуй ловлю. Вдруг там что-то серьёзное?.. А сюда устроился, потому что от дома недалеко и зарплата сразу на руки. Ещё я где-то потерял уже третий по счёту наушник, но я не могу себе позволить новый, потому что я засыпаю и просыпаюсь с мыслями о долге. Долг, долг, долг. Не могу выпить кофе где-то вне будки и дома, потому что не ебу дочь миллионера, и сына тоже не ебу. Конец. Высказался вслух, и сразу полегчало. — Ситуация стрёмная, — вроде бы искренне сочувствует Уён. — Ты не думал, что он убегает от ответа, потому что сам кому-то деньги торчит? — Но мы же друзья. Я бы понял любой из вариантов. — Может, там что-то криминальное, и тебя не хотят впутывать. Или просто не хотят грузить проблемами. — Или ко мне пропало доверие. Нихера уже не понимаю, лучше сменим тему, — Сан потирает глаза, на него накатывает повторная волна усталости. Он переоценил себя, когда подумал, что его хватит на разговоры до утра. — У тебя ни в одном глазу, что ли? — Немножко рубит, но пока живём. — Тогда у меня к тебе предложение. Ты садишься на моё место и полчаса периодически смотришь за машинами, а я в это время сплю. — Я? За машинами? А если кто-то приедет?! — теряется Уён. Даже это он делает мило. — Разбудишь меня. Сан удивляется скорости развития их взаимоотношений. Ни с кем в мире они не прогрессировали так быстро. Даже с Минги они присматривались друг к другу неделями, чтобы в итоге оказаться в одном вагоне метро и услышать, что движение временно приостановлено из-за аварии. Вот тогда-то и началась их дружба, c вынужденной болтовни. А здесь… Здесь что-то совершенно другое, и Уён будет тотально прощён, если высидит полчаса. — Ладненько, отдыхай, — соглашается он. Спокойно поменяться местами — не их история. Оба одновременно вскакивают со своих мест и ввиду тесного пространства снова оказываются вплотную. Сан пытается смотреть куда угодно, а не на искусанные губы Уёна. А Уён даже не пытается рассматривать что-либо другое, он не стесняется вообще ничего. Ему ничего не стоит забросать незнакомца рандомными фактами о себе, обсудить проблемы личного характера, упасть прямо в ноги. Бисексуальный парень без тормозов. Звучит как что-то, что должно понравиться Сану. «Ты бы знал, как я усирался, чтобы ты наконец обратил на меня внимание», — признался ему как-то Сонхва. Уёну не нужно усираться. Он вообще не из тех, кто это будет делать ради кого-то. Таким не нужны курсы пикапа или книги про поднятие самооценки. Достаточно быть самим собой, пуская природную харизму в ход. И тогда они выигрывают, забирают всё и всех. Уён двигается чуть ближе, касается ворота рубашки Сана. Самая последняя пуговица была расстёгнута и до этого, поэтому его пальцы медленно опускаются ко второй. Посмотрите на него, какой быстрый. Если тогда, у шлагбаума, между ними было просто напряжение, то сейчас в чат вошло сексуальное. Но если Уёну хочется поспешить, то Чхве — подразнить и обломать. — Сначала протру заблёванную тобой куртку, где-то были влажные салфетки, — говорит он как ни в чём не бывало и идёт к тумбочке, забитой всякими мелочами. Даже не надо гадать, с каким выражением лица смотрит ему в спину Уён. Сан ощущает его взгляд физически, ловит кайф от чужого недовольства. Он определённо скучал по таким взаимодействиям, но, к сожалению или к счастью, не позволит случиться чему-то большему. Не позволяют место, время, отсутствие должной симпатии (ладно, спорный момент) и нюанс в виде оставленных дома резинок. Поэтому Сан делает вид, что безучастно оттирает куртку Тэмина, пока Уён смотрит на него с разведёнными ногами. Таков его намёк, но Сану нравится изображать из себя незрячего. — Dimidium facti, qui coepit, facit, — произносит Уён. — Где-то видишь у меня диплом