На расстоянии не трогать

***

      Когда Ганнибал очнулся, то было темно. Дрова потрескивали в камине, как тонкие косточки птиц, ломающиеся меж пальцев. Дышать было не просто, но ещё сложнее было не дышать. Ганнибал так любил жизнь, от чего порой жить становилось невыносимо. Он облизнул сухой пергамент губ и почувствовал соль. Он будто вообще был весь из соли, то ли законсервирован, то ли пройдя очищение, как в священных летописях. Ганнибал медленно повернул голову влево, туда, откуда веяло жаром — это был Уилл. Он лежал рядом с закрытыми глазами, и его профиль мягко подсвечивало угасающее пламя. Ганнибал попробовал пошевелить пальцами и через боль поднял руку, укладывая свою ладонь на горло Уиллу. Его кадык дрогнул несколько раз, и Уилл поднял веки, всматриваясь в бревенчатый потолок.       — Очнулся, — хрипло сказал Уилл. С таким же успехом он мог говорить, как про Ганнибала, так и про себя.       — Это хорошо, когда ты можешь быть в чём-то уверен, — Ганнибал не ожидал, что его голос будет таким слабым и глухим.       Он всё ещё продолжал держать руку на горле Уилла, когда тот повернул к нему голову. Их лица оказались настолько близки, что они практически соприкасались носами. Глаза Уилла выглядели больными и уставшими, а может они всего-то были отражением глаз самого Ганнибала.       — Твоему лицу требуется перевязка, эта вся пропиталась кровью.       На правой щеке Уилла, будто расцветали красно-белые петунии — символ гнева и возмущения.       — Твоему животу тоже.       Уилл положил свою горячую ладонь, поверх руки Ганнибала, теперь он словно душил сам себя. Он закрыл глаза лишь на пару секунд и сделал несколько глубоких вдохов, собираясь с силами. Когда он поднялся, Ганнибал ощутил всю вязкость пустоты, что окружала его, готовая вот-вот просочиться в отверстие в боку. Ганнибал поморщился, и Уилл это заметил. Он обхватил бедро Ганнибала, сжал не сильно, будто пытаясь отвлечь и успокоить. Какая роскошь, Уилл скуп на прикосновения, если только их не разделяет пуленепробиваемое стекло.       — Я принесу воды.       Он ушёл на долгие минуты, а когда вернулся, то выдернул Ганнибала из дрёмы. Уилл задрал его когда-то серый джемпер, обнажая перевязанную рану. Он рассматривал её с холодным равнодушием хирурга, с ганнибаловым безразличием и холодом в глазах.       — Если я выживу — мы квиты, — сказал Ганнибал. Тогда, три года назад, когда он вытащил Уилла из горящего дома Вёрджеров, тот его не поблагодарил за спасённую жизнь. В отличие от Уилла Ганнибал не скуп на благодарности.       — А если нет?       — Тогда тебе придётся отправиться на тот свет вместе со мной. И я был бы не против, держи ты план, как вернуться обратно.       — Обычно множество планов за пазухой имеешь как раз-таки ты, — Уилл однобоко улыбнулся, а Ганнибал, соглашаясь, моргнул, но так и не открыл глаза, проваливаясь в черноту собственного я.       Он проснулся от чувства жара, каждая его пора будто источала адское пламя. Ганнибал был слаб и беспомощен, это именно те состояния, в которые он так умело подталкивал окружающих, сам старательно избегая их. Он приподнялся на локтях, осматривая хижину. Несмотря на жар, его мысли были кристально чистыми, как вода в ручье, откуда поил его Уилл. Хижина оказалась непримечательной, почти пустой. Взгляд Ганнибала зацепился лишь за картинку, которая висела над камином, скорее всего дешёвая репродукция, но изображённая бабочка морфо всё же слишком яркой кляксой не вписывалась в скудный интерьер жилища. От бабочки Ганнибал перевёл взгляд на пол, на старый жестяной таз, который стоял около дивана. Вид этого обычного таза заставил скривиться. Когда-то в нём мешали тесто, а теперь это импровизированная утка для Ганнибала. Не сказать, что это как-то по-особенному задело Ганнибала, но он предпочёл сходить в туалет сам, пока находился в сознании. Он с трудом поднялся, стараясь не тревожить бок. Ему надо самому взглянуть на рану, дабы оценить масштабы катастрофы.       