На расстоянии не трогать

***

      Холодный непрогретый солнцем воздух ворвался в открытое окно, чувство стыда проснулось раньше Уилла. Умноженное на похмелье, оно било ровно под дых, поднимаясь тошнотворным комом к горлу. Уилл сел в кровати и коснулся горячими ступнями прохладного деревянного пола. Свело уставшие после прошлой ночи плечи, будто он вовсе не спал. Уилл не был уверен, что будет выглядеть нормальным, когда спустится вниз, жаль, под душем не смыть липкое чувство беспомощности. Он представлял, как поздоровается с Ганнибалом, как произнесёт его имя. Его имя похоже на молнию и раскат грома в летнюю ночь. Уилл думал о Ганнибале рано утром, о том, как он обаятельно улыбается, наверно, совершенно зачарованно целуется. Как красиво он позволяет любить себя почти каждому, кто встречается на его пути. И столь же красиво разбивает сердца.       Уилл встряхнул головой, отгоняя мысли, пытаясь развеять их в холодном воздухе утра. Он встал, в ванной сделал всё необходимое, влез в свою одежду и со вздохом покинул спальню. Он нашёл Ганнибала на крыльце дома не сразу. Ганнибал сидел за небольшим круглым столиком в дорогом белом халате, будто перед ним королевский сад, а не несколько ярдов газона и старый забор. Он пил кофе, а Уилл думал, что встречать рассвет на крыльце — это его привычка. Ему приятно осознавать, что Ганнибал подчерпнул что-то от Уилла, взял его, поглотил и присвоил. Уилл сел рядом и посмотрел на Ганнибала, его халат ослепил, и пришлось жмуриться, будто глядя на солнце.       — Присоединяйся, кофе ещё горячий, — Ганнибал пододвинул поднос с кофейником, сливками и ещё одной чашкой. Он ждал Уилла.       Уилл поймал его взгляд, глаза Ганнибала цвета мокрой коры. Они завораживали. Уилл, подумал, быть может он ещё спит. И в его сне чашка выглядела настолько хрупкой, от чего он не сразу решился налить себе кофе.       — Останешься на завтрак?       Кофе обжёг, подслащённая горечь осела на языке Уилла. Он хотел сказать привычное нет, это уже почти рефлекс.       — Да, — сказал он, разбавляя кофе сливками.       В этот день он сказал ещё много «да», а ещё через двое суток вернулся в дом Ганнибала со своими немногочисленными вещами. Он думал, что этот шаг подарит чувство, что зарождается в желудке, стоит сесть на русские горки, но переезд к Ганнибалу вышел естественным, правильным. После шести Ганнибал ушёл, у него был открытый вечер на курсах сомелье. И дело было не в деньгах, Ганнибал имел достаточно средств, чтобы залечь на дно, но ему остро не хватало общения, любопытных людей, интриги. Уилл же, словно зомби, обошёл всю северную часть города, куда теперь переехал. Здесь было красиво, от чистого горного воздуха кружилась голова. Уилл не привык к подобным видам, и в другой жизни он бы обязательно с замиранием сердца рассматривал горы и зефирные облака. Но сейчас он чувствовал ничего, да он точно зомби. Равнодушный ко всему мертвяк, зацикленный лишь на себе и голоде разрастающимся внутри него. Он не знал, что это за голод, сожрёт ли Уилл в итоге самого себя или полакомится Ганнибалом.       Ганнибала не было до самого вечера, Уилл ничего не придумал, как занять свои руки едой. Это было странно открыть холодильник Ганнибала, больше похожий на шкаф в Нарнию. Это было даже дико, взять из него продукты, разложить их перед собой и приготовить что-то совершенно обыденное. Уилл вымыл овощи, скрупулёзно обтёр их бумажным полотенцем. Ему было интересно, какие чувства он может вызвать в Ганнибале, хозяйничая на его кухне. Быть может, это будет чувство сродни возмущению, а может возбуждению? Он как раз приступил к нарезке, когда услышал, что Ганнибал вернулся. Он слышал, как тот снял пальто и отлучился в ванную, чтобы тщательно вымыть руки. Он сначала пошёл в гостиную, затем поднялся на второй этаж. Он искал Уилла, только в самом конце решая проверить на кухне.       