лингвиста? — спрашивает его Сан. С этой латынью просто издевательство какое-то. — «Начало — половина дела». — Не думаю, что это выражение к чему-то можно применить. — А мне показалось, что можно. — Смотри на монитор. — На тебя смотреть интереснее, а на стоянке ничего не происходит. Ночь на дворе, на минутку. — Монитор. — Не-а. — Чего ты добиваешься, Уён? Я не хочу выглядеть дохуя целомудренным, но ты серьёзно полагаешь, что я, находясь на работе, буду заниматься с тобой сексом? — Да кто такой этот ваш секс? За кого ты меня принимаешь? — вспыхивает Уён. — Рубашку не я хотел расстегнуть, — напоминает Сан. — Да, её хотел расстегнуть я. Н-е-д-о-р-а-з-у-м-е-н-и-е. — Расстегнул бы, а дальше? Что ещё? — Сан опять заводится с пол-оборота. Приходится начать медленно и размеренно дышать. — Поцеловал бы. Не знаю, в курсе ли ты, но я передумал ехать домой потому, что ты в очередной раз проявил заботу, а такое пленяет, знаешь ли. — Я бы не отпустил тебя в любом случае. — Это ещё почему? — Меня не удовлетворяло твоё состояние, могло произойти дерьмо по дороге. — Нет, не только поэтому, — на лице Уёна появляется ухмылка. Сан еле сдерживается, чтобы не швырнуть в него грязные салфетки. Снова чередование этих чувств. Съебись-задержись. Блять, всё гораздо интереснее. Вспоминается подкаст одного психолога, который говорил, что партнёры периодически должны друг друга бесить. Выбешивать не по-детски, но не перегибать. Тогда к скелетной мускулатуре приливает кровь, появляется такая энергия, что нет нужды бежать в Старбакс и заливаться американо. На этой энергии можно достигать целей, созидать, строить грёбаные дома. Нутро подсказывает Сану, что Уён как раз из тех, кто будет бесить и проверять на прочность, а ты по итогу даже благодарен будешь. Нутро подсказывает Сану забить на куртку. Нутро кричит: подойди к нему и закончи начатое. Оправдай латинскую пословицу. Карпе дием, мать твою. Не устраивай еблю на диване, но хотя бы попробуй его губы на вкус. Это бесплатно, Сан-а, с тебя не убудет. — Хорошо, — говорит Сан скорее себе, чем Уёну, выкидывая салфетки в мусорку. Через две секунды он оказывается между призывающих ног, кладёт руки на крепкие бёдра. Залипает на очертаниях, которые впервые видит настолько близко. Уён тянется ему навстречу, он словно готов откинуться, если не получит своё прямо сейчас. Сан даёт ему то, что тот хочет — они сталкиваются губами, показывая, на что горазды. Ладонь Уёна ложится на затылок, давит на него, склоняя ещё ближе, хотя уже просто некуда. В какой-то момент телефон Сан начинает вибрировать от сообщений. Целых три раза подряд. — На твой телефон пришло новое смс. Посмотри, вдруг там что-то важное, — успевает шепнуть ему Уён. Сан отмахивается, плевать он хотел на чью-то бессонницу. Не плевать только на беспокойные руки Уёна, красоту которых он приметил с самого начала. …Четвёртый раз. Пятый. Шестой. — Ладно, посмотрим, кто там, — неохотно отрывается от Уёна Чхве. В конце концов, написывать может и мама, мало ли что. Но дисплей показывает имя Гонсу (да, у Сана есть его номер). «Сан-а, не спишь?~» «Сан?!» «Короче, отцу Тэмин написал. Сказал, что не сможет выйти утром, потому что у него температура под сорок. Состояние никакущее, сам понимаешь» «Ответь, как сможешь:)» «Отец говорит, что не стоит взваливать на тебя дневную смену. Поэтому утром вместо Тэмина выйду я». «Ожидай к часам шести, всё равно мне что-то не спится:)» Сан смотрит на время — 4:33. Через полтора часа на стоянку заявится дотошный Гонсу. — Что-то важное? — с видом ласкового кота спрашивает Уён. — Не то чтобы, — отвечает ему в губы Сан, ловя себя на мысли, что предпринять что-то всё равно придётся. Так или иначе, полтора часа — не пять минут.