Добравшись до середины комнаты, Ганнибал остановился, переводя дыхание, всего пару шагов, а казалось, что прошла целая вечность. Уилла не было в доме, и Ганнибал допустил мысль, что он ушёл. В конце концов, это было бы простительно, уйти и даже не оставить записки. Не кровью же разрисовывать стены. Да и чтобы он сказал Ганнибалу на прощание?       «Прощай, Ганнибал»       Обычно именно это всегда говорит Уилл.       «Здравствуй, Уилл»       Через некоторое время говорит ему Ганнибал.       В случае их патологической связи прощаться уже бессмысленно, хоть с записками, хоть без.       Отдышавшись, Ганнибал продолжил свой путь в пять оставшихся роковых шагов до двери. Он сделал как раз два шага, когда, скрипнув, отворилась дверь. Уилл вошёл и даже не удивился тому, что Ганнибал находился в вертикальном положении. Скорее всего, у него просто не было сил удивляться. Уилл выглядел ужасно. Его когда-то белая рубашка была изодрана, пропитанная уже коричневой кровью. Неумелая перевязка сковывала грудь и правую руку. И весь его пострадавший наряд завершали нелепые «шорты». Уилл прошёл мимо Ганнибала и бросил на стол выловленную рыбину. Понятно, куда ушли все его силы.       — Сколько мы здесь? — Ганнибал дышал тяжело и громко, с трудом контролируя срывающийся голос.       — Не знаю. Быть может третий день, может шестой. Я отключался… без понятия насколько.       — Помоги мне выбраться на улицу.       Ганнибал подозвал Уилла, и тот обхватил его аккуратно за спину, закинув одну руку себе на плечо.       Никогда ещё примитивная человеческая нужда не занимала столько времени и энергии, но, когда Ганнибал вернулся и лёг на диван, он не чувствовал ног. За окном вечерело и холод пробирался сквозь щели в стенах, заставляя развести огонь. Сжимая челюсти, Уилл справился и с этим, а ещё с несколькими кастрюлями с водой, которые поднёс к дивану. Он расставил бутылки с алкоголем, разложил остатки бинтов, таблетки, пластыри и даже кусочек засохшего мыла.       — Жить сегодня, довольствоваться малым, — заключил он.       — Я должен взглянуть на наши раны, — попросил его Ганнибал.       — Начнём с твоей.       Пальцы Уилла были холодными, когда он задрал одежду и соприкоснулся с животом, они ловко стянули повязки, прежде промокнув их тёплой водой.       — Не стать тебе ассистентом врача, — Ганнибал зашипел. Привстав, он рассмотрел свою рану.       — Просто ты не лучший пациент.       Ганнибал пальпировал живот, изучая масштабы выходного отверстия, ему требовалась хирургическая обработка, иссечение нежизнеспособных тканей, дренаж. В нынешних условиях это было невозможно. Любые попытки сделать хоть что-то, могли спровоцировать вторичное инфекционное осложнение. Ничего не оставалось, как в очередной раз промыть и провести тампонирование.       Ганнибал откинулся на лопатки, в ушах шумело. Он потянулся рукой к Уиллу, но та упала на полпути.       — Я сам, — сказал Уилл, продолжая разматывать своё плечо. Он расстегнул рубашку и, морщась, вылез из рукава.       Рана оказалась рваной, куски ткани были вывернуты неровными краями, выступал экссудат — признак воспаления. Ганнибал скривился, представляя во что это превратится, если не оказать помощь. Они оба живые мертвецы.       Уилл закончил с плечом и сделав паузу лишь на несколько тяжёлых вдохов, приступил к лицу.       — Подожди, — остановил его Ганнибал. — Иди сюда.       Уилл пододвинулся, разрешая Ганнибалу отлепить старые пластыри, промокнуть бинты.       — Побуду твоим зеркалом, — сказало он, стаскивая последнюю марлевую повязку со щеки Уилла.       — Когда заживёт, я буду похож на Джокера с его улыбкой?       — Нет, — Ганнибал осмотрел повреждение, стремящееся ко рту Уилла. — Это улыбка Моно-Лизы.       