Когда он нашёл Уилла, то даже не поздоровался. Да и Уилл не счёл обязательным делать это, он даже не взглянул на Ганнибала через плечо. Он продолжал резать, и ритмичное «тук-тук-тук» по деревянной доске так гармонировало со стуком сердца. Быть может, именно поэтому, когда Ганнибал подошёл к нему вплотную, Уилл не расслышал его шагов. Определённо, Ганнибал не был зол или возмущён. Он прижался своей грудью к спине Уилла, теперь живот Ганнибала плотно соприкасался с его поясницей. Пах впечатался в ягодицы, бёдра к бёдрам. Он положил свои руки на руки Уилла, окутав его будто крепкими ветвями могучего дерева. Накрыл его кисти своими тёплыми ладонями — палец к пальцу. Ганнибал положил подбородок на плечо Уилла, лишь слегка щекоча своим дыханием. Уилл продолжил резать помидор. Или это Ганнибал вонзал лезвие в сочную мякоть? Происходящее пьянило Уилла, а может это всё дыхание Ганнибала с привкусом сладкого рислинга, не разобрать. Уилл еле сдерживал порыв откинуть голову, подставляя свою шею для чего угодно, поцелуя или укуса.       Тем временем, они уже расправились с овощами, всё так же сцепленные, аккуратно ссыпали их в стеклянную посуду. Ганнибал-Уилл взяли козий сыр, он мялся в пальцах, словно пластилин, пачкал их снежной патокой. Уилл чувствовал, насколько фатально его захватывает возбуждение. И это возбуждение было совершенного иного рода, оно прорастало глубоко в самый позвоночник, парализуя и так быстро лишая рассудка.       Уилл сглотнул сухим горлом, голод внутри него захлестнул всё существо. Этот голод делал Уилла мягким, податливым в руках Ганнибала. Уилл будто стал его продолжением, лишь где-то на периферии сознания болезненно мигало напоминание, что это скоро закончится. Так и получилось, они дорезали всё необходимое и отложили нож. Ганнибал поднял руку Уилла, на пальцах остались крошки от сыра. Он нехотя развернул Уилла к себе, безжалостно сепарируя их и, прикрыв веки, он положил себе в рот два его пальца. Уилл судорожно выдохнул через нос, не чувствуя под собой землю.       Обычно они ужинали достаточно поздно, Ганнибал умел приготовить что-то в меру лёгкое, но вкусное. Уилл начал помогать ему на кухне, взяв на себя всё, что связано с рыбой, но не морепродуктами.       — Ты боишься играть с ингредиентами, — Ганнибал подбросил к рукам Уилла баночку с фенхелем.       — Скорее, я боюсь испортить в одночасье так много продуктов.       — Не ошибаясь невозможно достичь чего-то идеального.       — Именно поэтому ты используешь уже готовые рецепты?       — Ты упрекаешь меня в отсутствии фантазии? — Ганнибал взглянул на улыбающегося Уилла.       — Вот уж нет, твоей фантазии хватило бы ещё на сотню людей, если её разделить между каждым поровну. Но ты никогда не готовил что-то своё. По крайней мере для меня.       — Ты хочешь, чтобы я сочинил для тебя блюдо и назвал его твоим именем?       — Почему бы и нет. Хотя, называть моим именем необязательно. Прояви фантазию!       — Я подумаю над этим предложением.       — Иногда мне кажется, что больше вкуса, ты любишь историю, которая стоит за тем или иным блюдом. Будто история делает еду вкуснее.       — Тогда наше с тобой блюдо будет самым вкусным в этом мире.       Уилл в последний раз провёл рукой по рыбьей тушке, вскользь бросая взгляд на Ганнибала, тот же вернулся к приготовлению соуса, равнодушный и сосредоточенный.       Ганнибал больше не проявлял инициативы, как было тогда, когда он увидел Уилла, который впервые без него готовил на его кухне, он не давил, не пугал физической близостью. Сейчас же Ганнибал делал вид, что оставляет выбор за Уиллом. Но, на самом деле, он потакал извращённому самолюбию, наблюдая, как с каждым днём Уилл тянется к нему сам. Что скрывать, Ганнибал никогда не стеснялся того, что обычными людьми считается проявлением эгоцентризма.       Они закончили с ужином и уборкой после, теперь это было их время, чтобы расслабиться в конце долгого дня и допить вино.       — Однажды моя хорошая знакомая сказала, — Ганнибал разлил бутылку вина и вернулся в своё кресло. — Если разговор на любую тему получается взаимно интересным, содержательным и конечно же откровенным, то таким же должен получиться и секс между этими людьми.       — Ты пытаешься вывести меня сейчас на разговор или секс? — Уилл заёрзал в кресле и отставил недопитый бокал. В последнее время, он всё чаще предпочитал воду.       Ганнибал открыл было рот, но Уилл его перебил:       — Нет, не отвечай. Ты скорее всего спросишь, а чего бы хотел я. Поэтому спрошу я: чего бы хотел ты?       — Разговора с тобой или секса? — уточнил Ганнибал, и Уилл кивнул. — Мне бы хватило и поцелуя.       Уилл кивнул вновь и вытер ладонью рот, словно поцелуй уже состоялся. Ганнибал допил вино и улыбнулся:       — Пора спать, спокойной ночи, Уилл, — он остановился в дверях и посмотрел на него, на полного отчаянья и одиночества. Его глаза были полны влажного блеска, губы искривлены, рот сжат. Уилл казался таким трогательным, беспомощным и настоящим в тщательно выстроенном фальшивом мире Ганнибала.       Когда этой же ночью, тонкая полоска приглушённого света разрезала густую темень спальни, Ганнибал не спал. Он лежал на спине, как юноша из церковно-приходской школы положив руки над одеялом. Уилл вошёл без стука, тихо, но не крадучись, прикрыл за собой дверь. Спальня вновь погрузилась в уютный ночной мрак. Ганнибал закрыл глаза, вслушиваясь в лёгкий шаг Уилла, то, как он осторожно ступал на половицы. Подойдя к кровати, Уилл почти не дышал. Он наклонился над Ганнибалом, и тот почувствовал запах мятной сосны. Ганнибал вдохнул и выдохнул через рот, сам подался чуть-чуть вперёд, напрашиваясь на поцелуй.       Поцелуй с Уиллом вышел горячим, хоть и не глубоким, медленным, но таким кратковременным, не дающим прочувствовать все нахлынувшие эмоции. Поэтому, когда Уилл отстранился, Ганнибал облизнул губы, будто это могло помочь запомнить этот поцелуй, его вкус и характер. — Спокойной ночи, Ганнибал, — хрипло сказал Уилл и сразу же ушёл.       Одно время года сменилось другим стремительно быстро, не уследить. Ганнибал это понял только тогда, когда встретил утром босоногого Уилла у пруда на заднем дворе. Его брюки были закатаны, оголяя тонкие, словно у подростка щиколотки, Уилл кормил карпов и выглядел умиротворённым. Он всегда казался спокойным, когда общался с природой, и животными. Ганнибал встал рядом с ним, от пруда веяло прохладой и от контраста холодного воздуха и горячего солнца приятно ломило кости.       — Как думаешь, карп знает, что он выведен человеком искусственно? — спросил Уилл Ганнибала, делясь с ним кормом для рыб.       — Если хоть какой карп и задумается над этим, то, скорее всего, он тотчас и умрёт. Карпы интеллектуалы среди рыб, всегда было жаль наблюдать за ними в ограниченном пространстве лужи.       — Тогда зачем ты завёл их в этом крошечном пруду?       — Хочется увидеть невозможное, когда хоть один из них вырвется на свободу.       Весь этот день Уилл избегал Ганнибала, он не разговаривал с ним и даже пропустил обед (что было возмутительно некультурным поступком с его стороны), а на ужин ушёл прогуляться в город, не обозначив рамки возвращения. Но Ганнибал не мешал ему и даже не озвучил ни одной претензии, сохраняя иллюзию, что карп-Уилл в любую минуту может вырваться в дикие воды.       Как итог, Уилла не было до самой ночи, Ганнибал погасил свет в гостиной и поднялся к себе. Он выбирал среди костюмов тот, в котором пойдёт завтра на ужин. Да, он всё ещё не мог отказать себе от светской жизни, хотя здесь она была лишь отголосками настоящей, скучной подделкой. Он разложил несколько галстуков перед собой на кровать, когда услышал шаги Уилла.       — Добрый вечер, — Уилл стоял в дверях, скрестив на груди руки.       — Здравствуй, не хочешь помочь?       Уилл прошёл в комнату и встал за плечом Ганнибала.       — Может этот? — Уилл ткнул пальцем в синий галстук в оранжевых разводах. — Он похож на одного карпа в твоём пруду.       Ганнибал взял галстук и развернулся, оказываясь к Уиллу чуть более близко, чем следует, приложил галстук к своей шее.       — Думаешь, он подходит к цвету моего лица?       — Думаю, да.       