Когда они закончили, лес полностью погрузился в темноту, осмелевшие ночные животные шумели и скреблись о крыльцо, в поиске пропитания, совершенно равнодушные к двум чужакам за тонкими стенами. Ганнибал опустил веки, боль всегда обострялась ночью, он сжал зубы, всё же не хотелось проваливаться в беспамятство, пусть и сулившее освобождение от мучительной рези и лихорадки. Он посмотрел на Уилла, который лежал на спине рядом с ним. Может, он уже спал. Его кожа была бледной, на лбу испарина, грудь вздымалась резко, от неглубокого дыхания. Ганнибал чуть подвинул руку, соприкасаясь своим мизинцем с мизинцем Уилла.       Ганнибал не спал, скорее, бредил. Уилл встряхнул его за плечи, в надежде, что этого хватит, чтобы привести в сознание. Его почти бесцветные ресницы дрогнули, он открыл глаза.       — Ганнибал, эй, ты слышишь меня?       — И даже понимаю.       — Хорошо, — кивнул Уилл. — Я пойду вдоль реки, по течению, слышишь? Уилл несильно ударил Ганнибал по щеке, вновь возвращая его внимание.       — Конечно.       — Я вернусь с помощью.       — Не уверен, что она ещё потребуется.       — А я всегда считал тебя оптимистом, — Уилл натянуто улыбнулся.       Покинув хижину, Уилл оставил воду у дивана и разожжённый огонь в камине. Лес встретил его последождевой влагой и ветром, неприятно холодившем жаркую кожу. Уилл попытался обнять себя, игнорируя острую боль в плече. Конечно, он знал, что его поход — бессмысленная трата сил. Скорее всего, через пару часов лихорадочный мозг заведёт его в лесную чащу, откуда он не сможет найти дорогу обратно к дому. Он думал, что уже бьётся в агонии, и именно поэтому ноги понесли его в лес, чтобы не умирать с Ганнибалом вместе, настолько бездарно глупо и некрасиво.       Когда Уилл в который раз упал на колени возле ручья, небо уже затянуло тёмно-серым маревом. Здесь ручей был тихой заводью, потемневшая гладь приглашала отпить себя. Опираясь на одну руку, Уилл нагнулся над водой, вглядываясь в своё отражение.       Нет… не своё. Ведь это Ганнибал был зеркалом. Ну конечно!       Уилл всмотрелся внимательнее видя не своё лицо. Из воды на него глядел Ганнибал. Осуждающе? Пожалуй.       — Чего ты хочешь, Уилл? — спросил он.       Уилл нахмурился — что это за вопрос такой. Это ему следует спросить Ганнибала, чего он хочет. Ведь это он показал Уиллу то, о чём так долго мечтал. Он обнажил натуру Уилла, короновав его в свете луны, нарекая тёмным принцем. Ну и что теперь?       Уиллу хотелось спросить его в ответ, что он, Ганнибал хочет от него. Но вместо этого, он погрузил пальцы в воду, ровно в то место, где у Ганнибала рот, а после засунул в «него» всю руку. — Я не хочу видеть ничьих лиц, ведь я не вижу больше своего, — ответил Уилл, всматриваясь в отражение воды и замечая, как ещё один Ганнибал, появившийся за его спиной, положил руку ему на плечо. Он вздрогнул от внезапного прикосновения, и, оборачиваясь, неуклюже упал на задницу, распластываясь на мокрой листве. Уилл вскрикнул от боли и это отрезвило, как и холод, который уже давно окутал его тело. — Ч-чио? — его голос был еле слышан, зубы стучали друг об друга, резонируя болью в щеке и заливая ею весь затылок. Перед ним стояла Чио, похожая на лесную нимфу. Уилл даже не успел подумать, о внезапности галлюцинации, как она протянула ему руку, помогая встать. Нет, Чио вполне осязаемая и реальная. — Я думала, что найду тебя мёртвым, а ты даже на ногах стоишь, — в её голосе не было и намёка на восхищение, скорее, слышалось разочарование. — Ганнибал… — Он в порядке, — коротко ответила она, позволяя Уиллу опереться на её тонкое тело. — Он ещё жив. У Уилла в голове копошился рой вопросов, но все они такие глупые, странные. Он ещё не договорил с Ганнибалом-отражением… он хотел виски, тёплые носки и сжечь хижину, в которой они были. Он что-то бубнил Чио, когда она помогала сесть ему на эндуро позади себя, перетягивая их верёвкой. Она накрепко привязала Уилла грудью к своей хрупкой, на первый взгляд спине. Уилл крупно задрожал, надеясь, что как только они тронутся скорость скроет эту неприятность.