Ганнибал мог бы сознаться, что не уловил, в какой момент это произошло. Быть может, всему виной стал неосторожный взгляд на губы Уилла. Но Уилл его поцеловал. И этот поцелуй не был напористым или требовательным. Уилл словно спрашивал этим поцелуем разрешения или же соглашался с тем, что готов взять всё, чтобы не предложил ему Ганнибал. И Ганнибал перехватил инициативу, он разомкнул губы Уилла нетерпеливым языком, проникая ему в рот, углубляя поцелуй. Он дразнил его, душил, а через секунду мягко ласкал языком, зная, когда стоит сменить темп или напористость, дабы не отпугнуть. И Уиллу определённо нравилось, что с ним вытворял Ганнибал, он потянулся к нему, когда тот разорвал поцелуй. Его глаза были закрыты, щётки ресниц подрагивали, Ганнибал провёл пальцем по его шраму на правой щеке, коснулся раскрасневшихся влажных губ, которые тут же приоткрылись. Ганнибал с восторгом выдохнул и накрыл глаза Уилла холодным атласом галстука. Уилл вздрогнул, но сопротивляться не стал. Развернув Уилла к себе спиной, он завязал у него на затылке галстук, осторожно поцеловал в шею и обнял его, лёгкими пальцами подцепив крошечные пуговицы на рубашке.       Ганнибал снял с Уилла рубашку, прикасаясь так бережно, словно боясь поцарапать нежную кожу. Он поцеловал его в каждый шейный позвонок, вслушиваясь в дыхание, которое с каждым вдохом становилось всё тяжелее. Обойдя Уилла и оказываясь с ним вновь лицом к лицу, Ганнибал и сам уже пьянел от возбуждения и проявленного доверия. Он высвободился из своей рубашки, расстегнул брюки, наблюдая за Уиллом, который покорно ждал его с завязанными глазами. Он ждал ласки, тепла, поцелуев, краснея от возбуждения и ранее недозволенного, неизведанного.       Ганнибал поцеловал грудь Уилла, там, где сердце, облизнул соски, отмечая, насколько приятно ощущать их языком. Он крепко держал его за талию, целуя живот под оставленным когда-то шрамом. Встав на колени, Ганнибал спустил брюки Уилла, а затем и его боксёры, оголяя налитый член. Конечно же Ганнибал сделал то единственное, что должен был сделать. Уилл застонал, его руки сжались в кулаки, словно он искал, за чтобы схватиться. Не выпуская член изо рта, Ганнибал погладил живот Уилла успокоительным широким движением.       Он не довёл его до оргазма, дразня на самом пике, заставляя стонать в голос. Но разрешил запустить пальцы себе в волосы, даря иллюзию контроля. Ганнибал поднялся с колен, прижимаясь к Уиллу вплотную, оставляя на нём свой запах, позволяя ощутить ему и своё возбуждение. Он толкнул его чуть вперёд, потом ещё и ещё, пока тот не упал на кровать, коротко вскрикивая от удивления. И теперь Ганнибал тянул время, он затаился, глядя, как быстро без его ласки замерзает Уилл.       — Ты ещё здесь? — Уилл так и не снял галстук с глаз, ожидая разрешения.       Интересно, как долго он просидел бы так? Ганнибал не стал потакать своему любопытству, и дотронулся до колена Уилла, отводя его в сторону. Он взобрался на кровать, оказываясь между ног Уилла, накрыл его собой, задрав обе руки вверх и поцеловав в глаза через тонкую, но непрозрачную ткань. Ганнибал исследовал его тело иногда нежно, иногда не очень. Он целовал его, прижимался, прикусывал кожу, оставлял следы от ногтей. Ошарашенный и до одури заведённый Уилл покорно принимал всё, согласный на куда большее, но сорвавшийся, стоило Ганнибалу ослабить хватку. Уилл кончил в объятьях Ганнибала, закусывая губу, будто боясь собственного стона. Ганнибал накрыл его рот своим, доводя самого себя до пика, пока Уилл не успел сорвать повязку.       Он вытер их обоих салфетками и только потом, удивляясь покорности, стянул галстук с глаз Уилла. Или это очередная уловка? Уилл знал, что Ганнибал падок на его послушание.       Уилл зажмурился, когда в лицо ударил электрический свет.       — Ну и бардак теперь, — Уилл оглядел комнату: галстуки валялись на полу, вместе с их одеждой, покрывало наполовину сползло.       — Пойдёшь к себе или останешься?       — Пойду к себе.       От Ганнибала он ушёл раздетым, небрежно захватив с собой измятую одежду.       Уилл вернулся в свою комнату, плотно закрыл дверь и только потом разрешил себе выдохнуть. Его переполняло нежностью, она вот-вот должна была пролиться через край, вырываясь слезами и смехом. Он никогда ещё не чувствовал себя таким не таким. В нём было так много воздуха, что его не хватало, Уилл чувствовал себя лёгким и тяжёлым одновременно. Ещё более запутавшимся и наконец выбравшимся из тёмного леса. Он лёг в кровать, игнорируя сегодня душ, будто вода могла смыть объятия Ганнибала.       Следующие три дня Уилл ходил на рыбалку. Он возвращался с двумя или тремя рыбинами, а Ганнибал молча терпел вынужденную диету. Он готовил рыбу Уилла и подавал её к столу в вычурных блюдах.       — И когда же льву наскучит трава? — Уилл присоединился к ужину совсем недавно покинув душ, его волосы были всё ещё влажными.       — Что ты хочешь сказать?       — Просто, у меня складывается впечатление, что я пытаюсь сделать вегетарианца из хищника, — Уилл подцепил вилкой белую рыбью мякоть и положил её в рот, Ганнибал отзеркалил.       — Тебе не кажется.       — И как, у меня выходит?       — Тебе помогают обстоятельства.       — Я хочу, чтобы ты пришёл сегодня ко мне, — будто между делом бросил Уилл, проявляя больший интерес к еде, чем к Ганнибалу.       — Не боишься, что голодный хищник может наброситься?       — Не буду против.       Когда стрелка часов перевалила за полночь, он уже не ждал Ганнибала. И это было в его духе: не прийти, когда Уилл попросил. Уилл воспринял это как отказ, не понимая, за что его наказывают.       — Ну и чёрт с тобой, — Уилл сбросил покрывало с кровати, неаккуратным комом оставляя его на полу. Разделся до белья и лёг. Он зарылся в одеяло и зажмурился ещё больше прогоняя сон. Настырно тикали часы, за окном завывал ветер. Уилл скинул с себя одеяло и включил ночник, достал из тумбочки припрятанный лубрикант. Он стащил с себя боксёры и выдавил на два пальца прозрачную смазку, расставил ноги, упёршись пятками в кровать. Его ресницы затрепетали, когда он без особого труда проник в себя. Протолкнув пальцы глубже, он не сдержал стон. Стон разочарования. Возбуждения не было. Он просто чувствовал два своих пальца в заднице, как если бы оказался на приёме у врача. Возможно, его мозг блокировал любое возбуждение связанное с проникновением, тем самым защищая от когда-то пережитого травмирующего опыта.       Конечно же Уилл заметил Ганнибала, только когда повернул голову к двери. Само собой он её не закрыл, ведь он ждал его весь вечер. Приветствовать его с пальцами в заднице было глупо. Уилл выдохнул, чувствуя, как краска заливает лицо и грудь, вытащил из себя пальцы.       — Мне жаль, что ты остановился, — тихо сказал Ганнибал.       — У меня всё равно ничего не выходило, — выдавил из себя Уилл, жалея, что не припрятал ещё и салфеток и ожидая, что Ганнибал его сейчас оставит. Это было бы проявлением тактичности с его стороны. Но тот, наоборот, прошёл в комнату, смотря на Уилла с куда большим любопытством.       — Почему? — Ганнибал сел на кровать, интересуясь с хлоднокровием врача. Его халат чуть разъехался, оголяя грудь, заставляя Уилла с трудом сглотнуть.       — Наверно… — хрипло ответил Уилл, — наверно, это должны быть твои пальцы.       — Ты правда этого хочешь?       Ганнибал согнулся над Уиллом, его лицо приблизилось, от этого перехватило дыхание. Уилл закрыл глаза:       — Да.       Он почувствовал дыхание Ганнибала на своём лице и вздрогнул от импульса возбуждения и страха внутри. Он услышал, как Ганнибал сбросил с себя халат, ощутил, как промялась кровать теперь под весом их обоих. Ганнибал поцеловал его в плечо, провёл рукой по груди и животу, обнял дрогнувший в руке член. Ганнибал очутился между ног Уилла и приподнял одну ногу, прикоснулся губами к острому колену, так нежно, будто оно было разбито недавним падением. Его поцелуи перешли на внутреннюю сторону бедра: прохладные, влажные. Язык коснулся и бедренной косточки, мазнул по дрожащему животу и прошёлся вдоль ствола члена. Ганнибал накрыл своим ртом головку, обвёл её языком, пощекотал уздечку, и Уилл всё же застонал:       — Да, пожалуйста, да.       Он вздрогнул и свёл брови, когда Ганнибал ввёл в него пальцы. Он двигался без спешки, распаляя перед большим. И Уилл хотел это большее, показательно выгнувшись Ганнибалу навстречу, насаживаясь на его пальцы до самого конца.       — Открой глаза, Уилл, открой, — вытащив из него пальцы, прошептал он в самое ухо.       Уилл взглянул на Ганнибала, разлохмаченного, с горящими глазами, когда он прислонился к его входу головкой. Он надавил, и Уилл раскрыл рот хватая воздух со стоном. Он вновь попытался закрыть глаза, утопая в остром возбуждении, стоило Ганнибалу прижаться животом к его члену, проникая в него наполовину.       — Нет, смотри на меня, Уилл, — он мягко сжал его подбородок и проник большим пальцем в рот, провёл им по зубам, как если бы хотел порезаться, надавил на язык.       Ганнибал был везде. Он отражался в глазах Уилла, он был солью у него на языке, он был жаром в его теле. Он раскачивал его на волнах такого личного блаженства, которое могло случиться только между ними двоими.       — Скажи мне, кто ты? — спросил его Ганнибал, не разрывая зрительный контакт. Он входил в Уилла уже наполную, чуть приподняв его за ягодицы, каждый раз при глубоком проникновении проезжаясь животом по члену.       — Я Уилл, — вдохнул Уилл, ловя губы Ганнибала своими.       — Уилл, — разорвав поцелуй, повторил за ним Ганнибал.       Уилла пробрала дрожь от собственного имени. Он будто оказался ещё более обнажённым перед Ганнибалом, совершенно беззащитным, и от этого стало безумно легко и хорошо. Ганнибал губил и спасал своей неоднозначной страстью снова и снова, пока нутро не ужалось до точки и не разорвалось опять, ударной волной выбрасывая обратно в реальность.       Уиллу казалось, что он кончил два раза, сначала сам, а потом вместе с Ганнибалом. Такое было с ним впервые.       — Как ты? — теперь Ганнибал лежал с ним рядом. Они восстанавливали дыхание и остывали от страсти.       — Чувствую себя Уилом Грэмом. Определённо другим. Но это нехорошо и неплохо. Просто по-другому. Но я могу с этим жить. — Уилл привстал на локоть и всмотрелся в лицо Ганнибала, с него ещё не сошёл румянец и это было открытием. Обычно, он никогда не краснел. — Я могу тебя поцеловать?       — Почему ты спрашиваешь?       — Наверно, поцелуй для меня всегда приравнивался к признанию в любви.       — Ты любишь меня, Уилл?       — Я люблю тебя, Ганнибал.       Это решение не было чьим-то конкретным, они пришли к этому оба. Уилл выловил всех карпов кои из пруда в глубокий таз, Ганнибал же помог их дотащить до машины. А когда они остановились у ближайшей реки, то солнце оранжевым диском стремительно падало за горизонт.       — Вместе? — спросил Уилл.       — Вместе.       Они перевернули таз и выпустили юркую рыбу в дикую воду. Вернувшись в машину, Уилл взглянул на часы.       — Тебе пора.       — Ты проводишь меня? — спросил его Ганнибал.       — Нет, отвези меня сначала домой.       Ганнибал отвёз Уилла домой, улицу поглотили сумерки и затрещали сверчки, ознаменовав начало лета. Расставание не будет простым, они оба это знали. Теперь и Ганнибал взглянул на часы:       — Теперь точно пора. Поцелуй меня, — он улыбнулся Уиллу, и тот привстал, даря мягкий и нежный поцелуй.       — Может…       Ганнибал прижал указательный палец к губам Уилла.       — Когда будешь готов, когда захочешь меня найти, начинай отсюда, — Ганнибал вложил в ладонь Уилла небольшой конверт. — Я буду ждать тебя. Всегда.       Ганнибал уехал, и Уилл глубоко вдохнул тёплый и сладкий воздух. Он взглянул на конверт в своей руки, но вскрывать не стал, перевернул, читая название рецепта Ганнибала, который он ему посвятил: венок из плюща.*       Уилл не чувствовал печали или сожаления, он знал, что и Ганнибал не испытывает этого. Они всё ещё два кои, плывущие в разные стороны, но когда-нибудь они сойдутся, поравняются друг с другом и всё начнётся с начала.